С сыновьями Джованни произошло разделение дома Медичи на две ветви.
Перворожденный сын Козимо стал основателем более крепкой и жизнеспособной линии Кафаголио, в то время как от Лоренцо произошла так называемая линия Пополано (народная). Позднее обе линии объединились из политических интересов, когда лишь сообща они могли сохранить свое значение и само право на существование. Они действовали в соответствии со своими демократическими убеждениями, борясь за равные права для всех граждан республики, и пользовались уважением и симпатией народа. Когда же впоследствии они отошли от этой цели, то потеряли власть в городе.
Козимо, который появился на свет в 1389 году, ко времени смерти Джованни уже достиг сорокалетнего возраста. С молодых лет он был посвящен отцом во все тонкости предпринимательства. Однако он не только живо воспринял науку, преподанную ему отцом, но во многом превзошел родительские навыки. Еще молодым человеком он путешествовал по Центральной Европе и открывал там филиалы банков Медичи. Везде он оставлял впечатление человека зрелого, даровитого, имеющего собственное мнение по многим вопросам. Действительно, путешествия и профессиональная деятельность позволили ему глубоко вникнуть в политическую и экономическую жизнь эпохи, расширили его политический горизонт. Его советов просили, его мнением дорожили, его дружбы искали.
Как и его отец Джованни, Козимо обладал терпением, простотой и, может быть, несколько нарочитой скромностью, но отличался от него в главном стремлении. Быть только богатейшим банкиром значило для него слишком мало, его целью были политика, власть. Но эти свои желания он прятал под личиной честной простоты и благожелательности.
Еще при жизни отца, владея 39 флорентийскими банками, он поставил состояние на службу своим амбициям. Считая, что истинная преданность – только та, что куплена за хорошие деньги, он ненавязчиво, как бы невзначай снабжал средствами своих сторонников, и скоро огромное количество лиц различных социальных слоев уже составляли его клиентуру. Это тотчас же вызвало настороженность, а затем и враждебность других богатых фамилий города: Строцци, Пацци, Аччиаоли и больше всех – Альбицци. С 1382 года Мазо, а затем его сын Ринальдо Альбицци (1370–1442) возглавляли правительство Флоренции.
В 1416 году Козимо вступил в брак с Контессиной Барди, дочерью Алессандро, графа Фернио, и его супруги Милы (или Эмилии) Панночитики. Дворцы Барди, благороднейшей флорентийской дворянской фамилии, подтверждали голубизну крови и древность рода своих владельцев. Эти дворцы располагались в Ольтрарно, старой части города, и в Санта-Кроче. В последнем находилась фамильная церковь с фресками Джотто, изображавшими эпизоды жизни Св. Францисска.
Графское достоинство не мешало Барди выступать в качестве крупных банкиров и совместно с Геруччи являться главнейшими кредиторами короля Англии. Позднее они передали свое право Медичи.
Контессина, происходя из среды высшего дворянства, была рангом выше своего супруга. Ее жизнь являла пример благородства и благочестия. Она преданно заботилась о своих сыновьях и о внебрачном сыне Козимо, Карло, называя мальчиков своей «юной троицей» и уделяя им много материнского внимания.
Козимо приходилось нелегко. Трудности в начале его жизненного пути происходили, может быть, из-за фамильной гордости и были лишь мнимыми, но со временем они обретали все большую материальность.
Он поручил Микелоццо, своему любимому архитектору, возведение нового дворца на Виа Ларга вблизи церкви Сан-Лоренцо, что было особенно по сердцу всему семейству Медичи.
Дворец получился импозантный, гармоничный и жизнерадостно-светлый. По имени одной из своих башен позднее он был назван дворцом Рикарди. Это здание, олицетворяющее силу дома Медичи, было провокацией в глазах соперничающих с ним фамилий. Здесь каждый камень, казалось, свидетельствовал о притязаниях семьи Медичи. Альбицци во весь голос кричали, что Козимо желает захватить власть и позволяет себе иметь почти королевские привилегии; доказательство тому этот вызывающий дворец. Он и сейчас стоит величаво, не замечая проходящего времени.
Разногласия между Медичи и Альбицци становились все более глубокими. Они касались абсолютно всех вопросов городского управления и международной политики. Во время противостояния с Луккой они стали явными. В 1342 году Лукка решила порвать связи с Флоренцией и перейти под власть Пизы, имеющей выход к морю. Козимо настаивал на покорении Лукки – противники Медичи выступали против. Республика, как всегда в подобных случаях, обратилась за военной помощью к иностранцам. Капитаном Флоренции и ее пожизненным протектором был избран француз Готье де Бриенн. Мазо Альбицци в конце концов поддержал планы войны.
Де Бриенн не сумел одержать победы, флорентийские войска понесли поражение. Несмотря на позор, французский авантюрист попытался уничтожить республиканское правление и создать для себя наследственное герцогство. Только всенародное возмущение вынудило его бежать из Флоренции.
Старая вражда Медичи с высокомерными Альбицци подпитывалась новыми дровишками. Те считали, что неизвестно откуда возникшие слухи о том, что они присвоили общественные деньги, в результате чего флорентийцев разгромили под стенами Лукки, злонамеренно распространяются их противниками. И может быть, они не сильно заблуждались.
Демократия в городе была, пожалуй, сильнее, чем в других итальянских городах-республиках. Правительству, не сумевшему успешно провести военную кампанию, пришлось уйти в отставку.
После смерти влиятельного и уважаемого Никколо Уччано, всеобщего миротворца, вражда между Медичи и новым главой дома Альбицци, Ринальдо, разгорелась с удвоенной силой. Народ, всегда готовый приветствовать нового героя, поддерживал Альбицци против поднадоевшего Медичи. Город раздирали анархия и борьба фракций. В 1433 году Ринальдо Альбицци одержал победу на выборах в Синьорию.
Козимо, так уповавший на свое влияние, был обвинен в стремлении захватить власть и призван во дворец Синьории для допроса. Близкие убеждали его бежать из города, пока это еще возможно. Однако он, уверенный в своей невиновности, предпочел явиться перед обвинителями и был заключен в палаццо Веккия. Ему инкриминировали подкуп, взяточничество и измену; его сторонников Руччелаи и Альтовити обвинили во взяточничестве.
Козимо поместили в небольшую комнату в дворцовой башне. Узника охранял Федериго Малавольта. Из места своего заключения Козимо видел и слышал все, что происходило на площади, и услышанное ему не нравилось. Опасаясь за свою жизнь, он за четыре дня съел только немного хлеба и не притрагивался к другой пище. Видя это, тюремщик заверил, что не собирается его травить; пусть Козимо не опасается за свою жизнь, ибо у него много друзей не только в городе, но и во дворце. И чтобы узник более не боялся, он сам отведал принесенную еду.
Историки единодушно утверждают, что из своего заточения Козимо сумел подкупить гонфалоньера справедливости. Впрочем, говорили и о том, что его помиловали, поскольку многие помнили его великодушие и благородство. Итак, вопреки желанию Ринальдо Альбицци, который требовал смерти своего врага, Козимо был только изгнан из Флоренции. То же самое выпало на долю Аверардо и многих других из дома Медичи.
Спасаясь бегством, Козимо, слава которого разнеслась далеко за пределы города, повсюду был встречен с большой честью. Пистойя и Феррара выражали ему свою преданность; в Венеции его называли «одним из могущественнейших властителей» и приглашали к себе навсегда.
Медичи были сильны не только своими деньгами и деловыми связями, но и расчетливым поведением. Словно мимоходом их сторонники вспоминали о давнишней (1378 год) попытке семьи Альбицци захватить власть в республике и изменить конституцию. Ведь только благодаря бдительности Сильвестро Медичи, поднявшего народ, удалось предотвратить гибель республиканских ценностей.
Медичи держались просто и старались привлечь на свою сторону народные низы. Поэтому победитель Ринальдо Альбицци не чувствовал себя спокойно и даже подумывал о том, чтобы снова предоставить грандам политические права и сделать своими союзниками. Но один из его соратников решительно возразил, «указав на высокомерие грандов и вообще невыносимый их характер, добавив, что нет необходимости идти в рабство к грандам, чтобы избежать сомнительной опасности со стороны народных низов».
Сторонники Медичи продолжали активно действовать во Флоренции, и благодаря их стараниям в новую Синьорию были избраны, в основном, их ставленники. Альбицци, предвидя для себя недоброе, пытался поднять вооруженное восстание, но его люди проявили нерешительность. Тем временем Синьория ввела в город войска и заняла все укрепленные позиции. После этого было решено вернуть Козимо и всех изгнанников вместе с ним, а Ринальдо Альбицци и его приспешников изгнать. Изгнанию подверглось столько флорентийских родов, что мало было в Италии городов, где бы они не обосновались.
Уже в 1434 году флорентийцы упросили Козимо вернуться обратно в город.
Н. Макиавелли утверждал и, возможно, сам хотел верить, что Козимо возвратился из изгнания триумфатором. На самом деле тот избегал скоплений народа, пробирался домой малолюдными улицами и вечером шестого октября прибыл в свой любимый пригородный дворец – виллу Карреджи.
Его возвращение означало для Флоренции конец республиканского правления, хотя по названию город продолжал оставаться республикой, декларируя принципы и идеалы всеобщего равенства.
В действительности единственным властителем Флоренции был Козимо, как, впрочем, и тогда, когда носил иные знаки власти.
Но как ни иллюзорны были республиканские свободы, они заставляли правителя демонстрировать демократичность и коллегиальность.
Так случилось и тогда, когда Козимо решил вмешаться в события в Миланском герцогстве.
Милан – грозный страж полуострова, расположенная сразу за Альпами преграда для королей Франции, Германии и других европейских соседей, простирающих жадные руки к Италии. Его правители-тираны из страшного рода Висконти незыблемо охраняли свои границы от нападений с севера. К югу же они упорно искали себе новых земель и владений. В 1390 году Джан Галеаццо Великий выступил в поход против Тосканы и захватил принадлежавшие ей Перуджу, Сиену, Пизу, Болонью. Миланские войска были уже почти под стенами Флоренции, когда смерть от чумы Джан Галеаццо избавила город от ужасов осады.
Все достижения Джана рухнули при его старшем сыне Джованни Марии Анджело, который за тиранство был убит народом Милана.
Второй его сын, грубый и коварный Филиппо (1392–1447), тоже не был другом флорентийцев. Когда могущество его окрепло, он, подобно отцу своему Джану Галеаццо, стал подумывать о нападении на Тоскану. Опасность с севера заставила правительство Флоренции объединить (1425) свое войско с отрядами Венеции против Милана, но, потаскав для хитроумных венецианцев каштаны из огня, флорентийцы ничего не получили взамен. Следовало выбирать другую тактику.
После кончины герцога Филиппо, последнего мужского представителя дома Висконти, в условиях тяжелой войны с Венецией на власть в герцогстве претендовал Франческо Сфорца. Происходя из семьи простых землепашцев, Сфорца, благодаря удаче и ловкости достиг высших степеней власти и почета. Он был умен, отважен. Многочисленные победы принесли ему преданность солдат. Франческо верно служил Висконти более 20 лет и, наконец, выслужил возможность жениться на единственной наследнице герцога, его внебрачной дочери Бьянке-Марии, с рукой которой получал власть в Милане.
Зять и тесть не всегда ладили. В 1434 году Сфорца сражался на стороне Флоренции, в то время врага Висконти. Козимо поддержал Сфорца, несмотря на противодействие Венеции и сопротивление Альбицци. Но республиканские настроения в Северной Италии взяли верх: городским патрициатом была создана Амброзийская республика, названная так в честь патрона Милана Св. Амброзия. Она просуществовала недолго – с 14 августа 1447 по 27 февраля 1450 года. Законодательную власть в республике осуществлял Совет девятисот, исполнительную – выборные от кварталов: 24 «капитана и защитника свободы». Однако вожделенные республиканские вольности оказались столь же неугодными миланцам, как и тирания. Притерпевшиеся жить под властью Висконти, миланцы так и не привыкли к республиканскому управлению. Увеличение налогов и принудительный заем для войны с Венецией вызвали всеобщее недовольство и свержение правящей верхушки.
Франческо Сфорца был приглашен занять престол миланских герцогов. Он не забыл поддержки Козимо в трудное для него время. Авторитет Флоренции в Милане неизмеримо возрос; Сфорца считал Козимо своим другом, вовлекал как союзника в политические дела, и тот стал вовсе незаменимым человеком во флорентийском правительстве.
Но за Альпами прекращение династии Висконти вызвало законный интерес Франции. Династические браки издавна связывали миланский и французский правящие дома. Джан Галеаццо в 1386 году женился на 12-летней Изабелле Валуа, ссудив крупную сумму денег ее отцу Иоанну Доброму Французскому, потерпевшему полный разгром при Пуатье и увезенному в плен в Англию. После этого Джан Галеаццо стал прозываться «графом Вирту[5]», так как получил в приданое французское графство Вертю.
Через три года Валентина Висконти, дочь Джана Галеаццо, была выдана за брата французского короля, Людовика Орлеанского. После прекращения в Милане династии Висконти герцогиня Орлеанская рассматривалась французами как единственная законная наследница миланского престола. Такое признание прав Валентины имело далеко идущие последствия. Однако до поры до времени дальше дипломатических заявлений дело не шло.
При дружеских отношениях с Миланом Флоренция не опасалась вооруженных конфликтов на севере и продолжала цвести и богатеть. Зачинщик несогласия Альбицци и его главные приспешники оставались в пожизненном изгнании. Других же, не столь замешанных, Козимо как государственный человек не стал подвергать высылке. Вместо жестокого возмездия своим врагам он только незаметно наблюдал за ними и никогда им полностью не доверял. Но и в притеснениях замечен не был. Если бы он оставил воспоминания, то с полным правом мог бы сказать, что в его правление не было ни одной смертной казни.
Именно с именем Козимо связано начало эпохи Кватроченто (от ит. quattrocento – четырехсотые годы), периода диктатного Возрождения в Италии. Благодаря ему Флоренцию – «дочь Афин, мать философии» – сегодня называют колыбелью гуманизма.
Однако Медичи не были первооткрывателями литературы и высоких искусств. Казалось, с давних пор сама земля Тосканы производит и питает таланты. Куртуазная поэзия, шедшая с европейского севера и с провансальского юга, удачно сомкнулась во Флоренции, где знатный Гвидо Кавальканти (ок. 1260–1300) и целая плеяда способных молодых людей из магнатской и пополланской верхушки придали ей рафинированность и завершенность.
Уроженец Флоренции Данте Алигьери (1265–1321), не только философ и политический мыслитель, но и знаменитый поэт, создал «Божественную комедию» – своего рода энциклопедию средневековой итальянской жизни и истории. Данте вобрал все, что было значительного в недолгой истории итальянской литературы, начавшейся с 30-х годов XIII века.
Вблизи Флоренции, в городке Ареццо, родился великий итальянский гуманист, поэт, философ и общественный деятель Франческо Петрарка (1304–1374), который считается родоначальником гуманизма эпохи Возрождения. Человек не менее сложных противоречий, чем его предшественник Данте, Петрарка стал выразителем новой идеологии, целью которой видел совершенствование человека. Его поэтический гений завоевал славу, равную Данте. Он создал блестящие произведения на итальянском языке и латыни, отдавая предпочтение классической филологии. Латынь Петрарки была «изысканной и беглой», его итальянский – «игра живых метафор и аллегорий».
Флоренция воспитала Джованни Боккаччо (1313–1375), здесь он написал «Декамерон», ставший образцом совершенства языка и стиля для итальянских авторов, классикой мировой литературы.
Менее известен гуманист Колюччо Салютати (1331–1406), сочетавший занятия наукой с политической деятельностью, более 30 лет занимавший должность канцлера Флорентийской республики. Основной идеей его творчества стал тезис: поскольку базой законов является справедливость, уважение к ним есть добродетель, а высшее ее проявление – любовь к отечеству. «Две вещи есть среди самых приятных, – писал Салютати, – родина и друзья».
Писатели и философы принимали самое непосредственное участие в политической жизни Флоренции, часто приобретая репутацию истинного гражданина и патриота, виртуозно исполняли дипломатические поручения. Гуманисты становились властителями душ молодежи и формировали общественное мнение.
Во Флоренции творили всемирно известные живописцы Чимабуэ, Фра Анжелико и Джотто ди Бондоне (ок.1266–1337), скульпторы Никколо Пизано (1205–1278), Оттавио Джиованоцци и ди Камбио, архитекторы Таленти и др.
На Апениннском полуострове, где наиболее решительно был сломлен старый уклад жизни, Возрождение (Ренессанс)[6] началось раньше и проявилось ярче, чем в других западноевропейских странах. И самыми быстрыми темпами развитие новых идей шло во Флоренции.
Одним из первых в городе и во всей Италии Козимо стал собирать вокруг себя людей науки и искусства, не жалея средств для приобретения картин, статуй, редких фолиантов. Щедрый меценат, он состоял в дружеских отношениях с известнейшими художниками и учеными, которые в городе Медичи созидали величайшие культурные ценности Ренессанса. Его круг общения составляли архитекторы Донателло, Брунеллески, Микеллоццо, семья делла Роббио, художники Филиппо Липпи, Фра Анджело, Доменико Веннециано. Позднее в него влились писатели-гуманисты Анджело Полициано, Веспасиано ди Бистичи, Платина и Пико делла Мирандолла, создававшие здесь свои творения, которые потрясли мир.
Козимо был свидетелем и активным деятелем раннего Возрождения, когда после многих веков духовного застоя появились новые философские воззрения, возникло новое искусство.
Наиболее близок к Козимо был Донателло, который в 1430 году создал для дворца Медичи свою знаменитую «Юдифь», которая позже стала символом республики и была выставлена перед Старым дворцом (палаццо Веккиа). Брунеллески начал работу для семьи правителей строительством церкви Сан-Лоренцо, которую Донателло после возвращения из Падуи (Козимо в это время уже умер) украсил своими последними произведениями – тремя церковными кафедрами. Филиппо Липпи создал для этой церкви прекрасное «Благовещение». Микелоцци, которого Козимо выделял из всех архитекторов, построил перед дворцом Виа Ларга монастырь Сан Марко, такой же, как для доминиканцев во Фьезоле. Потворствуя вкусам своего заказчика, он предусмотрел в монастыре великолепную библиотеку в своей манере: с просторными залами, с ритмично чередующимися арками, свойственными интерьерам флорентийского ренессанса. В ответ монахи-доминиканцы в знак почтения выделили Козимо отдельную келью, куда он мог удаляться для размышлений.
Больше всего Козимо любил книги. Это увлечение разделял с ним его личный друг Никколо Николи, богатый купец, истративший все состояние на приобретение фолиантов. В своих библиотеках приятели собрали множество раритетов, рукописных и печатных. Эти книги стали основой первой со времен античности публичной библиотеки, основанной Козимо по завещанию Никколо.
Козимо не был чужд не только латыни, но и греческого языка; не будучи ученым-эрудитом, он любил обращаться к древней литературе, участвовал в обсуждении философских тем с виднейшими мыслителями своего времени. Его непосредственными учителями были Роберто Росси и Хризолор.
Повсюду в Италии проводились археологические раскопки. Флоренция ввела в моду коллекционирование произведений античного искусства. Город являлся обширным питомником, в котором Европа черпала зодчих, скульпторов, живописцев, ювелиров. Определение «флорентийский мастер» означало знак качества, и постепенно мастера из умелых ремесленников превращались в творцов, осознающих свою уникальность и избранность.
Филиппо Липпи (1406–1469), беспокойная, горячая натура, не успел кончить один из многочисленных уже оплаченных ему заказов, и вдруг почувствовал, что его тянет в другое место. Когда на него пожаловались Козимо, тот сказал: «Оставьте перед ним двери открытыми. Художники – не вьючные животные. Их нельзя ни запирать, ни принуждать к работе…». Козимо не стал удерживать Филиппо, несмотря на то, что выплатил ему вперед большую сумму. Когда Липпи похитил из монастыря принявшую обет Лукрецию Бути и влюбленным грозили церковные кары, Козимо ходатайствовал перед папой римским об освобожении обоих от обета ввиду великого таланта Филиппо.
Столь же заботливо и рачительно он относился к представителям естественных наук. Знаменитый математик, астроном, врач, философ и географ Паоло Тосканелли обогащал своими изысканиями престиж города и получал содержание от правителя. Тосканелли впервые определил широту и долготу Флоренции, вычертил карту, благодаря которой стало возможным путешествие его ученика Колумба и открытие Америки.