Из всех дней недели псеудмант Каурр более всего ненавидел четверг. В четверг ему приносили (и счастье еще, что не приходилось лично обивать пороги кабинетов!) – груду ведомственных бланков, листовок, справок, жалоб и нот протеста. Все это ныло, кричало, вопило и требовало пива и зрелищ. Пива в Утранте хватало; недостатка в зрелищах не было, но вопли и стоны обиженных и оскорбленных преследовали хрупкий рассудок псеудманта до глубокой ночи. Тогда, зашвырнув проклятую «корзину боли» в дальний угол, распахнув окно, открыв все чакры и хлебнув черного чаю на багряничнике – только тогда можно было вспомнить: я – Каурр. Ищейка Трех Башен. Я еще жив, и зло еще живо, и мы вполне стоим друг друга – я и зло.
Был четверг, была полночь, но желанного отдохновения не было и в помине.
Вздохнув, Каурр побарабанил пальцами по краю тарелки, где уныло отдавала концы крохотная курья ножка. Где-то наверху, на втором этаже, тихо подвывала торговка сластями. Невпопад псеудмант подумал, что неплохо было бы купить у несчастной пару пригоршней сахарного гороха: личный запас маны был израсходован больше чем наполовину, а приторные драже могли хотя бы частично восстановить потенциал крон-сосудов. К тому же, когда продаешь кому-то свой товар, довольно трудно рыдать, отчаиваться и портить окружающим остатки нервов – если, конечно, ты не коренной хюст, которому нагадить в башмак соседу – счастье первой величины. Торговка на хюсту не тянула: у северян-медведоедов все, как на подбор, худющие и злые, как горные пчелы. Впрочем, к Черным Стрижам всех хюстов и торговцев: надо было спасать таверну. Каурр умел, когда было очень нужно, видеть будущее на полчаса вперед. При полной выкладке – на час. И то, что открывалось в зеленоватой тягомотине полотна судеб, не устраивало «белого громилу» ни на йоту.
Совсем не устраивало – чего уж греха таить.
Каурр видел дождь. Яркий серебряный дождь падал с неба, заливая светлым землю, дома, траву и людей. Люди сгорали быстро, всего за пару мгновений. Сгорали изнутри – страшно и неотвратимо. Комок белого пламени зарождался где-то в груди, правее сердца, охватывал все тело – конец наступал почти сразу…
Весело смеялся дождь.
Весело смеялись оскаленные черепа.
Каурр закусил губу. Он никогда не сталкивался с таким проявлением дикой магии. Игра сил шла на очень высоком уровне. Не бог, но близко. Пятая степень силы… может, шестая. Можно было бы сообщить в эфир, позвать на помощь, собрать отряд с артефакторной поддержкой… Так поступил бы псеудмант-подмастерье десять лет назад. Дальше все предсказуемо, коротко и страшно.
Вместо этого в эфир улетело сообщение: «Справился, чищу фон. Надолго. Каурр».
Жаль, что старик умер, подумал псеудмант. Курья ножка на тарелке была маленькой и неаппетитной. Теперь даже взыскать не с кого: трактирщик, с утра подававший признаки безумия, перерезал себе горло, улучив момент, когда Каурр отвернулся. Когда кровь оросила стол, со звонким щелчком спал ментальный барьер на таверне. Барьер, кстати, был тем еще произведением колдовского искусства. Собрать «черную розу» на антиподах, закрутить Колесом Огня, да напоследок вывернуть в трех измерениях… Фуз, наставник Хентланга Каурра, истек бы слюной, едва увидев этот барьер. Тот, кто вел охоту на трактирщика, перестраховался так, словно ловил демона или дракона.