Правда
– Что ты сделала, Эльва?
В голосе отца слышится гнев, но он так тщательно скрывает его, что не знай я его тысячу лет, я бы ничего не заметила. Я подхожу к нему, наклоняюсь, чтобы взять его за руку и поцеловать в щеку. Как ни крути, это должно было случиться. Нам нет никакой нужды вечно пребывать в этом обличье: с руками, ногами, костями, обтянутыми кожей и волосами на голове. Титаны, например, те никогда не принимали человеческого облика, правда, и мы не титаны. Что касается богов, то они выглядели как люди еще до того, как мой отец материализовал их, и когда он это сделал, всем так понравилась эта форма, что членам Совета Восьмерых тоже захотелось стать похожими на людей. Я же вообще родилась человеком, поэтому для меня это был единственный способ чувствовать себя естественно. Мой отец садится рядом со мной. У меня нет трона, да он мне и не нужен, мне достаточно дворца, который отец построил для меня из золота и звезд. Селена частенько смеялась, что в моем теле тоже течет кровь богини, которую убил мой отец, чтобы отдать мне ее сердце и ее силу как главной своей любимице.
Возможно, я еще слишком молода. Но мне кажется, что я знаю правду. А правда обычно сложнее, чем ее преподносят. Поэтому ни слова отца, ни обвинения Селены не есть правда. Вот Альба, она знала правду. Знала, что ее время пришло еще до того, как мой отец решил, что будет с ней делать. Увы, даже боги не живут вечно. И даже Совет Восьмерых с нами не навсегда.
Я не из открытых: делюсь только тем, что считаю нужным показать в тот или иной момент. Отец смотрит на меня очень серьезно, и я взглядом пытаюсь успокоить его. В нем не так много человеческого, чтобы по морщинкам на лбу можно было понять его настроение. Но я могу это сделать. Он протягивает мне руку, и я кладу свою поверх, так, чтобы он смог обхватить меня своей ладонью.
– Я знаю, что вы с Селеной не ладите, и что она много раз вела себя грубо по отношению к тебе, – говорит он. – Но она тоже моя дочь. И я забочусь о ней. Поверь, мне тоже многое в ней не нравится, но кое-что в моих силах исправить.
– Она меня ненавидит.
– Речь не об этом.
– О чем же тогда?
– Зачем ты позволила ей спуститься? Чтобы она уничтожила тех, кого сама же и создала?
– В конце концов все проходит, отец. Это самая истинная правда. Ничто не вечно: мы все в движении. Мы можем танцевать медленно или танцевать дико, но песня всегда заканчивается, меняется, и в какой-то момент музыка прекращается. Рано или поздно это начнется снова. Может быть.
Я наклоняю голову.
– Но нас здесь уже не будет, – говорит отец. – В лучшем случае Селена убьет своих оборотней. В худшем – погибнет сама. Зачем ты это сделала?
– Не я это начинала, отец. И не мне заканчивать.
– И кто же это сделал тогда? – спрашивает отец, взгляд его устремлен на меня с такой силой, что, кажется, может убить. Стараясь сохранять спокойствие, я улыбаюсь. Улыбаюсь той улыбкой, которая возникает, когда ты уже знаешь конец истории. А конец состоит в том, что раз эти двое пришли в этот мир вместе, то и уйти должны будут тоже, взявшись за руки. Когда придет их время.
Пересечь лес было гораздо проще, чем преодолеть кошмар внутри себя. Боль в ребрах казалась теперь сущей ерундой по сравнению с душевной мукой, вызывающей жгучее желание разорвать себя на части. Сьерра задыхалась от отчаяния и, погруженная в переживания, сама не заметила, как сбилась с дороги и заблудилась. В голове царили туман и муть, на лбу выступил пот, тошнило. Ликантропка подошла к ближайшему дереву, прислонилась к сухой коре и попыталась отдышаться. Но воздуху что-то мешало, он будто застревал на подходе к легким. Ужас свел желудок. Сьерра закричала, но ее крик больше не был похож на вой волка. Стиснув зубы, она попыталась обратиться. Раньше это было для нее таким же естественным, как пить или дышать. А сейчас… Сейчас она смогла добиться лишь того, что судорога свела ее тело и согнула пополам, ноги, не желающие превращаться в лапы, предательски подкосились, и Сьерра рухнула на колени. Расплакалась – горько, от ужаса и отчаяния. Голова страшно кружилась. Больше всего на свете ей сейчас хотелось быть кем угодно, но только не собой. Или вообще не быть. Лучше бы богиня Селена убила ее, чем так мучить. Рыдания усилились, и Сьерра закашлялась, чувствуя, что вот-вот задохнется. Никогда до этого она не плакала так сильно, так горько, так отчаянно. Никогда до этого она не переставала быть собой. Селена лишила ее части личности, и не было таких мыслей, таких чувств, таких оправданий, которыми можно было заделать ту огромную дыру, которая зияла сейчас у нее на месте сердца. К тому же она забрала Ветерка, которая больше не была ее сестрой.
У ее сестры никогда не было такого отсутствующего выражения лица.
Это будто бы была не она, а ее оболочка. Словно богиня украла сущность Ветерка, наполнив ее голову смутными мечтами и звездным светом. Чтобы не разрывать еще не заживших ран на себе, Сьерра в отчаянии вонзила пальцы в землю и долго плакала от ярости и обиды. В конце концов ни сил, ни слез не осталось, и она просто лежала, разбитая, убитая горем, потерявшая надежду, не нужная никому, даже себе. Невозможно было поверить, как целая жизнь может в одночасье оказаться разрушенной до основания. И все из-за этой дурочки, все из-за сестры! Сьерра сжала кулаки. Нет, себя она все же ненавидела больше, чем ее, – не стоило обманываться. Наконец, Сьерра встала и шатаясь, двинулась в сторону деревни. Сил на то, чтобы придумать что-то еще у нее попросту не было. Солнце поднималось из-за горизонта, и его свет никогда еще не казался таким далеким. Сьерра знала, что все, что сказала ей Селена, было правдой, а не пустыми угрозами. И ощущение, что теперь все бессмысленно и бесполезно, и абсолютно никто, никто не сможет ей помочь, петлей стягивалось вокруг шеи. Тем не менее она вернулась в стаю и стояла сейчас среди хижин своих соплеменников, которые на самом деле никогда не были по-настоящему своими, а теперь и вовсе перестали ими быть. Просить о помощи не было сил. Поэтому она стояла и просто ждала, опустив руки и плечи, наблюдая, как солнечный свет ласкает, будто омывает, деревню от ночного мрака.
Первой из хижины вышла Калин – одна из главных охотниц в стае. Увидев ее, Сьерра задрожала. Она ждала, что охотница обернется к ней, скажет хоть что-то. Лицо бывшей ликантропки было перепачкано и заревано, волосы растрепаны, одежда грязная. Все это как минимум должно было привлечь внимание Калин. Заставить ее подойти, спросить, что случилось, забрать грязную одежду в стирку и предложить хоть какую-то помощь. Но ничего этого не произошло. Вместо этого Калин просто прошла мимо, не говоря ни слова. Внутри у Сьерры все сжалось. Ей захотелось позвать охотницу, чтобы привлечь к себе внимание. Но сил на это не было никаких. А в том, что сама она теперь не обернется к ней, она почему-то не сомневалась. В общем, Сьерре не оставалось ничего другого, как ждать, что медлительное холодное солнце поднимется еще выше, из хижин выйдут остальные и хоть кто-то обратит на нее внимание.
Она едва держалась на ногах и дрожала от боли и усталости. Никогда еще до этого она не чувствовала себя настолько слабой. Она была как желтый сухой лист на ветке дерева осенью, готовый улететь с первым порывом ветра. Вслед за Калин из хижин начали выходить другие члены стаи, но и они не обращали на Сьерру никакого внимания. Не то чтобы они не видели ее. Они смотрели на нее, но не делали никакого встречного жеста. Ни даже презрительного или раздраженного. Ее для них как будто не было вовсе. Один из щенков, суетившихся в ногах, налетел на нее, но не подняв головы, убежал прочь. Тут Сьерра заметила белые волосы Снегини и сжав кулаки, отчаянно впилась ногтями в ладони. Нужно было набраться смелости и подойти к ней. Тем временем старейшина потягивалась, подставив лицо солнцу. Она выглядела умиротворенной, но Сьерра заметила тонкую полоску беспокойства, пересекающую ее лоб.
– Снегиня? – Сьерра слышала свой голос, напоминающий воронье карканье и не узнавала его.
Снегиня нахмурилась. Обернулась. Сьерра вдруг почувствовала острое желание обнять старую женщину. Но та посмотрела куда-то сквозь нее и отвела взгляд.
«Твоя стая забудет о тебе, – вспомнила Сьерра слова Селены. – У тебя осталась твоя кровь, потому что я не могу забрать ее у тебя, но миру волков ты больше не принадлежишь». О, как много бы она отдала сейчас, чтобы никогда не слышать этих слов. Уставшая, грязная, раненая, Сьерра потянулась к Снегине.
– Пожалуйста, пожалуйста, вы должны мне помочь! – в отчаянии закричала она и схватила женщину за руку. Но та никак не отреагировала, казалось, она даже не осознавала, что что-то мешает ее движениям. Слова Сьерры таяли в воздухе, не найдя своего адресата. Распираемая болью и яростью, она бросилась искать помощи у кого-нибудь еще. Но все было бесполезно. Ни сестра отца, ни ровесники, с которыми она проходила первый обряд обращения, ни наставники – никто не видел ее, для всех она оставалась невидимкой. В отчаянии Сьерра схватила за руку какого-то ребенка, но тот вырвался, не глядя в ее сторону, словно оторвал от себя прицепившуюся ветку или колючку.
И тогда Сьерра закричала. Она кричала так, как не кричала никогда в жизни, на разрыв аорты. Но ни одно существо не повернуло головы в ее сторону. И даже когда обессиленная, она упала в обморок прямо посреди улицы, жители деревни все также продолжали ходить по своим делам, не видя ее и не ощущая ее присутствия. Но самое страшное было даже не это. Ужасней всего было то, что в этом хрупком человеческом теле Сьерра не узнавала саму себя. Кое-как она доползла до своей хижины. Дома пахло Ветерком, и этот запах заставлял Сьерру снова и снова воспроизводить в сознании события последних часов. Несчастная упала на койку и затряслась в сухих бесслезных рыданиях. Когда в очередной раз сознание было готово покинуть ее, она подумала, что больше всего на свете хочет сейчас уснуть и никогда больше не просыпаться.
Когда Сьерра открыла глаза, было уже очень поздно. Ее тело больше не страдало от той смертельной усталости, но она продолжала чувствовать себя такой несчастной, что едва могла почувствовать разницу. В хижину явно никто не наведывался, и в голове Сьерры вдруг промелькнула мысль о сестре. А что если стая забыла и Ветерка тоже? Что если Селена стерла и о ней память? А их отца? Помнили ли они о нем? От мысли о папе в глазах у девушки защипало, как будто по ним хлестнули веткой крапивы. Продолжая лежать в кровати, она думала о том, что не представляет, что будет делать, когда встанет. Жить как привидение среди знакомых, которые отныне никогда не смогут ее видеть? Заняться поисками сестры, чтобы попытаться вернуть ее?
Но Ветерку с Селеной явно было лучше, к тому же она сильно сомневалась, что богиня проявит хоть каплю терпения, если встретит ее снова. Пойти к людям? От этой мысли у Сьерры начинало сводить желудок. Нет, только не это. Лучше уж стать удобрением для лесных деревьев, чем иметь дело с людьми.
По крайней мере, так она стала бы частью чего-то общего, частью леса – умирающего, так же, как она, теряющего листву и надежду. Сьерра посмотрела на свои руки. Царапины от падения еще не зажили и бывшая ликантропка не представляла, сколько еще времени могло понадобиться на их заживление. Она больше не была оборотнем. Не была Сьеррой. Это тело, ненавистное, слабое тело не имело к ней никакого отношения, не могло принадлежать ей.
Время от времени Сьерра проваливалась в сон, но потом снова просыпалась с тяжестью и беспокойством в груди. Наконец, взяла себя в руки, крепко ухватилась за краешек одеяла и огляделась вокруг. В хижине царил беспорядок: обычный беспорядок из прошлой жизни. В углу была свалена в кучу грязная одежда: Сьерра оставила ее там, рассчитывая, что Ветерок займется стиркой. Кровать сестры была разобрана, и, глядя на нее, складывалось ощущение, что непоседа в любой момент вернется, и все случившееся рассеется как дурной сон. Войдет в момент, когда ее меньше всего ждут, с этой ее невыносимой ребяческой улыбкой, начнет что-то болтать по своему обыкновению, какую-нибудь надоедливую чушь… Но на этот раз Сьерра не будет ненавидеть ее. Вместо этого она почувствует радость и облегчение. А эта тяжесть, которая мешает дышать и ломает позвоночник, исчезнет, рассеется как дурной сон. Но шрамы были на месте, и запах сестры почти улетучился, так что мечтать о таком было бесполезно. И с мыслью о том, что еще никогда в жизни она не чувствовала себя настолько одинокой и уязвимой, Сьерра крепко зажмурила глаза.
Ночь она провела в странной полудреме и только на рассвете смогла заснуть крепким сном. Разбудили ее голоса соплеменников, такие громкие и торжествующие, что она решилась вылезти из постели и выйти посмотреть, что происходит. Несмотря на то, что на Сьерру никто не обращал внимания, а может быть, как раз поэтому, она старалась держаться в тени, в стороне от всех. Первым она увидела Нестора. Держа большую сумку, он обнимался с матерью, и даже со стороны было понятно, что это очень крепкие объятия. Причем обнимала в основном мать, а Нестор был тем, кто позволял это делать. Когда мать и сын, наконец, оторвались друг от друга, Сьерра заметила беспокойное выражение на лице женщины. Хотя гордость блестела в ее глазах и звенела в голосе:
– У тебя все получится. Вот увидишь. Ты принесешь нам спасение.
Взглянув на Нестора, Сьерра нахмурилась. Его лицо не выражало ничего похожего на гордость. Глядя на него, казалось, что он вот-вот расплачется. Будучи провидцем, Нестор привык к тепличным условиям, к тому, что его холили и оберегали, и явно сомневался, что сможет безопасно добраться до горы Фернер. Главное, сопровождать его было нельзя никому. Так сказал Азанор. Глядя, как Нестор удаляется, Сьерра непроизвольно скрестила руки на груди. Темный лес, в дебрях которого фигура Нестора постепенно растворялась, будто пожирал его. И в сознании Сьерры на мгновение пронеслась мысль, что она не удивится, если узнает, что видит его сейчас последний раз в жизни. Не исключено, что именно в этом и состоял план богини: заманить провидца в ловушку невыполнимой миссии, чтобы он погиб, а вместе с ним погибла бы и последняя надежда на спасение племени. И судя по выражениям лиц остальных ликантропов, Сьерра была не единственной, кто размышлял в таком духе. Тем не менее сейчас она много бы отдала за то, чтобы оказаться на его месте. Чтобы иметь миссию, которой можно было бы посвятить себя. Сьерра не очень боялась опасности и предпочла бы встретить верную, но почетную смерть, чем бесцельно таскаться из одного места в другое, не нужная ни себе, ни другим. Когда Нестор полностью скрылся за деревьями, Сьерра увидела на глазах его матери слезы, которые та больше не в силах была сдерживать. Тут к ней подошел Мэй и, обняв любимую за плечи, повел ее куда-то: наверное, туда, где в тишине и уединении та могла оплакать своего сына. Скорее всего, ликантропка и правда верила в своего ребенка, верила, что ведомый подсказками богов он сможет найти верный путь. Но, как и все, знала, что путь этот будет полон трудностей и опасностей. На этом пути ему встретятся звери, которых он не видел никогда раньше, возможно, даже люди. Ему придется найти себе еду, когда запасы закончатся, и спать под открытым небом – а ведь ночи сейчас становятся все холоднее и длиннее. Сьерра была убеждена, что будь она на его месте, сложности не испугали и не остановили бы ее. Она привыкла бросать вызов самой себе, и хотя теперь ее тело было ей чуждо, навыки и умения никуда не исчезли. Она знала, как развести огонь, как поймать рыбу в реке и где найти съедобные грибы. Если бы кто-то такой, как она, мог помочь Нестору… Стоп! Свежая мысль заставила девушку подпрыгнуть. Азанор не сказал, что Нестору придется путешествовать одному. Яростно сжимая кожу в районе предплечий, Сьерра пыталась в точности воспроизвести его слова. Он сказал… Он сказал… Точно! В этом не было никаких сомнений: Азанор сказал, что никто из стаи не сможет его сопровождать, то есть, никто из ликантропов.
Но Сьерра ведь не была теперь ни членом стаи, ни оборотнем. Селена сделала ее человеком, притом никому не известным. Сердце девушки бешено колотилось. И если так, если следовать словам Азанора, у нее есть право сопровождать Нестора. Не думая больше ни о чем, Сьерра, тяжело дыша, ворвалась в свою хижину. Не было больше смысла разглядывать все эти вещи, которые напоминали ей о Ветерке. Сестра не вернется. Есть кошмары, от которых невозможно проснуться. А раз так, нужно просто перестать жаловаться и начать действовать. Резкими движениями Сьерра сбросила с себя грязную одежду, бросила ее в угол и надела чистое. Схватила рюкзак, который брала с собой только в тех редких случаях, когда отправлялась в длительные путешествия, и побросала туда оставшееся вяленое мясо, фрукты и сухой хлеб. Как следует зашнуровала ботинки и, уже на пороге, вспомнив, потянулась к теплой накидке, которую брала с собой только зимой. Ее тело было теперь другим, и его приходилось сильнее согревать, вот и сейчас холод острыми зубами уже впивался в кожу. На кровати Ветерка лежало ожерелье из глиняных бусин и костей, которая та смастерила несколько недель назад. Глупышка, она так гордилась им. Сьерра почувствовала, как внутри нее растекается противная пустота. Протянула руку к ожерелью и, прежде чем надеть его на себя, погладила бусины большим пальцем. Оглядывать комнату в последний раз не стала. Ее дом, ее стая, сама ее природа – все это осталось в прошлом. Но зато теперь у нее появилась цель. Ей не с кем было обняться в последний раз, обмолвиться прощальным словом, некому было помахать рукой. Поэтому, не тратя больше времени, Сьерра, не замечаемая никем из бывших соплеменников, добежала до хижины Нестора и принялась искать его след. След того, кто в это время отважно шагал сквозь темный лес навстречу неизвестности.
Она знала, что он не мог уйти слишком далеко, но все равно чувствовала себя потерянной и сбитой с толку. Было похоже, что от долгого плача или сна ее обоняние притупилось.
Она не сразу поняла, что дело не в плаче и не в сне: просто ее звериный нюх почти полностью покинул ее. То же самое произошло и со слухом: она не слышала и половину того, что могла слышать раньше. На расстоянии нескольких метров от нее звуки будто отключались, уходили под землю. Вот как, оказывается, работают человеческие органы чувств. Что ж, в таком случае от них весьма мало пользы. Горькая усмешка заиграла на губах Сьерры. Потерянная и уязвимая – такой она себя ощущала в тот момент. Сжав кулаки, путешественница решила сосредоточиться на дороге. Хорошо хоть зрение было таким же, как и раньше. А это значит, что она могла распознать следы Нестора по отпечаткам на мокрой земле. Сьерра получше закуталась в плащ и ускорила шаг. Она шла, внимательно глядя себе под ноги, чтобы не пропустить ни единого отпечатка. Сейчас, когда у нее не было ни острого обоняния, ни нормального слуха, она не могла себе позволить роскошь свернуть не туда. Следы Нестора были действительно неплохо видны, и, глядя на них, Сьерра с удивлением спрашивала себя, как за столь короткое время он успел зайти так далеко? Наконец, у реки ей удалось нагнать провидца. Нестор искал брод, как вдруг резко выпрямился и обернулся. С его зрением на таком расстоянии он не мог ее увидеть, даже пятна, но было ясно, что что-то он заметил. Может, вспомнил? Все-таки он был провидцем, и кому, как не ему, могла быть дарована свобода от проклятия Селены.
Сьерра с трудом сглотнула, чтобы прочистить комок в горле. Подошла поближе, стараясь делать ботинками как можно больше шума – насколько это позволял прибрежный песок.
– Кто здесь? – спросил Нестор. Голос его слегка дрогнул.
– Я, Сьерра.
Он явно слышал ее. Сердце бывшей ликантропки бешено колотилось. Конечно, провидец был не таким, как все. Он чувствовал ее присутствие. Может быть, даже узнал ее?
В этот момент Нестор поднял голову чуть выше, и сердце Сьерры наполнилось надеждой. Секунды тянулись так медленно, что это было почти физически больно.
– Кто ты? Что делаешь в этом лесу?
Сьерре до смерти захотелось развернуться и стукнуть по одному из деревьев так, чтобы от удара с костяшек пальцев содралась кожа. А еще закричать что есть мочи или даже заплакать. Но вместо этого девушка нацепила на лицо улыбку и продолжила шагать по направлению к Нестору.
По крайней мере, он мог слышать ее, обращать на нее внимание. Для него она не была невидимкой, как для остальных членов стаи. И это было уже очень много! Это наводило на мысль, что Сьерра все правильно сделала.
– Я чувствовала, что должна пойти с тобой, – солгала она. – Будто сами боги меня попросили. Я знаю твое имя. Ты ведь Нестор, провидец, верно?
Брови Нестора удивленно приподнялись. И Сьерра почувствовала горький привкус во рту от того, что ей пришлось сказать неправду. Ей нечасто приходилось это делать, но здесь она использовала всю свою выдержку, чтобы ее голос звучал убедительно. Ну и кроме того, Нестор действительно нуждался в помощи.
Провидец явно колебался, но не останавливал Сьерру. И та встала рядом в надежде, что тот узнает ее по голосу, по запаху, по манере резко произносить слова – будто воздух плеткой хлестают. Но она уже не была собой, и даже на таком близком расстоянии провидец не узнал ее. Сьерре захотелось закричать, но вместо этого она, сжав кулаки, старалась дышать спокойно и улыбалась.
– Что ж, раз так, думаю, тогда нам следует отправиться в это путешествие вместе, – пробормотал Нестор, и хотя его голос звучал не очень убежденно, Сьерра с готовностью кивнула. Сопровождать его, в надежде спасти свой народ, было ее единственной целью. Единственным, что у нее осталось. И она ни за что не хотела это терять.
Девчонка была странной. Она принадлежала к человеческому племени, ее запах был не таким, как у ликантропов, но что-то в ее поведении отличало ее от людей, которых знал Нестор. У Сьерры была дикая, какая-то ненасытная аура. Рыжие волосы, огонь которых пробивался даже сквозь пелену его слабого зрения, решительность в движениях… Когда она двигалась, она делала это так, будто вся обращалась в ярость. Когда сидела или стояла неподвижно, словно обращалась в камень: казалось, что все ее мышцы напряжены. Нестор не был дурачком и понимал, что достаточных причин, чтобы доверять ей, у него пока нет. Но то, что она выглядела уверенной, когда говорила, что она нужна ему в его миссии, – это факт. Она знала, куда он идет. Знала его имя… Конечно, она могла быть ведьмой, но обратившись к своему опыту анализа голосов, Нетор не услышал в ее интонациях никакого злого намерения. И, положа руку на сердце, ему хотелось ей доверять. И причина этого отнюдь не была благородной. На самом деле ему просто не хотелось идти одному. В конце концов, Азанор сказал, что никто из стаи не может сопровождать его, а Сьерра была человеком. Человеком явно необычным и, возможно, опасным, но она точно не была ликантропом. Сьерра двинулась вперед, и от того, что Нестор шел теперь за кем-то, следуя шороху его шагов, сердце его успокаивалось, а душа наполнялась надеждой.
– Ты пришла издалека?
– Нет.
Это был уже не первый уклончивый ответ Сьерры, и она подумала, что долго кормить Нестора такими отговорками получится едва ли. Чтобы совладать с раздражением, девушка медленно выдохнула, считая про себя до восьми. И добавила:
– Я родилась в окрестностях леса. Постоянного дома у меня не было, мы с отцом много путешествовали. Не очень далеко, впрочем.
– Ты сказала, что тебя позвали боги. У тебя всегда были видения?
Нестор внимательно смотрел на Сьерру, которая то ли собирала вместе свои мысли, то ли придумывала, что бы солгать.
– Я бы не сказала, что это видения. Это, скорее, импульсы, что ли. Ты вдруг резко понимаешь, что тебе нужно сделать что-то и идешь выполнять это. В такие минуты я слежу за своим телом, оно лучше меня знает, что нужно делать. Что касается мыслей, то их как будто кто-то кладет мне в голову. Там может быть какое-то место, имя, идея. Например, сейчас там было твое имя и имя Фернера.
Сердце Нестора заколотилось. Может быть, Дестра нашептала этой смертной, чтобы та помогла им? Она была единственной из первых пяти ликантропов, принявшей дар Селены и ставшей второстепенной богиней. Богиня охоты. Она помогала волкам и, если была преисполнена щедрости, заблудшим путникам. В отличие от богов из Совета Восьмерых, второстепенные боги не жили на небе и не имели такой большой власти над людьми. Дестра была неуловимой, ее видели очень редко. Но она точно была способна выбрать человека, не имеющего к ним никакого отношения, чтобы сделать из него помощника, даже если это было против воли самой Селены. В конце концов, Азанор тоже делал это, и они собирались разбудить самого Фернера, чтобы противостоять ей.
Тем временем Сьерра, которая не добавила к своему рассказу больше ничего, двинулась вперед. А Нестор последовал за ней, обдумывая услышанное. Что ж, это вполне могло быть правдой. Потому что какой еще смысл мог содержаться в этом появлении никому неизвестного человека? Но Нестор все равно не понимал, почему именно она, почему именно эта девчонка. Может быть, в ее жилах текла разбавленная волчья кровь? Ведь не все человеческие дети и даже не все ликантропы рождались с волчьим благословением.
Возможно, кто-то из ее дедушек или бабушек или даже пра-пра-предков был оборотнем, а следующий в их поколении – человеком, который покинул стаю, чтобы жить с себе подобными. Или, может, она просто заслужила благосклонность Дестры, потому что была такой дикой и бесстрашной.
– Ты когда-нибудь терялась в лесу?
– Здесь? – голос девушки звучал растерянно, рыжее пятно задрожало, – видимо, она повернула голову. – Бывало, но очень давно, в раннем детстве. Я не заходила так далеко в лес. Думаю, для ребенка это нормально. А что?
– Ты помнишь, как выбиралась?
Те немногие ликантропы, которые встречали Дестру, описывали ее как волчицу с черным мехом и яркими темными глазами. Изредка – как немногословную женщину с холодным выражением лица. Так или иначе, она являлась людям всегда на расстоянии, неуловимая, готовая вести заблудших, но не позволяющая приближаться к себе.
Возможно, с девчонкой было что-то подобное. А может быть, богиня даже разрешила ей приблизиться, чтобы поговорить. Иначе как объяснить тот факт, что спустя годы девочка вернулась в этот лес, чтобы указать ему путь.
– Я мало что помню, я была совсем маленькой. Помню, мы играли, я убежала далеко. А когда очнулась, поняла, что не знаю, где нахожусь. Я попыталась найти дорогу обратно, но вместо этого зашла глубже в лес. Начало темнеть, и я очень испугалась. Люди очень слабы, – Нестор не мог не заметить той горечи, с которой девушка произнесла последнюю фразу. Она будто злилась на свою хрупкость, на свою человеческую природу.
– И как ты вышла?
– Я услышала отца. Он пошел на поиски и бродил по лесу, выкрикивая мое имя. Думаю, он тогда испугался еще больше меня.
Голос Сьерры стал мягче. Нестор знал, что не каждое слово этой девчонки стоит принимать на веру, но почему-то испытывал к ней необъяснимую привязанность. И эта горечь в ее голосе была такой живой. Такой настоящей. Эта была горечь того, кто пережил настоящую потерю.
– Жуткая история, да.
– А потом отец исчез… Это давно было.
Сьерра хотела было пояснить, что имеет в виду. Но потом решила, что сейчас это будет неуместно. Пока они были просто двумя незнакомцами, которые не очень-то доверяли друг другу и просто шли в одном направлении. Вполне возможно, в какой-то момент он решит прогнать ее, и это будет его право. Но сейчас им было хорошо вместе. А Нестору было приятно слышать шорох шагов впереди себя, этот звук вел за собой и не давал чувствовать себя одиноко в чаще леса, который становился все гуще и темнее.
Девушка была быстрее, и Нестор знал, что поначалу ей много раз приходилось останавливаться, чтобы подождать его. Но она была человеком, и поэтому быстро начала уставать. Нестор заметил это по ее дыханию, которое стало тяжелым и утомленным. При этом она не жаловалась и не просила устроить привал. В итоге, когда они дошли до источника с пресной водой, Нестор сам предложил отдохнуть на близлежащей поляне.
– Сделаем перерыв?
– Все в порядке, – ответила она.
Нестор улыбнулся, делая вид, что не слышит, как сильно она запыхалась. Ощупал ногой землю перед собой. Опустился на колени и потянулся к воде. Все руки и лицо были липкие от пота и грязные от дорожной пыли. Потом он открыл свою сумку, достал какие-то свертки, сделанные из листьев или кусочков грубой ткани. В одном из них были орехи и он протянул пригоршню Сьерре.
– У тебя есть с собой еда?
– Есть, спасибо.
– Я не против поделиться, бери.
Нестор почувствовал, как та замешкалась. А потом быстро-быстро, как испуганный зверек, схватила пару орехов, и резко отвела руку.
– Спасибо. У меня есть хлеб и мясо, хочешь?
– Если ты не против, давай поедим вечером. Днем я предпочитаю шагать с легким желудком, – ответил провидец.
– Тогда твои ноги будут слабее.
– Ликантропы выносливые, – Нестор пожал плечами. – Я далеко не самый сильный в моем племени. Но точно сильнее тебя, человека.
– А вот этого не надо, пожалуйста, – в голосе Сьерры чувствовались горечь и раздражение.
Нестор, жуя, молча смотрел на нее и пытался понять, где он совершил оплошность. Вроде ничего оскорбительного не сказал. Когда пауза слишком затянулась, он решил извиниться:
– Я не хотел показаться высокомерным, правда. У меня нет для этого никаких оснований. Любой из наших оставил бы меня далеко позади по силе и скорости.
– Дело не в этом, – Сьерра вздохнула. – Мне нужно немного пройтись, обдумать кое-что.
– Тебя ждать?
– Да, конечно. Я не уйду далеко.
По тяжелому неровному дыханию девушки, которое не успело восстановиться после долгой ходьбы, было ясно: далеко она точно не уйдет.
Нестор покусывал внутреннюю часть щеки и перекатывал оставшиеся в горсти несколько орешков. Интересно, что ее беспокоило? Версия, что она произошла от кого-то из ликантропов, казалась все более реалистичной. Но ее реакция наводила Нестора на мысль о том, что оборотни вызывали у нее неприятные чувства. Возможно, был какой-то неприятный опыт. С другой стороны, по отношению к себе неприязни он не чувствовал… Но и он был не таким, как все. Оборотни верили в свою борьбу, для них честью было умереть, защищая свои леса. Миссия же провидцев была другой. К тому же они вообще были редкой кастой. Провидцы были не во всех поколениях, бывало так, что вырастало три-четыре поколения, прежде чем появлялся провидец. В хрониках говорилось, что ими становились те из детей, которых посещал Азанор в день их рождения. Считается, что те из малышей, на которых Азанор оставлял специальную метку, получали способность видеть будущее.
Вот почему не только мать, но и все племя так бережно относились к нему. Вот почему не учили вместе с другими ликантропами охотиться и добывать пищу. Его миссия была другой, и всегда находился кто-то, кто мог принести ему еду. Драться и убивать он тоже не умел. И присутствие Сьерры, которая была человеком, но все же умела больше, чем он, отчасти успокаивало его. Хотя он еще и не решил для себя до конца, стоит или нет доверять ей. Слишком рано еще было для подобных решений. Возможно, в какой-то момент ему придется расстаться с ней, но хотя бы часть пути они смогут пройти вместе. И он сможет выполнить то, что поручил ему Азанор.
Девушка действительно вернулась довольно скоро. Прислушиваясь к ее шагам, голосу и дыханию, Нестор подумал, что успокоиться как следует ей не удалось. Но, по крайней мере, гнев в ее голосе уже не был таким звенящим, а в шагах чувствовалось то ли смирение, то ли разочарование.
– Ну что, идем?
Нестор кивнул и встал, чтобы последовать за ней. На мгновение ему показалось, что он где-то слышал этот голос – немного хриплый и требовательный. Но мысль быстро ускользнула – как рыба, которую ловишь голыми руками. И как только они снова тронулись в путь, от нее не осталось даже воспоминания.
Когда наступила ночь, мир Нестора превратился в океан теней. Большинство оборотней нормально чувствовали себя даже в ночи новолуния. Ему же, лишенному нормального зрения, приходилось особенно сильно напрягать обоняние и слух, чтобы не сбиваться с пути и продолжать движение. Он шел медленно и, если бы не Сьерра впереди него, которая направляла его своими шагами, в какой-то момент, наверное, вовсе остановился бы.
– Нам надо найти место, где переночевать, – наконец, сказал он. – У тебя есть с собой покрывало? Дни сейчас короткие, ночью будет холодно.
– Я умею добывать огонь, – ответила она. – Тут недалеко холмы, если мы доберемся до них, можно будет устроить ночлег там.
– Хорошо, веди, – кивнул Нестор.
Во время ночлега он планировал обратиться в волка. Так было безопаснее: в случае чего он сможет вовремя почуять приближение хищника. Хотя к волкам и так мало кто рисковал приближаться. Волки были хозяевами леса, а аура оборотней придавала им еще большую силу. Иногда это затрудняло охоту: при их приближении вся живность разбегалась врассыпную. Если же ликантроп в обличье волка приближался к деревням, где жили люди, сторожевые собаки поднимали такой страшный вой, что уйти незамеченными было попросту невозможно. Разве что вороны спокойно терпели их присутствие. Иногда они сопровождали их, а иногда даже гнездились вблизи их хижин.
Как равных их воспринимали только волки. Они вместе охотились, приглашали их на свои ритуалы, общались с ними и вообще делили свою жизнь с ликантропами. Вот почему между ними так часто образовывались дружеские связи, а иногда и семьи. В конце концов, волчьего в ликантропах было не меньше, чем человеческого. Говорили, что Селена создала ликантропов, чтобы те защищали весь лес. Но в итоге получилось так, что по-настоящему они заботились только о волках. Да и сами волки тоже нередко приходили на зов ликантропов, если те нуждались в их помощи.
Для Нестора ночевка под открытым небом была не очень сложной задачей. По крайней мере, это было не сложнее, чем шагать по лесу, которого не знаешь. Но Сьерра была человеком, и ночной лес таил для нее массу опасностей. Ей были опасны не только хищники, но сам ночной холод. Да и не только ночной. Даже днем зимой людям приходилось надевать на себя кучу одежды, чтобы согреться.
Нестор не знал, насколько хватит его спутницы, если поход продлится долго. Старейшины сказали ему, что это может занять от одной до двух недель – за это время осень запросто могла перейти в зиму.
По звуку шагов Сьерры, по тому, как тяжело ее ботинки волочились по тропе, и по ее дыханию, которое она тщательно пыталась скрывать, чтобы не проронить лишнего вздоха, Нестор понял, что его спутница очень устала.
Но она хорошо держалась, шла бодро, держала темп. Если бы не дикий холод, который пронизывал ее насквозь, она, наверное, и спала бы спокойно. Нестор тоже устал, его тело страдало от нехватки лунной энергии. С тех пор как Селена покинула их, на небе и в душах ликантропов зияла черная рана. Магия луны, которая делала их сильными, постепенно угасала, и самым ужасным было то, что, если не исправить этого, дальше будет только хуже. Нестор спрашивал себя, каково это, быть человеком, как Сьерра. Если лунная сила иссякнет окончательно, это будет неизбежным. Остатки острого слуха и обоняния уйдут. И как только люди узнают об этом, они войдут в лес и уничтожат его, уничтожат все их племя.
Постепенно земля под ногами стала более твердой, каменистой. Сьерра попросила подождать ее немного, и он прислушивался к ее движениям между камней.
– Здесь, – наконец сказала она. – Только шагай осторожнее, тут расщелины.
Нестор медленно шел на ее голос. Прежде чем сделать следующий шаг, он прощупывал ногой поверхность перед собой и только потом делал следующее движение. Сьерра нашла укрытие между больших валунов. Оно было неидеальным, но, по крайней мере, могло прикрыть их спины от ветра на время ночевки.
Нестор уселся и попытался найти удобное положение, чтобы вытянуть ноги и дать мышцам отдохнуть. Тем временем Сьерра принялась собирать сухие ветки для костра.
Вскоре провидец услышал звук удара лезвия о камень и спустя пару мгновений – потрескивание огня, который начал жадно пожирать сухие листья и ветки. Ветер точил свои когти о голые камни, где-то вдалеке пел сверчок, а еще дальше раздавалось какое-то уханье, похожее на плач. Нестор подумал, что, после того как луна покинула их, даже звуки в лесу стали другими. Как будто исчезла та самая главная, мягкая и глубокая мелодия, которая всегда сопровождала и поддерживала их, где бы они ни были. Перестать слышать эту мелодию было словно выйти из-под невидимого защитного колпака, который неизменно защищал их, сколько они себя помнили.
– Скажи, – обратился Нестор к Сьерре, – а как на вас сказалось исчезновение луны? Вы, наверное, не так зависимы от нее, но я слышал, что ее очень почитали моряки… И на урожай, говорят, она тоже влияла.
– Я не такая, как большинство людей. И мой отец тоже отличался от других, – ответила Сьерра после небольшой паузы. – Нестор все еще не был уверен, насколько правдивыми были ее слова. Но в том, как дрогнул ее голос, он услышал искреннее чувство. – Мы не подчинялись ни королям, ни господам, ни капитанам, а просто странствовали из одного места в другое, не подчиняясь общим законам.
Нестор провел рукой по земле и подхватил горстку мелких камней. По тому, что говорила Сьерра, создавалось впечатление, что она произошла от ликантропа. Но если так, то почему она не признавалась в этом? Почему скрывала? Ведь это сблизило бы их и облегчило дальнейший путь вместе.
– Почему ты решила нам помочь?
– Потому что я должна.
– Это я уже слышал. Я хочу знать настоящую причину.
Сьерра пошевелилась. Нестор встал на ноги. Жар пламени растекался по его рукам. Из-за молчания его спутницы каждый шорох казался особенно глубоким, как следы на свежем снегу.
– Селена прокляла меня, – наконец ответила девушка.
Нестор не ожидал такого ответа. В голосе Сьерры слышалось столько искренности и острой боли, будто с незажившей раны сдирали кожу. Он не знал, что ответить, и думал, что его новая знакомая снова замолчит, но она продолжила говорить.
– Это произошло вскоре после того, как она сошла с неба. Я искала сестру, она в очередной раз заблудилась в лесу. Я была плохой сестрой… Я не хотела нести за нее ответственность, не хотела заботиться о ней, не хотела быть для нее вместо отца. И она пострадала. Пострадала из-за меня. – Сьерра поежилась. Она подбирала слова с той же тщательностью, с которой пыталась сдержать свои чувства. – Она очень сильно поранилась, и я решила, что она умирает. И тут пришла Селена. Я обратилась к ней, чтобы она помогла спасти Ветерка. И она действительно помогла нам и спасла ее. Но, кроме этого, она наказала меня. И теперь я проклята.
– Что она с тобой сделала?
– Он лишила меня моего тела. И теперь я не могу вернуться к своим.
Нестор нахмурился, не понимая. Возможно, Селена изменила ее лицо. Он же не знал, как Сьерра выглядела раньше, да и сейчас имел о ее внешности весьма смутные представления. Даже если у нее были рога на голове или глаза, как у змеи, с его зрением он бы этого не увидел. Что касается людей, то их вина перед Селеной была очевидна. Перестав поклоняться ей, они отвергли и магию, которой она щедро делилась.
– Но я не понимаю, почему ты решила помочь мне. Мы собираемся разбудить Фернера, чтобы он вступил в битву с Селеной. Не думаю, что твое участие в этом заставить ее тебя простить.
– Я знаю, но это то, что я должна сделать.
– Из мести?
– Нет, потому что мне больше ничего не осталось, – раздался грустный смешок.
Нестор не знал, что сказать. Он не знал, как бы повел себя, если бы потерял свою семью и был вынужден оставить все, к чему привык. Не знал, до какой степени отчаяния дошел бы, если бы его стая отвернулась от него. Нестору вдруг нестерпимо захотелось обнять Сьерру, сделать для нее что-то ласковое, но он был уверен, что такой жест она сразу же отвергла бы. Поэтому он не придумал ничего лучшего, как открыть сумку и поделиться с ней частью еды, которую он нес с собой. Сама Сьерра на его месте наверняка сделала бы то же самое. Понемногу Нестору показалось, что его спутница начала расслабляться. Она принялась описывать ему небо, полное звезд, но темное-темное – теперь, после исчезновения луны оно всегда было таким. Они еще немного поболтали. И когда от костра остались только угли, девушка улеглась спать. Нестор продержался немногим дольше нее. Его тело было измождено, он чувствовал себя тяжелым и вялым. По глубокому дыханию Сьерры он понял, что она крепко спит. Нестор снял с себя плащ и укрыл им спутницу. Ночи были холодными для людей, но не для волков. После этого ликантроп принял удобную позу и преодолевая жуткую боль в спине, которая заставила его прислониться к камню, обратился в волка.
В каком-то смысле отзвук этой боли оказался спасительным. Сразу заснуть не удалось, и он услышал их приближение до того, как они успели атаковать.
У Юпнии был тот взгляд, про который говорят «пронизывающий». Каждый раз, когда она смотрела Заэлю в глаза, ему казалось, что в его черепе что-то щелкает. Люди Юпнии, за которыми ему нужно было присматривать, казалось, испытывали нечто подобное. Там был один мальчик, Армаль, совсем еще невинный, со светлыми локонами.
– Почему они заставили тебя идти с нами? – спросил его однажды Заэль, уверенный, что перед ним чей-то избалованный сынок, которому решили преподать урок возмужания.
– Я доброволец, – ответил тот и хихикнул. – Хотя моя семья рада, что я далеко.
Доброволец. Губы Заэля скривились. Брать на себя такое по собственному желанию… Этот ребенок, казалось, до конца даже не понимал, на что идет. Рисковать жизнью, отлавливая монстров, ради благополучия других. Маги, как он, ни за что бы не решились на такое, даже ради всего золота мира. Да и какая польза от этих денег? Фраза, которую так часто повторяла мать, вдруг всплыла в памяти. Жизнь Заэля была жалкой, но он все равно держался за нее. Он был готов рисковать собой только ради свободы, свободы, которую остальные так легко растратили.
– Расскажи мне, что такое магия? – попросил Армаль, чуть склонив голову. – Ты можешь делать что угодно?
Заэль улыбнулся, словно не привык к таким вопросам.
– Магия бывает разная. Все зависит от того, кто ею обладает. Это связано со стихиями. Есть водные колдуны, есть те, которые могут вызвать землетрясение. Я, например, могу играть с огнем.
– Это больно?
– Нет. Я могу пройти сквозь пламя, могу сдержать его. Мне будет больно, только если я буду применять силу по отношению к своей стихии.
Глаза мальчика загорелись. У него были очень интересные глаза: светло-голубые, почти нечеловеческие. А еще его ноги вели себя странным образом. Они не то что двигались при разговоре, во время которого их хозяин, кстати, был очень внимателен, но как будто готовы были в любую секунду двинуться, куда им прикажут. Уши тоже были на чеку: реагировали на любой шорох и заставляли мальчишку то и дело вертеть головой. Несмотря на всю эту вертлявую подвижность, он не терял нити разговора. Внимание Армаля неизменно возвращалось к предмету его интереса – магу.
– Расскажи еще про магию.
– Итари сделала так, чтобы наша магия всегда была к услугам наших предков. Она хотела, чтобы Рей ею гордился, – говоря, Заэль старался не закатывать глаза, но скрыть насмешливого тона ему не удалось. – Наши обязанности предельно ясны: сопровождать людей, выискивать племена оборотней, выяснять, сможем ли мы напасть на них или нет…
– И подчиняться Юпнии, – напомнил мальчик. Заэль кивнул, взглянув на Юпнию. Они – Итари и Заэль – договорились друг с другом о знаке, который Заэль должен нарисовать на небе в зависимости от того, с чем они столкнутся. Серебряная вспышка будет означать, что им нужна помощь. Белая будет говорить об опасности: людям нужно будет закрыть двери в домах и никуда не выходить, пока группа не вернется. Красный – близость к оборотням. Увидев вспышку этого света, люди должны двигаться за ней, чтобы атаковать стаю.
– А если бы ты не подчинился приказу? – спросил Армаль, наклонив голову. – Если бы, например, заставил гореть деревья или остановил бы мое сердце?
– Тогда мне пришлось бы нелегко, – ответил Заэль, нахмурившись. – Если бы мне это удалось, моя кровь оказалась бы отравленной. Свободных магов не бывает. Все, кто совершают бунт, погибают.
Армаль схватил его за запястье. Это был бы почти дружеский жест, если бы не та сила, с которой ногти мальчика впились в кожу Заэля. Невинное выражение на лице полностью растворилось. А блеклая голубизна глаз казалась теперь холодной и бездонной, пустой.
– Сделай это, – вдруг сказал Армаль.
Заэль удивленно рассмеялся. Мальчик продолжал крепко держать его руку. На лице его сияла ледяная улыбка.
– Сожги меня. Нарисуй руны на моей коже. Попробуй сопротивляться. Я хочу увидеть это.
– Армаль! – рявкнула Юпния. – Отпусти его! Мы вообще-то работаем.
Хохоча, как будто это была просто игра, мальчик отпустил мага и побежал догонять другого солдата. Заэль покачал головой. Ему хотелось думать, что у мальчишки просто извращенное чувство юмора. Он потер кожу на запястье. Следы, которые Армаль оставил своими ногтями, были довольно глубокими – по форме как два крошечных месяца, обращенных друг к другу.
– Это просто плохая шутка, – повторил он про себя и еще раз с силой потер кожу на руке.
Она ждала, что сон, как обычно, придет не сразу и в сознании всплывут мучительные воспоминания последних дней. Ветерок с окровавленными волосами, проклятие Селены и душевная боль, в тысячу раз более острая и страшная, чем физическая. Она была уверена, что еще раз переживет в сознании тот страшный момент, когда на тебя смотрит твоя стая и видит вместо тебя пустоту. Но усталость настолько притупила ее чувства и так придавила тело, что она заснула в один миг. Ни твердый неудобный камень, ни ночной холод не беспокоили ее. Она спала бы так до самого утра, если бы ее не разбудил какой-то звук. Рычание – прямо возле уха. Что-то ударило ее по плечу, встряхнуло, и, борясь с остатками сна, она потерла глаза. Проснулась. Сьерра пока не понимала, почему Нестор ведет себя так странно, зачем рычит в ухо, почему ощетинился. И решила, что лучшим решением будет сесть и напрячь обоняние и слух. О, эти человеческие носы будто ватой набиты! Но кое-что они все-таки распознают.
Люди. Прямо к ним из леса шли люди. Сьерра вскочила, разбросала остатки костра, побросала в сумку вещи.
– Сюда, – позвала, найдя укрытие среди камней.
Волк побежал на ее голос, забился в укрытие и прижался к девушке. Сьерра так жутко завидовала ему, тому, что он все еще мог обращаться, что в груди у нее все горело. Голоса тем временем приближались. Убежище находилось рядом с тропой, но если они будут сидеть тихо, их никто не обнаружит. Сьерра медленно выдохнула и попыталась хоть немного унять биение сердца. Ее спина была плотно прижата к камню, и вся она была обращена в слух. Обеспокоенная тем, что не может слышать, как раньше, она в отчаянии впилась ногтями в бедро. «Если они приблизятся еще, нас, скорее всего, заметят», – еле слышно шепнула Сьерра то ли Нестору, то ли себе самой, но провидец услышал. Конечно, она была права. Нестор был негоден для боя. И неизвестно, остались ли у нее какие-нибудь силы. В любом случае их будет недостаточно, чтобы справиться со всеми – сколько их там? Пять? Может быть, шесть?
Шаги приближались, и наконец Нестору удалось разобрать отдельные слова.
– Они убьют нас, – голос был юным, почти подростковым, но каким-то скрипучим, как будто по металлу царапают.
Отвечала женщина. У нее голос был более уверенным, а тон твердым:
– Мы не будем подходить слишком близко, мы просто исследуем местность.
– Но они могут нас обнаружить.
– Ну, значит, сразимся с ними, – сказал кто-то третий. Голос был мужской, глубокий, в нем слышались хвастливые нотки.
Сьерра еще сильнее впилась ногтями в ногу. О, если бы она была оборотнем, как раньше! Уж она бы эту спесь и хвастовство выбила из них, выцарапала бы ногтями, выгрызла бы зубами.
– Ликантропы не противостояли нам с тех пор, как луна ушла с неба, – снова послышался женский голос. – Это не может быть совпадением. Если их покинула их собственная богиня, они, скорее всего, ослаблены и, возможно, даже умирают. Возможно, они потеряли всю свою магию.
– Мы не знаем этого наверняка, – заскулил мальчишка. И Сьерра с Нестором почувствовали, что голоса стали звучать чуть тише – возможно, путники удались. – Кроме того, Селена может вернуться. Она капризная богиня.
– Вот поэтому нам лучше поторопиться и перебить всю эту мерзость к тому времени, как она вернется.
Сьерра стиснула зубы. Как и все, она знала, что люди были способны на такое. И даже ждала чего-то подобного. Но не думала, что это произойдет так быстро. Если это действительно исследователи-следопыты, то обнаружить стаю будет для них плевым делом. К тому же ликантропы действительно стали слабее, глупо это отрицать. Вот и ее ушиб, оставшийся после нападения оленя, так и не зажил до конца. А ведь тогда она еще была оборотнем! Селена оставила их на верную погибель – в этом не было никаких сомнений. Она действительно была капризной богиней. Она умела помогать, но могла и уничтожить за какое-нибудь реальное или воображаемое преступление.
– Вам не кажется, что пахнет дымом? – голос, который задавал этот вопрос, был новым и резким. Он звучал как меч, которым резко разрезают воздух.
В этот момент шаги вдруг резко остановились. И Сьерра почувствовала, что ее живот приклеился к позвоночнику. Нестор тоже застыл. Он походил сейчас на каменного волка, с запрокинутой головой и напряженной спиной. Некоторое время в группе молчали. Потом женский голос громким шепотом приказал:
– Проверь тут вокруг.
Сьерра сглотнула. Шаги приближались, и она прекрасно знала, что даже если это будет человеческий подросток, он тоже будет вооружен до зубов. Нестор мог бы убежать, но она… Самое большее, что она могла бы придумать, – это сочинить какое-нибудь оправдание и помолиться, чтобы они не причинили ей вреда.
– Беги, – прошептала она Нестору.
В конце концов, он был важнее, и это ему, а ней ей, предстояло разбудить Фернера. Нестор, похоже, понял ее. Он посмотрел на девушку своими волчьими глазами, зелеными, как лес, подернутыми молочной пленкой, похожей на туман. Но он не двинулся с места.
– Тебе надо бежать. Пока меня не нашли, ты можешь убежать далеко. Тебе нужно добраться до Фернера, – прошипела девушка.
Но волк так и стоял рядом и упрямо не желал двигаться. Тогда Сьерра толкнула его плечом, и он огрызнулся. Шаги тем временем все приближались, а бывшая ликантропка так и не решила, стоило ей встать и сдаться, прежде чем они будут обнаружены. Или терпеливо ждать участи, какой бы она ни была.
Она тяжело сглотнула и попыталась освободить голову от гула, стучащего в висках. Пусть ее жизнь кончена, но у стаи еще был шанс. Да, нужно сделать это. Она оперлась рукой о землю, помогая себе встать, и в этот момент Нестор совершил скачок. Спустя мгновение послышались крики людей и хаотичное цоканье лошадиных копыт.
– Они нападают на нас?
– В укрытие!
– Осторожно!
То, что увидела Сьерра, заставило ее открыть рот от изумления. Олени. Со всех сторон на людей из леса выбегали олени. Травоядные, которые сами всегда были добычей для более сильных животных, вели себя как самые опасные хищники. Сьерра вдруг вспомнила оленя, который ранил ее, когда она еще была оборотнем. И на мгновение ей показалось, что в одном из животных она видит черты своего обидчика. Девушка инстинктивно приложила руку к ребрам. Нет, это был не тот же олень, темнота, наверное, все же обманула ее. Но все равно он был очень похож. У него были совершенно черный мех и рога. И по тому, как олень опустил рога, Сьерре отчего-то казалось, что он делает им какой-то жест. Как будто зовет за собой. Конечно, это было абсурдно. Но нападение оленей на людей было абсурдным в не меньшей степени. Люди довольно скоро сориентировались в происходящем и достали оружие. Олени начали отступать, многие из них хромали и истекали темной кровью.
– Давай за мной, – шепнула Сьерра и, схватив свой рюкзак и одежду Нестора, как змея, поползла среди камней.