Попытки дать определение понятию «национальные интересы» и сформулировать содержание этих самых интересов стали предприниматься руководством и интеллектуальной элитой России после распада СССР и начала нового, постсоветского, этапа российской истории. В советской политологии термины «национальные интересы», «национальная безопасность» употреблялись неизменно в кавычках как одно из проявлений «лживой буржуазной пропаганды», которая за этими терминами скрывала-де классовые интересы монополистической буржуазии1. Несмотря на то, что некоторые советские руководители иногда употребляли выражение «национальные интересы» применительно к СССР2, в Советском Союзе ни на политическом, ни на экспертном уровнях не предпринимались попытки дать определение понятий «национальные интересы СССР» или «национальная безопасность СССР».
Впрочем, на рубеже 1980–1990-х годов в советском научном сообществе шли дискуссии о том, в чём же состоят национальные интересы Советского Союза3, но как и прежде в тогдашнем высшем политическом руководстве не проявляли особого внимания к этому вопросу. Так, по мнению М.С. Горбачёва, национальный интерес – это тот же классовый интерес. «Острые столкновения этих интересов на международной арене вели на протяжении всей истории к вооружённым конфликтам и войнам, – писал в 1987 г. Генеральный секретарь ЦК КПСС, вскоре ставший первым и последним президентом СССР в своей книге о перестройке. – Так и получилось, что политическая история человечества – это в значительной мере история войн. Сегодня эта традиция ведёт прямиком к ядерной бездне»4. Отсюда вывод – для выживания человечества необходим приоритет общечеловеческих ценностей перед национальными, классовыми и иными приватными интересами.
Но и после 1991 г. в российских политико-академических кругах шли достаточно острые дебаты относительно понимания России именно как национального государства. Некоторые представители консервативных сил полагают, что Россия как нация в принципе невозможна; что на всём протяжении своей истории она была империей и обречена оставаться таковой, что в России на первом месте всегда стояли именно государственные интересы, которым должно быть подчинено всё остальное, а здорового гражданского общества в ней не было, нет и не будет.
В настоящее время, однако, в Российской Федерации существует широкий консенсус относительно того, что наша страна – это национальное государство, у которого имеются свои национальные интересы. Правда, в федеральном законе ФЗ-390 «О безопасности» от 28.10.2010 не содержится определения понятий «национальные интересы» и «национальная безопасность»; эти определения содержатся в Стратегии национальной безопасности, которую президент России утвердил в декабре 2015 г.
В соответствии со Стратегией национальной безопасности России, «национальные интересы Российской Федерации… – объективно значимые потребности личности, общества и государства в обеспечении их защищённости и устойчивого развития… Россия продемонстрировала способность к обеспечению суверенитета, независимости, государственной и территориальной целостности, защиты прав соотечественников за рубежом».
В том же документе даётся определение и понятия «национальная безопасность»: «Национальная безопасность Российской Федерации (далее – национальная безопасность) – состояние защищённости личности, общества и государства от внутренних и внешних угроз, при котором обеспечиваются реализация конституционных прав и свобод граждан Российской Федерации (далее – граждане), достойные качество и уровень их жизни, суверенитет, независимость, государственная и территориальная целостность, устойчивое социально-экономическое развитие Российской Федерации. Национальная безопасность включает в себя оборону страны и все виды безопасности, предусмотренные Конституцией Российской Федерации и законодательством Российской Федерации, прежде всего государственную, общественную, информационную, экологическую, экономическую, транспортную, энергетическую безопасность, безопасность личности»5.
Таким образом, в соответствии со Стратегией национальной безопасности России важнейшим компонентом национальной безопасности является прочная оборона страны. Ответ на вопрос о том, каким образом будет обеспечено решение этой задачи, содержится в Военной доктрине Российской Федерации.
В данном документе, утверждённом президентом России в декабре 2014 г., подчёркивается, что военная безопасность Российской Федерации – состояние защищённости жизненно важных интересов личности, общества и государства от внешних и внутренних военных угроз, связанных с применением военной силы или угрозой её применения, характеризуемое отсутствием военной угрозы либо способностью ей противостоять6.
В Стратегии национальной безопасности обозначены те препятствия, с которыми сталкивается Российская Федерация на международной арене, стремясь обеспечить свои национальные интересы: «Проведение Российской Федерацией самостоятельной внешней и внутренней политики вызывает противодействие со стороны США и их союзников, стремящихся сохранить своё доминирование в мировых делах. Реализуемая ими политика сдерживания России предусматривает оказание на неё политического, экономического, военного и информационного давления».
Конкретно, в Стратегии национальной безопасности говорится о тех шагах США и их союзников на международной арене, которые бросают вызов национальным интересам России: «Наращивание силового потенциала Организации Североатлантического договора (НАТО) и наделение её глобальными функциями, реализуемыми в нарушение норм международного права, активизация военной деятельности стран блока, дальнейшее расширение альянса, приближение его военной инфраструктуры к российским границам создают угрозу национальной безопасности. Возможности поддержания глобальной и региональной стабильности существенно снижаются при размещении в Европе, Азиатско-Тихоокеанском регионе и на Ближнем Востоке компонентов системы противоракетной обороны США, в условиях практической реализации концепции «глобального удара», развёртывания стратегических неядерных систем высокоточного оружия, а также в случае размещения оружия в космосе… Позиция Запада, направленная на противодействие интеграционным процессам и создание очагов напряжённости в Евразийском регионе, оказывает негативное влияние на реализацию российских национальных интересов. Поддержка США и Европейским Союзом антиконституционного государственного переворота на Украине привела к глубокому расколу в украинском обществе и возникновению вооружённого конфликта».
При этом, хотя Соединённые Штаты названы главной угрозой национальной безопасности России, российская сторона, как указывается в документе, готова к взаимовыгодному сотрудничеству с Вашингтоном в тех сферах, где интересы сторон объективно совпадают: «Российская Федерация заинтересована в выстраивании полноценного партнёрства с Соединёнными Штатами Америки на основе совпадающих интересов, в том числе в экономической сфере и с учётом ключевого влияния российско-американских отношений на состояние международной обстановки в целом. Важнейшими направлениями такого партнёрства остаются совершенствование предусмотренных международными договорами механизмов контроля над вооружениями, укрепление мер доверия, решение вопросов, связанных с нераспространением оружия массового уничтожения, расширением сотрудничества в сфере борьбы с терроризмом, урегулированием региональных конфликтов»7.
В Военной доктрине России США и их союзники не рассматриваются как непосредственная военная угроза. В перечне военных опасностей8, с которыми сталкивается Россия, было упомянуто «наращивание силового потенциала Организации Североатлантического договора (НАТО) и наделение её глобальными функциями, реализуемыми в нарушение норм международного права, приближение военной инфраструктуры стран – членов НАТО к границам Российской Федерации, в том числе путём дальнейшего расширения блока», и «развёртывание (наращивание) воинских контингентов иностранных государств (групп государств) на территориях государств, сопредельных с Российской Федерацией и её союзниками, а также в прилегающих акваториях, в том числе для политического и военного давления на Российскую Федерацию»9.
Таким образом, в соответствии с российскими директивными документами Россия позиционирует себя (в том числе и в своей политике на американском направлении) как «нормальную» великую державу, которая стремится к защите и обеспечению своих национальных интересов, но не собирается менять окружающий мир по своему образу и подобию. Вот это позиционирование России в качестве суверенного, независимого государства, которое стремится к защите своих национальных интересов – но не более того, совершенно неприемлемо для нынешнего вашингтонского истеблишмента, и это обстоятельство нашло своё отражение в утверждённых президентом Трампом Стратегии национальной безопасности США (СНБ) и национальной Оборонной стратегии Соединённых Штатов.
В «Словаре военных и ассоциированных терминов» Министерства обороны США, опубликованном в июне 2020 г., стратегия определяется как «благоразумная /prudent/ идея или набор идей для использования инструментов национальной власти синхронным и интегрированным образом для достижения целей на театре военных действий, в национальном или международном масштабах»10. Какие же цели ставит перед собой Вашингтон в своей российской политике? И каким образом собирается их достичь?
Как отмечается в утверждённой президентом Д. Трампом в декабре 2017 г. Стратегии национальной безопасности, «Россия стремится ослабить влияние США в мире и отделить нас от наших союзников и партнёров. Россия рассматривает организацию Североатлантического договора (НАТО) и Европейский Союз (ЕС) как угрозы. Россия инвестирует в новые военные возможности, включая ядерные системы, которые остаются самой значительной экзистенциальной угрозой для Соединенных Штатов, и в дестабилизацию кибернетического потенциала. Используя модернизированные формы подрывной тактики, Россия вмешивается во внутренние политические дела стран всего мира. Сочетание российских амбиций и растущего военного потенциала создаёт нестабильную границу в Евразии, где растёт риск конфликта из-за просчётов России… Вторжениями в Грузию и Украину Россия продемонстрировала готовность нарушать суверенитет государств региона. Россия продолжает запугивать своих соседей угрожающим поведением, таким как ядерное позёрство и передовое развёртывание наступательных потенциалов»11.
Основные положения военной стратегии Соединённых Штатов были изложены в национальной Оборонной стратегии США 2018 года, разработанной на основе ключевых положений СНБ2017. В Оборонной стратегии следующим образом определяется характер военных угроз Соединённым Штатам: «Центральным вызовом американскому процветанию и безопасности является восстановление долгосрочного стратегического соперничества со стороны тех, кого стратегия национальной безопасности классифицирует как ревизионистские державы. Становится всё более ясно, что Китай и Россия хотят изменить мир в соответствии со своей авторитарной моделью»12.
В выполненном по заказу Министерства обороны США докладе «Российские стратегические намерения» (май 2019 г.) указывалось, что, по мнению составителей доклада, Россия под властью Путина стремится к достижению следующих целей:
– восстановить и укрепить влияние России на постсоветские страны;
– восстановить свой статус «великой державы»;
– представить себя в качестве надёжного игрока, ключевой региональной силы и успешного посредника, чтобы получить экономическое, военное и политическое влияние в мире и пересмотреть либеральные правила и нормы, которые в настоящее время управляют мировым порядком.
И эти цели, как указывается в докладе, находятся в противоречии с главной целью американской внешней политики – обеспечение и защита мирового либерального порядка13.
В исследовании, выполненном по заданию Министерства обороны и Комитета начальников штабов США, чтобы удовлетворить американские претензии к России, от Москвы в общем потребуется обеспечить «сокращение (или полную отмену) военных учений, которые проходят вблизи от Балтийских государств, а также… прекращение нарушений воздушного и морского пространства государств Балтии… Далее на восток, это будет включать в себя выход России из замороженных конфликтов в Грузии, Молдове, Азербайджане/Армении и Восточной Украине и возвращение Крыма Украине. России нужно будет уменьшить политическое вмешательство на Западе. По сути, России следует прекратить делать всё, что не нравится США»14.
Иными словами, от России ожидают «всего лишь» безоговорочной капитуляции перед Вашингтоном – и только на таких условиях американские «партнёры» готовы выстраивать нормальные отношения с нашей страной. Разумеется, такой подход совершенно неприемлем для российской стороны.
Политические разногласия не могут не сказываться на военном планировании двух стран. Если в Москве в качестве военной опасности (иными словами, потенциальной военной угрозы) рассматриваются наращивание военного потенциала НАТО и продвижение военной инфраструктуры альянса к государственным границам России, то в Вашингтоне прямо говорят о недопустимости укрепления российского военного потенциала, который-де «угрожает» её соседям и ограничивает возможности американских вооружённых сил.
«На протяжении нескольких десятилетий Соединённые Штаты обладали неоспоримым или внушительным превосходством в любом операционном пространстве, – указывается в документе. – Мы могли размещать наши войска там, где хотим, собирать их там, где хотим, и действовать так, как мы хотим. Сегодня же в любой сфере мы сталкиваемся с противоборством – в воздухе, на земле, на море, в космическом и киберпространствах»15.
Чтобы противостоять этим вызовам, американское военно-политическое руководство считает необходимым осуществить широкомасштабные инвестиции в национальную оборону, с тем чтобы «восстановить боеготовность и обеспечить боевую мощь… Страна должна обладать достаточными и боеготовыми силами для нанесения поражения врагам и достижения таких результатов, которые обеспечат надежную безопасность американскому народу и защиту нашим жизненно важным интересам»16.
Для достижения этих целей американская Национальная оборонная стратегия 2018 года предусматривает модернизацию ядерных сил, инвестиции в американские силы и средства, предназначенные для проведения операций в космическом и киберпространствах, дальнейшее развитие систем связи, вычислительных устройств, боевого управления, контроля, разведки и рекогносцировки (command, control, communications, computers and intelligence, surveillance, and reconnaissance (C4ISR)), развитие систем ПРО, борьбу с мобильными боевыми платформами в сфере действия вражеских систем ПВО и ПРО, увеличение возможностей американских вооружённых сил по осуществлению манёвра и обороны в условиях неприятельского нападения, инвестиции в автономные боевые системы с использованием элементов искусственного интеллекта и, наконец, укрепление устойчивости и надёжности боевого снабжения и обеспечения17.
В данной монографии рассматриваются последствия реализации американской военной стратегии для национальных интересов Российской Федерации. Очевидно, что после того, как главной угрозой безопасности Соединённых Штатов и в Стратегии национальной безопасности 2017 года, и в Национальной оборонной стратегии 2018 года были провозглашены Россия и Китай, в центре американского военного планирования будут находиться именно две эти страны.
Авторский коллектив видит задачу своего исследования в том, чтобы проанализировать как функциональные, так и региональные аспекты современной военной стратегии США, а также возможные последствия действий американской стороны для национальной и военной безопасности Российской Федерации. По мнению соавторов, перемены в американской стратегии должны сказаться самым непосредственным образом, во-первых, на стратегическом балансе между Москвой и Вашингтоном – и это касается как стратегических оборонительных, так и стратегических наступательных вооружений. Во-вторых, трансформация военной стратегии Соединённых Штатов не может не повлиять на состояние военного баланса в тех регионах планеты, которые непосредственно примыкают к «периферии» Российской Федерации – в Европе, на Ближнем и Среднем Востоке, в АТР и в Арктике.
Видимо, в этих условиях нет нужды много говорить об актуальности данной темы. Ведь ещё при предшественнике Д. Трампа американские приоритеты были расставлены совсем иначе. В Стратегии национальной безопасности США, утверждённой Б. Обамой в 2015 г. (СНБ-2015), говорилось: «Наши сложные времена наглядно продемонстрировали силу и значимость незаменимого американского лидерства в мире. Мы мобилизовали и возглавили международные усилия по наказанию России и противодействию её агрессии, по ослаблению, а в конечном счёте и уничтожению ИГИЛ, по искоренению вируса Эболы, прекращению распространения материалов для изготовления ядерного оружия, переходу к новому этапу в глобальной борьбе за снижение углеродных выбросов. Во всём нашем политическом спектре усиливается уверенность, что вопрос заключается не в том, должна или нет Америка лидировать, а в том, как мы должны лидировать, ведя мир в будущее»18. В настоящее время главными противниками Америки провозглашены, как уже было сказано, не ИГИЛ и лихорадка Эбола, а такие великие державы, как Российская Федерация и КНР.
Серьёзные усилия, предпринятые Москвой по развитию своих стратегических ядерных сил сдерживания в последнее время, вызвали озабоченность американской стороны. Как утверждалось в «Обзоре ядерной политики» 2018 г., модернизация российских стратегических ядерных сил позволила увеличить потенциал стратегических средств доставки, а также она даёт России возможность быстро наращивать число развёрнутых боеголовок. Эти усилия включают в себя многократную модернизацию для каждого элемента российской ядерной триады, включая стратегические бомбардировщики, ракеты морского базирования и наземные ракеты. Россия, как говорится в документе, также разрабатывает по меньшей мере две новые системы межконтинентальной дальности – гиперзвуковой глиссадный аппарат и новую межконтинентальную автономную торпеду с ядерным вооружением и подводным двигателем19.
В американских кругах считают, что ответом на эти действия Москвы должна, в свою очередь, стать модернизация стратегических ядерных сил США. Что касается систем противоракетной обороны, то и в этой сфере американская сторона рассматривает Россию как потенциальную угрозу, и прежде всего российские крылатые ракеты большой дальности и гиперзвуковые системы, разработкой и совершенствованием которых занимается Российская Федерация. Кроме того, российские ракеты средней дальности вместе с системами ПВО/ПРО официально перечислены среди ракетных угроз для войск США и их союзников.
Особое внимание американское военно-политическое руководство уделяет тем регионам планеты, где Соединённые Штаты утрачивают некогда неоспоримое военно-техническое превосходство и где их противники получают возможность применять в отношении вооружённых сил США тактику «ограничения доступа/ воспрещения присутствия» (Anti-Access/Area Denial, A2/AD). Так, по оценкам корпорации РЭНД, в настоящее время у России имеются серьёзные преимущества на сухопутном театре военных действий на востоке Европы.
Эти факторы позволили некоторым аналитикам сделать вывод о том, что в случае конфликта с Россией в Восточной Европе американские и натовские войска быстрого развёртывания будут значительно уступать по численности российским соединениям в регионе, несмотря на совокупные преимущества НАТО по общей численности20. Что ещё хуже, по мнению американских экспертов, у российской стороны в случае вооружённого конфликта в данном районе будет серьёзное превосходство в ПВО и в артиллерии21.
В последние годы официальный Вашингтон предпринял некоторые меры, направленные на увеличение американского военного присутствия на востоке Европы на основе ротации (о чём более подробно сказано в главе, посвящённой американской военной политике на континенте). Однако, как полагают эксперты РЭНД, в любой обозримой перспективе Россия сохранит своё военное превосходство в данном субрегионе22.
Ещё одним регионом, где, по оценкам американских кругов, соотношение военных сил меняется не в пользу Соединённых Штатов, является Арктика. Как указывается в Арктической стратегии США, одобренной министром обороны в июне 2019 г., в последние годы Россия нарастила как инвестиции в Арктический регион, так и военное присутствие в Арктике, что позволило Москве укрепить там свою территориальную оборону, восстановить военную инфраструктуру и лучше контролировать Северный морской путь. Создание Объединённого стратегического командования Северного флота в декабре 2014 г. позволило российской стороне лучше координировать её военные усилия в Арктике23.
Что касается военно-политической обстановки в Индо-Тихоокеанском регионе, то, с точки зрения американской администрации, Китай, наряду с Россией, представляет собой серьёзный вызов американскому глобальному военному превосходству. По оценкам Министерства обороны США, в последние годы Китай также начал быстрыми темпами наращивать свой наступательный военный потенциал24.
Меняющееся соотношение сил в регионе заставило многих американских экспертов задуматься о возможности широкомасштабного военного американо-китайского конфликта, и о его возможных последствиях. В Соединённых Штатах не исключают того, что в случае такого конфликта вооружённые силы США не смогут одержать верх над НОАК: «Укрепление военного потенциала Китая, особенно в рамках осуществления стратегии “ограничения доступа/воспрещения присутствия”, означает, что Соединённые Штаты не могут рассчитывать на получение оперативного контроля, уничтожения обороны Китая и достижение решительной победы в случае войны»25.
С серьёзными проблемами сталкиваются Соединённые Штаты и на Ближнем и Среднем Востоке. Американские правящие круги вынуждены отказаться от первоначальных планов «либерализации» Большого Ближнего Востока. Осознав бесперспективность военного присутствия США в регионе, администрация Трампа взяла курс на сокращение там своего военного присутствия. Разумеется, данный вакуум будет быстро заполнен – и не факт, что это окажутся союзники и партнёры Америки.
Политика администрации Д. Трампа на Ближнем Востоке отражала все характерные особенности её внешнеполитического курса: вызов традиционным для Вашингтона нормам ведения международных отношений, отказ от ответственности, обязательств, взятых на себя предыдущими администрациями, пренебрежение альянсами, приоритет личных отношений над сложившимися институциональными связями, односторонняя, предвзятая позиция при трактовке того или иного конфликта, примат меркантильных, сиюминутных интересов над долгосрочными стратегическими целями. В результате ближневосточная политика США стала полем столкновения противоречий между различными элементами американского внешнеполитического механизма.
Разумеется, все эти перемены в американской военной стратегии не могут не сказываться самым непосредственным образом на национальных интересах и национальной безопасности Российской Федерации. Москве приходится реагировать и на нововведения администрации Д. Трампа в стратегической сфере, и на те перемены, которые происходят в американской военной политике и стратегии на региональном уровне – в тех регионах, которые непосредственно примыкают к территории России. В Заключении подводятся итоги проведённого исследования, даются рекомендации по внешней и оборонной политике России.