Воин пяти Поднебесных: Судьба - читать онлайн

Глава 1. Почта

Караван из крытых повозок полз по неровной дороге, которая вилась по горам, носившим название Пять Уродливых Братьев. Он уже преодолел три четверти подъема на четвертого Уродливого Брата. Караванщики запаздывали. Чжай Чжанус хотел бы надеяться, что они достигнут почтовой конторы до наступления ночи, однако быкам вряд ли хватит сил проделать последний отрезок пути. Честно говоря, он сам с трудом держал глаза открытыми. К счастью, соседка не давала ему заснуть.

Помимо умения пробираться по горным дорогам и подавать сигналы, Аймеи обладала невероятной способностью говорить часами не умолкая, прерываясь лишь для того, чтобы перевести дух. Она болтала с тех пор, как они на рассвете отправились в путь с вершины второго Уродливого Брата.

– И каждую ночь он шляется со своими паршивыми дружками, бродит по улицам, а поутру приползает, весь в грязи и в моче! Все простыни изгадил!

Чжанус прикусил губу и подавил очередной вздох.

– Так, может, тебе…

Аймеи набрала воздуха и продолжила:

– А главное, притаскивает еду и жрет в постели. Каждое утро все простыни в жирных пятнах. Тюфяк у меня соломенный, так просто не вытрешь. А надо ведь вычистить всё до крошечки, иначе сползутся тараканы. Приходится перебирать солому. А уж как у него воняет изо рта! Просто смерть. Все равно что целоваться с разложившимся мертвецом…

– Что-о?

Глаза Аймеи наполнились слезами.

– Он раньше был таким ласковым, таким веселым. А теперь не обращает на меня внимания, пока не соскучится или чего-нибудь не захочет. Как будто я служанка, или кухарка, или девка из веселого дома! Это несправедливо. Я так с ним добра…

– Да ты просто запри дверь на ночь. Проучи его. Пусть знает свое место… так, погоди-ка, – Чжанус осмотрел горизонт.

Ночь спустилась быстрее, чем он ожидал, – Королева и Принц скрылись за густым пологом темных грозовых туч. Вот-вот должен был пойти дождь. Чжанус дернул поводья, понуждая быков двигаться дальше.

– Нам даже фонари не помогут – ничего не будет видно. Дорога скоро пойдет под уклон. Дай знак остальным.

Аймеи любила поболтать, но, кроме того, была опытной и прекрасно обученной возницей. Она схватила фонарь, висевший на стенке фургона, и несколько раз открыла и закрыла створку. Долгий сигнал, пауза, еще два долгих. Одинокие вспышки на ползущих следом повозках подтвердили, что послание было получено.

– Приготовь фонари, – велел Чжанус.

Аймеи слезла, чтобы зажечь фонари, висевшие на каждом боку повозки. Четыре луча желтого света озарили темноту и деревья вдоль дороги. Аймеи вернулась на место, взялась за длинный рычаг под ногами и подняла два шеста, на каждом из которых также висело по фонарю. В остальных повозках последовали ее примеру и также подняли по два шеста; теперь караван напоминал гигантскую светящуюся многоножку, которая ползла по склону темной горы.

Когда все шесты были подняты, Аймеи как ни в чем не бывало продолжила:

– Да как у тебя язык-то повернулся? Не могу я выгнать Мопа из дому. Он без меня и дня не проживет.

– Ну, тогда заведи другого кота… – буркнул Чжанус.

Прежде чем Аймеи успела вспыхнуть, он указал вперед:

– Проверь-ка дорогу.

Аймеи повернула большой фонарь и посветила на дорогу впереди быков. Луч скользил туда-сюда, каждый раз забираясь чуть дальше, и вскоре Аймеи обнаружила нечто интересное – пару высоких коричневых сапог. Свет от фонаря продолжал карабкаться выше, и вскоре над сапогами возник безвкусно яркий дорожный плащ, а затем и бледное молодое лицо, увенчанное шапкой черных волос.

Незнакомец приветственно помахал.

– Эй, почтенный друг, как хорошо, что мне посчастливилось заметить ваше приближение.

Его самоуверенность казалась напускной.

Чжанус скрипнул зубами.

– А я-то думал, что мы доберемся без приключений…

Аймеи придвинулась к нему.

– Может, просто сшибем его и переедем?

Чжанус покачал головой:

– Нет, это грубо. И не по правилам. Я не желаю платить штраф.

– Мой конь, мой бедный конь захромал, и я оказался в затруднительном положении, – молодой человек в луче света явно произносил заученный монолог, воздев одну руку к небесам, а вторую прижав к сердцу. – Могу ли я обратиться к вам за помощью, о благородный господин?

Ему было не больше двадцати лет. Кожа слишком светлая для крестьянина, речь чересчур цветистая – значит, из образованных. Однако его декламация никуда не годилась.

Чжанус щелкнул пальцами, враз прервав юношу.

– Во-первых, актер из тебя ужасный. Почему ты смотришь не на меня? Обращаешься к небесам? Кого ты там уговариваешь, Королеву? Непременно смотри на того, с кем разговариваешь, раз уж собираешься его ограбить! Во-вторых, тон совершенно неуместный. Ты хочешь меня обобрать или завлечь в постель? Определись, сынок, и не забывай об этом, так как час уже поздний и спина у меня отваливается оттого, что я целый день тащился по горам. У нас целая повозка княжеской почты, и я страшно устал. – Он жестом велел незнакомцу поторапливаться: – Давай, переходи сразу к финалу.

Незнакомец ничуть не смутился.

– Прекрасно, – сказал он, драматически воздел руки и трижды хлопнул в ладоши.

Из темноты появилось несколько фигур, а юноша продолжал:

– Вам оказана большая честь быть ограбленными Праведными Разбойниками. В мою банду входит тысяча человек.

– Правда? – у Аймеи округлились глаза.

Речь молодого бандита ее явно потрясла. Впрочем, произвести на Аймеи впечатление было несложно.

– Праведные Разбойники? Дурацкое название, – буркнул Чжанус, внимательнее глядя на незнакомца. – Ты, пожалуй, еще не дорос до того, чтобы набрать тысячу человек.

– Ну, скорее, это моя цель, – признал молодой человек.

Аймеи, прищурившись, сложила руки на груди.

– И сколько раз ты уже взаправду кого-то ограбил?

Чжанус слегка ткнул ее локтем. Она ответила соседу тем же и воскликнула:

– Но мне же интересно!

– Пять раз, из них три на прошлой неделе.

Чжанус заржал.

– Всего пять? Неудивительно, что ты еще ножны не научился вешать правильно. Вы, грязные свиньи, сбежали от господина и вдруг возомнили себя настоящими разбойниками? Между прочим, отличный меч. Где ты его спер?

Незнакомец не сбился с тона:

– Добыл в поединке с военным искусником на Тихском побережье.

– Надо говорить «на Тикском», ты, деревенщина, – поправил Чжанус.

– Ты что, тут главный? – поинтересовался юноша.

– Я старший охранник. А ты кто, вожак шайки грязных мужланов?

– Я – легендарный Тухань Ву!

– Первый раз слышу.

Чжанус солгал, однако поощрять юнца он не собирался. Старший охранник поднялся и скрестил руки на груди. Спина у него и впрямь болела. Он с нетерпением ждал того дня, когда можно будет передать вожжи Аймеи. Ей нужно еще совсем немного подучиться…

– Сдается мне, ты тот беглый монах по прозвищу Большой Брат.

– Что-то он не кажется большим, – фыркнула Аймеи.

Тухань пожал плечами.

– У меня много прозвищ, но о Большом Брате я слышу впервые.

Он повернулся к тем, кто стоял рядом.

– Парни, вы когда-нибудь слышали, чтобы меня так называли?

– Нет, Большой Брат, ни разу, Большой Брат, – вразнобой отозвались те.

Из-за деревьев показались еще люди. Теперь головной фургон был полностью окружен.

– Ладно, хватит тянуть, – сказал Чжанус и подтолкнул Аймеи, но девушка и без того уже была готова и сидела, положив руку на древко короткого копья.

Чжанус схватил молоток размером с кулак и ударил в маленький гонг, висевший рядом с сиденьем возницы. От повозки к повозке понесся звон. Затем Чжанус спрыгнул и достал молот побольше, высотой примерно в собственный рост. Из повозок появились другие охранники и двинулись к головному фургону. Те, кто подходил издалека, на ходу застегивали на себе доспехи.

Противники оценивающе взглянули друг на друга. Чжанус не мог в точности пересчитать разбойников, но с первого взгляда понял, что это и неважно.

Тухань так и сиял от самодовольства.

– Двенадцать охранников против сорока Праведных.

– Скорее, тридцати, – заметил Чжанус.

– В лесу у меня подкрепление.

– Ну конечно.

Монах лучезарно улыбнулся, как будто произносил проповедь на Десятый день.

– Прими совет, добрый старик. Признай себя побежденным. Так будет лучше для всех.

Чжанус некоторое время взвешивал шансы. Затем прикинул и финансовые соображения. И покачал головой:

– Не-а. Давай подеремся.

Вожак Праведных Разбойников немедля вышел из роли.

– Ты уверен, стражник?

– Давай посмотрим, что ты умеешь, беглый монах.

Охранники и разбойники учтиво выстроились друг против друга. Никогда не знаешь, не окажется ли однажды человек, с которым ты сражался, на твоей стороне. Напоследок поправив доспех и проверив оружие, Чжанус вскинул руку и три раза топнул. Тухань ответил тем же.

Обе стороны сошлись в беспорядочной и не слишком горячей стычке. День выдался долгий, все устали. Лениво занесенный топор встретился с равнодушно поднятым мечом. Палица ударила о щит далеко не так звонко, как следовало. Даже кличи и выкрики казались натужными. Скоро к тому же стало ясно, что робкие и неуклюжие крестьяне не были ни опытными бойцами, ни настоящими грабителями. Можно нарядить простолюдинов в лучшие доспехи, снабдить самым острым оружием и посадить на самых быстрых коней. Неважно. Как его ни одевай, мужлан останется мужланом. Лучшее, на что он годен, – это быть мишенью для стрел.

Никто не выказывал особого рвения, кроме Аймеи, которая явно рассчитывала получить по прибытии дополнительную плату. Как всегда. Очевидно, прокормить кота стоило недешево. Помощница Чжануса дралась в самой гуще схватки с несколькими разбойниками одновременно и ранила их всех. Премию за первую кровь она уже однозначно заслужила.

Зря она лезла из кожи вон. Иногда само присутствие Аймеи утомляло, но, будучи единственной женщиной в компании Чжануса, она работала вдвое усерднее прочих, а будучи его ученицей, вдвое суровее обращалась с людьми. Чжанус давно собирался с ней поговорить. Иногда лучше сдаться, чем упорствовать. Но сейчас было неподходящее время для беседы.

Так или иначе, Чжанус не собирался затягивать. После короткого обмена выпадами и ударами его люди, неплохо державшиеся, стали потихоньку уступать противнику, превосходившему числом. Тогда он решил поставить точку.

Чжанус воздел молот над головой, слегка жалея, что так и не довелось пустить его в ход.

– Так, так, довольно. Караван твой, Большой Брат.

Тухань, стоя на другом конце маленького поля боя, нахмурился. Он еще даже не вынул из ножен саблю.

– Ты уверен? Как-то рано.

Чжанус пожал плечами.

– Достаточно, чтобы мои ребята заслужили плату за стычку. За победу платят немногим больше, так что не стоит утруждаться.

Ему пришлось остановить Аймеи, которая упрямо пыталась дотянуться до противника, а потом оттащить с поля боя Энчжу и Пио. Пио, похоже, сломал ногу. Более серьезных повреждений никто не получил.

– Сдаемся, ребята. Возвращайтесь к повозкам. Пусть добрые разбойники завершат свое дело.

Как только охранники отступили, Чжанус перевернул песочные часы, запуская отсчет, и взглянул на Туханя.

– Согласно торговому кодексу, у вас пятнадцать минут. Только беспорядка не надо, слышишь?

Тухань Ву, впрочем, был слишком занят, чтобы слушать. Подобрав брошенный Аймеи короткий меч, он приглашал девушку выпить чаю, а та явно была не прочь. Чжанус неохотно признал, что разбойничий вожак вел себя как герой любовного романа. Недоумок, зато эффектный.

Чжанус отвел девушку к повозке, прежде чем она успела условиться о свидании.

– Веди себя прилично!

Праведные Разбойники засуетились, как муравьи на гниющей дыне. Хоть им и недоставало опыта и дисциплины, они с лихвой окупали это числом. Чжанус с удивлением обнаружил, что их действительно не меньше сорока. Неудивительно, что им приходилось грабить все проходящие караваны – прокормить столько ртов!

Разбойники обшаривали третью повозку, когда дверь последнего фургона распахнулась. Из него вышел крепкий тучный мужчина с гладко прилизанными волосами. Он в ужасе взглянул на разбойников, которые шныряли по повозкам, и бросился к голове каравана.

Он погрозил Чжанусу кулаком.

– Что это такое? Что это значит? Почему вы не мешаете головорезам, которые растаскивают товар? Они меня грабят!

– Мы попытались, хозяин Изун. Но проиграли, – сказал Чжанус, качая головой. – Я ведь предупреждал, что двенадцать человек – слишком мало для такого каравана, но от второго отряда охраны ты отказался. Пожалел денег.

– Битва уже закончилась? – уточнил Изун, внимательно глядя на охранников. – На вас же нет ни царапины!

Охранники явно обиделись.

– Конечно, – ответил Энчжа, у которого доспех был даже не застегнут. – Мы профессионалы, а не мясники. Все чисто и аккуратно.

Чжанус поспешил успокоить Изуна:

– Не волнуйся, хозяин. Все подчиняются правилам лунного двора. Эти добрые люди возьмут не больше четверти, и только товары. Личные вещи останутся при нас, и никого не убьют. Они за это ручаются.

– Четверть? Под ручательство разбойника? – караванщик побледнел. – За что я вам плачу, собаки?

Он резко оборвал сам себя и зашагал к вожаку Праведных Разбойников.

– Эй, ты, не знаю, кем ты себя возомнил…

– Меня окружают одни неумехи, – пожаловался в пространство Чжанус.

Прежде чем караванщик успел сделать еще шаг, Чжанус обхватил его за шею и потащил обратно.

– Не обижайся, вожак, он еще новичок, как и ты, и не усвоил правила.

– Предатель, предатель! – вопил Изун, безуспешно пытаясь заехать Чжанусу затылком в лицо. – Вы сговорились с этой подлой шайкой, от вас только и жди ножа в спину!

Чжанус стукнул хозяина рукояткой молота по голове, заставив его замолчать.

– Перестань извиваться, не то запру тебя в сундуке! Я только что спас тебе жизнь.

Он передал дрожащего Изуна Аймеи, как только караванщик угомонился.

– Не отходи от него. Если он умрет, не заплатят никому.

Торговец слабо сопротивлялся в хватке Аймеи.

– Вы… изменники…

Чжанус извиняющимся жестом поднял руки.

– Прости за беспокойство, вожак. Это новичок. Он еще не усвоил местных торговых правил…

Он замолчал и поднял голову.

– Ты слышал?

Вожак Праведных Разбойников нахмурился.

– Что?

И тут услышали они все – слабый вопль сквозь пронзительный свист горного ветра.

Тухань посмотрел на своих. Нет, звук доносился откуда-то издалека, эхом разносясь меж гор. Чжанус, прищурившись, взглянул на дорогу и заметил одинокую фигуру, которая бежала к ним по склону, бешено размахивая руками.

Тухань тоже ее заметил и, поднеся ладонь к глазам, поинтересовался:

– Кого еще несет?

– Это кто-то из твоих? – спросил Чжанус.

– Да нет… Мы весь день лежали в засаде. Может, кто-нибудь с почтовой станции?

Вопли обретали связность по мере того, как незнакомец приближался.

– Подождите, не уезжайте!

Мужчины переглянулись.

– Вы собрались уезжать? – спросил Тухань.

Чжанус посмотрел на песочные часы.

– Еще семь минут.

– Спасибо, что напомнил, – сказал Тухань и повысил голос: – Забирайте добычу, мои праведные братья!

Незнакомец добежал до головной повозки. Он перешел на рысь и наконец остановился, тяжело дыша.

– Спасибо… спасибо, что подождали. Я уж думал, что упустил вас. А потом увидел вдалеке ваши огни и решил догнать. Мне надо забрать посылку…

Длинные волосы говорящего были стянуты в узел на затылке, лицо, покрытое редким пушком, еще не нуждалось в бритве. Судя по цвету кожи, ни ветра, ни зноя он не боялся. Простая грубая рубаха и грязные штаны из домотканины намокли от пота и прилипли к телу, обрисовывая на удивление крепкую и мускулистую фигуру.

Очевидно, парень совершенно не понимал, что происходит на дороге. Чжанус наконец его узнал. Этот юнец поселился в здешних краях несколько лет назад.

– Здравствуй, Гиро, – сказал он. – Ты лучше ступай вперед, на почтовую станцию. Мы скоро там будем.

Гиро приветственно помахал ему и вдруг обнаружил, что окружен вооруженными людьми.

– У тебя, кажется, неприятности?

– Это что за сопляк? – спросил Тухань.

– Просто парнишка из местных, – сказал Чжанус. – Не обращай внимания.

– Вы застряли? Давайте подтолкну, – с улыбкой предложил Гиро.

Один из разбойников схватил его за ворот и пихнул в сторону.

– Стой смирно, Гиро, – велел Чжанус. – Я к тебе вернусь, когда закончим.

Его внимание привлекла какая-то суматоха в хвосте каравана. Один из охранников препирался с четырьмя разбойниками.

– Старший, – крикнули Чжанусу, – они хотят влезть в повозку с почтой!

Торговец Изун, выпучив глаза, вырвался из хватки Аймеи.

– Это официальная почтовая повозка, вы, мерзкие псы! Ты не имеешь никакого права брать княжескую почту, тупой грязный ублюдок!

На сей раз Чжанус ударом дубинки уложил его на дорогу. Впрочем, торговец был прав. Старший охранник повернулся к вожаку и сердито спросил:

– Вы что творите, дряни? Разве не видите лиловую печать императора и золотую надпись на чжинцзы? Даже новички знают, что княжеский груз трогать нельзя!

Туханя это, казалось, не смутило.

– Князья слишком заняты войной и выжиганием собственных земель, чтобы заметить небольшой беспорядок в почтовом фургоне. Поверь, им все равно.

Но Чжанус знал, что князьям будет не все равно, хотя бы из принципа. Правители Просвещенных государств никогда и ничего не упускали. Посягательство на то, что было отмечено знаком высшей власти, они считали покушением на свои привилегии. Впрочем, если эти дураки сами перли на рожон, Чжанус не собирался им мешать. Он велел охраннику отойти, и праведные недоумки принялись радостно рыться в княжеской повозке. Чжанус с упреком покачал головой, когда тюки с письмами, ящики и чужие вещи полетели в грязь.

– Эй, эй, – запротестовал Гиро, извиваясь в хватке разбойника, когда один из грабителей схватил сверток в ярко-оранжевой рисовой бумаге и с любопытством его понюхал. – Это посылка для моей тетушки! Она ей очень нужна!

Разбойник приставил ему меч к горлу.

– А тебе нужна дыра в шее, поросенок?

– От свиньи слышу, – отрезал Гиро и получил кулаком в живот.

От удара он, как ни странно, не согнулся пополам. Или мальчишка был на редкость крепким, или разбойник просто бить не умел. Впрочем, протесты Гиро привлекли внимание Туханя. Беглый монах подошел к валявшемуся на обочине ящичку, завернутому в дорогую рисовую бумагу, и слегка подтолкнул его мыском сапога.

– Что тут такого ценного, друг?

Гиро слишком поздно понял свою ошибку.

– Ничего.

– Вот и правильно.

Тухань обнажил дорогую саблю и воспользовался ею, как и положено невежественному крестьянину, – вскрыл лезвием коробку. Очевидно, эта сабля была игрушкой какого-то вельможи – для драки она явно не годилась. Для вскрытия посылок, впрочем, она годилась еще меньше.

Полный боли вопль отвлек Чжануса. Гиро каким-то чудом отобрал у разбойника меч; одной рукой он обхватил противника за шею, другой держал оружие.

– Мне не нужны неприятности. Я просто хочу забрать посылку и уйти. Тетушка ее очень ждет. Если я не принесу посылку, всем придется плохо. Честное слово, я не настроен сегодня драться, да и вообще не настроен, так что отдайте ее мне и занимайтесь дальше своими делами!

Тухань указал на него клинком.

– Взять его!

Чжанус старался всех успокоить. Простолюдин, погибший во время разбойного нападения, – это очень скверный исход.

– Перестаньте! Глупости какие! Не стоит убивать друг друга из-за посылки!

Но было уже поздно.

Разбойники бросились на Гиро. Ближайший – рослый и дюжий, со сковородкой вместо нагрудника – попытался сшибить парня с ног кулаком в стальной перчатке. Гиро быстро увернулся и пнул разбойника в живот. Затем он изгибался и прыгал в гуще боя, уклоняясь от ударов, тычков и пинков, которые сыпались на него с разных сторон, и это всё по щиколотку в грязи. Он ушел от удара палицей, который разнес бы ему череп, как дыню. Ускользнул от ржавого топора, который отсек бы ему руку. Вскоре четверо разбойников стонали, лежа на земле. Еще двое валялись без сознания.

Чжанус разинул рот от удивления. До сих пор он считал мальчишку пустоголовым слабаком, который даже в глаза старшим не смел смотреть. Никто и не подозревал у него такие умения.

Тухань Ву оказался лицом к лицу с Гиро. Разбойник побелел как мел, глаза у него на лоб полезли, однако он продолжал храбриться.

– Ты напрашиваешься на мучительную смерть!

Гиро указал на рукоять сабли, которую Тухань сжимал двумя руками.

– Ты держишь ее неправильно.

– Заткни вонючую пасть! – рявкнул Тухань и бросился в бой.

Сабля пронзила воздух. Гиро зажал клинок под мышкой, резко развернулся и вырвал оружие у Туханя. Красивый прием, но далеко не оригинальный. Чжанус и сам его применял, когда служил вышибалой в игорном доме. Впрочем, это значило, что парня хорошо учат. Чжанус задумался, кто наставник Гиро. Стиль он пока не узнавал. Явно не какая-то из известных школ…

Гиро подбросил саблю и ловко поймал ее другой рукой. Кончиком лезвия коснулся плеча Туханя и слегка нажал, заставляя разбойника опуститься на колени. Беглый монах в ужасе замер.

Гиро отшвырнул саблю прочь.

– Я не хочу крови. Мне нужна моя посылка.

– Ладно! – воскликнул Тухань Ву. – Бери и проваливай!

Остальные разбойники, усвоив урок, попятились. Гиро осторожно накрыл ящик крышкой и взвалил его на спину. Затем он порылся в корзине с письмами, вынул несколько штук и взглянул на Чжануса.

– Вам точно не нужна помощь?

Чжанус задумался, а потом покачал головой:

– Не нужна, Гиро. Ступай. Мы под защитой торгового кодекса. Надеюсь, эти олухи не станут нарушать правила.

Даже те, кому хватало глупости нарушать княжеские законы, не стали бы спорить с обычаями лунного двора.

Гиро скрылся в непроглядно темном лесу, по направлению к пятому Уродливому Брату.

На дороге стояла тишина. Чжанус взглянул на Аймеи.

– Я этого не ждал…

– Значит, мы получим премию за победу, хозяин?

– Нет, девочка. Нельзя сдаться, а потом победить.

Аймеи нахмурилась.

– Почему?

– Потому что тогда никому не позволят сдаваться. Всем будет только хуже.

– Понимаю… – с сомнением произнесла Аймеи.

Тухань поднялся на ноги и с воплем вцепился в Чжануса.

– Какого дьявола? Ты сказал, что он безобиден!

– Я действительно так считал! – ответил Чжанус, даже не замечая, что слабые руки Туханя держат его за грудки.

Наконец Тухань понял, что Чжанус не обращает на него внимания. Излив гнев, беглый монах по имени Тухань Ву, он же Большой Брат, замолчал и, как и Чжанус, уставился в лес, в котором исчез юноша. Разбойник нахмурился.

– Как там бишь его зовут?..

Глава 2. Длинный день

Вэнь Цзянь, Предреченный герой Тяньди, воин пяти Поднебесных, спаситель народов Чжун, а также человек, которого усиленно разыскивали во всех Просвещенных государствах, устал как собака к тому времени, когда втащил ноги по длинной извилистой лестнице, ведущей вокруг скалы на плато, которое он называл домом. Дом представлял собой кучку глинобитных хижин, окруженных полуразвалившейся стеной. Все вместе покоилось на огромном каменном утесе, который составлял часть Пиков Пираньи – оконечности Облачных Столпов напротив Уродливых Братьев.

Цофи ждала его, когда Цзянь наконец добрался до верху. Ей нравилось читать при лунном свете на балконе на краю утеса; вероятно, она заметила внизу его фонарь. Эта девушка – дочь картографа, которую Тайши подобрала в Санбе по пути в изначальный храм Тяньди, – отправилась вместе с Тайши в Облачные Столпы и в конце концов осталась там, чтобы заняться образованием Цзяня – делом не менее важным, чем боевые искусства. Она обучала его иностранным языкам, географии, политике и математике. Иногда ему даже удавалось что-то усвоить, но чаще – нет.

Глаза у Цофи полезли на лоб, когда он вышел на свет.

– Что случилось? Ты подрался с бегемотом?

Она недавно узнала о существовании этих животных и полюбила их всей душой.

Цзянь, с головы до ног в грязи, уныло опустил плечи.

– День был трудный.

На щеке у него вспух большой рубец размером с плод питахайи, сквозь лохмотья рубахи виднелись синяки и ссадины. Судя по тому, как Цзянь двигался, он сломал палец на ноге.

Цофи протянула руку.

– Давай рыбу, которую ты выменял у Казы. И не заходи в дом, пока не вымоешься.

– Тут такое дело, – отозвался Цзянь, сжимая плечи, – я ее потерял.

– Что потерял, рыбу? – Цофи устремила на него пронзительный взгляд. – Мне пришлось отдать за нее два горшка трюфелей, которые я накопала голыми руками!

– Вообще-то, мы копали их вместе, – сказал Цзянь и тут же об этом пожалел.

– Как это случилось? – гневно спросила Цофи.

Он поежился под ее взглядом.

– Я сорвался с потока ветра, когда катил в сторону Бантуня, и уронил мешок с рыбой в реку.

– А ты не мог его подхватить?

– Ну, я тоже упал… – Цзянь покраснел. – Меня напугала стая гусей. Они вылетели передо мной ни с того ни с сего!

Цофи закрыла лицо руками.

– Тебя напугали гуси? И ты потерял недельный запас провизии?

– И не только, – буркнул Цзянь.

– Прекрасно. Целый месяц мы будем есть рис и овощи со специями, – Цофи снова прожгла беднягу взглядом. – Ты ведь принес специи?

– Я же сказал – «и не только», – Цзянь виновато улыбнулся. – Сегодня на Юкане сильный ветер. Я чуть не утонул. Мне надо научиться плавать… – Помолчав, он продолжил: – Когда я выбрался на берег, меня уже отнесло течением слишком далеко от Бантуня, чтобы возвращаться. Пришлось немедленно идти на почтовую станцию.

– Рис и овощи без приправ. Великолепно, – недовольно сказала Цофи. – По крайней мере, ты забрал почту? Иначе Тайши сделает тебя похожим на твой портрет.

Он протянул небольшую пачку писем и развернулся, чтобы Цофи увидела привязанный к его спине ящик.

– Более или менее.

– По крайней мере, хоть с этим ты справился, – сказала Цофи и прищурилась. – А почему обертка разорвана?

Цзяню надоели выяснения.

– Может, сначала войдем в дом? Я замерз, устал и целый день ничего не ел, не считая твоего мерзкого завтрака.

– Да, утром мне удалось далеко не все, – признала Цофи. – Я оставила тебе тарелку блинчиков с луком.

Они миновали двор и вошли на кухню, которая представляла собой маленькую пристройку, примыкавшую к главному дому. Некогда все это принадлежало храму Алых Фонарей, побочной секте Тяньди, полагавшей, что их первосвященник должен съесть Предреченного героя и занять его место в пророчестве. Адепты учения Алых Фонарей восприняли его буквально и с энтузиазмом, и для соседних деревень настали нелегкие времена.

Много лет назад Тайши наняли, чтобы расследовать загадочные исчезновения, и в результате она истребила секту полностью. Вид с плато ей так понравился, что вскоре она перебралась сюда и сделала бывший храм своим вторым домом. Многие верования секты были изображены в ужасающих подробностях на стенах храма, и эти рисунки сохранились по сей день. Для Цзяня они служили постоянным напоминанием о том, что какие-то фанатики хотели его приготовить, в супе или на вертеле, и съесть. Это было смешно и совсем не страшно. К счастью, он уже привык к этим картинкам.

Они прошли под навесом с изображением старшего жреца, припавшего к миске с лапшой, из которой торчала рука Предреченного героя, и направились на кухню. С низких балок свисали помятые горшки и сковороды. У стены стояли бочонки с водой. Все они были пусты. На квадратном обеденном столе не было ничего, кроме одинокой пустой миски. Крошки вели по коридору к личным покоям Тайши.

– Я ждала тебя раньше, – произнес сиплый голос, когда Цзянь и Цофи вошли.

Тайши сидела у очага в середине комнаты. Она принюхалась.

– Ты снова свалился в болото?

– В реку, – сказал Цзянь, снимая со спины ящик.

Как только он поставил посылку на стол, Тайши шевельнула запястьем, и ящик, легко перелетев через всю комнату, оказался перед ней. Наставница взглянула на Цзяня с негодованием.

– Что случилось? Обертка порвана, всё в грязи…

– С получением были небольшие проблемы, – признался Цзянь.

– В каком смысле?

Цзянь с наигранной беспечностью ответил:

– Ничего страшного, я все уладил.

Тайши явно собиралась расспрашивать дальше, но на помощь Цзяню пришла Цофи.

– Тут письма для вас, Тайши, – она помахала конвертом. – Мастер Фаузан напоминает, что через десять дней ваша очередь принимать гостей. Также он напоминает, что последние три раза, когда наступала ваша очередь, вы отказывались.

Тайши задумалась.

– Ладно уж, приму. Надо проверить наши запасы вина. Еще что?

Цофи взяла темно-красный конверт с восковой печатью.

– От мастера Хуна. Он вежливо, но настойчиво просит ответить на последние три письма.

– Нет. Нет, мне не нужно место в общественном совете военных искусников. Нет, я не желаю пить с ним чай. И нет, я не намерена вступать в его общество по истреблению сверчков.

– Он снова обращается с просьбой. Может ли он насладиться вашим обществом при запускании змея…

– Я убью его. Иначе он так и будет мне докучать.

Цзянь уставился на пустую миску.

– А где же блинчики с луком?

– Так их оставили для тебя? А я проголодалась, – ответила Тайши.

У Цзяня заурчало в животе. Он всю дорогу мечтал о блинчиках.

Цофи с любопытством взглянула на посылку.

– А там что?

– Ах да.

Тайши повернулась к столу, резким движением оторвала крышку, а потом медленно и ликующе достала простую, но изящно сделанную шкатулку. Она осторожно поставила ее на стол и открыла. Внутри лежали какие-то розовые шары.

Тайши взяла один из кучки и с приятным хрустом впилась в него зубами, закрыв глаза от наслаждения.

– Персики из поместий управляющего. Восхитительно.

Она откусила еще и повернулась к двери.

– Нагрейте воду.

Цзянь, понизив голос, спросил:

– Тайши, как поживает дядя Фаару?

Тайши остановилась на пороге.

– Его семья вполне благополучна.

И скрылась в своих покоях.

Цзянь не знал, как это понимать. Он плохо помнил тот день, когда в последний раз видел дворцового управляющего – человека, который в Небесном дворце заменил Цзяню отца. Цзянь надеялся, что Фаару жив и здоров. Тут у него вновь заурчало в животе, и он вспомнил, что с рассвета ничего не ел. Инстинктивно юноша потянулся к ближайшей съедобной вещи – к одному из персиков в шкатулке.

Цофи шлепнула его по руке.

– Знай свое место! Я сейчас сварю яйца.

Цзянь смирился.

– А я разведу огонь.

– Нет-нет, – Цофи взяла его под локоть и развернула в другую сторону. – От тебя воняет так, будто ты вылез из бычьей задницы. Не заходи в главный дом, пока не помоешься.

– А вода еще осталась?

Вымыться, конечно, хотелось, но не настолько, чтобы тащиться к колодцу.

Цофи указала на ведро, стоявшее возле двери. Цзянь взял его и побрел в дальний угол двора, где стояла маленькая постройка, состоявшая из четырех столбов и круглой крыши. Пагода Смерти носила такое название, потому что именно там адепты культа Алых Фонарей совершали ритуальные убийства. Алтарь представлял собой углубление в камне. Цзянь не хотел даже гадать, для чего оно предназначалось. Теперь его использовали главным образом для мытья животных. Потолок покрывали росписи, изображавшие то, как Цзяня режут на куски и подают на блюдах.

Цзяню не понадобилось много времени, чтобы вымыться. Ледяная вода не располагала медлить. Он вернулся на кухню, более или менее чистый, и обнаружил Цофи у очага – она варила яйца на маленьком огне. Взяв одно палочками, Цофи протянула его Цзяню. Тот, умирая от нетерпения, ловко облупил скорлупу кончиками пальцев и проглотил яйцо не жуя, хоть и обжегся.

– Еще? – спросила Цофи.

Цзянь кивнул и принялся перекидывать яйцо из руки в руку, как горячий уголек. Десяток яиц исчез, едва успев появиться из кипятка. Затем Цзянь растянулся на соломенной лежанке и глубоко вздохнул. Наконец можно было отдохнуть после утомительного дня. Цофи подбросила в огонь несколько пучков сухой травы, и в небо полетели искры. Длинными палочками она выудила из горшка еще несколько вареных яиц и положила в миску. Четыре она оставила для Цзяня, а он уступил ей два самых больших.

Затем Цофи предложила ему половину своего одеяла, и он не стал возражать. Они сидели, прижавшись друг к другу и дрожа на ночном ветру, который трепал их волосы. Небо было сплошь испещрено звездами, как будто отодвинулся полог, скрывавший небесный мир во всей его красе. Грозовые тучи, неделями стоявшие над Облачными Столпами, наконец ушли. Вскоре земля, напитавшись стекающей с утесов водой, покроется свежей зеленью. Распустятся цветы, появится дичь, а вслед за ней хищники и охотники.

Цофи указала на ночное небо.

– Видишь яркий оранжевый отблеск? Это звезда дождей. Не доверяй ей.

– Разве звезда может обмануть?

– Она слегка сдвигается каждый цикл, ненамного, но человек, который полагается на нее в пути, запросто может приехать в другое место. Еще она меняет цвет, как будто примеряет новые платья, а иногда просто берет и исчезает.

– Да, похоже, ненадежная штука, – зевнув, ответил Цзянь.

– Послушай, – Цофи подтолкнула его плечом. – Не хочешь мне рассказать, где тебя так отделали? Ты снова пытался погладить кошку?

Цзянь помедлил. Девушка улыбнулась:

– Что за тайны, Спаситель народов Чжун? Наверное, ты здорово сел в лужу, вот и молчишь…

– Только не надо делать из мухи слона, – проворчал Цзянь.

– Я целый день торчу на этой скале, – сказала она, ткнув его локтем в ребра. – Позволь мне тоже пережить твои злоключения. Я люблю интересные истории.

– Ладно…

Цзянь взглянул на дом, ища признаки жизни. Убедившись, что Тайши не выскочит из воздуха у него за спиной, он признался:

– Я сегодня натолкнулся на караван, который грабили разбойники.

– Там тебе и досталось? Ты с ними подрался?

Он кивнул.

– Ну и зачем ты в это полез? – с изумлением спросила Цофи. – Пусть расплачиваются по торговым правилам!

– Я не мог не вмешаться, – Цзянь понизил голос. – Они вломились в почтовую повозку.

– Разбойники напали на повозку с княжеской печатью? Вот недоумки, – Цофи хлопнула себя по макушке обеими руками и закрыла глаза. – Нет, нет, нет, Цзянь. Тебя разыскивают во всех Просвещенных государствах. Награда за твою голову так велика, что у меня порой появляется соблазн тебя выдать! И тут ты решаешь вмешаться в стычку, которая неизбежно повлечет за собой правительственное расследование! Как, по-твоему, это умно или нет?

– Они чуть не украли персики Тайши!

– Да кого волнуют дурацкие персики! – Цофи ткнула его пальцем в лоб. – Вдруг ты выдал себя? Вдруг тебя узнали?

Она сделала глубокий вздох.

– Может быть, я тороплю события. Может быть, не все так плохо. Скольких ты избил?

– Да так, врезал кое-кому…

Цофи прищурилась.

– А точнее? Одному, двоим?

– Ну, может быть, восьми или десяти… – Цзянь понял, что надо объясниться. – Эти олухи совершенно не умели драться, они сами лезли под удар. Их мог побить любой, кто хоть немного соображает. Честно говоря, Облачные Столпы достойны разбойников получше.

– Цзянь… ты отколотил десятерых? – от волнения Цофи охрипла. – Ты правда хочешь, чтобы тебя схватили?

– Они были вооружены и пытались меня убить. Что мне было делать? – возмущенно ответил тот. – Подставить голову под меч?

– Да, Цзянь, подставить голову под меч, раз уж ты такой дурак! – Цофи повысила голос до крика. – А еще лучше – вообще не влезать в драку с разбойниками, которые кого-то грабят!

– Я уверен, что ни разбойники, ни охранники меня не запомнили… – юноша помедлил. – Ох, нет. Старший охранник со мной поздоровался.

Цофи шлепнула себя по лбу.

– Разумеется, они запомнили человека, который до полусмерти избил десятерых. Более того, они запомнили человека, который разительно похож на пропавшего Героя Тяньди, ведь он примерно одних лет с ним и только что раскидал голыми руками шайку разбойников! По-твоему, они будут об этом молчать? Что на тебя нашло? О чем ты думал?

Цзянь смотрел на огонь. Он чуть слышно отозвался:

– Я боялся возвращаться домой с пустыми руками. Сегодня все пошло наперекосяк. Я хотел сделать хоть что-то…

Настало долгое молчание, прерываемое лишь треском огня и разнообразными писками и вскриками вокруг.

– Я понимаю, – Цофи обреченно вздохнула и похлопала его по плечу. – Все равно история скверная, и Тайши с тебя шкуру спустит.

Цзянь пришел в ужас.

– Не говори ей, пожалуйста! Тайши совсем не обязательно об этом знать!

– Цзянь, это очень серьезно. Через день-другой сюда могут явиться стражники. Надо как-то подготовиться.

– Ну что тут такого? – умоляюще спросил Цзянь. – Просто почтовый караван! Велика беда – пара взломанных фургонов. Почта и так все время пропадает!

– Только не вздумай говорить это Тайши. Она будет ворчать, что я плохо тебя воспитываю. Кстати, согревай ее одежду получше. Она снова кашляет.

Цзянь решил сменить тактику.

– При чем тут воспитание? Ерунда какая. Если Тайши об этом узнает, то запретит мне покидать Столпы самое малое до конца цикла. А если меня запрут дома, значит, тебе самой придется бегать с поручениями и таскать тяжести.

Цофи сделала выразительный жест.

– А ты думаешь, почему я так зла?!

Глава 3. Наставница

Линь Тайши проснулась от ссоры двух петухов. Она неохотно открыла глаза и уставилась на покрытый сажей потолок спальни. Маленький очаг в углу остыл за ночь, но легкая дымка еще висела в воздухе. Значит, дымоход опять забился. Мальчишка пренебрегал своими обязанностями, что неудивительно. Тайши занималась с ним не дважды, а трижды в день, иногда четырежды, что отнимало много сил.

Утреннюю тишину вновь разорвало кукареканье. Старый охрипший петух запнулся, будто у него кончилось дыхание или он подавился зерном. Молодой петух, напротив, кричал громко и пронзительно. Легкие у него были что кузнечные мехи.

Жилистый старый петух много лет исправно берег свой курятник от хорьков, барсуков и горных духов. Тайши всегда ценила опыт, однако прекрасно понимала, как опасно полагаться на того, чьи силы на исходе. Может, уже настало время отправить старика на покой и передать бразды правления молодому. С другой стороны, молодое мясо гораздо нежнее, особенно если сдобрить его кунжутным маслом.

Тайши поднялась с мраморной плиты, на которой спала. Она продрогла до костей. Разогнав дым рукой и набросив на плечи любимый халат из шерсти ламы, Тайши вышла из комнаты. На ходу натягивая шерстяные печатки и шаркая меховыми домашними туфлями, она миновала галерею, соединявшую главный дом с кухней, и вдохнула приятный запах жареного теста и горячего соевого молока.

Ее любимые чайник и чашка стояли на маленьком круглом столике у двери. На овальной тарелке лежали сладкая белая булочка и персик. Перед тарелкой были аккуратно разложены несколько свитков с восковыми печатями. Наполовину они, вероятно, состояли из писем от поклонников и ненавистников (как их различить?), наполовину из счетов. Долги нужно платить, даже когда живешь в изгнании. Особенно когда живешь в изгнании.

Тайши собиралась открыть первое письмо, когда вдруг заметила свернувшееся у очага во дворе тело. Скорее удивленная, чем встревоженная, она вышла из кухни. Прохладный горный ветер ерошил коричнево-белую шерсть ламы. Тайши сняла перчатку и, проведя ладонью над висящим котелком, не почувствовала жара. Внутри, в молочно-белой лужице, лежали два вареных яйца. Угли очага были еще теплыми.

Она подошла к Цзяню, который, закутавшись в грубое одеяло, спал мертвым сном. Из-под одеяла высовывались ноги – одна была задрана на тюк сена, другая торчала в сторону, так что об нее ничего не стоило споткнуться. Чтобы примостить голову на другой тюк сена, Цзянь скрючил шею. Проснувшись, он должен был ощутить на себе все последствия неудобной позы.

Тайши не сердилась, что дети засиживаются допоздна. И она не боялась, что они могут наделать ошибок. Пусть лучше наделают их здесь, под ее присмотром, чем в негостеприимном мире, где ошибка может означать смерть. Молодым людям нужно общаться. Цзянь и Цофи – сироты, волей судьбы оказавшиеся у нее под опекой, – обрели друг друга и подружились, что неудивительно, когда вместе переживаешь бедствия и терпишь нужду, особенно здесь, на краю света. Они искали друг у друга поддержки, потому что больше никого рядом не было…

Цофи вышла из сада, неся корзину редиски. Она поставила ее на деревянный стол возле очага.

– Я не стала его будить, – сказала дочь картографа. – Ему надо отдохнуть.

– У пророчеств не бывает праздничных дней, – Тайши уже собиралась щелкнуть Цзяня ветерком по носу, но передумала. Она заметила, сколько у него синяков и ссадин. Цзянь выглядел потрепаннее, чем обычно.

– Вы его совсем измучили в последнее время, – сказала Цофи. – Как успехи?

Тайши не сводила глаз со спящего ученика.

– Он может пройти испытание хоть завтра, если я ему позволю. Оно касается только силы и способностей – того и другого у Цзяня в избытке… – Она постучала себя по лбу. – Но вот закалки у него маловато. А приобрести опыт невозможно, не рискуя разоблачением…

Тайши решила не будить своего подопечного. Писание мудрого Горама гласило: один день отдыха стоит трех дней тяжкого труда. Цзянь проделал долгий путь за три года, которые прожил в Столпах под ее руководством. Однажды, быть может, он займет ее место – место наследника семейного стиля Чжан, но этого недостаточно. Передачу семейных секретов Тайши никогда не считала главной целью. Цзянь предназначался для большего. Его задачей было убить Вечного Хана Катуа, и никто не знал, когда пророчество призовет Цзяня. Завтра, через десять лет или никогда, если Хан действительно мертв. Тайши знала только, что должна по мере сил подготовить мальчика, и времени было в обрез, хотя она учила его с рассвета до заката.

Тайши подсела к Цофи. На длинном деревянном столе аккуратными прямыми рядами лежала редиска. Цофи снимала с нее кожуру легкими медленными движениями и уже очищенной клала в миску с водой. Выглядело довольно просто. Тайши устроилась напротив и засучила рукав на здоровой руке. Цофи усмехнулась, но все-таки протянула ей второй нож. Тайши рассеянно покрутила его меж пальцев. Баланса никакого, рукоятка еле держится, лезвие тупое, как лауканский князь… но военному искуснику редко достается безупречное оружие.

– Меня уже тошнит от редиски, – заявила Тайши, отсалютовала ножом и бросилась в бой.

Она подбросила овощ в воздух и нанесла четыре удара – два вертикальных и два горизонтальных. Затем поймала ее, повернула, снова подбросила, полоснула еще дважды, стукнула обратной стороной лезвия, и редисочный кубик упал в миску.

Цофи это не особенно впечатлило, но все-таки она задвигалась быстрее. Пока девушка возилась с тремя редисками, Тайши справилась с пятью. Состязание не было честным, пусть даже у Тайши действовала только одна рука, но тем не менее иногда ей нравилось сбивать с Цофи спесь. «Одна опытная рука превосходит две неопытных», – так говорил Горам, пусть даже большинство его изречений были вариациями на одну тему.

Жизненная сила Цофи – ее ци – заключалась в голове. Это была девушка с острым и обширным умом, смышленая, честолюбивая, дерзкая и не терпевшая несовершенства (последнее Тайши нравилось больше всего). Но Цофи была на редкость неуклюжей. Она, по крайней мере, три раза за год свалилась в пруд. Однажды она сломала нос, промахнувшись мимо двери. Наконец, Цофи умудрилась с разбегу врезаться лбом в единственное дерево на всем плато!

Они одолели полкорзины редиски – на долю Тайши пришлось вдвое больше, хотя никто, конечно, не вел счет. Цофи внезапно вздрогнула и выронила нож. На пальце у нее показалась кровь; алая струйка потекла по ладони. Выругавшись, Цофи зажала порез полотенцем.

Тайши перехватила нож в воздухе и аккуратно положила на стол.

– Пальцы должны следовать за глазами, не забывай об этом, девочка.

– У вас же не так.

– Но и ты не я.

Цофи вытерла окровавленный палец.

– Тайши, вы что-то замышляете?

– А что, мне нельзя просто так прийти на кухню и помочь?

Дочь картографа с издевкой произнесла:

– Великий мастер Линь Тайши не унижается до работы на кухне. Она слишком важная особа, чтобы возиться с редиской, – Цофи драматически воздела окровавленный палец. – Только когда великому мастеру Линь Тайши что-то нужно или когда ей хочется жареной свинины в медовом соусе, она внезапно проникается желанием помочь.

Умная девка с острым языком, хотя и склонная переоценивать свои кулинарные способности. Цофи во многом напоминала Тайши другую языкастую девку, пытавшуюся пробить себе дорогу в жизни. В юности Тайши была нахальнее вдвое, но и вполовину не так умна.

– Что с ним вчера стряслось? – спросила она.

Цофи взглянула на Цзяня, который продолжал храпеть.

– Он сказал, что это секрет.

Тайши пожала плечами.

– Секрет так секрет. Говори.

Дочь картографа вздохнула.

– Вчера вечером разбойники попытались ограбить почтовую повозку. Он наткнулся на них и полез в драку.

Тайши сжала кулаки.

– Что?!

– Не сердитесь. У него был трудный день.

– Да плевать мне, что Цзянь полез в драку с какими-то криворукими мужланами! Мальчишки неисправимы. Но что за бесчестные ублюдки решили ограбить почтовый караван? – в ярости воскликнула Тайши.

– В трудные времена уважение к традициям первым терпит крах. На юге голод, на севере чума, – сказала Цофи. – Государства сражаются. Поля горят. Крестьянские шайки множатся, как сорняки. Говорят, некоторые катуанские племена нарушили мир, отвергли договор кабальной службы и стали вновь вооружаться.

– А князья слишком заняты, сражаясь друг с другом, – пробормотала Тайши. – Самое время кое-кому познакомиться с военными тяготами… особенно Шуланю. Может быть, кровожадности у него поубавится. Западные государства слишком далеко от Травяного моря. Они слышат о войне только издали. Совсем другое дело, когда это твой сгоревший урожай…

– Вдруг нам повезет, – сказала Цофи. – Может быть, Саан слишком занят войной, чтобы расследовать нападение. Может быть, никто к нам не придет.

Тайши покачала головой.

– Придут, даже не сомневайся. Нападение на княжескую повозку – все равно что нападение на князя. Похищение почты – посягательство на государства Чжун. Саан должен на это ответить. Если он проглотит оскорбление, последуют новые. Князь плох, если его слово не закон для всех. И потом, Саан слишком самолюбив…

– Вы не сердитесь на Цзяня? – спросила Цофи. – По-моему, он поступил глупо.

– Конечно, глупо, – сказала Тайши, безнадежно разводя руками. – Глупо и наивно. Пойми меня правильно. Очень приятно, что он хотел принести мне персики, но это ведь дерьмо собачье, просто фрукты. Я не настолько вспыльчива… – она замолчала и задумалась. – Или нет? А что касается драки… мальчишки, которых пичкают боевыми искусствами, всегда валяют дурака от скуки. Неприятности их так и манят. Я не сержусь. Но буду притворяться сердитой, пока он наконец не починит крышу, будь она проклята.

– На прошлой неделе от дождя у меня намокли три книги, – согласилась Цофи и многозначительно взглянула на Тайши. – Этот разговор останется между нами?

– Разумеется.

Первым делом, как только они поселились в Столпах, Тайши сделала Цофи своим соглядатаем. Разумеется, в интересах Цзяня. Тайши не имела права на ошибку. Жизнь Предреченного героя Тяньди была превыше всего. Впрочем, не менее важна для кого-то могла быть его смерть. Тайши не хотела прозевать опасность. Кроме того, Цофи жила под ее крышей.

Девчонка тем не менее торговалась как дьявол – она добилась от Тайши еженедельного жалованья, права распоряжаться на кухне и клятвенного обещания, что однажды Тайши отомстит за смерть ее отца и убьет этих подземных головорезов из Санбы. Временами девушка была на диво кровожадна. Еще она потребовала просторную отдельную спальню. У Тайши недостало духу сказать Цофи, что эта комната некогда служила храмовой покойницкой. Цофи отчего-то страшно боялась трупов и привидений.

– Стражники приедут рано или поздно, – сказала Тайши. – До тех пор Цзянь будет сидеть дома.

– Так нельзя, – возразила Цофи. – А если князь начнет расследование только через полгода?!

– Можно.

Цофи скрестила руки на груди.

– Если вы так поступите, то перережете нить!

Тайши усмехнулась. Девочка начиталась романтических бредней в чайном доме. Но, с другой стороны, ее угроза имела несомненный смысл. Последнее условие, которое она выговорила в обмен на службу, звучало так: она перестанет шпионить, как только поймет, что действия Тайши обманывают доверие Цзяня. Причем это оставалось на усмотрение Цофи. Девчонка умела стоять на своем. Насчет князей она тоже не ошибалась. Те действительно были слишком заняты, пытаясь друг друга удавить. В самом деле, пройдет полгода, прежде чем они начнут расследование. Цзянь не сможет выполнять половину своих обязанностей, если не выпускать его из дома.

– Ладно, – сказала Тайши. – Будем жить, как жили, но за почтой теперь ходишь ты. И Цзяня я никуда не пущу одного. Ты должна каждый раз его сопровождать. Ясно?

Цофи вздернула голову.

– Проштрафился он, а наказывают меня?

– К сожалению, – сказала Тайши, – в жизни так часто случается. Извини. Ты заслуживаешь лучшего, но делать нечего.

Она вытерла обе стороны лезвия о полотенце и отложила нож.

– Что-нибудь еще?

– Да, – сказала Цофи и продолжала, осторожно подбирая слова: – Мне нужна помощь в обучении Цзяня. Он сильно отстает.

– Что нужно? Еще бумаги и чернил? Книг? У меня тут не монетный двор. Пусть пишет на коре.

– Нет, – ответила Цофи и бросила редиску в миску, забрызгав пол водой.

Тайши заметила, что она очищена лишь наполовину. Дочь картографа продолжала:

– Мне не хватает знаний. Я могу научить Цзяня читать и писать, но не могу объяснить ему смысл «Десяти принципов войны» Горама. Я могу научить его считать не только по пальцам, но рост цен на рис в Гияне для меня загадка. Я сама ходила в школу всего два года! Мне приходится учить Цзяня тому, что я не знаю сама. – Цофи обвела кухню энергичным жестом. – Тем более в этом захолустье. Чайный дом – единственное место, где держат книги, да и то одни любовные романы…

– Ну и что? – спросила Тайши.

– Я тоже люблю «Пылающие сердца», – признала Цофи, – но мне нужна помощь. Иначе далеко он не уйдет.

Тайши попыталась ее подбодрить. Девушка действительно превзошла все ожидания.

– До сих пор ты отлично справлялась. Цзяню не нужно другого наставника… тем более я не могу его себе позволить.

– Этого недостаточно! – Цофи, как всегда, была к себе слишком сурова. – Он не всё понимает, а я слишком мало знаю. Цзянь имеет некоторое представление о географии, но понятия не имеет, почему в Лаукане дома никогда не строят дверью на север, почему шуланьцы не любят цифру три и почему жители Син при дворе опускаются только на одно колено. Я научила Цзяня истории, насколько смогла, но есть много вещей, которые я не в состоянии растолковать. Почему солдаты устраивают попойку в ночь перед боем? Почему все ненавидят Каобу? Что это за трехсотлетняя холодная война с Белыми Духами? Что такое вообще холодная война? Из-за чего они сражались?

– Из-за ерунды, – сказала Тайши. – Когда чжунцы впервые столкнулись с этим народом, посол Белых Духов не снял обувь, войдя во дворец.

Цофи передернулась.

– Они ходят по дому не снимая обуви? Вот невежи.

– Белые Духи считают, что раздеваться на публике, в том числе обнажать ноги, неприлично. Поскольку посол упорно отказывался снять обувь, император велел его обезглавить. С тех пор и покатилось.

– Он получил по заслугам, – сказала Цофи, явно обидевшись за чжунцев. – А почему шуланьцы не любят цифру три?

Тайши пожала плечами.

– Шуланьцы всегда молятся по двое. Быть третьим считается дурной приметой.

– А почему в княжестве Син преклоняют одно колено?

– Отец нынешнего князя в молодости был ранен стрелой в ногу. Он не мог совершать коленопреклонение, как положено, и при дворе это вошло в обычай.

– Может, вы сами будете учить Цзяня?

Тайши фыркнула:

– Достаточно того, что я учу его не сносить лбом стены на ходу. Не хватало еще рассказывать ему о всяких глупых обычаях. Я подумаю, как тебе помочь, но не жди многого. Ты сама сказала, мы живем в захолустье – и прячемся. Я не могу открыто искать наставника. – Она посмотрела на воду, которая переливалась через край миски. – А кроме редиски что-нибудь есть?

Цофи вздохнула.

– Цзянь вчера утопил мешок с рыбой, когда свалился с потока ветра в реку, поэтому следующие десять дней мы будем есть редиску во всевозможных видах.

Она принялась собирать очистки со стола. Ими питалась свинья.

Тайши вынула из миски уродливую, наполовину очищенную редиску.

– Ты небрежна. Делай ровные движения. Работай запястьем, а не плечом.

– Да, госпожа, конечно, – буркнула Цофи.

Непочтительный ответ Цофи, сопровождаемый сердитым вздохом, затронул Тайши за живое. Она кое-что вспомнила – и улыбнулась. Тайши никогда не мечтала о дочери, особенно после того, как сама ей побывала. С матерью у нее не сложилось доверительных отношений. Ху Юньши была некогда певицей при дворе Син. Она занимала почетное положение и мечтала открыть собственный театр. Но однажды молодой, дерзкий и красивый Линь Муннам явился ко двору за печально известным сокровищем Чешуеглава. Любовь с первого взгляда, головокружительная страсть, брак… и только отец смог воплотить в жизнь свои мечты.

С раннего детства Тайши довелось наблюдать, как мать увядала с каждым днем, теряясь в тени властного мужа. Тайши ненавидела ее за это. Лишь много лет спустя, когда она сама пыталась сделать себе имя, Тайши поняла, что была несправедлива. Но примириться с матерью она не успела. Та скончалась, когда Тайши воевала в землях Белых Духов. Только через три года она навестила материнскую могилу.

– …война вредит торговле, – говорила Цофи. – Нам не хватает всего, особенно масла и соли. Овощи испортятся, если их не заготовить. И всё из-за самолюбия пяти бешеных быков, которые разоряют Чжун!

Тайши вернулась мыслью в настоящее.

– Четырех.

Цофи подняла миску с водой и прижала ее к груди.

– Что?

– Четырех быков, – повторила Тайши. – Быками считаются те, у кого есть пенис. Сунри стоит особняком. Слушай внимательно, девочка. Мужчины склонны стирать женщин со страниц истории. Не будем следовать их примеру.

Это прозвучало резче, чем она хотела, но воспоминания о семье всегда ожесточали Тайши.

– Я просто имею в виду их всех скопом. Какая разница? – Цофи, казалось, удивила эта суровая отповедь. – Я думала, вы ненавидите Сунри. Не далее как вчера вы называли ее кровожадной, бездушной, жестокой.

Тайши взяла нож и ловко покрутила его меж пальцев, пока он не лег рукояткой в ладонь, после чего вонзила его в стол, вогнав лезвие в доски целиком.

– Княгиня Сунри из Каобу, Львица Пустыни, – безумная злобная баба. У нее такая же гнилая душа, как и у прочих, но тем не менее ни одной женщине, кроме нее, еще не удавалось взойти на княжеский трон. Она, безродная наложница, проделала это, сокрушая ничтожных мужчин, которые вставали у нее на пути. Я охотно плюну на ее могилу, когда она умрет и превратится в плесень, но Сунри более чем заслуживает места среди титулованных мужчин. Ты меня поняла?

Цофи дала волю досаде.

– Прекрасно. Четыре быка и одна корова разоряют окрестности своей дурацкой войной. Теперь вы довольны?

– Да, вполне. – И Тайши взглянула на спящего наследника, который потратил даром уже полдня. – К слову о титулованных быках, разбуди-ка спасителя народов Чжун. Я только что придумала для него три новых дела.

Цофи выловила из миски редиску и бросила в Цзяня. Сразу стало ясно, что никто не учил ее правильно бросать. Снаряд пролетел мимо головы Цзяня, и три следующих тоже.

– Не напрягай руку, – Тайши встала рядом с девушкой и тоже взяла корнеплод. – Секрет хорошего броска в том, чтобы оставаться расслабленной и гибкой. Грубая сила тут не поможет. Когда Фаузан придет поиграть, посмотри, как он бросает кости. Бог Игроков знает мало фокусов, однако кое-чему поучиться можно…

Тайши хотела бросить, но тут у нее свело плечо, и редиска плюхнулась наземь.

– Вот так надо бросать, да? – Цофи улыбнулась, но злорадство мгновенно сменилось беспокойством. – Вы как?

– Сойдет.

Тайши, скрипнув зубами, сунула руку в рукав. Мышцы продолжали дрожать.

Она подошла к спящему Цзяню и потолкала его мягкой туфлей.

– Просыпайся, ленивый мальчишка.

– Что? Что такое? – испуганно воскликнул Цзянь и со стоном закачался из стороны в сторону, как перевернутая черепаха. Во всяком случае, проснулся он быстро. – Который час?

– Почти полдень, – сказала Тайши. – Помоги Цофи с помоями для свиней, а затем приходи на опушку Безголового леса. Говорят, ты свалился в реку и потерял рыбу. Будем учиться летать, пока не перестанешь плюхаться, как беременная жаба.

Цзянь побледнел.

– Безголовый лес? Вы же запрещали мне ловить там ветры. Из-за встречных потоков ничего не стоит разбить голову о камни…

– Я в тебя верю, – заявила Тайши.

– А я в себя не очень, – пробормотал Цзянь.

Цофи тоже встревожилась.

– Давайте сначала всё обсудим, – предложила она. – Я тоже что-то сомневаюсь.

Глава 4. Плохие вести

Мацза Цисами поиграла соломинкой, торчавшей из кружки с рисовым вином, и закрутила в жидкости цвета мочи водоворот. Ей было смертельно скучно. Давно уже следовало вымыться, однако плата за купание в Вуго выросла втрое из-за войны и засухи. Понятно, почему жители этого убогого поселка так воняли.

Она посмотрела через улицу, на лавку портного, где скрылась жертва – высокая худая женщина с длинными ресницами и тонкой, как бумага, кожей, туго обтягивающей похожее на кукурузный початок лицо. Жертва зашла в лавку два часа назад. Сколько времени нужно, чтобы купить платье? На женщине было возмутительно яркое оранжевое одеяние, на голове блестело утыканное драгоценными камнями украшение – оно обвивало пучок волос, как свернувшаяся змея. Типичная злая Старшая жена, прямиком со сцены провинциального театра. Цисами, впрочем, понравилось украшение; она намеревалась его стянуть в качестве дополнения к оговоренной плате.

Цисами откинулась на спинку стула и отхлебнула вина. Левой ногой она касалась ивовой корзины, в которой лежала свиная голова. Задание было предельно ясным: вспороть жертву от шеи до лобка, надеть свиную голову и уложить труп на постели господина во всей своей обнаженной прелести. История, старая как мир. Мужчина встречает женщину и вступает в брак. Будучи негодяем, он берет вторую Жену. Женщины пытаются друг друга убить.

Цисами фыркнула и взяла вазочку со сладким желе. Если бы кто-нибудь два года назад сказал ей, что она будет браться за задания, достойные только слуг и уличных головорезов, она палочками для еды выколола бы оскорбителю оба глаза. По поручению Младшей Жены прирезать Старшую – это недостойно тени-убийцы… но вот Цисами сидела здесь и готовилась к тому, чтобы за ничтожную плату уладить домашнюю свару.

Она резко присвистнула. Жизнь сделала крутой поворот, после того как Цисами упустила Предреченного героя Тяньди. Он ускользнул у нее из рук, а с ним – роскошный контракт, который ей обещали. Она не только не заработала себе на выкуп, но и Срединный круг вдобавок пожаловался Союзу, требуя возмещения. Шелковые Руки и князья были теми немногими, кого Союз старался не злить. Поэтому, разумеется, Цисами бросили на растерзание шакалам.

Кроме того, ее оштрафовали за заключение контракта на стороне, хотя тени-убийцы постоянно это проделывали. К сожалению, «все так делают» – плохой аргумент. Поэтому Цисами на пять лет запретили заключать перворазрядные контракты, а половину ее заработка получали Шелковые Руки в качестве компенсации.

Таким образом, Цисами и ее отряду – она снова бросила взгляд на лавку портного и на вожделенное украшение – приходилось подрабатывать даже уроками боевых искусств. Или того хуже. В прошлый раз их наняли для охоты за человеком, который изнасиловал чужую овцу. А однажды они разыгрывали разбойничье нападение для какого-то вельможи, чтобы он мог их прогнать и впечатлить девицу, за которой ухаживал.

Цисами по-прежнему кипела гневом над вазочкой с желе, когда Старшая жена наконец вышла из лавки. Цисами фыркнула. Три часа – а эта старая кошелка так ничего и не купила. Тень-убийца проглотила остатки желе и последовала за женщиной. Она сунула правую руку под левый рукав и вонзила ноготь в предплечье. «Жертва движется».

«Ну наконец, – пришел первый ответ. – Кстати, я слышала разговор казначея со сборщиком налогов. Рис здорово поднялся в цене. Не хочешь заняться торговлей?»

От Котеуни Цисами ждала только прямого ответа. Ее заместительница в последнее время стала какой-то скучной клушей. Цисами и не догадывалась, что бывшая аристократка беспокоится о деньгах, пока деньги у них не закончились. Она начала всерьез подозревать, что Котеуни занимается своим делом ради монет, а не ради развлечения.

«Второй на месте и не двигается». Бурандин наблюдал за супругом и господином. Оба в настоящий момент сидели в противоположных концах чайного дома.

«Надеюсь, тебе там хорошо», – Котеуни обладала даром передавать язвительность почерком.

«Спасибо».

Бурандин едва умел читать, не говоря уж о том, чтобы замечать намеки. В последнее время они с Женой стали чаще ссориться. Все дошли до предела.

На предплечье Цисами возникли несколько бессмысленных царапин. Это, вероятно, был Сайык, их оруженосец, которому никак не давалось кровавое письмо. Цисами даже не стала утруждаться расшифровкой его каракулей. Этот олух, как его ни учили, едва мог написать три слова. Она подумала, что лучше бы оказать Сайыку услугу и перерезать ему горло, пока он не вылетел с позором из тренировочной школы.

«Перестань, Цыпа». Генерал Кван Са, высокопоставленный вельможа Каобу и главнокомандующий одной из крупнейших в мире армий, отдал им своего пятого сына, Сайыка, в качестве кровного возмещения, чтобы в течение следующих десяти лет к нему не явились наемные убийцы. Богач мог откупиться от убийства разными способами, но кровное возмещение было самым простым и эффективным. Пожертвовать ребенком значило получить метку, которая избавляла не только от посягательств Союза, но и от других организаций наемных убийц. Каждый, кто нарушал это правило, рисковал столкнуться с гневом Союза, что означало смерть.

Цисами не забывала напоминать Сайыку, что его богатый и влиятельный папаша предпочел подписать кабальный договор для сына, вместо того чтобы перекупить теней-убийц поодиночке или хотя бы повысить плату личной охране. Ей приятно было видеть муку на его лице. Кроме того, парню стоило усвоить этот урок. Вскоре для Сайыка настанет время поступить в тренировочную школу. Долг Цисами – подготовить своего оруженосца к нелегкой дороге, лежащей перед ним. Его успехи и неудачи прямо отразятся на ее отряде. Она не смоет позорного пятна, если Цыпу не примет ни одна школа.

На призыв Цисами пока откликнулись не все. Иногда кое-кто чересчур входил в роль и забывал о посланиях. «Цвеи, встретимся на улице Доброй удачи».

Она шла за Старшей женой, держась поодаль, на противоположной стороне улицы. Женщина направлялась к аристократическому кварталу здешнего захолустья; он представлял собой не более чем тупик в конце улицы Золотого эха. Цисами двигалась с той же скоростью, что и жертва. Она перешла на черепаший шаг, когда женщина остановилась, чтобы полюбоваться певчей птичкой на плече старика, бренчавшего на лютне. От скуки Цисами принялась напевать под нос, пока мимо, загораживая ей обзор, ползла запряженная волом повозка. Когда повозка проехала, Старшая жена исчезла.

Цисами прибавила ходу, подобрав штанины, чтобы перейти грязную улицу. Она ныряла между прохожими и вытягивала шею, силясь разглядеть сверкающее украшение, похожее на змею. У Цисами было много талантов, но вот ростом ее природа не одарила. Вскоре она совершенно запуталась. Вот досада. Каким образом Старшей жене удалось так быстро ускользнуть?

Цисами уже собиралась пуститься бегом, когда ее плеча коснулась нежная рука. Благоуханное дыхание защекотало ухо.

– Жертва только что повернула за угол, командир. Направляется прямо в поместье.

Цвейлань – новичок в отряде, поступивший в прошлом году вместо Хаарена, который ушел на покой, сиречь в мир иной, не без помощи Линь Тайши. Цвеи был высоким, узкоплечим, длинноногим, изящным, но сильным, с поразительно красивым, хоть и необычным лицом, острыми скулами и длинными серебристыми волосами, падавшими ниже плеч. Он был иянь – и мужчиной и женщиной. Это позволяло Цвеи с необыкновенной ловкостью играть роли обоих полов.

Понадобилось два года, чтобы подыскать замену Хаарену. Учитывая понижение в ранге и сумму штрафа, весьма немногие достойные лица были готовы присоединиться к отряду. Когда Цвеи, весьма высоко стоявший среди ровесников, внезапно согласился, у Цисами зашевелились подозрения. Но вскоре она выяснила, в чем дело.

Цвеи снова коснулся плеча Цисами.

– Старшая жена повернула на улицу Доброй удачи. Мне кажется, или такая улица есть в каждом городе?

– Тебе не кажется. В каждом городишке есть улица Доброй удачи и улица Большого богатства.

Цисами нацарапала у себя на руке: «Бурандин, ближе к первой точке. Котеуни, убери свидетелей».

Они непринужденно шагали по улице Доброй удачи, как двое старых друзей, погруженных в собственные мысли. Мимо прошли стражи, даже не взглянув на них. Вот и хорошо, не стоило привлекать внимания. Цисами вряд ли смогла бы внятно объяснить, что она тут делает со свиной головой, у которой на лбу вырезано имя первой Жены местного аристократа.

Вскоре они достигли нужного поместья. Вуго не стоило называть городом, а это убожество – поместьем. За покосившейся глинобитной стеной, которая была готова сама по себе развалиться, ютилась кучка приземистых домишек, только и всего.

Чумазый курчавый юнец с мясистым носом сидел, лениво привалившись к фонарному столбу. Он, казалось, спал или был пьян.

– Ты вроде как должен стеречь ворота.

Сайык приоткрыл один глаз и взглянул на ярко-оранжевые ворота напротив.

– А что, по-твоему, я делаю?

– Тебе велели не привлекать к себе внимания.

– Я притворяюсь нищим, – жалобным тоном сказал Сайык. – Я одет как надо. И даже пахну как надо!

– Да, от тебя здорово несет, – согласился Цвеи.

Цисами указала на мускулистые обнаженные плечи Сайыка.

– Разве у нищего бывает такое тело?

– Ты больше похож на уличного головореза, который стережет добычу, – подхватил Цвеи. – Из-за тебя в поместье, скорее всего, удвоили охрану.

Кто-то свистнул. Все трое обернулись. Ярко-оранжевая калитка была слегка приоткрыта, в щели виднелась голова Котеуни. Остальные заспешили к ней.

– Два стражника. Я о них позаботилась, – сказала Котеуни.

– Они живы?

Младшая Жена посулила небольшую доплату, если прислуга не пострадает.

– Да, наверно. Один, может быть, истек кровью, – ответила Котеуни, пожав плечами.

Дополнительная плата за отсутствие лишних смертей – это соблазнительно, но не настолько, чтобы лезть из шкуры вон.

– Старшая Жена вернулась несколько минут назад и проследовала прямо в главный дом. В дальней комнате у нее мастерская. Она мнит себя каллиграфом.

– Сколько еще охранников? – спросила Цисами.

– Трое. Двое в дозоре, один с госпожой.

Цисами нахмурилась.

– Пятеро на все поместье? Мне казалось, хозяин – важная особа.

– Да, но в этой дыре он всего лишь придворный рассказчик, – сказала Котеуни. – Как ни крути, просто марака, который сочиняет побасенки. Вряд ли ему платят больше, чем придворным шутам.

– Тем не менее он достаточно богат, чтобы иметь двух жен и поместье, – заметил Цвеи. – Кстати, пишет он скверно… скорее всего, поместье получил в приданое за Старшей Женой.

– И теперь за это ее убьют, – проворчала Котеуни. – Все-таки мужчины звери.

Все четверо двинулись по дорожке вдоль стены. Тени-убийцы в мягкой обуви ступали беззвучно, только под Сайыком иногда потрескивала доска. Цисами вдруг стало не по себе. Вокруг было слишком тихо и безлюдно. Даже в бедных поместьях бывают по крайней мере слуга, повар и горничная. А еще, например, садовник и конюшенный мальчишка.

Котеуни, видимо, тоже почуяла неладное.

– Я почти никого здесь не видела. Наверное, из-за дождя… ну или правда у хозяина в кармане нет ни ляня.

Цвеи задумался.

– Две Жены и ни одного слуги?

– Может, он и женился, чтобы не платить прислуге, – предположил Сайык.

Отряд вошел в главный дом и обнаружил кое-что получше ляней. Маленькая библиотека рядом с прихожей была полна шкафов, набитых книгами. На пюпитре посреди комнаты открытыми лежали «Избранные сочинения» Горама. Цвеи – ненасытный читатель – с радостным писком принялся изучать содержимое библиотеки. Он снял с полки большую книгу и сунул ее в сумку.

– «Толкование мозаики Тяньди», «Три духовных способа готовить рис», о-о, «Стихи для чтения в тяжелые времена»! – он запихнул в сумку и этот том.

Цисами схватила Цвеи за пояс и выволокла из библиотеки. Если предоставить его самому себе, он проторчит там до конца цикла. Она обернулась и увидела, что Котеуни прячет в сумку стопку любовных романов.

– Мы убиваем, а не крадем! Мы не грабим жертв!

Она вспомнила про украшение и добавила:

– Только если они мертвы.

Котеуни возмутилась.

– И что? Если продать эти книги, можно на целый цикл обеспечить себе походы в городскую баню. Я не желаю, чтоб от меня воняло как от верблюда. Мне страшно нужны деньги! Я бы пошла просить милостыни у родного отца, если бы не убила его своими руками.

Да уж, Котеуни явно дошла до предела. Цисами, в общем, не осуждала мелкое воровство – все этим грешили, – но обычно она крала то, что ей нравилось, а не то, что удалось бы продать. В конце концов, есть какие-то приличия. Тем не менее Котеуни была права.

– Я поищу тут. А ты…

За окном мелькнул чей-то силуэт. Цизами резко провела ногтем по запястью, и отряд немедленно нырнул в укрытие, спрятавшись за мебелью и слившись с тенями.

Цисами вспомнила о насущном. «Мне нужно десять минут, чтобы выпотрошить Старшую Жену и надеть на нее свиную голову. Котеуни, карауль снаружи. Бурандин, держи открытым отходной путь. Сайык, следи за дверью».

– Но… – начал тот.

– Еще одно слово, и я снова сломаю тебе нос, Цыпа. – И Цисами повернулась к Цвеи. – Ты со мной.

Цвеи тоже начал возражать.

– Можно я лучше помогу Котеуни?

Цисами вспыхнула.

– Я не спрашиваю тебя, как распределять задачи! Мне нужно, чтобы кто-то держал Старшую Жену, пока я буду ее потрошить. У клиентки очень четкие требования.

Цвеи надулся.

– Ладно…

Котеуни ступила в тень, а Сайык потащился обратно к входной двери. Цисами достала черный кинжал и двинулась по коридору к покоям Старшей Жены, кончиком лезвия взрезая бумажные стены. Цвеи, обнажив стальные когти – три длинных шипа, торчавших из перчатки, – проделывал то же самое со стенами по другую сторону коридора.

Они добрались до прихожей перед покоями Старшей Жены – маленькой комнатки с мягкими сиденьями вдоль стен. В покои вела высокая дверь красного дерева, украшенная резным изображением дракона в очках, который, свернувшись вокруг пруда, читал книгу. Цисами легонько постучала по дракону ногтем. Отличное дерево, массивное, толстое. Оно заглушит вопли жертвы.

Дверь, скрипнув, открылась. Комната за ней была погружена в полумрак. Одинокая лампа освещала только туалетный столик. Старшая Жена сидела в кресле, спиной к двери, и расчесывала перед зеркалом волосы, вынимая шпильки и позволяя прядям падать на плечи. Головное украшение лежало на небольшой подставке рядом и просто умоляло, чтобы его украли.

Тени-убийцы разошлись, беззвучно слившись с темнотой. Старшая Жена отложила щетку и принялась выщипывать брови.

Цвеи уже приближался к противоположной стороне резного брачного ложа неподалеку от туалетного столика. Вдруг он остановился и взглянул на Цисами.

«Кики, она переигрывает».

Цвеи знал, что такое переигрывать.

Цисами почувствовала себя в ловушке. Она взглянула на тени в углах. Там что-то пряталось. Она достала второй кинжал и замерла, чувствуя, как темнота вокруг движется.

Цвеи с воплем вывалился из-за кровати и лихорадочно замахал руками, отбиваясь от двух фигур в капюшонах. Впрочем, ни один удар Цвеи не достиг цели. В том, что касалось разведки и ядов, равных ему не было, но дрался он скверно. Цвеи трепыхался, как подбитая куропатка. Цисами предоставила ему выпутываться самостоятельно, потому что заметила четверых противников, приближающихся к ней. На них были матовые черные доспехи и короткие плащи. Цисами похолодела: Немые кому угодно внушали ужас. Но что они тут делали? Чтобы прибегнуть к помощи Молчаливой Смерти, вряд ли хватило бы доходов жалкого придворного сказочника из убогого городишки.

К Цисами потянулись несколько пар рук в черных перчатках. Та полоснула по ним ножом и увернулась, пользуясь темнотой. Руки двинулись за ней. Ее хотели взять живой. Цисами воспользовалась этим – она бросилась вперед и рассекла одному из противников предплечье, а затем отступила и, шагнув в тень, вышла из нее у туалетного столика.

Из мрака возникло еще несколько Немых. Цисами окружали. Она не верила собственным глазам. «Шестеро Немых? Это что, лучший сказочник Чжун?»

Она проиграла. Тень-убийца вряд ли справилась бы с Немым в открытом бою. А драться с целой толпой было просто глупо. Тем более ее пытались захватить живой.

Цисами приняла простое решение.

– Ладно, обманщики, ваша взяла.

Ножи исчезли, и она подняла руки.

– Цвеи, не сопротивляйся. Нет нужды умирать грязно.

Это, впрочем, было уже излишне. Цвеи лежал на животе, скрученный, как курица, которой собираются отрубить голову. Он тщетно извивался и бился, с рычанием пытаясь укусить за ногу стоявшего над ним Немого.

Позорище.

– Сдавайся как положено, – прошипела Цисами и обратилась к Немому, который заломил ей руку за спину. – Не гневайтесь на моего товарища. Впервые в плену.

Кто-то звонко хлопнул в ладоши.

– Довольно. В конце концов, они наши гости.

Приятно узнать, что тебя считают гостем. Было уже ясно, что им устроили ловушку, но зачем? А главное кто? Какого влиятельного вельможу Цисами могла оскорбить настолько, чтобы на нее натравили целый отряд Немых? Это было лестно, конечно, но как-то слишком экстравагантно.

Старшая Жена встала и повернулась к Цисами. Бесстрастное выражение лица пропало, на губах играла чуть заметная улыбка, от которой сухая кожа на щеках пошла морщинками. Она подошла ближе с уверенностью человека, привыкшего распоряжаться. Двигалась она медленно, но расчетливо.

Женщина опустилась рядом с Цисами и длинным костлявым пальцем приподняла ее голову за подбородок.

– Мацза Цисами, моя госпожа желает тебя видеть.

К сожалению, женщин, которые не отказались бы заполучить голову Цисами, и впрямь было немало.

– Мой отряд очень востребован, – солгала Цисами. – Может быть, в следующем цикле найдется время… разве что кого-то надо убить прямо сейчас.

– Моя госпожа не желает ждать.

Прежде чем Цисами успела ответить, ее лицо облепил носовой платок. Она почувствовала сильный запах сонного зелья. В носу защипало, и мир вдруг потемнел.

Глава 5. Хуту

Сколько Цзянь знал свою наставницу, Тайши была человеком слова. Если она сказала, что Цзянь будет кататься на воздушных потоках, пока не перестанет напоминать курицу со связанными крыльями, значит, ждать поблажек не стоило. Две недели спустя Цзянь по-прежнему справлялся кое-как – он врезался в деревья, стены, землю, набивал рот грязью и несколько раз чуть не размозжил себе череп. Впрочем, он совершенствовался, хотя и медленно.

– Как только поймаешь нужное ощущение, – сказала Тайши, – все пойдет как по маслу. Если, конечно, доживешь до тех пор.

Это его мало утешало. Цзянь в ту минуту сидел, держась за стебли бамбука. Макушки были объедены: они служили основным источником пищи для большинства животных в Облачных Столпах, включая гигантских кожистокрылых птиц. Цзянь взглянул на одну из этих тварей, скользившую в вышине. Клюв у нее был длиной с человеческое туловище.

Снизу донесся хриплый голос Тайши:

– Я не собираюсь торчать тут весь день. Вместо того чтобы писать красками свой портрет или шить роскошное свадебное платье, я должна стоять под дождем и ждать, когда ты наберешься духу?

– Вы не умеете шить, – буркнул Цзянь.

Ветер был сильный и дул сразу во все стороны. Потоки воздуха пронизывали бамбуковые заросли, носились туда-сюда и закручивались водоворотами, вздымая листву.

Большинство ветров были слишком слабы и медленны, чтобы удержать вес Цзяня. А сильные неслись чересчур быстро, и его это пугало. Цзянь мог спуститься лишь одним способом – сперва осторожно нащупать дорогу, как будто разгадывая головоломку, а потом преодолеть полосу препятствий.

Составив план действий, Цзянь сглотнул, выдохнул и ступил в воздух. Начало было… неплохое. Он балансировал на мощном потоке, который устремлялся по спирали к земле и все ускорялся (чуть быстрее, чем хотелось бы, огибая открытое место. Цзянь соскочил с него, прежде чем поток разбился о тесное переплетение бамбуковых стеблей. Перебирая ногами среди более мелких потоков, Цзянь преодолел их не меньше десятка. Он постепенно приближался к земле и обретал уверенность с каждым шагом. Юноша добрался уже до половины пути, когда храбрость взяла верх над осторожностью; тогда Цзянь промахнулся и соскользнул вбок. Восстановить потерянное равновесие было очень трудно. Цзянь, вскрикнув, тщетно попытался ухватиться за воздух и полетел вниз головой. Земля неслась навстречу. Он был на волосок от гибели, когда кто-то с силой дернул его вбок. Он кубарем покатился по земле и с треском вломился в кусты. Цзянь застонал, глядя на высившиеся над ним зеленые стебли бамбука, которые упирались в ясное синее небо.

Среди них возникла Тайши.

– Еще одно безобразное приземление, – сказала она и подтолкнула ученика ногой. – Снова поторопился. Как только начинаешь задирать нос, забываешь об осторожности.

Цзянь сел и вытер грязь с лица, а затем поднял руки, пытаясь вздохнуть полной грудью. Он пощупал плечо, которое ободрал при падении. Ничего вроде бы не сломал – хорошо, что Тайши в последний момент его выручила… опять. Но последствия падения должны были напоминать о себе еще несколько дней.

– Я стараюсь не терять голову, но восстановить равновесие все равно не получается.

– Потому что ты ее теряешь. Из-за этого слишком много времени уходит на то, чтобы выровняться, – Тайши подняла Цзяня на ноги и отряхнула гнилую листву со спины. – Вот в чем штука. Когда начинаешь падать, хватайся за два противоположных потока.

Голос Тайши звучал иначе, когда она не насмехалась, а объясняла. Цзянь внимательно наблюдал за тем, что она показывает, водя руками по воздуху, как художник кистью по холсту.

Когда наставница закончила, он кивнул.

– Я понял.

– Докажи. Давай еще раз, прямо со ствола. Бери, что тебе дают. Перестань колебаться, как испуганная мышь. Ты должен проделать это в присутствии Небесного Семейства, если придется!

Цофи появилась из зарослей на краю поляны в то мгновение, когда Цзянь собирался влезть обратно. Она была в дорожном плаще и несла корзину.

– Я не помешала? Вот обед.

Обед, к сожалению, вновь представлял собой приготовленную так и сяк редиску. Холодный суп из редиски, на второе – маринованная редиска, на десерт – редиска ломтиками. Цзянь удивлялся количеству способов, которыми можно было подать один и тот же овощ.

– Мне кое-что нужно в городе, – сказала Тайши, прихлебывая суп.

И продиктовала девушке длинный список.

Цофи прищурилась, записывая.

– Надо много чего купить. У нас все закончилось. Одолжите мне Цзяня на день-другой?

Тайши помотала головой.

– Ему нужно упражняться. Его навыки по-прежнему граничат с самоубийством, а Великий Прямой Удар выглядит жалко. Когда Цзянь его наносит, он неуклюж, как пьяница после пятой кружки!

– Дурацкий прием! Ничего великого в нем нет. Никакой это не удар, а просто шлепок ладонью в грудь, – пожаловался Цзянь. – И нанести его почти невозможно. Мишень должна стоять неподвижно, а в замах нужно вложить всю ци. На подготовку уходит час медитации!

– Это потому что ты лодырь.

Цофи скрестила руки на груди.

– Тайши, если вы хотите, чтобы я всё принесла, мне нужна помощь.

– Хорошо, но извольте вернуться через два дня. Мальчишке нужно заниматься. И не позволяй Цзяню выбирать дыни. Он не отличит зрелую от незрелой, даже если разбить дыню ему об голову. – Тайши покосилась на Цзяня. – Слышишь? Даю тебе небольшую передышку. Но как только вернешься, начнем сначала.

– Да, мастер. Спасибо, мастер, – Цзянь едва скрывал радость. Все что угодно, лишь бы эта пытка закончилась.

– До свиданья, госпожа, – сказала Цофи, увлекая Цзяня за собой.

Они недалеко ушли от поляны, когда девушка пустилась бегом. Цзянь хромал следом, отстав на несколько шагов, – он еще не оправился после падения.

– Подожди, подожди! Я только что свалился с дерева!

– Да, я видела, это было красиво, – со смехом ответила Цофи. – Почему ты все время приземляешься носом? Это новый прием?

– Очень смешно… Спасибо, что нашла предлог, чтобы меня вызволить.

– Кто тебе сказал, что это предлог? Я надеялась, ты сам предложишь помощь! Как твои полеты?

Ужасно. Больно. Невозможно.

– Неплохо.

– Очень скверно, да? – Впрочем, Цофи ничуть не встревожилась. – Ничего, рано или поздно научишься. Уж постарайся, великий спаситель народов Чжун, или мы все окажемся по шею в дерьме.

– Лучше начинай учить катуанский, – проворчал Цзянь.

Цофи взяла его за плечо.

– Послушай, ты только не переживай. Все будет хорошо. Либо ты исполнишь пророчество и убьешь Вечного Хана Катуа, либо он разорвет тебя на куски.

Цзянь нахмурился, пнул камушек и посмотрел ему вслед.

– Интересно, Кайю пойдет с нами?

Хван Кайю, сын и ученик Хван Казы, был самым близким другом Цзяня и Цофи в Облачных Столпах. Он походил на большого щенка – нахального, наивного и веселого.

Вопреки предполагаемому безлюдью, Облачные Столпы служили домом целой компании военных искусников. Большинство жило уединенно. Одни были престарелыми мастерами, которые удалились от мира, чтобы спокойно провести остаток дней. Другие, как Каза, поселились здесь, чтобы растить и обучать наследников. Третьи скрывались от закона или от гнева какого-нибудь вельможи – ну или от того и другого, как Цзянь.

Цзянь и Цофи шли вниз по неровной извилистой тропе. В сезон дождей бамбук рос быстро и нередко вынуждал ходить другой дорогой. Они достигли узкого веревочного моста, который соединял две горы, вися в нескольких сотнях метров над землей. Чтобы спуститься в долину, а потом подняться, пришлось бы потратить целый час.

– Ненавижу эту часть пути, – пробормотала Цофи, глядя на обтрепанные веревки, служившие перилами.

– Могу перенести тебя по воздуху, – предложил Цзянь.

Цофи показала язык.

– Нет, спасибо. Я только что видела, как ты пропахал землю носом.

Цзянь и Цофи преодолевали шаткий мост, ступая на каждую дощечку поочередно и чувствуя, как та перекатывается под ногой. Они перебрались благополучно, как проделывали это уже сотню раз, и двинулись по тропе, которая вилась по склону горы, пока не уперлась у ее подножия в высокий мощный водопад.

Кайю, в одних закатанных до колен штанах, рыбачил у водопада. Юноша был маловат ростом для своих лет, и его тело еще не успело налиться силой. Волосы у него на макушке были выбриты, а с боков свисали бахромой. В одной руке Кайю держал нож, в другой – острогу. Замахнувшись, он воткнул ее в воду. Лезвие вернулось пустым. Тогда Кайю зашел в мутно-зеленый водоем поглубже и снова прицелился.

Не отводя глаз от воды, он присвистнул.

– Цофи, Цзянь, привет.

Тайши не старалась скрывать от других военных искусников, кто такой Цзянь. Она считала, что в этом нет никакого смысла. Они оба были слишком известны при лунном дворе. Она надеялась, что маленькое братство военных искусников ее не выдаст. До сих пор надежды Тайши оправдывались. Опять-таки, каждый мастер знал, что Тайши в отместку за предательство изведет под корень весь его род.

Цофи помахала в ответ.

– Нужна повозка, Кайю.

– Вы в Бантунь или на львиную ферму?

– За покупками.

– Жалко. Идите в лодочный сарай. Па там чинит сети.

– Чего тебе жалко? – поинтересовался Цзянь.

Кайю не отвечал: он вновь занялся рыбалкой.

Цофи потянула Цзяня за ворот и помахала Кайю.

– Увидимся!

Кайю стремительно опустил руку, и на сей раз острога пробила крупную сине-желтую жабу. Она еще слабо дрыгалась. Не тратя времени зря, мальчик избавил ее от мучений и сунул тушку в висевшую на поясе сумку.

Цзянь и Цофи зашагали по короткой тропинке вдоль бурного ручья, который в конце концов вливался в реку Юкань. Они миновали загоны, в которых держали домашний скот, и двух быков, которые бродили по мелководью. Чуть выше на берегу стояла длинная крытая повозка.

Цзянь и Цофи приблизились к жилистому старику, который латал рваную рыбачью сеть, повешенную на перекладину. Его лысина, как зеркало, отражала солнце, а длинные седые пряди по бокам свисали до плеч. Просторная рубашка болталась на нем, как на пугале. Этого человека ничего не стоило принять за бездомного бродягу. Цзянь и Цофи коснулись сомкнутыми правыми кулаками открытой левой ладони и поклонились. Хван Каза, известный во всех Просвещенных государствах как Небесная Обезьяна, был известным военным искусником прошлого века. Он являлся главой стиля Хуту третьего рода Линь и обладал безупречной репутацией. Список убитых врагов у Хван Казы был впечатляющий, а чудаковатый нрав помог ему обзавестись небольшой, но ревностной компанией последователей при лунном дворе. Почему-то Казе так и не удалось пробиться в верхние ряды военных искусников, хотя он, несомненно, был этого достоин.

Хотя Тайши и Каза обычно сражались на одной стороне, бывали времена, когда они оказывались в противоположных лагерях. Как положено настоящим мастерам, по этому поводу они не испытывали досады. И хорошо – потому что Каза поселился по соседству с Тайши два года назад, когда решил удалиться от дел и растить сына в мире и покое. Тайши и Каза наслаждались крепкой дружбой, полной взаимного уважения. К тому же у Казы была удобная повозка, которую он любезно одалживал.

Мастер Каза напоминал арфиста – его пальцы скользили по рыбачьей сети, распутывая узлы и завязывая оборванные нити. Стиль Хуту требовал хитрости, ловкости, изворотливости – этими свойствами и отец, и сын обладали в изобилии. Цзянь много раз сходился в поединке с Кайю – оба служили, так сказать, посредниками для своих учителей.

В открытом бою юноши были равны. Преимущество, которое давали Цзяню рост и длина рук, Кайю восполнял быстротой. Они одинаково хорошо владели разным оружием, за исключением посоха, с которым Цзянь, к большой досаде Тайши, так и не научился обращаться. Оба мастера считали ниже своего достоинства на склоне лет биться ради чести и славы, однако это не мешало им соперничать при помощи учеников.

– Как поживает моя добрая подруга Линь Тайши? – спросил Каза. Глаза у него бегали так же быстро, как пальцы.

– Наставница здорова и посылает вам привет, мастер Хван, – ответил Цзянь, почтительно кланяясь.

Каза не рассердился бы, даже если бы Цзянь справил при нем нужду, но Цофи велела при каждой возможности вспоминать о правилах поведения.

Они подождали немного, пока Каза не закончил штопать кусок сети. Он смахнул белые нити с одежды, повернулся к гостям и оглядел Цофи с ног до головы.

– Тебя, похоже, голодом морят.

– Не суйте нос в чужие дела, – отрезала та. – Меня мой рост устраивает.

– У меня есть копченый лосось, свежий лосось и жаренный с луком.

Цофи приподняла висящую на поясе сумку.

– У меня есть просто редиска, маринованная редиска и редиска ломтиками.

Каза поморщился.

– Неизменная редиска. Тайши надо как-то разнообразить стол.

– Мастер Тайши не заходит в огород, с тех пор как мы вернулись. Я выращиваю редиску, потому что она неприхотливая, полезная и из нее можно приготовить массу блюд.

Цзянь не стал говорить, что все блюда из редиски на вкус были одинаковы (и не особо аппетитны).

Мастер усмехнулся.

– Как только Тайши перестанет нуждаться в твоих услугах, я немедленно тебя похищу.

– Мои услуги вам не по карману, мастер.

Он почесал щетинистую щеку.

– Я имел в виду, что из вас с Кайю выйдет отличная пара…

Тут Цофи не выдержала и расхохоталась. Зажав рот рукой, она содрогалась в тщетной попытке подавить смех. Еще несколько взрывов хохота – и девушка овладела собой. С поклоном она произнесла:

– Вы слишком великодушны, мастер.

– Неужели ты об этом не думала? – поинтересовался тот.

– Двенадцать преисподних! Нет!

– Их только десять, – напомнил Цзянь.

– А я сказала, двенадцать! – возразила Цофи и повернулась к Казе. – В любом случае для меня это честь, мастер.

Каза ничуть не смутился. Он шагнул на причал и поманил гостей за собой.

– Вы оба молоды! Еще успеешь передумать. Оставайтесь ужинать. Ехать в Бантунь можно и утром.

Старую прогулочную баржу Каза превратил в плавучий дом. Он решил, что проще втащить вверх по течению лодку, чем строить жилище. На палубе стоял холщовый шатер на бамбуковых шестах, накрывавший середину баржи. Под ним находились большой стол, шесть стульев, две кровати и странный набор рычагов, рукояток и педалей.

Каза открыл дверь в коптильню.

– Буду рад, если останетесь на ужин.

Старый козел имел в виду, что не прочь, если ему приготовят ужин, но Цзянь и Цофи охотно повиновались. Им, как правило, приходилось питаться очень неприхотливо, поэтому они не отказались от возможности наесться до отвала рыбы. Когда Цофи разложила лосося и редиску (в трех видах), Кайю вернулся с рыбалки. Девушка поджала губы и снова разразилась смехом, страшно смутив мальчика.

Затем они вместе с Казой отправились медитировать и принимали разные неудобные позы, слушая его умиротворяющие наставления. Получалось так себе. Цофи скоро растянула лодыжку, и вскоре после этого все отправились отдыхать. Каза скрылся в трюме, а Кайю влез в гамак, висевший между мачт.

Цзянь нашел на верхней палубе рваную походную кровать и решил, что на ночь они устроятся на ней.

Цофи провела остаток вечера, попивая редисочный сок и глядя на Королеву, Принца и прочие звезды, составлявшие Небесный двор. Цзянь слегка подтолкнул ее локтем.

– Я кое-что хочу спросить. По-моему, мне пора обзавестись собственным львом-стражем. Надо спросить у Тайши. Что скажешь?

Цофи подтолкнула его в ответ.

– Скажу, что ты дурак. Лучше не спрашивай.

– Почему?

– Потому что сторожевых львов надо кормить мясом, у них зловонное дыхание, а от шерсти несет мокрой псиной.

– Но у Кайю скоро будет лев!

Цофи повернулась к нему спиной.

– Спи.

Цзянь лежал без сна еще долго после того, как она начала похрапывать. Цофи не сказала «нет», и к тому же близился его день рождения. Тайши уже пару раз упомянула, что пора бы ему начать подготовку к завершающему испытанию. Это означало, что он уже почти готов. Цзянь порадовался этой мысли и заснул с ней; ему грезилось, что он стал новым великим мастером школы Шепчущих ветров семейного стиля Чжан. Во сне он восседал верхом на огромном рыжем льве, от которого пахло мокрой псиной.

Глава 6. Львица Пустыни

Цисами приоткрыла один глаз, но открыть второй ей не хватило сил. Голова была тяжелая, как кирпич, словно ее набили песком. Кожа чесалась, будто Цисами завернули в одеяло из грубой шерсти. Повернув голову набок, она поняла, что лежит, уткнувшись в подстилку из вонючей соломы. Луч солнца привлек ее внимание к хорошо знакомому окошку за решеткой из железных прутьев.

Прекрасно. Она в тюрьме. Опять. Ну, ничего страшного. Она не в первый – и даже не в десятый – раз просыпалась в темнице. Цисами не так уж боялась заточения, поскольку мало какая камера способна удержать тень-убийцу.

Ей удалось сесть не с первой попытки. Она не чувствовала ни ног, ни рук, тело отказывалось повиноваться. Перед глазами по-прежнему плыло, и Цисами не слышала ничего, кроме приглушенного шипения, словно ей что-то неразборчиво нашептывали на ухо. По крайней мере, шея двигалась. Цисами откинула голову назад и с интересом посмотрела на потолок. Интересно, почему там тоже решетка? Над ней что, еще одна камера?

Тут все помещение задрожало, как будто его трясли.

Где она? Сколько времени пролежала без сознания? Рассеянный свет ничего не позволял понять. Цисами провела здесь несколько часов, или уже наступил новый день? Она помнила, как Старшая Жена усыпила ее зельем… а потом настала темнота. Впрочем, что-то было в этом странное. Цисами и сама баловалась сонной травкой, но никогда не пробуждалась с такой головной болью и слабостью. Она не понимала, что случилось. Какого безумца она прогневала так сильно, что за ней послали Немых, а затем заперли? Кому надо похищать тень-убийцу?

Прошло некоторое время, прежде чем Цисами пришла в себя. Сначала обрели чувствительность голова и туловище, потом конечности. Губы пересохли и потрескались, в животе громко урчало. Открытый глаз упорно закрывался, но Цисами заставила себя бодрствовать. Это оказалось сложнее, чем она думала.

Медленно и неуклюже Цисами попыталась сесть и стукнулась макушкой о прутья. Из приоткрытого рта вырвался стон, и девушка ощутила кровь на потрескавшихся губах. Кое-как она села, но тут же повалилась набок. Только решетчатая стена помешала ей растянуться ничком. Что-то острое кольнуло ее в бок, когда Цисами вновь попыталась перекатиться на спину.

Тут она заметила маленькие иголки, торчавшие из локтей и запястий. Еще несколько штук обнаружилось в плече и в шее. Лицо было утыкано сплошь. И тут до Цисами дошло. Если иглоукалыватель погрузил ее в сон, она могла пролежать в отключке несколько дней и даже недель.

Она провела рукой по телу, смахивая иголки. Чувствительность вскоре вернулась. Сон, в который погружал иглоукалыватель, редко придавал сил. Вонючий, комковатый соломенный тюфяк также не способствовал отдыху. Цисами много раз сидела взаперти, но впервые оказалась в каком-то подобии собачьей конуры.

Подождите-ка…

Цисами обвела помещение взглядом. Обе стены сплошь занимали клетки: пять в длину, четыре в высоту, и в каждой лежал соломенный тюфяк и стояла миска. Два ряда клеток разделял узкий проход. В одном конце на крюке висел маленький фонарь, в другом виднелась узкая деревянная дверца.

– Это и есть собачья конура! – взвыла Цисами, страшно оскорбленная.

Она пнула прутья и затрясла дверцу.

Клетка, гремя, закачалась, и Цисами опять привалилась к прутьям. Она с рычанием вцепилась в решетку. Железные прутья вибрировали, два висевших по бокам фонаря мерно качались. Под полом слышался скрежет. Цисами посмотрела на оконце с толстым матовым стеклом. Клетки стояли в повозке, и она куда-то ехала…

Краем глаза Цисами заметила какое-то движение. Сосредоточившись, она различила в темноте чьи-то очертания. Послышался стон, и знакомый голос произнес:

– Я что, вся в муравьях? Уберите их, уберите!

– Котеуни, – шепнула Цисами, сама не понимая, отчего говорит тихо.

– Кики? – отозвалась Котеуни. – Это ты? Что мы здесь делаем? Где мы?

Она потянула носом.

– Почему здесь воняет, как у старого сводника в штанах?

– Мы сидим в собачьих клетках, и нас куда-то везут… – Цисами тоже принюхалась. К сожалению, обоняние вернулось в полной мере. – Представляешь?

– Кому-то за это здорово влетит, – лицо Котеуни появилось возле решетки. – Серьезно, почему здесь пахнет старыми штанами моего дедушки?

– Я и не знала, что твой дедушка был сводником.

– К твоему сведению, мой дедушка был не последним человеком при лауканском дворе. Просто, к сожалению, от него всегда несло мочой… – Из клетки Котеуни дождем посыпалась гнилая солома. – А где остальные?

Цисами огляделась и сначала заметила Цвеи, который лежал, свернувшись клубочком, в верхней угловой клетке. Бурандин лежал в нижней, под фонарем. Сайык – напротив Цисами, одним рядом ниже.

– Все здесь, – удивленно сказала она. – Даже глупый Цыпа. Видимо, кому-то понадобился отряд целиком.

– Может быть, таков заказ, – с ноткой отчаянья в голосе произнесла Котеуни.

– Это им обойдется в тройную цену, – пробормотала Цисами. – Раз уж они нам сорвали контракт.

– Они нас ждали. Это была засада. Но как?.. – задумчиво произнесла Котеуни. – Я проделываю дырки в стражниках, как пьяная Линь Тайши, – и вдруг вижу Немых. Врать не стану, мне лестно, что за мной послали сразу двоих. Я собиралась удрать и бросить вас на произвол судьбы, но тут кто-то всадил мне в лоб иголку. Очень опытный мастер, судя по всему. И вот я лежу, и у меня полный рот обоссанной соломы…

– Эй, – перебила Цисами. – Ты воображала себя Линь Тайши? С ума сошла?

– Мне она всегда нравилась, – призналась Котеуни. – С самого детства. Я смотрела сценки про нее в уличном театре.

– Она прирезала Хаарена и чуть не убила тебя!

– Это была бы неплохая смерть, Кики. Кстати, а ты как попалась?

Цисами фыркнула.

– Шутишь? Я не дура – я сдалась. Все было подстроено с самого начала. Неудивительно, что плата и наградные казались такими неправдоподобно высокими. Мы должны были заподозрить неладное!

Если бы она не обнищала и не нуждалась в заработке, она с большим вниманием отнеслась бы к этому контракту! Но ей посулили высокую плату, и Цисами согласилась не раздумывая.

– Если за нас взялись Немые – значит, тут замешана знать… много Немых – значит, кто-то высокопоставленный.

Цвеи, очнувшись, вступил в разговор:

– Надеюсь, не гияньцы! Мне там грозит смертный приговор.

– Ух ты, – с уважением произнесла Цисами. – Такой молодой – и уже смертный приговор.

– Кому понадобились пятеро теней-убийц? – спросила Котеуни.

– Считать Сайыка – слишком большая честь, – заметила Цисами.

Повозка снова качнулась, на сей раз сильнее, и накренилась влево. Она миновала поворот и стала подниматься… может быть, по извилистой горной тропе? Снаружи стало холоднее, ну или просто в фургоне было слишком сыро.

– Сколько времени мы провалялись? – поинтересовался Цвеи.

Цисами, прищурившись, взглянула на матовое стекло.

– Понятия не имею.

– Значит, мы можем быть где угодно.

– Даже в Гияне, – добавила Котеуни.

– Гадство.

Во время разговора проснулся Бурандин, но, как обычно, он предпочитал слушать, а не говорить. За двоих говорила Котеуни. Сайык по-прежнему похрапывал в клетке. Цисами поморщилась. Котеуни была права; зря они не потребовали в качестве оруженосца девочку, вместо того чтобы брать бесполезного Цыпу. Впрочем, сейчас сетовать на это не имело смысла.

Нужно было подумать о другом, в первую очередь – о еде. Ухватившись за железные прутья, Цисами оглядела темные углы в поисках теней. Но они были слишком мелкими, чтобы через них пройти. Два фонаря, висевшие в разных концах повозки, отбрасывали неплохие тени на пол и на стены, но время от времени они покачивались…

Цисами выжидала, ведя счет и наблюдая за фонарями. Они качались одновременно, и появившиеся тени исчезали через несколько мгновений. Надо было проявить большую осторожность и не ошибиться во время шага, иначе на выходе из тени ее разрезало бы пополам. Цисами давно гадала, каково это – так умереть. В школе об этом говорили часто, но ни с одной тенью-убийцей на памяти живущих такого не случалось. По крайней мере, никто не признавался.

Подходящий момент настал, когда повозка круто свернула влево и вновь накренилась. Два фонаря резко качнулись вбок, и рядом с клеткой Бурандина образовалось большое, достаточно плотное пятно. Цисами быстро прижалась к задней стене клетки, уходя в тень. Ее тело пошло рябью, она как будто покрылась тысячью пузырей… и выскочила из темного угла в то самое мгновение, когда фонарь вернулся на прежнее место. Цисами осмотрела себя и стряхнула повисшую на плечах солому.

– Все-таки нет клетки, способной удержать тень-убийцу.

Беспечные глупые тюремщики просто напрашивались на то, чтоб пленники сбежали. Любой, у кого мозгов было хотя бы как у цыпленка, мог догадаться, что, вопреки расхожему поверью, свет – не враг, а друг тени-убийцы. Небольшого пятна хватило бы, чтобы придать темноте форму и объем. Единственным способом удержать тень-убийцу было окружить ее полным мраком.

Цисами постучала костяшками пальцев по прутьям, направляясь к двери в задней части повозки.

– Так, слабаки, пора выбираться.

Цвеи присоединился к ней первым. Он открыл замок проволокой. Котеуни вышла из тени рядом с Цисами. Бурандин просто вышиб дверь клетки ногой. Сайыку пришлось помочь.

Цисами взялась за ручку и медленно потянула. В щель ударили яркие лучи света, на мгновение ослепив ее. Шум стал гораздо громче; огромные колеса грохотали по камням, быки мычали, слышались крики и шаги. Шаги множества людей. Цисами приготовилась к бою и распахнула дверь.

За дверью находилось нечто вроде небольшой веранды, прикрепленной к задку повозки. У Цисами от удивления глаза на лоб полезли: на веранде сидела Старшая Жена – похоже, она ожидала гостей.

Женщина окинула Цисами взглядом и встала.

– Как раз вовремя. Следуй за мной. Остальные – ждите.

Цисами начала продумывать бегство. Она была вполне готова подыграть, в основном из любопытства. Король показался на горизонте и залил окрестности алым светом. Приближались сумерки, а с ними темнота. Любая тень-убийца ночью превращалась в скользкого угря, которого трудно схватить и почти невозможно удержать. Нужно было лишь немного потянуть время.

Остальным членам отряда, впрочем, пришлось бы выбираться самим. Цисами нацарапала на руке: «Возвращайтесь в клетки. Я вернусь. Но не обещаю. Если сможете бежать, бегите. Но учтите, никто не получит платы, если я не выживу».

Резкий, холодный порыв ветра ударил в лицо Цисами, когда она шагнула за порог. Многие военные искусники, особенно молодые олухи, притворялись, что любая погода им нипочем. Цисами предпочитала не выделываться. Вся дрожа, она запрыгала, чтобы согреться, а потом поглубже сунула руки в рукава. Впору было просить плащ у ближайшего стражника.

Перемена погоды означала также, что повозка двигалась на север. Судя по облику высоких холмов вокруг, Цисами предположила, что они едут на северо-восток, в глубь земель Каобу. Дорога на запад привела бы их в сырые лауканские края. Восток означал бы засушливое княжество Син.

Цисами не обрадовалась возвращению в Каобу. Она не бывала там после событий в Цзяи. И еще эта гражданская война. Если повезет, ее отвезут куда-нибудь в сельский уголок, подальше от сражений…

– Я хочу знать, где мы, – сказала она, шагая за Старшей Женой вдоль длинной вереницы повозок.

Охранник усмехнулся:

– Посмотри направо.

Нахмурившись, Цисами погрозила ему пальцем.

– Я этого не забуду. Я тебя запомнила. Однажды… берегись. Я приду и выколю тебе глаз.

Она посмотрела направо, и ей стало дурно.

– Ах, чтоб вам…

На плато, к которому вела длинная извилистая дорога, лежала явственно различимая величественная столица Каобу – Даньцзыи. Похитители буквально тащили Цисами из безопасного захолустья в гущу гражданской войны. Даньцзыи, скорее крепость, чем город, представляла собой средоточие власти княгини Сунри – отсюда во все стороны по протяженным каналам изливались ее приказы. Сунри не признавала заместителей. Еще в Даньцзыи располагалась самая могущественная армия в мире, а значит, остальные правители питали к нему особый интерес. Было хорошо известно: кто держит в руках Даньцзыи, тому принадлежит Небесный дворец.

Цисами держалась в нескольких шагах позади Старшей Жены и не отрывала глаз от огромной уродливой цитадели. Какой безобразный город. Цисами уж точно сюда не рвалась. Она посмотрела в другую сторону. В долине тянулись обширные, залитые водой поля с аккуратными рядами риса. Вода стояла выше обычного – в этом цикле выдалась хорошая весна. Было столько мест, куда Цисами могла спокойно ступить и скрыться в тени… Слишком, слишком просто.

Они пропустили поворот, который привел бы их в город, и двинулись дальше на север. В душе Цисами зажглась надежда.

– Мы едем не в Даньцзыи?

– У нас дела в другом месте.

Хороший знак. Мудрая тень-убийца избегает княжеского золота. Хотя князья платили щедро, обычно игра не стоила свеч. Бюрократы из Каобу были особенно опасны.

Цисами поднялась на вершину холма, и хорошее настроение как рукой сняло. Она зажмурилась, увидев внизу обширную равнину, по которой, насколько хватало глаз, аккуратно двигались красно-желтые квадраты. Цисами не просто привезли в гущу гражданской войны – она оказалась посреди войска, двигавшегося на Гиянь.

Они шли дальше в потоке повозок, под грохот тысяч марширующих ног. Дорога была забита, поэтому все еле ползло. Старшая Жена, впрочем, не замедлила шага. Она схватила Цисами за локоть, вонзив острые ногти в кожу, и потащила ее вперед. Судя по силе хватки, эта женщина либо обучалась в школе боевых искусств, либо служила школьной наставницей. Солдаты, бросив один взгляд на Старшую Жену, расступились и дали ей пройти. Очевидно, она обладала изрядной властью.

Вскоре стало понятно, куда ведут Цисами. Посередине длинной вереницы солдат в красных доспехах двигались четыре массивные повозки, украшенные желтыми флагами.

Огромные военные фургоны сами по себе никого не удивляли. Они бывали всех размеров и форм, укрепленные, снабженные боевыми машинами. Хорошая военная повозка представляла собой крепость, которая могла двинуться вперед и глубоко врезаться во вражеские ряды, а при необходимости несколько дней держать оборону. Но эти чудища на колесах поразили Цисами. Каждая повозка была в три раза выше обычной, а в ширину занимала всю дорогу. Со всех сторон ее закрывали толстые плиты желтой брони, по бокам виднелись бойницы, наверху сидели лучники. Восемь огромных колес высотой в человеческий рост были утыканы шипами. Две баллисты на крыше довершали картину, не оставляя никаких сомнений в назначении этих повозок.

Цисами стало любопытно.

– Раньше меня никогда не брали в плен генералы!

Старшая Жена подошла к широким двойным дверям в заднем конце длинной повозки. Она толкнула Цисами вперед, и створки захлопнулись за ними с громким лязгом.

Внутри было темно, не считая тусклого света, пробивавшегося из-за бисерной занавески. Цисами с одного взгляда – судя по тому, как желтый свет отражался от бусин, – поняла, что это хрусталь. Но снаружи не пробивалось ни лучика. Внутренность повозки была надежно запечатана.

Цисами всегда ценила красивые изделия. Они демонстрировали искреннюю преданность мастерству. И все же… лучше бы света было побольше.

Ее глаза привыкли не сразу. Хотя тени-убийцы ловко действуют во мраке, в темноте они не видят. Несомненно, ночное зрение принесло бы массу пользы, но ни одна школа еще не научилась развивать эту способность. Ходили слухи, что катуанцы как-то приспособились – якобы они приучали свои глаза видеть исходящее от тел тепло, и тому подобные глупости.

В этом и заключалась проблема боевых искусств: они наполовину состоят из хлама, вранья и постоянной борьбы за превосходство между соперничающими школами. Или, если речь о государствах, между правителями. Развитое военное искусство может сыграть решающую роль в дипломатических вопросах, поэтому правители стараются развивать всё более мощные и смертоносные техники, ну или, по крайней мере, лгать об их существовании, чтобы запугать врага.

Цисами постепенно разглядела комнату. Это было что-то вроде маленькой передней. Справа, у стены, виднелся полукруглый столик. На нем, словно приглашая расположиться, стоял чайный прибор. Левую сторону занимали мягкие стулья, возможно с набивкой из лебяжьего пуха. Очень мило. Красивые хрустальные бусины также были очаровательным штрихом. Этому генералу хватало и денег, и вкуса.

Цисами скользнула за хрустальный полог в следующую комнату, которая занимала почти всю повозку. В дальнем конце находилось возвышение, обрамленное колоннами. Почти что миниатюрный тронный зал. Было темно, только на возвышении горел свет, и низкий потолок давил на голову… Впрочем, чего она ждала от повозки?

И тут Цисами услышала голоса. Двое мужчин энергично переговаривались. Вскоре к ним присоединился третий голос, высокий, потом четвертый. Разговор стал горячим и неразборчивым.

– Довольно, – произнес, перекрывая других, решительный женский голос.

Все немедленно замолчали. А женщина продолжала:

– Мы уступим перевал через горы Целу солдатам Син. Промедление слишком дорого нам обходится. Но как только они войдут, я хочу, чтобы их изничтожили до единого. Они только путаются под ногами. Теперь покажите карту наших поставок. Так. Мы разрушим плотину Чжи, и все равнины на юге превратятся в море.

– Сопутствующий ущерб будет велик.

– А мне какое дело? Теперь это их территория. Пусть платят за починку.

– Тем самым мы выкажем свою слабость.

– Потому что мы слабы! – взревела женщина.

После этого в комнате настала мертвая тишина.

Из теней показалась фигура и двинулась в дальний конец зала, на свет. Она была облачена в желтое, а ее голову увенчивал убор с павлиньими перьями. Любой узнал бы это фарфоровое лицо, обрамленное угольно-черными волосами. Оно было выбито на половине монет, имевших хождение в Просвещенных государствах. Молодая прислужница в красном платье шла рядом, держа знаменитый меч Сунри под названием Кровавый Танцор. Княгиня могла выхватить его одним движением.

Цисами громко ахнула.

– Чтоб тебя!..

Глава 7. Войско

Цзянь проснулся на следующее утро от пьянящего запаха жареной форели, которая шипела на сковороде. Цофи, перетянувшая на себя большую половину одеяла, лежала, свернувшись клубочком, спиной к нему; она вытеснила Цзяня на край. Тот повернулся и сел, ощутив босыми ступнями холодную сырость досок.

Появился Каза, неся поднос с жареным манго и цельную рыбину на подушке из коричневого риса.

– Доброе утро, мой мальчик.

– Я и не знал, что мастера прислуживают ученикам, – изумленно произнес Цзянь.

– Ты не ученик, а гость, – сказал Каза, ставя поднос на стол. – Иди, иди, ешь.

Так чудесно было сидеть рядом с мастером Хуту и болтать о всяких пустяках. Каза был сыном китобоя из маленькой рыбацкой деревушки на западном побережье Цветочного моря. Они жили в крошечной хижине на сваях, потому что каждый третий цикл их заливало. У него было восемь кошек, носивших имена от Одного до Девяти, за исключением Трех, потому что это сулило несчастье. Однажды мать Казы убила акулу голыми руками, потому что та пыталась сожрать его сестру. Кроме того, Цзянь узнал, что в качестве последнего испытания каждому мастеру Хуту следовало вскарабкаться на часовую башню храма Тяньди в Алланто и трижды ударить в Гонг, Большой как Мир.

– И вы это сделали? – спросил Цзянь.

Каза кивнул.

– Да. Дважды. Первую попытку мастер не засчитал, потому что я воспользовался лесами, которые остались после рабочих.

По сравнению с последним испытанием школы Чжан, которое требовало от ученика убить мастера и вобрать его ци, испытание Хуту казалось пустяковым.

– Ничего не понимаю, – произнес Цзянь. – В чем смысл вашего последнего испытания? Каким образом оно доказывает, что наследник готов занять место главы рода?

– Ты придаешь ему слишком много значения, – Каза улыбнулся вставными зубами. – Да, в большинстве случаев последнее испытание – это настоятельное предложение доказать, чего ты стоишь, но что касается Хуту – это праздник. Когда мастер предлагает своему наследнику пройти испытание, он уже знает, что наследник достоин. Никакие проверки этого не изменят.

Цзянь предпочел бы вскарабкаться на храм, чем убить Тайши. Он часто думал о неизбежном финале. Но каждый раз, когда он заговаривал об этом с наставницей, та отмахивалась и называла Цзяня цыпленком, который пытается раньше срока выбраться из скорлупы. Но разве он мог выкинуть это из головы?

– Все хорошо, Цзянь?

Цзянь вздрогнул и понял, что затерялся в собственных мыслях.

– Простите, мастер. Мне как-то не по себе.

Каза потрепал его по плечу.

– Неудивительно, сынок… тебе ведь предстоит сыграть такую роль.

Цзянь кивнул. Приятно, когда тебя выслушивают с сочувствием. Тайши в последнее время от него отдалилась. Цзянь не понимал почему.

Каза сунул в рот рыбью голову целиком.

– Я даже не представляю, какую ношу приходится нести Тайши. Это все равно что взвалить на спину гору.

– А обо мне кто-нибудь подумает? – спросил Цзянь.

Каза протянул руку и положил Цзяню еще сладкого манго.

– Ты, Вэнь Цзянь, воин пяти Поднебесных, Предреченный герой Тяньди, так или иначе, будешь стараться изо всех сил. Ты сделаешь то, что должен, или умрешь. О чем еще тут говорить? Все очень просто. А мастер Линь Тайши несет наше общее бремя. На ней лежит задача обучить тебя и подготовить к битве с Вечным Ханом Катуа. Никому не пожелаю такой ответственности.

– По-моему, все не так просто, – проворчал Цзянь. – По-моему, самое сложное все-таки досталось мне.

– Да, но никто не обвинит тебя, если ты проиграешь. Скажут: ты приложил все силы и умер. Но Тайши… Твое поражение непременно припишут ей, тем более что все полагают, будто она тебя похитила. Тайши придется до конца мира терпеть унижение.

– Но именно я должен убить Хана.

– Правда, он бессмертен… но все-таки умер. – Каза встал и собрал со стола грязную посуду. – Съезди с Кайю в Бантунь, Цзянь. Нам тоже нужно пополнить припасы, а я сберегу время. Если отпустить Кайю одного, он непременно погонится за стрекозой и сверзится с утеса… – Он взглянул на мирно посапывающую Цофи. – Вот было бы славно, если бы они почаще проводили время вдвоем. Тогда мальчик показал бы, какое у него доброе сердце.