Бабушка
– Я еду в деревню за покупками, – сказала мама в субботу утром. – А ты будь хорошим мальчиком и не вздумай что-нибудь отмочить.
Вообще-то говорить такое мальчикам не очень разумно. Джордж немедленно задумался о том, что бы такое ему отмочить.
– И не забудь ровно в одиннадцать дать бабушке лекарство, – сказала мама. Потом она вышла и закрыла за собой дверь.
Бабушка, дремавшая в кресле у окна, приоткрыла злобный глазок:
– Слыхал, Джордж, что сказала мама? Смотри не забудь дать мне лекарство!
– Не забуду, бабушка, – ответил Джордж.
– И уж постарайся хоть раз в жизни вести себя прилично, пока её нет дома.
– Постараюсь, бабушка, – ответил Джордж.
Джорджу жилось скучно, хоть вой. Играть ему было не с кем: братьев и сестёр у него не было, друзей тоже не было, потому что их ферма – папа его был фермером – располагалась вдали от всего на свете. Джорджу опротивело целыми днями глазеть на свиней, и кур, и коров, и овец. Но больше всего ему опротивело жить под одной крышей с бабушкой, этой старой селёдкой. А сейчас ещё и возись тут с ней в одиночку. Не лучший способ провести субботнее утро.
– Для начала можешь заварить мне чаю, – сказала бабушка. – Хоть какое-то занятие. Несколько минут без баловства – и то хлеб.
– Хорошо, бабушка, – сказал Джордж.
Джордж терпеть не мог бабушку, да и за что её было любить? Только о себе и думает, злыдня старая. У неё были бледно-коричневые зубы и крошечный ротик, сжатый в кружочек, как собачий зад.
– Сколько тебе сегодня положить сахару, бабушка? – спросил Джордж.
– Одну ложку, – сказала она. – И без молока.
В большинстве своём бабушки – милые, ласковые, заботливые старушки. Но только не эта.
Эта каждый божий день с утра до вечера сидела в своём кресле у окна и без конца ворчала, бурчала, брюзжала, бухтела и бранилась. Ни единого разу, даже в самом хорошем настроении, она не улыбнулась Джорджу, не спросила: «Ну, как дела?», или «А не сыграть ли нам с тобой в “Змеи и лестницы”?», или «Что сегодня было в школе?».
Она, похоже, вообще никем не интересовалась, кроме собственной персоны. Несчастная старая грымза.
Джордж пошёл в кухню и сделал бабушке чай из пакетика. С одной ложечкой сахару и без молока. Он тщательно размешал сахар и понёс чашку в гостиную.
Бабушка сделала глоток.
– Несладко, – сказала она. – Ещё сахару.
Джордж отнёс чашку обратно в кухню и добавил ещё ложечку сахару. Снова перемешал и аккуратно понёс бабушке.
– А блюдце где? – спросила она. – Без блюдца пить не буду.
Джордж принёс ей блюдце.
– И ложечку, будь уж так любезен.
– Я размешал тебе сахар, бабушка. Хорошо размешал.
– Я уж как-нибудь сама размешаю, спасибо, – ответила она. – Принеси ложечку!
Джордж принёс ей ложечку.
Когда мама и папа были дома, бабушка с ним так не обращалась. Она начинала им помыкать, только когда он оставался в её полном распоряжении.
– Знаешь, в чём твоя беда? – спросила она, уставившись на Джорджа поверх чашки и гадко поблёскивая глазками. – Ты слишком быстро растёшь. Когда мальчик слишком быстро растёт, он вырастает лодырем и тупицей.
– Но, бабушка, я же сам по себе расту. Я ничего не могу с этим поделать.
– Очень даже можешь, – возразила она. – Расти – это просто дурная детская привычка.
– Но человек должен расти, бабушка. Если не расти, никогда не станешь взрослым.
– Чепуха и вздор, – сказала она. – Посмотри на меня. Я расту? Расту или нет, скажи? Вот то-то же.
– Но ведь когда-то ты росла, бабушка.
– Разве что самую малость, – ответила старуха. – Я бросила это дело ещё в младенчестве, вместе с прочими дурными детскими привычками, такими как лень, непослушание, и жадность, и неряшливость, и расхлябанность, и глупость. А ты, насколько мне известно, ни от одной из этих привычек так и не отказался.
– Но я ещё маленький, бабушка.
– Тебе уже восемь, – припечатала она. – В твоём возрасте можно быть и поумнее. Если не прекратишь расти в самое ближайшее время, будет слишком поздно.
– Слишком поздно для чего, бабушка?
– Это же стыд и срам, – гнула она своё. – Смотри, ты уже почти с меня ростом!
Джордж вгляделся в бабушку. Она, что ни говори, была совсем крошечная. Ножки у неё были такие коротенькие, что приходилось приставлять к креслу скамеечку, а голова доставала всего лишь до середины спинки кресла.
– Папа говорит, мужчина должен быть высоким, – сказал Джордж.
– А ты не слушай своего папочку, – сказала бабушка. – Ты меня слушай.
– Но как же мне перестать расти? – спросил Джордж.
– Ешь меньше шоколада, – ответила бабушка.
– А что, от шоколада растут?
– Да, причём не туда. – Она скривилась. – Вверх, а не вниз.
Бабушка отхлебнула ещё чаю, сверля взглядом стоящего перед ней мальчика.
– Никогда не расти вверх, – сказала она. – Только вниз.
– Хорошо, бабушка.
– И прекрати есть шоколад. Ешь капусту.
– Капусту? Ну нет, капусту я не люблю! – сказал Джордж.
– Вопрос не в том, что ты любишь или не любишь, – отрезала она. – Вопрос в том, что тебе полезно. Отныне ты будешь есть капусту три раза в день. Целые горы капусты! А если в ней будут попадаться гусеницы – тем лучше.
– Фу, – сказал Джордж.
– Гусеницы улучшают работу мозга, – сказала бабушка.
– А мама смывает их в раковину, – сказал Джордж.
– Твоя мамочка такая же безмозглая, как и ты, – сказала бабушка. – Чтобы у капусты был хоть какой-то вкус, в ней непременно должны быть варёные гусеницы. Хотя бы парочка. И желательно ещё слизняки.
– Только не слизняки! – воскликнул Джордж. – Я не стану есть слизняков!
– Когда я вижу на листке салата живого слизняка, – сказала бабушка, – я его сразу хвать – и в рот, пока не уполз. Объедение! – Она сжала губы с такой силой, что рот её превратился в махонькую сморщенную дырочку. – Объедение, – повторила она. – Червяки, слизни, всякие букашки-таракашки. Ты просто ничего не понимаешь в здоровой пище.