«Я знаю, что это всё из-за него, знаю». Светлана тоже начинает шмыгать носом, и в её глазах тоже появляются слёзы. Ей жалко маму Влада, жалко его самого, она не сдерживается, подходит и обнимает Анну Владимировну, а та сразу обнимает её, обнимает так, как будто Света ей близка. Они обе плачут, и мама Влада говорит:
– Светочка, я вас прошу, помогите найти этих подонков, этих… которые это сделали с Владом, я понимаю, что для вас следствие вещь неприятная, но умоляю вас, помогите следователю.
– Я обещаю вам, – говорит Светлана, она освободилась из объятий Анны Владимировны и рукой вытерла слёзы. – Я сделаю всё, что нужно. Эти уроды ответят за Владика.
Она сказала это с такой неожиданной твёрдостью, что и папа, и мама Влада это заметили.
Глава 10
Они проехали две остановки на маршрутке, дорого, конечно, но иначе Андрею Сергеевичу Фомину пришлось бы долго прыгать на костылях от отделения полиции до дома. Надо ещё учесть, что он пришёл в полицию после суточного дежурства. В общем, пришлось потратиться. Они вышли из автобуса почти напротив дома.
– Светка, – он старался быть с нею ласковым, у девчонки и так жизнь складывалась не очень радостная, – ты сходи в школу.
– Па…, – Светлана надеялась, что сегодня ей удастся от школы отмазаться. – Дома и еды нет.
– Свет, ну хоть на пару уроков, – он не требовал, он уговаривал её, – чтобы учителя не забывали, как ты выглядишь. А после забежишь в магазин, купишь всё и приготовишь еду. А я пока чай попью.
– Ладно, па, – Свете очень не хотелось идти в школу, но отказывать отцу она ещё не научилась. – Но только на два урока.
– Договорились. Давай-давай, беги.
Дочка ушла. Одна, без отца-инвалида, ходила она очень быстро. А офицер – после аварии уже в отставке – Андрей Сергеевич Фомин направился домой. От остановки до дома ему нужно было пройти двести метров по Фрунзе, а потом свернуть налево, и ещё триста метров, и там, отпустив сиделку, можно будет, заварив чай, выпить таблетку, сесть в кресло и вытянуть ноги, расслабиться и подремать возле жены, подождать, пока придёт дочь и накормит его. Настроение у него было неплохое, это несмотря на то, что ему было по-настоящему жаль этого долговязого парня Влада, друга дочери. Да, жаль по-настоящему, но вчера он полностью закрыл кредит за медицинское оборудование, и теперь у него остался только платёж по судебному решению. Андрей Сергеевич шёл домой и считал в уме, он прикидывал, что его пенсия и большая пенсия на жену плюс две его работы запросто покроют все месячные траты семьи, что ему теперь не придётся больше занимать деньги. А может быть, он даже реже будет ходить на резку. Да, и тогда он сможет больше отдыхать, может, тогда и ноги у него будут болеть меньше, и он сможет обходиться без таблеток. Может быть, он даже потолстеет. Фомин даже улыбнулся. Неплохо было бы, а то ему страшно было смотреть на себя в зеркало, одни мослы. Торчат во все стороны. Ужас. А ведь раньше он был спортсменом и неплохим альпинистом. Жена ревновала.
Он так задумался о своих делах, что почти налетел на эту бабу. Она оказалась буквально в метре от него. Как он только не заметил её?
– У, дьявол, извините, – Андрей Сергеевич попытался её обойти, хотя на костылях сделать это было непросто.
– Не спеши, – вдруг сказала она мягким, грудным голосом и своею клюкой, как крюком, зацепилась за его костыль. А ещё стала на него пялиться глазами без зрачков, заглядывать ими прямо ему в лицо. – Не спеши, красавец.
– Так я ничем не смогу вам помочь, у меня денег лишних нет, – сразу расставил все точки над «и» Фомин. – Поэтому извините, но я пойду.
– Не спеши, говорю, не спеши, – старая баба подошла к нему так близко, что он почувствовал её вонь.
Она воняла старухой, грязными волосами и сырым тряпьём, Андрей Сергеевич даже поморщился, он хотел переставить костыли и отойти от неё, но баба продолжила, уже не «глядя» на него:
– В доме твоём большие перемены, большие.
– Что вы несёте? – Фомин поморщился. – Дайте я пройду, денег я вам всё равно не дам.
– Не дашь? Да? – она не отпускала его костыль, не давала уйти. – А ты, красавец, жадный, у дочери твоей много денег, много, а ты и рубля дать слепой не хочешь?
– Что? – тут, признаться, Андрей Сергеевич немного растерялся.
– Говорю, у дочери твоей денег много, вот что. Много же? Одежда у неё красивая, откуда такая, если ты в семье один работаешь, а баба твоя в себя не приходит, так откуда у неё деньги?
– Не твоё дело…, – Фомин уже начинал злиться. – А ну пошла вон отсюда.
– Ты и сам уже заметил… Заметил, да? Изменилась твоя дочурка, сильно изменилась, – бубнит баба прямо ему в лицо, он видит её белые глаза, в которых что-то… плавает, что ли, от них не оторваться. – Злись, соколик, злись, через злость к тебе правда приходит.
– Уйди, я сказал, – Андрей Сергеевич пытается от неё отвязаться.
– Я-то уйду, а твоя дочь с тобой останется. А та ли она, что была, это уж ты сам смотри… Сам.
– Что ты несёшь, дура старая?
– А может, и несу, может, несу, что в голову взбредёт… А ты мне не верь, красавец, я баба, у меня язык без костей, что ни слово – то брехня, так ты себе поверь, домой придёшь, так ты вещи дочурки своей посмотри, проверь, погляди, может, что и найдёшь… А найдёшь, так, может, и ужаснёшься.
Он не выдержал и костылём смёл старуху со своей дороги.
– Пошла вон, мерзость!
И пошёл к себе домой. А баба, тяжко нагибаясь и поднимая свой бадик с земли, кричала ему вслед:
– Ты мне не верь, ты себе верь, соколик, ты вещи, вещи её… дочурки своей, проверь…! Потом мне ещё спасибо скажешь, красавец! И кровать, обязательно кровать её проверь, девки часто свои тайны в кровати прячут…! – кричала старая сволочь.
Фомин старался не слушать её, баба осталась стоять под нудным, моросящим дождём, а он долетел до дома, даже и не понял, как. Залетел в квартиру, как будто и не отдежурил сутки, а только что встал с кровати: бодрый и злой. Сразу отпустил сиделку, зашёл на кухню и, вместо того чтобы поставить чайник, просто выпил воды.
«Вот сволочь какая… Всё настроение испортила, – ему нужно было выпить таблетку, но даже про неё Андрей Сергеевич позабыл, пошёл в комнату жены, поставил к стене костыли и сел в кресло сиделки. – Откуда эта слепая жаба только взялась? И что она знает о Светке?». Он не мог понять, но, что было самое неприятное, он не мог успокоиться. Какие-то слова этой грязной, в прямом смысле этого слова, и вонючей бабы имели смысл. Или, может, она с кем-то его перепутала?
«Нет, не перепутала, она явно знала про жену, – Андрей Сергеевич взглянул на профиль свой женщины, что, как и всегда, мирно лежала на своём медицинском ложе. – И знала, что я вкалываю на двух работах». Всё это ему очень не нравилось, а не нравилось именно потому… потому что он и сам замечал в своей дочери перемены. Эти сумасшедшие деньги, эти монеты, они, конечно, очень помогли, но она так толком и не рассказала ему, где она их нашла, где хранит, почему не покажет их сразу. Что это за история с наркоторговцем? Почему обратилась для продажи монеты к попу, а не к нему? И ещё у него были вопросы, так, по мелочи, но были. Он кое-что замечал за ней последнее время, чему поначалу не придавал значения или старался не докучать дочери, ведь она на себе в свои шестнадцать лет тащила весь дом, как взрослая женщина. Зачем её ещё по пустякам беспокоить? А теперь… Он взял костыли… Андрей Сергеевич просто хотел убедиться, что все эти вопросы, все эти бабьи домыслы – это всего-навсего глупые бредни.
Он подошёл к письменному столу своей дочери, сел на стул, чего не делал лет пять, наверное, и выдвинул верхний ящик. Там отец Светланы ничего особенного не увидел, карандаши, старенькие ручки, блокнот… Блокнот был приоткрыт, в нём что-то было, Фомин взял пёструю книжечку с единорогом на обложке, и из неё посыпались купюры. Андрей Сергеевич даже считать их не стал, он небрежно бросил деньги на стол, денег на вид было около ста тысяч. Ему было неприятно, что Светлана ему ничего не рассказывала. Это деньги с продажи монет? Ну а откуда она ещё могла их взять? Так сколько у неё было этих монет? Она ничего толком ему не говорила. Светка стала какой-то скрытной.
Она, как выяснилось, доверяла одноклассникам, отцу Серафиму, может, ещё кому-то, но не родному отцу. Вот и про эти деньги ничего ему не сказала. Наверное, боялась, что он заберёт их? А ей самой они были для чего-то нужны. Возможно, она была и права. Возможно, но разве, скажи она, что ей что-то нужно, он бы не купил ей? Андрей Сергеевич никогда и ничего не жалел для любимой дочери. Может, оттого ему было неприятно даже смотреть на эти деньги. Он позабыл про слепую цыганку, остановившую его на улице, и не стал убирать деньги в стол, пусть знает, что он нашёл их. Если вдруг Светка спросит, что он искал в столе, он скажет, что искал ручку. Фомин задвинул ящик стола, и тут что-то звякнуло в нём. Он снова выдвинул ящик – что это там? – разгрёб всякую девчачью всячину и увидел что-то блестящее. Это была какая-то побрякушка жёлтого металла. Безделица, но красивая, с массой затейливых подвесок. Он взял её в руки и оторопел… Эта вещь… была весьма увесиста. Андрей Сергеевич приложил её к своему запястью. Это был браслет. Несомненно. Застёжки на концах. Подвески в виде забавных фигурок. Боги какие-то. Работа очень тонкая, сам браслет красивый, но больше всего его удивил вес этой вещицы. Он был тяжёлый, слишком тяжёлый, чтобы не быть золотым. Андрей Сергеевич покрутил украшение в руках, нашёл буквы; нет, это была не обычная российская проба, латинские буквы вперемежку с цифрами, он не знал, что они обозначают, но почему-то был уверен, что браслет из золота. Эта уверенность ещё больше его огорчила. Светка, дрянь такая… Скрывала от отца, оказывается, больше, чем клад из монет, или этот браслет был с монетами? Нет, надо будет сегодня же с ней поговорить. Это не дело, это не семья, а какой-то «свой среди чужих!». Что это ещё за тайны от отца? Он бросил браслет на пачку денег, взял костыли и встал. Хотел пойти в комнату жены, но тут его как ударило, сами собой вспомнились ему слова цыганки: «И кровать, обязательно кровать её проверь, девки часто свои тайны в кровати прячут…». Он на удивление хорошо запомнил эти слова. Фомин постоял в изголовье кровати, вроде как не решаясь, а потом всё-таки взял и поднял подушку дочери. Поднял и опешил: что это? Что это за засохшее бурое пятно на наволочке? Оно засохло, заскорузло. Это что, кровь? Ну, бывает, конечно, у женщин и девочек, но почему на подушке, почему так много? Пятно чернело на половину наволочки. Андрей Сергеевич бросил подушку на место, а затем откинул одеяло, и опять удивление. Вся простыня серая с синим оттенком, как будто в неё заворачивали свинцовую трубу. А это ещё что такое? Что с простынёй? Его дочь была чистоплотной девочкой, мать с детства приучила к чистоте. А тут вон что… Он запахнул одеяло. Всё это было странным само по себе, а если к этому присовокупить разговор со слепой цыганкой, то тут и вовсе стоило отцу призадуматься: а что происходит с твоею дочерью, папаша? И ещё он подумал, что он ничего о ней не знает. Да и как он мог что-то о ней знать, работая на двух работах. Скорее всего на заданные им вопросы она не ответит или соврёт.
А Светка оказалась скрытной и хитрой.
Он постоял немного, подумал, а потом, подойдя к столу, взял деньги, браслет и положил их в стол, и положил так, как, по его мнению, они там лежали до того, как он их нашёл. Андрей Сергеевич расправил одеяло на кровати дочери, поправил подушку и вышел из комнаты. Он решил немного подумать над сложившейся ситуацией. Подождать и подумать.
***
Светлана пришла как раз когда начался урок. Алгебра. Математичка её не любит. Девочка не стала проситься. Села на первом этаже рядом с раздевалкой, достала телефон. Набрала номер. «Ожидайте». И какая-то приятная музыка. Она ждала не меньше минуты, прежде чем услышала женский голос на том конце:
– Информационная служба двадцать шестой больницы. Слушаю вас. Говорите.
– Здравствуйте, я хотела бы узнать состояние Владислава Пахомова, – сказала Света, заметно волнуясь.
– Кто вы и кем доводитесь больному?
– Я Светлана Фомина, невеста Владика, – она уже начинает привыкать к этой свой роли. Да, невеста. На том конце снова стучат клавиши, там, кажется, её данные и её номер телефона заносят в компьютер.
Пауза, длинная пауза, в трубке слышно, как на том конце кто-то стучит по клавишам компьютера. И потом женщина сообщает ей:
– Владислав Пахомов, полных лет семнадцать. Колото-резаные раны… Так, состояние без изменений, находится в реанимации, с ним проводится комплекс интенсивных лечебных мероприятий, его готовят к следующей операции.
– К операции? Но ему уже сделали две операции, – удивляется Светлана.
– Девушка, количество операций будет определять лечащий врач и хирург, возможно, консилиум, в общем, операций будет столько, сколько решат врачи.
– Ясно, – отвечает Светлана.
Она хотела ещё что-то спросить, но, не прощаясь, «Информационная служба больницы номер двадцать шесть» отключилась. Разговор был закончен. Ничего, ничего ей не было ясно. «Состояние без изменений». Это как? Она даже не поняла, в сознании он или нет. Девочке снова захотелось поплакать. Но только не здесь, не в школе, тут находиться было… невыносимо. Она, конечно, обещала папе, что отсидит два урока, и даже пришла в школу, но у неё не получилось. Света взяла рюкзак, зонтик и пошла к выходу. А по щеке у неё прокатилась и упала на грязный пол слезинка.
***
Она набрала номер Влада. Знала, что это дело бессмысленное, но сделала это. «Абонент находится вне зоны действия сети». Ну да, конечно…
Влажно, выхлопы моторов. Московский весь забит машинами. На тротуарах люди под зонтами, женщины и подростки в ярких дождевиках. Разносчики с большими цветными коробами гоняют по лужам на велосипедах. Обычный петербуржский серый день. А Светлане всё хочется и хочется плакать. Она попробовала шишку на затылке. Шишка заметно уменьшилась, а рана почти не прощупывалась пальцами. И рёбра уже не так сильно кололо, в школе она спокойно надевала рюкзак, не то что дома перед тем, как идти в отделение полиции. Там ей ещё приходилось скрывать боль. Хорошо, что всё так быстро на ней заживало, не придётся идти к хирургу.
Да, хорошо, но этого сейчас ей было мало. Девочке было очень тоскливо. Ещё совсем недавно она могла убежать с уроков с Владиком и пойти с ним есть шаверму. Или же пойти куда-нибудь с Анной-Луизой, с шумной, привлекающей к себе внимание матерщинницей. Аня, конечно, была стрёмной, но она всё-таки была. Ей даже можно было позвонить… Пока Женя с Сильвией её не сожрали. Света пошла по Московскому. Час, чуть больше, ей нужно где-то походить это время. В школу она возвращаться не хотела. А хотела есть… И та забегаловка, где они первый раз с Владом ели шаверму после того, как отлупили Валяя, как раз подходила к её нынешнему настроению.
Света всегда быстро ходила, даже резиновые сапоги не сильно замедляли её, тем более что она хотела есть. Девочка прошла сто пятьдесят третий дом с его «Моцарелла баром», она даже чуть притормозила у больших стёкол витрин, подумав, что никогда не была в этом ресторане, но, оценив витрину, решила, что тут дорого, и пошла дальше, и по ходу движения настроилась на большую шаверму.
Но, проходя мимо сто пятьдесят третьего дома, за его забором, в охраняемом дворике заметила его. Девочка сразу, сразу позабыла про большую шаверму, и про «Моцарелла Бар», и вообще про еду. Это был Мельник, самый поганый на земле человек. Самый Поганый Человек на Планете Земля! Это он… Это он был виновником той аварии, в которой её отец навсегда стал инвалидом, а её мама уже столько месяцев лежала в коме. А Мельник была упитанный, высокий, в куртке нараспашку, он вышел из парадной дома, держа над головой пластиковую папку с бумагами, ей он прикрывался от моросящего дождя. Чёрные волосы с сединой, очки, противное губастое рыло. Да, он таким и остался, почти не изменился за то время, что она его не видела. Этот человек добежал до большой синей машины, что стояла на парковке перед парадной. Забрался в неё, машина завелась, у неё загорелись фары. И Мельник через автоматические ворота выехал со двора и даже не взглянул на девочку в ярком плаще и под зонтом. А вот она провожала его взглядом до тех пор, пока машина не скрылась из вида. Света всё запомнила: тёмно-синее «БМВ» Х-7.
Номер такой-то. Она всё запомнила. И пошла дальше, до забегаловки ей оставалось всего пройти два светофора. Света добралась до забегаловки, отстояла небольшую очередь. Когда ее заказ был готов, она взяла поднос с большой шавермой и маленькой «Мириндой» и уселась за свободный стол. Ей снова сильно хотелось есть, но сразу есть она не стала. Девочка достала из своего рюкзака маленькую пол-литровую бутылку из-под воды. Она потрясла её. Воды в бутылке не было, там болтался, постукивая о стенки бутылки, шип розы, всё ещё затянутый в резиновую трубку для безопасности. Светлана, глядя на него, подумала, что пришло время опробовать его в деле, а то вдруг Сильвия врёт, и этот шип вовсе не так хорош, как она рассказывает. Потом она спрятала бутылочку обратно в рюкзак и с удовольствием съела всю свою огромную шаверму, всю, до самого маленького кусочка огурчика, и выпила всю «Миринду». И всё равно она съела бы ещё чего-нибудь, так как не наелась.
Глава 11
Она вернулась домой, зайдя перед этим в магазин. Папа ждал её, и Света тут же поставила вариться рис. Теперь, когда с деньгами стало чуть полегче, она решила купить к рису консервированную кукурузу, а к этой мексиканской смеси немного острого соуса и хорошие сосиски. Света была уверена, что папе понравится, особенно если сосиски не варить, а пожарить.
Отец пришёл на кухню.
– Ого, что это ты тут затеяла такое вкусное?
– Рис по-мексикански, соус чили и жареные сосиски.
– Обалдеть! – восхитился папа. – Только побыстрее давай, а то есть уже давно хочу.
– Сейчас, па, десять минут, только пусть рис сварится, и всё, – Света суетилась у кухонного стола.
– А ты, – отец выглянул из-за её плеча, – это… Теперь всё время в перчатках ходить будешь?
– Да, – Светлана кивнула и была при этом абсолютно естественна, – я уже привыкла к ним, почти не замечаю. Сейчас поедим, и я полы мыть буду.
– Ты и есть будешь в перчатках?
– Да, – кивнула Света, ей вдруг стало казаться, что папа задаёт эти вопросы неспроста. – А что, ты против?
– Да нет, нет… Просто странно… Ну, если хочешь, носи их, конечно.
Девочка подумала и сказала:
– Хорошо, па.
Но за стол с отцом уже не села, хотя есть ей хотелось, сослалась на дела и пошла менять своё постельное бельё, а потом и набрала ведро воды – полы мыть. А поесть ей удалось, лишь когда папа ушёл спать. Ему ещё сегодня нужно было идти в ночь на резку.
Света вечером, пока братья сидели за компьютером, взяла свой рюкзак и пошла в ванную. Там она достала из него бутылочку с шипом розы. Она вытрясла шип из бутылки. Он был очень острый, твёрдый. Даже не зная того, что шип ядовит, его можно испугаться за остроту и твёрдость. Светлана подумала немного и пошла в прихожую, взяла свой зонт, а потом залезла в папин ящик и достала оттуда клейкую ленту. Девочка внимательно осмотрела наконечник зонта. Он оказался не такой прочный, как ей бы хотелось, тем не менее… Наконечник её устроил. Шип можно было к нему прикрепить. И скотч подходил для этого как нельзя лучше. Света вспомнила мерзкую физиономию Мельника и поняла, что хочет, чтобы это… чтобы это случилось побыстрее. Когда она резала муходеда, ей было немного страшно и немного жалко его. А вот кота она убила походя, между делом, даже и не пожалев о нём.
Силача она завела в лес с опасением, что он уйдёт. А вот Мельника, Мельника Света убила бы с удовольствием. С радостью. Она взяла в руки ядовитую иглу и ещё раз оглядела её. Девочка опять представила его физиономию, посмотрела на шип. Да, она собиралась это сделать. Она хотела, чтобы Мельник сдох.
***
– Насколько я могу судить, это сделала Аглая, – монотонно вещал Любопытный.
Света сидела в углу рядом с битым стеклом и собирала вещи в свой рюкзак. Она вчера высыпала их, когда второпях искала шип розы. Девочка собирала монеты в узелок: надо не забыть взять парочку с собой и передать их папе.
– А как вы догадались, Лю, что эта была Аглая? – спросила Света. – Вы видели её?
– Нет, но на заборе напротив нашего помещения снова висят трупы тех существ, которых мама-Тая называет «своими сыночками».
Света бросила рюкзак, вскочила и пошла к двери, открыла засов и выглянула наружу. Точно, на заборе висели три истерзанных тела – синие мальчики, кто-то без конечностей, кто-то просто растерзан, причём двое из них были совсем небольшие. Да, тут сомневаться не приходилось, это были проделки Аглаи. Её почерк.
– Значит, я не ошибся? – спросил голос.
– Нет, не ошиблись, – девочка хотела уже было закрыть тяжёлую дверь, но тут её внимание привлекли…
Она даже немного удивилась. Чуть дальше, около забора, лежали те самые две молодые собаки, которым Света отдала лапу силача.
Она их узнала. Обе были очень худые, а одна ещё и болела. Они пришли за нею, что ли? Теперь собаки были сыты, кажется, это они обглодали конечности у висящих на заборе синих мальчиков. Впрочем, девочке было всё равно, пусть грызут, собак она почти не боялась. Её просто немного удивило, что они пришли сюда.
Света вернулась в комнату и продолжила собирать рюкзак, а Лю продолжил разговор:
– Человек Светлана-Света, думаю, что повреждения периметра в вашей комнате не будут для вас существенны.
Это он имел ввиду разбитое окно.
– Уберу стёкла, а так… ничего страшного, – ответила Света. – Обойдусь и без стекла.
– Я так и подумал, но вот в моём случае это не будет носить столь безобидный характер, – продолжал Любопытный. – Если наша знакомая разрушит прозрачную стену в моём помещении, я утрачу значительную часть своей мобильности, и продолжительность моего пребывания с вами также заметно сократится.
Только этого ей сейчас не хватало. Света уже собрала рюкзак.
– Ваше окно на той стороне дома, Аглая оттуда не докинет камня, – она осеклась, ведь Аглая могла докинуть, просто ей для этого нужно было подобраться к депошке со стороны проспекта, а докинуть… она докинет.
– Нам всё-таки нужно уже сосредоточиться на решении этого вопроса, – продолжал Любопытный, – в ином случае рано или поздно Аглая решит вопрос с вами, Светлана-Света. А мне бы этого не хотелось.
– Мне бы тоже этого не хотелось, – сказала девочка и добавила: – и я уже решаю этот вопрос.
– Решаете? – кажется, Лю был удивлён. – Каким образом?
– Это там… в моём мире, – Света не знала, как ему объяснить. – В общем, мне помогут.
– Это очень и очень хорошие новости, – произнёс голос, и девочка знала, почему он радуется. Он всё ещё надеется заполучить кольцо мамы-Таи. Так и вышло. – Если у вас всё получится, то нам полагается в награду очень ценный артефакт.
– Да, осталось только сделать это дело.
– Надеюсь, что у вас всё получится; если нужна моя помощь, я с радостью помогу вам, но только завтра, сегодня я хочу закончить свои исследования у Черты.
Света ещё не была уверена, какая помощь ей нужна, и она произнесла:
– Ладно, тогда до завтра. Только, Лю…
– Я слушаю вас, Светлана-Света.
– Посмотрите, Аглаи поблизости нигде не видно?
– Хорошо.
Света ещё не успела собрать всё битое стекло к порожку, когда он вернулся и сообщил:
– В радиусе тысячи ваших шагов отсюда Аглаи нет.
И исчез в своей манере, не издав больше ни звука. А Света осталась одна. Она взяла обломок палки, открыла дверь и поглядела на собак, которые всё ещё лежали около забора. Было тихо и ещё не очень жарко, туман только что рассеялся. Девочка вспомнила слова Элегантной Дамы: «Ты знаешь, какого». Это она говорила про жука. Свете нужно было найти жука. Какого именно?
Этого она не знала.
Девочка вышла из депошки и пошла на юг вдоль забора, пошла по мху, не стала сходить на асфальт, а собаки, увидав её, встали… Девочка не была большим знатоком собак и их повадок, но ей показалось, что эти две худые собаки настроены миролюбиво. Они помахивали своими хвостами, глядя на неё. Она старалась не смотреть на трупы синих мальчиков, висевших на заборе, но помнила, что их снизу уже погрызли, а значит, собаки не голодные, вот и машут хвостами.
Света перешла на бег, опасности она не чувствовала, потому соскочила на асфальт и побежала к ближайшим развалинам. И тут она почувствовала, как ожили два её чёрных пальца. Не то чтобы это была выраженная тревога, но девочка поняла, что за нею наблюдают; она обернулась и опешила: две собаки, две те самые молодые собаки, что валялись у забора с трупами, теперь сидели на асфальте в двадцати шагах от неё.
– Вы, что, дуры? – спросила девочка. – Зачем вы за мною ходите?
Одна из собак, у которой была на морде и голове какая-то болезнь, легла и положила голову на лапы. Света вспомнила, что она кинула им лапу силача, теперь собаки рассчитывают получать ещё что-нибудь вкусное. Может, мясо синих мальчиков им не по нраву?
– У меня больше нет ничего, – сказала им Светлана, хотя и понимала, что её разговор с собаками выглядит со стороны как минимум глупо. – Идите найдите себе стаю.
Сказав это, Света стала карабкаться наверх, на кучу битого кирпича. Там она нашла кусок кладки из нескольких кирпичей, с большим усилием ей удалось его свернуть и откинуть, и там, конечно, были жуки, сразу три чёрных, как уголь, кусаки. Два небольших и один очень даже крупный. Света постояла немного, глядя, как насекомые копошатся и пытаются убраться из-под солнечных лучей, и поняла: Элегантная Дама вовсе не этих жуков имела в виду. А еще она поняла, что ей придётся тащиться туда, где за железнодорожной насыпью кружатся чёрные тучи из мух. Короче, ей снова предстояло сходить на Танцы. Эх, зря она отпустила Лю, он ей там точно не помешал бы.
Света сбежала вниз, поглядывая на сидящих невдалеке собак.
– Вы, что, ещё не ушли?
Собаки молча смотрят на неё и лишь слегка поводят стоячими ушами. У них большие глаза, длинные, как у борзых, зубастые и умные морды, а ещё достаточно крепкие для общей их худобы лапы. Здешние собаки отличные бегуны, это хорошо, что они не нападают на людей, от них было бы не убежать, будь иначе.
Она забывает про собак, вздыхает и глядит на восток, туда, где в её мире раскинулся большой район Купчино.
А собаки, как по команде, срываются с места и буквально взлетают на развалины, как раз туда, где Светлана ворочала камни Девочка, наблюдая за ними, с удивлением увидела, как они с жадностью набрасывается на что-то и едят это.
«Что они там могут жрать? – Света, признаться, удивлена. – Неужели жуков? Это что? Собаки-жукоеды?».
Впрочем, пусть едят, что хотят. Ей сейчас не до этой забавной зоологии. Свете нужно бежать. Она ещё раз взглянула на собак и побежала.
Слева руины «Питера», пустые каркасы модных высоток, справа «Окей» без стёкол. Она пробегает перекрёсток. Светлана снова чувствует, что на неё кто-то смотрит. Она оборачивается… И, конечно же, это они: собаки бегут за нею метрах в пятидесяти, бегут не напрягаясь, та скорость, с которой двигается девочка, для них скорость прогулки.
А Светлане это вдруг пришлось по душе. Она даже пожалела о том, что у неё ничего нет, ну там, хлеба какого-нибудь, она бы с удовольствием подкормила этих доходяг.
Глава 12
Сразу за перекрёстком она почувствовала запах. Да, уже тут чувствовалась вонь от жёлтой жижи, что заливала всю низину под мостом, и ей пришлось брать правее, к тем развалинам, в которых она встретила Анну-Луизу. Тут, у полуразрушенной панельной многоэтажки, она притормозила и обернулась. Она знала, что собаки следовали за нею. Теперь они тоже остановились. Светлане это нравилось. Собаки были похожи, наверное, они из одного помёта. С ними ей было спокойнее и веселее. Лю в последнее время всё чаще оставлял её, и девочке хотелось, чтобы хоть кто-то был рядом. Тем более что собаки-то симпатичные. Впрочем, для неё почти все собаки были симпатичными. Та, что помельче, была «девочкой», а тот, что болел, был «мальчик». Они улеглись в тени огромных лопухов и, кажется, собирались ждать Светлану, а та, хоть ей очень и очень не хотелось, полезла наверх, в квартиру Анны-Луизы. Из неё через почти отсутствующую стену открывался отличный вид и на насыпь, и на мостик из двух труб, и на чёрные тучи, что висели на востоке от моста. На этот раз великанов, которые ловили крокодилов, она у реки не увидела, а значит, путь был свободен, и нужно было спешить.
Света быстро спустилась из развалин и побежала к насыпи, оббегая разливы жёлтой жижи; обернулась – порадовалась, собаки бежали за ней. Теперь ей стало как-то легче идти в смрад и ужас кружащихся мух и валяющихся трупов. Хоть кто-то будет рядом. Но радовалась она рано, когда девочка спустилась с насыпи и обернулась, она увидела, что собачки-то не такие уж и дуры, «девочка» встала на самом верху и смотрела Светлане вслед. А «мальчик», так тот просто лёг между рельсов и лежал. В общем, собаки с нею не пошли. Света вздохнула: жаль, – и двинулась к мосту. Мост метров восемь – две толстые трубы, выходившие из насыпи, проходившие над жёлтой жижей, в которой ворочались толстобокие «крокодилы» с тупыми мордами. Они моргали глазами, внимательно глядя на приближающуюся девочку, следили за нею и медленно подтягивались к мосту. Света на секунду замерла на берегу – нечего тут бояться, она проходила по этим трубам уже четыре раза – и пошла дальше на мост. Светлана даже не дошла до середины, как из жижи, яростно работая хвостом, выскочил и на секунду завис один большой крокодил. Девочка замерла. Нет, Светлана не испугалась, она сохранила удивительное спокойствие, она просто сделала шаг назад, и морда крокодила шмякнулась о трубу ровно в том месте, где должна была быть её нога. Его круглая пасть с тонкими редкими зубами чавкнула, разбрызгав вонючую жижу, и крокодил рухнул вниз, к своим собравшимся сородичам. А Света быстро перебежала на другой берег. Тут везде нужно быть осторожной. Всё время нужно быть начеку. Только она перебралась на землю, как ей на лицо, на щеку, прямо рядом со ртом, плюхнулась жирная муха. Всё. Нужно укутываться. Девочка часто ловила себя на том, что ей хочется скинуть крутку. Куртка грязная, вонючая, липкая от пота. Ей и майку со штанами хотелось снять. Светлане казалось, что они стесняют её движения, мешают ей, не дают телу дышать, но тут, на Танцах, без одежды было просто не обойтись. Она спешно застёгивала куртку на все замки и пуговицы, затягивала шнурки в поясе и капюшоне, капюшон натягивала на голову, а руки прятала в рукава.
Мухи. Их было столько, что их жужжание превращалось в нескончаемый гул. Света, пряча нос за поднятым воротником, шла вперёд. Открытыми у неё был только участок от бровей до переносицы. Не прошла она и ста шагов, как набрела на первый труп. На нём сидело пять или шесть мокрых птиц, девочка свернула к нему, подошла близко, но обнаглевшие пузатые птицы, которые там, за насыпью, ведут себя очень осторожно, тут сидели и нагло глазели на неё. Ей пришлось сгонять их с трупа палкой. Громко и возмущённо тявкая, они стали тяжело взлетать с трупа, и Света смогла его осмотреть… Человеческий корпус, он лежал на боку, полсотни чёрных кусак, нет… трупоеда она на нём не нашла. Как хорошо было бы найти жука прямо здесь, у входа на Танцы. Она подняла голову. Дальше начинался, как говорил Владик о чём-то неприятном, лютый мрак. Ей нужен был яркий, чёрно-оранжевый жук с уродливой головой, и, не найдя его, Света пошла дальше в поисках нового трупа. Гул от мух усиливался, становилось темно, как в сумерках, а ещё шагов через сто девочка увидела танец. В воронке крутился, почти вертикально, ещё один труп: ноги вытянуты в струнку, руки раскинуты в стороны, голова запрокинута, издали казалось, что человек и вправду медленно крутится в танце и увлечён им. Вот только он был весь облеплен мухами. Света, даже будь на трупе жук, побоялась бы приблизиться к нему, что-то в этих танцах было страшное и подозрительное, она понимала, что от этих воронок, в которых крутятся трупы, лучше держаться подальше.
– Уда-мне-е…
Свету передёрнула волна испуга, электрический ток пробежал в ней от сердца и до ног, полетел в голову, а там рассыпался мурашками по затылку и спине. Она быстро обернулась и увидела перед собой голую старуху без одного глаза и облепленную мухами, старуха протягивала девочке что-то. Это… это была вставная челюсть. И, шамкая пустым ртом, она едва различимо повторила:
– Куда мне?
– Что? – закричала Света испуганно.
– Куда мне идти дальше? – старая женщина смотрела на неё одним глазом и всё тянула и тянула к ней свою вставную челюсть.
– Я не знаю, не знаю! – заорала Света и сорвалась с места. Ушла от неё, шла быстро, но то и дело оборачивалась.
Старуха так и стояла на том же месте и всё протягивала кому-то свою челюсть.
Идти дальше было всё сложнее, морально сложнее. Мух становилось всё больше, трупов всё больше, мерзких птиц всё больше и «танцев» всё больше. Девочка начала разглядывать трупы, что находила, осмотрела маленький скукоженный труп – ничего, одни кусаки. А потом вытряхивая из-под капюшона противную, влажную муху, увидала большой труп, точнее, не труп, а целую кучу мёртвой человечины, которой обедали чёрные жуки. Это был большой и толстый мужчина. И почти сразу, ещё не подойдя к нему вплотную, она увидела на нем, среди чёрных кусак, и его, красавца трупоеда в ярких рыжих пятнах. Он сидел у трупа на груди, под грудью, у соска, сидел и грыз плоть, впиваясь в неё своими крепенькими жвалами.
«Сама знаешь, какой!». То, что нужно. Большой, сильный жук с мощными лапами и ужасной головой. Элегантной Даме такой красавец должен понравиться. Света сразу полезла в рюкзак за банкой, достала её, отвернула крышку и крепко схватила жука за панцирь. Она не успела даже завернуть крышку, как увидела ещё одного жука, но поменьше. Удача, удача… Правда, второй жук значительно меньше первого, но и он полетел в банку: вдвоём вам будет веселее.
Света уже прятала банку в рюкзак, когда её второй раз за этот день пробил ужас: рука мертвеца пошевелилась, он попытался её приподнять… Девочка отпрянула; она не ошиблась, ей не привиделось, толстый человек, со всех сторон объедаемый жуками, попытался перевернуться на бок, но у него не получилось.
Он обмяк и застонал. Девочка схватила свою палку и кинулась прочь оттуда, бегом, бегом, мимо трупов, мимо «танцев», от мух и мокрых птиц подальше, назад, назад к светлеющей на солнце железнодорожной насыпи и мосту из труб.
На этот раз её попытались схватить за ноги сразу два крокодила. И это было опасно, потому что первый забрызгал зловонной жижей трубы, на которых она немного поскользнулась, но всё-таки ей удалось пробежать мост. Девочка с огромным удовольствием стянула с мокрой головы капюшон и расстегнула куртку. Какой кайф, даже жаркое солнце ей не докучало, лишь бы не прятаться от мух и не морщиться от запахов. И ещё одна радость. Собаки её дождались. Когда она поднималась на насыпь, они встали и дружно начали помахивать хвостами. Она им тоже нравилась. Эх, жаль, что у неё ничего не было для них, впрочем… Света призадумалась и вспомнила, она побежала к ближайшим развалинам и нашла некрупный кусок кладки, чуть упёрлась и провернула его. Нет, там не оказалось того, что девочка искала. Ещё один кусок из колотого бетона, он лежит под репейником. Провернула – и вот они, штук шесть чёрных, шевелящихся, блестящих угольков – кусаки. Все хороших размеров.
– Эй, – Светлана обернулась к собакам, которые за нею внимательно наблюдали, – будете их есть?
Светлана отошла от перевёрнутого камня, как бы приглашая собак. «Мальчик» был явно посмелее, он, поглядывая на Свету, подошёл к камню, заглянул за него и, ещё раз поглядев на человека, схватил жука, схватил и с пластмассовым хрустом быстро разжевал его, проглотил, схватил следующего.
Тут уже и вторая собака подошла к камню, тоже взяла одного жука, захрустела им, хотя и не была так проворна в этом деле, как её брат. Это было несправедливо: пока «девочка» съела лишь двух жуков, «мальчик» сгрыз всех остальных. Стоял и ждал ещё.
– А ты быстрый, – сказала Светлана, и добавила, – и эгоист, прямо Саске Учиха, – она огляделась и нашла ещё один камень, который смогла бы перевернуть. И прежде, чем перевернуть его, произнесла, обращаясь к собаке-«девочке»: – А ты не будь тупой, как Сакура. Беги сюда.
И под этим камнем нашлось несколько жуков, теперь же Светлана следила, чтобы собакам досталось поровну. Хотя бы приблизительно, потому что наглый Саске ел быстрее Сакуры.
Свете нравилось подкармливать этих худых животных, а собаки с радостью ели, хрустели, чавкали и уже совсем не боялись девочку, которая, ломая ногти и помогая себе палкой, переверчивала и переворачивала большие камни в поисках таких вкусных жуков. Жуки явно собакам были по вкусу.
Так продолжалось довольно долго; а куда ей было торопиться? Лю у Черты, до пробуждения время было, а вероятность того, что Аглая появится в этих местах, была ничтожной. Когда девочка устала, а Саске и Сакура поднаелись, она потихоньку пошла к депошке. И собаки шли с нею. Теперь они вели себя немного иначе: если сюда они бежали на почтительном расстоянии за Светой, то теперь либо бегали вокруг неё, либо бежали впереди, разнюхивая путь. Только один раз они отвлеклись, и то на полминуты, чтобы поймать, разорвать и сожрать зазевавшуюся крысу. И Света была очень рада им, мама не позволяла ей завести собаку, даже кошку не позволяла, а тут у неё сами завелись, и сразу две. Девочка очень надеялась, что эти костлявые и немного жалкие животные не пропадут завтра, а будут ждать её возле депошки. И она не поленится снова ворочать камни, чтобы покормить их вкусными и прикольно хрустящими жуками. А пока они бегали рядом, девочке было спокойнее. И веселее.
Дойдя до проспекта Гагарина, Света стала заметно внимательнее; собачки – собачками, но получить по голове камнем от Аглаи ещё раз ей не хотелось. Теперь она останавливалась и прислушивалась к своим ощущениям, долго вглядывалась в прямую линию проспекта. Ждала сигнала от своих чёрных пальцев. Саске сел в нескольких метрах от неё, всё-таки он болел, он был слабее своей сестры, а Сакура отбежала вперёд и стала их ждать. Света не торопилась; пока не убедилась, что ничего не чувствует, и шагу вперёд не сделала.
У депошки она оставила собак снаружи, а сама забралась внутрь. Приходило время пробуждения, и она озаботилась тем, как проснуться у себя в кровати с жуком. Жук не монетка, его в рот не спрячешь. Фу! Впрочем, она случайно, просто в руках, вчера перетащила в реал шип розы, держала его в ладонях, ждала, что в окно запрыгнет Аглая, и… проснулась с шипом в своей постели. Светлана вытащила банку с жуками… Блин! Сажать их двоих в одну банку было ошибкой. Большой изрядно погрыз маленького, оторвал ему одну из лап, чуть не оторвал хитиновую половинку панциря со спины. А ещё жуки перепачкали банку жёлтыми выделениями. Сразу видно – драка у них тут была нешуточная.
Света достала большого жука. Конечно, ей бы взять с собой маленького, потрёпанного, но она побоялась, что Элегантная Дама будет им недовольна. Девочка сложила руки в «молитве», и жук оказался у неё между ладоней. Ну а как ещё можно было его перенести к себе?
И что, трупоед смирился со своим положением? Он, во-первых, стал выделять из себя жёлтую жидкость, вонявшую чем-то едким, а во-вторых, он стал выбираться из рук девочки, всеми силами помогая себе своими крепкими лапами и, что самое неприятное, своими жвалами. А жвала у него были – что надо, не хуже косметических кусачек, хоть и небольшие, но острые и такие крепенькие. Он ими сразу прогрыз кожу девочки у основания большого пальца, и там тут же навернулась капля крови. Девочка стиснула зубы.
– Ах ты, гадина!
Но рук не разжала, она только закрыла глаза, чтобы быстрее открыть их у себя дома. А мерзкий трупоед грыз и грыз ей руки. Было больно и противно, но Светлана думала при этом: «Пусть грызёт, я потреплю, лишь бы не отложил личинку, как в прошлый раз!».
***
Светлана едва не закричала, вскакивая с постели. Все руки были в крови, бельё, постеленное вчера, снова придётся менять. И пододеяльник, и простыню. И руки… Руки по локоть в кровавых потёках. Девочка вскочила и, теперь держа жука одной рукой, стала в столе искать какую-нибудь коробку для него; не найдя ничего лучшего, посадила жука в старенький пенал, с которым ходила в школу лет пять назад, – он как раз подошёл, – а после сразу побежала в ванную.
Смывать кровь по утрам, пока никто не встал и не видит её, становилось для девочки дурной традицией.
Блин! Все ладони изгрызены. Всё болит, неприятно щиплет, но даже морщась, Света не могла сама себя не похвалить, теперь она знала, что может проносить оттуда сюда всё, что угодно. Даже жуков. Девочка поглядывала на пенал, что лежал рядом с мыльницей, она была уверена, что Элегантная Дама будет довольна крупным и сильным жуком, который скребётся в пенале.
Глава 13
Кровь смыта, все ладони в глубоких ссадинах, но они уже не кровоточат, да и не так они важны. Ссадины – ерунда.
Чернота. Она стекала с пальцев на ладонь. Если бы у современных учеников были перьевые ручки и промокашки в тетрадях, девочка сравнила бы растекающуюся по руке черноту с растекающимися по промокашке чернилами. Странное дело, но теперь это не пугало её так, как пугало раньше. Раньше, пока она не показала это Владику…
Владик. Точно. Света выбегает из ванны, захватив пенал, вбегает к себе, хватает телефон. Ещё нет семи, но она уже набирает номер справочной двадцать шестой больницы. Нет, долгие гудки, трубку никто не берёт. Света почему-то думала, что справочная служба должна быть круглосуточной. Она подошла к окну, хотела положить трубку и вдруг почувствовала… Светлана не ошиблась, из-за окна, из предрассветной влажной и холодной темноты утра кто-то смотрел на неё. Опять, блин! Опять кто-то следил за нею с улицы. Девочка оделась, надела перчатки, достала из рюкзака деньги, двухсотенную купюру, и пошла в мамину комнату.
Нафиса сразу согласилась отвести братьев в садик, две сотни для неё лишними не были. Тем более что сразу после Света разрешила ей идти домой, сказав, что утренние процедуры с мамой она проведёт сама.
Близнецы встали, быстро собрались, хотя и были удивлены тем, что в садик их поведёт не сестра. Они вышли из парадной вместе с сиделкой, а Света смотрела на них из окна, ждала, пока скроются за углом. Девочка решила, что не будет спешить, пусть те, кто за нею следят, подождут. Она решила позавтракать, и позавтракать как следует. Светлана пошла на кухню и поставила вариться гречку. Гречка со сливочным маслом и сахаром – очень вкусно, а пока каша варится, она занялась мамой. Сменить и помыть контейнеры, ввести лекарства, а потом нужно было обработать маму губкой со специальным мылом и перевернуть набок. Света всё знала и всё умела делать, не хуже любой сиделки, что у них работали. Она делала это уже много раз.
***
Поведение папы её не очень удивило, не удивила её и его вполне резонный вопрос:
– Светка, а ты что не ешь?
– Я уже поела, па… Рано встала. А сейчас прибраться хотела. – отвечала девочка, держа в руках мокрую тряпку.
– Ну посиди со мною хоть пять минут, – просит отец.
Светлана бросает тряпку в раковину и садится за стол с отцом, потом встаёт, ставит чайник на газ, и снова садится.
– А ты перчатки эти совсем теперь не снимаешь? – спрашивает папа. Он тоже любит гречневую кашу, но сейчас он ест её без аппетита, даже нехотя.
– Почему? – Света настораживается. Ей этот разговор и, главное, тон отца, не очень нравится. – Снимаю, когда ничего не делаю или когда спать ложусь. А что, па?
– Ничего, – он набирает каши в ложку, но не отправляет её в рот. Держит на весу. – Просто странно. Раньше ты перчатки не носила.
– Раньше? – Света всё-таки не была дурой, хоть и училась неважно. – Так раньше у нес денег на перчатки не было.
Ответ логичный, но отца он, кажется, не устраивает.
– А ну-ка сними их, – вдруг говорит он.
– Снять? – Светлане становится не по себе. Под левой перчаткой два чёрных пальца, они здоровые, они прекрасно работают, сгибаются, разгибаются, они подают ей сигнал тревоги, когда это необходимо, но они чёрные, страшные, нечеловеческие. Что скажет папа, когда их увидит? Она не знает. Люди, наверное, не все такие, как Влад, они шарахаться будут. И поэтому она не хочет, чтобы пальцы кто-нибудь видел, и теперь не знает, что сказать отцу по поводу этих пальцев. Сказать, что прикоснулась ими к призраку во сне?
«Да, пап. Поверь мне. К призраку! Во сне! А врачи ничего в этом не понимают».
И если сказать папе, что сон – это не шутка, что она из этого сна приносит монеты, которое так выручают семью, он точно ей не поверит, сочтёт её ненормальной. Девочка этого не хочет, она не хочет погружать папу в весь этот бред и мрак. После её рассказов отец просто отправит её в сумасшедший дом, как делали родители Анны-Луизы. Хотя бы чтобы проверить свою единственную дочь.
«Придётся что-то ему сказать, только вот что?». А пока ещё не придумала, Света со шлепком стягивает перчатку с правой руки, она чиста, на ней все пальцы нормальные. Девочка спокойно протягивает отцу перчатку: тебе нужна перчатка, папа, держи. Она протягивает ему перчатку так, чтобы он, не дай бог, не увидел, что её ладони все в свежих ссадинах, которые оставил злобный жук.
Но отец её не взял, он поглядел на чёрный кусок латекса, который ему протягивала дочь, и принялся есть кашу.
Победа! Фу, отлегло… Папа больше не интересуется её руками.
– Давай-ка в школу собирайся.
– Ладно, па, – она встаёт и надевает перчатку.
Уйдя в свою комнату, Светлана первым делом подошла к окну, выглядывает из-за занавески, ну конечно… Серое утро, жёлтые листья завалили весь двор. Те машины, что ещё не разъехались из двора, тоже в листьях, и из одной из этих машин на неё кто-то смотрит. Их, как ей кажется, двое. Да, двое, двое…
Это хорошо, что додумалась отправить близнецов в садик с сиделкой. А сама она уж как-нибудь справится. Девочка начинает одеваться. Сегодня ей не до красоты. Платья, юбки – это всё в следующий раз, а сейчас старые треники, которые уже коротки и вот-вот разойдутся на попе, старые кроссовки. Сегодня она купит себе всё новое, поэтому девочка берёт с собою двадцать тысяч. Этого должно на всё хватить. Она надевает плащ. Он яркий, его хорошо будет видно, но стоит его снять, и ты уже другой человек. Света забирает с собой зонт и берет. Шип розы, пенал с жуком уже в её рюкзаке.
– Па, я пошла!
– Давай, дочка, – кричит отец из комнаты мамы.
Когда дверь за девочкой закрылась, он берёт костыли и идёт в её комнату, садится за её стол, выдвигает ящик: о, у дочки сегодня намечаются серьёзные покупки, денег заметно поубавилось. Не найдя больше ничего интересного, он встаёт и снова вспоминает слова бабищи про девичьи кровати. Светлана вчера поменяла постельное бельё, новое, белое бельё… Несколько мелких бурых пятнышек. Что это? Он отворачивает верхний край одеяла. Весь пододеяльник изнутри в таких же пятнах. Это кровь! Андрей Сергеевич удивлён: вчера большое пятно на подушке, сегодня весь пододеяльник в мелких пятнах, что происходит с дочерью? Он даже не мог предположить, что с нею. У него не было вариантов.
***
Светлана выскочила из парадной и сразу повернула налево к арке. Она хотела побежать, но ей хватило выдержки не сорваться на бег, а пойти спокойно. Пусть эти двое видят её яркий плащ, пусть начнут действовать!
Она знала, что они её увидели. Пальцы. Девочка уже не сомневалась в том, что они не ошибаются. И, зайдя в арку, Света побежала, ей нужно было увеличить расстояние между собой и преследователями. Она бежала по дороге, с обеих сторон уставленной машинами, между рядов машин расстояние было совсем небольшое. И сразу из арки за нею выехала темная, не очень новая машина. Света обернулась; стёкла затемнены, сколько людей в машине – не рассмотреть. Но девочка знала, что их там двое. Она, набирая скорость, побежала по дороге, а авто с этими двумя поехало за нею.
«Поиграем?». Сердце стучало учащённо, у неё появился даже какой-то азарт. Света протискивается между бамперов двух машин и легко перепрыгивает через маленький заборчик, бежит по скверу к зданию Учебного коллектора. И что теперь предпримут эти двое? Будут сдавать назад или поедут по кругу? Света за ними следит, она вертит головой. Девочка хоть и волнуется, но улыбается. Улыбается, ведь с силачом ей было и сложнее, и страшнее. Машина достаточно быстро поехала объезжать скверик по кругу, сдавать назад они не решились, слишком там было узко. Ну и хорошо. Светлана тут же, сменив направление, вернулась на узкую улочку и по ней побежала в обратную сторону от движения машины. Она всё ещё злорадно улыбалась, остановившись у угла дома и видя, как навстречу тёмной машине, которая её преследовала, поехал красненький «мерседес» – какая-то мамочка повезла своего ребёнка в садик или частную школу, которых в Учебном коллекторе было предостаточно.
Избавиться от этих двоих… это было, как говорили её одноклассники, изи. Она побежала к проспекту, к светофору, на ходу снимая плащ и заталкивая его в рюкзак. Берет девочка тоже сняла, тоже спрятала. Теперь издали эти люди её не узнают.
***
В старой олимпийке, в трениках не по размеру и рваных кроссовках под моросящим дождиком ей было не очень уютно. Но она только прибавила шага и уже через несколько минут увидала ТК «Радуга». Там-то ей будет тепло, она купит себе новую спортивную одежду – брюки, куртку и, главное, туристические кроссовки. Крепкие, с протектором, для зимы. Как хорошо было иметь деньги. Не нужно ничего ни у кого клянчить, взяла сколько тебе нужно из верхнего ящика стола, пошла и купила то, в чём нуждаешься.
Отличная флисовая куртка «Кечуа». Всего за четыре тысячи! Темная, немаркая, удобная. Капюшон и воротник, карманы… В общем, офигенная. Эластичные брюки для бега, всего за две семьсот. Той же фирмы. И… раз уж всё «Кечуа», то пусть и кроссовки будут этой же кампании. «Кроссовки походные водонепроницаемые» за три пятьсот. Жестоковата подошва, на жесткой подошве любят бегать только спринтеры, но Светлане они понравились: отличный протектор, и очень удобно ноге. Носки, две пары. Нижнее бельё для занятий спортом. Особенно ей был нужен спортивный бюстгальтер, у неё заметно выросла грудь. И грудь, и грудная клетка. О, с каким удовольствием, выйдя из спортивного магазина, Света выбросила всю свою старую, влажную, рваную и плохо пахнущую одежду в большую урну. Выбросила, поправила рюкзак и, поигрывая зонтом, пошла вдоль витрин вся в новом, такая классная. Глядела на себя во все встречные зеркала и сама себе нравилась. Интересно, а Владику понравилась бы её новая одежда? Точно, как она забыла позвонить?! Света достала телефон: номер, набор.
«Справочная служба двадцать шестой больницы»
«Пахомов Владислав».
«Состояние тяжёлое, реанимация, подготовка к операции».
Всё. Реанимация. Как говорил папа когда-то: дело дрянь. И уже новые вещи не радуют, и поплакать захотелось.
Света пошла есть дорогой гамбургер в «Бургер Кинг». Купила себе ещё картошки и луковых колец. И целых пол-литра пепси-колы. Но даже вкусная еда не принесла ей радости. «Состояние тяжёлое». Больше ни о чём сейчас она не могла думать, до тех пор, пока у неё не задёргались пальцы. Кто-то был за её спиной. Светлана быстро развернулась и увидела…
Народу на фудкорте было немного, и Элегантная Дама сидела за пустым столиком, на ней была маска и солнцезащитные очки. Руки в перчатках разминали сигарету с жёлтым фильтром.
Света сразу всё поняла, она, оставив свой поднос, подошла к ней.
– Как ты узнала, что я тут? – сразу спросила Дама. – Ты не должна была знать, что я у тебя за спиной.
– Не знаю, – девочка пожимает плечами, говорить о том, что она чувствует взгляды затылком, а опасность пальцами, ей не хочется. Об этом лучше никому не знать. Хотя поделиться, ну хоть с кем-нибудь, так хочется!
– Я знаю, что ты принесла мне то, что я хотела.
– Угу, – Света спешно лезет в рюкзак, и там, под свернутым плащом, находит пенал, чуть приоткрывает его, и сразу в дырочке показываются усы жука.
Элегантная Дама молча протягивает руку в перчатке: давай. Светлана достаёт жука, держит его крепко, ей вовсе не хочется, чтобы он у неё улетел, лови его потом по всему торговому комплексу. Она немного волновалась ещё утром, того ли жука она добыла, но теперь девочка была спокойна: того, того.
Дама взяла жука за спину, за панцирь. И сняв маску, никого не стесняясь, широко, очень широко разинув рот, опустила туда, в черноту глотки, бешено шевелящего лапками жука. И закрыла рот.
Света видела, как она сделала глотательное движение и как ком прошёл по пищеводу. Потом Элегантная Дама приподняла свои чёрные очки и, взглянув на девочку глазами цвета грязного весеннего льда, произнесла:
– Плата принята. Теперь быть делу!
– Это та женщина…, – теперь девочке нужно было объяснить ей, кого она желает убить. – Мы… Вы её видели, я встречалась с нею в сквере, недели две, нет, три назад… Она…
– Я помню её, – сказала Дама, вставая.
«Прекрасно». Светлана спрятала пенал в рюкзак и уже хотела отойти от неё, вернуться к своему подносу с едой, но Дама её остановила довольно ехидным тоном:
– Куда это ты собралась?
– Я? – девочка растерялась. – Как куда? Я думала, я не нужна…
– Нет, ты нужна, – твёрдо произнесла Элегантная Дама. – Ты, ты укажешь мне ту, чьей смерти ты желаешь.
– Но я…, – начала лепетать Света. – Я не думала…
– О чём ты не думала? Что тебе придётся участвовать в этом?
– Да нет… Я просто… Я думала, – девочка не хотела в этом участвовать, она не собиралась, не была готова. – А что мне там делать? Я думала, вы всё сделаете сами.
– Ты пойдёшь со мной и укажешь мне на ту, чьей смерти ты желаешь, – твёрдо повторила Дама. – Или дела не будет.
Вот теперь Света почувствовала себя не очень комфортно, она себе всё представляла вовсе не так. Она не хотела в этом участвовать, не хотела видеть, не хотела про это знать, она выполнила свою часть сделки, но эта…
Эта противная женщина уступать не собиралась.
– Так ты идёшь или нет? – строго и холодно спросила у девочки Элегантная Дама.
Хотела-не хотела, она уже всё сделала для этого, чего уже теперь останавливаться? Как говорил Владик: «Поздняк метаться». Зря, что ли, ходила на Танцы? А ещё Света понимала, что с Аглаей вопрос решать всё равно нужно. Да. Нужно решать, нужно…
– Ну… Раз по-другому нельзя… Иду, – ответила Света.
Глава 14
Девочка так и не увидела Элегантную Даму до самого конца пути, ни в метро, ни на улице её не было. Света уже начала волноваться, шла и оборачивалась всё время в надежде увидеть её, но от Петроградской до самого сквера профессора Попова Светлана шла одна. И только там она почувствовала, что Дама рядом, и сразу услышала её холодный, низкий голос:
– Нам везёт, ни ждать, ни искать её не придётся. Она здесь. Иди вперёд.
Близился конец октября, было уже прохладно. И красиво. С асфальта листву убрали, но все газоны были устелены жёлтым ковром. Мокрые лавочки тоже в листьях. Людей вокруг было мало – дождик. И тут Светлана увидела её у памятника Попову. Она шла под зонтом навстречу девочке, шла, опустив глаза вниз, не смотря по сторонам. Всё в том же вязаном пальто, в аккуратных сапожках, без шапки и перчаток. Её пышные волосы чуть трогал сырой ветерок. Аглая. Она сейчас совсем не напоминала ту буйную сумасшедшую, которая с радостным смехом пыталась четвертинкой кирпича размозжить Светлане голову. Это был другой человек, человек, к которому Света не испытывала никакой неприязни. Девочка остановилась. Дама тоже. Она встала так близко к Светлане, что та почувствовала холод. Холод в левой руке и левом боку.
– Укажи мне ту, чьей смерти ты желаешь, – услышала девочка. Это был очень низкий, совсем не женский, рокочущий, что называется, замогильный голос. – Ну! Укажи!
Светлана испуганно взглянула на неё; теперь на Элегантной Даме не было солнцезащитных очков, не было медицинской маски, её голову не покрывал платок. И она была ужасна! Она не выглядела старухой, но её волосы были белые, как бумага, и серое лицо в чёрных мокрых язвах резко контрастировало с ними.
– Я жду, – всё тем же рокочущим голосом продолжала Дама.
Тут, в этом месте и в это время, стоя к ней так близко, что у девочки даже в перчатке мёрзли пальцы, больше всего Светлане не хотелось злить это страшное существо. И она, подняв руку, указала пальцем на Аглаю, которая проходила мимо них.
– Вот она, – девочка едва смогла это произнести. В её голове уже кружились мысли, видения, страшные видения расправы над Аглаей.
«Что? Что она сделает с Аглаей?».
– Да будет так, – произнесла та, которая только что была Элегантной Дамой, и теперь являлась какой-то… ужасной женщиной.
Она широкими, не женскими шагами направилась к Аглае, быстро догнала её и… никаких кровавых расправ не последовало.
Ужасная женщина просто взяла её под руку. Это было странное зрелище, девочка даже повертела головой, ища того, кто видел это и разделил бы её… недоумение.
Ужасная Женщина и Аглая не спеша шли под ручку, словно старые добрые знакомые. И Аглая не сопротивлялась, даже ничего не говорила Ужасной Женщине, не возмущалась, не спрашивала, что происходит. Она просто покорно шла с нею, шла к выходу из сквера. Света, идя за ними, всё видела, девочка, признаться, была шокирована тем, как буйная и страшная Аглая сейчас себя ведёт. Это было не похоже на неё. А тут ещё… Аглая, переложила зонт в ту руку, за которую её придерживала Ужасная Женщина, а высвободившейся рукой полезла в большой, немного отвисший карман своего пальто и тут же, незаметно, что-то бросила на землю. Света, шедшая сзади, стала рассматривать, что это, и поняла: это была одна пластинка, полупустой блистер с белыми таблетками, который был завёрнут в клочок бумаги в клеточку. В исписанный кусочек тетрадного листа. Девочка остановилась, зачем-то взглянула на Ужасную Женщину – не смотрит ли, – и быстро подняла с земли всё это.
Как раз в этот момент Аглая обернулась назад и посмотрела на Светлану; и девочка в её взгляде не увидела ни страха, ни злости, нет, ничего подобного в её глазах не было, и Свете стало не по себе. Ведь это… это была совсем другая Аглая. Светлана даже подумала о том, что зря… зря она всё это устроила. Впрочем, у неё хватило ума понять, что ничего исправить уже было невозможно. Ужасная Женщина неумолимо вела Аглаю к выходу из парка. К Каменноостровскому проспекту. Там было заметно больше народу, и Света начала бояться, что на эту, мягко говоря, странную пару станут обращать внимание. Но ничего подобного не происходило, Ужасная Женщина, ничуть не скрываясь, вела Аглаю под ручку, а спешащие под дождём пешеходы даже не смотрели в их строну. И это было странно: неужели никто не замечал их? Нет, никто не замечал даже тогда, когда они остановились на пешеходном переходе. Как раз напротив кафе «Марка».
Они мешали людям, потому что встали у поребрика как раз на разрешающий, зелёный сигнал светофора и мешали людям перебегать забитый машинами проспект. Света не понимала, почему Ужасная Женщина не переходит на другую сторону. Светлана просто стояла чуть позади них и ждала, ждала того, что случится. А случилось то, что и должно было произойти, для пешеходов загорелся красный свет, и последние из них заскочили на поребрик. Машины поехали, и… и всё произошло быстро, очень быстро. Ужасная Женщина положила руку на спину Аглае, её большая серая ладонь, на сей раз без перчаток, легла прямо в область между лопаток. Аглая успела лишь обернуться, ещё раз взглянуть на Светлану, и всё… Большой, медленно проезжающий у самого поребрика рейсовый автобус даже не сбросил скорости, когда ему под передние колёса, выставив руки вперёд, упала женщина с пышной шевелюрой и в светлом вязаном пальто. Кто-то неистово заорал, кто-то просто взвизгнул по-женски. А автобус тут же остановился. Передняя дверь открылась, и из неё вывалился немолодой водитель; он, тяжело встав на колени, заглянул под автобус и тут же поднял перекошенное лицо и закричал стоявшим у светофора людям:
– Скорую, скорую вызвал кто-нибудь?!
Дождь не прекращался. На деревьях почти не осталось листьев. У проспекта было душно от выхлопов машин. Светлана, стоя под зонтом, в оцепенении смотрела на всё это, на быстро собиравшуюся толпу, на машины, которые, создавая на дороге сутолоку, пытаются объехать автобус, слушала крики и звуки автомобильных гудков и не могла поверить, что всё это всё-таки произошло. И что устроила это именно она. Девочка вздрогнула, когда рядом с нею появилась Элегантная Дама, снова в платке на голове, в солнцезащитных очках, наверное, она и медицинскую маску надела бы, если бы не курила. Она выпустила дым и произнесла своим обычным голосом:
– Плата принята, дело сделано. Мы в расчёте.
Светлана только начала приходить в себя после ужаса, парализующего оцепенения, и теперь ей больше всего на свете хотелось отвлечься от того, что происходило в двадцати шагах от неё, от толпы, от автобуса, от сигналящих машин, и она произнесла:
– У меня есть вопрос к вам… если позволите?
– Задавай, – милостиво разрешила Дама.
– Зачем вы съели трупоеда? Он, что, вкусный? Или, может быть, полезный?
– Трупоеда? Ты называешь солнечного жука трупоедом? Ты ничего не знаешь о солнечных жуках?
Света покачала головой.
– Этот жук собирает последние капли жизни с умирающих и умерших. И эта жизнь в нем живёт. Капля маленькая, но она в нём почти всегда есть, – Элегантная Дама повернула лицо к Светлане и произнесла с тягучей и бесконечной тоской: – иногда мне очень хочется почувствовать в себе эту обжигающую жизнь, хоть что-то живое внутри себя.
– Обжигающую? – переспросила девочка.
– Да, смертная дева, жизнь обжигает, но именно эти ожоги и есть главное подтверждение жизни.
Вообще-то, Света ничего не поняла, философия какая-то, муть, но по тону последней фразы догадалась, что дальше Элегантную Даму лучше уже не расспрашивать. Она кивнула и, повернувшись, пошла прочь от этого неприятного места. Сначала пошла, а потом и перешла на бег, и бежала до самой станции метро Петроградская.
***
Светлана до самого дома не вспоминала про них. Ужасная Женщина, Аглая и пришедшая откуда ни возьмись жалость к ней, автобус, мысли про жука, – это напрочь заслонило всё остальное. Но едва она подошла к своему двору, всё это сразу отошло на второй план. Сразу, как только у неё скрючились пальцы. Свете стало уже казаться, что она научилась определять место, с которого на неё смотрят. Теперь на неё глядели из угла двора, и она, на ходу выхватив ключи из рюкзака, пролетела два десятка метров до своей парадной и, отперев дверь, залетела внутрь. Дверь на доводчике закрывалась медленно, и она притянула её – так быстрее. Фу, тут, в парадной, она тревоги не почувствовала. Света через три ступеньки взлетела к себе на этаж. И совсем успокоилась только тогда, когда за нею закрылась тяжёлая дверь квартиры.
– Светка? Ты? – доносится из комнаты голос отца.
– Да, па, – нужно было побыстрее проскочить в свою комнату и переодеться, пока папа не увидел её новую одежду. Она потом отцу её покажет.
И ей это удалось, она забежала в ванную, мыть руки, а когда уже переоделась и натянула на руки перчатки, из кармана новой одежды выпали те самые таблетки с запиской на бумаге в клеточку, о которых она уже позабыла. Света спрятала их в карман стареньких домашних брюк, решила, что позже посмотрит, что там, а пока пошла к отцу.
– Ну, как дела в школе? – спрашивает папа.
– В школе? – девочка врёт отцу всё увереннее и увереннее. – В школе всё норм.
– То есть у тебя всё хорошо? – уточняет отец.
– Да, па, – «Сегодня Элегантная Дама по моему заказу убила одну сошедшую с ума, которая отравляла мне жизнь во сне, мне немного её жалко, но в основном я рада, что всё наконец разрешилось». – У меня всё норм.
– А я увидал у тебя на пододеяльнике пятнышки, это, по-моему, кровь. Ну, мне так показалось. Или это не кровь?
– Кровь, па, – Света опять врала. – Утром чихнула, и из носа несколько капель разлетелись, я постираю пододеяльник с отбеливателем, он будет как новый.
– Чихнула, и из носа пошла кровь?
– Ага, но совсем немного. Ладно, па, давай я здесь пыль протру, а ты пока поспи, тебе ведь скоро на работу.
– Поспать я, конечно, посплю, но сегодня на резку не пойду, – вдруг говорит отец.
– Не пойдёшь? – удивляется Светлана.
– Не пойду. Замордовался я последнее время, – говорит папа. – Ни дня, ни ночи не различаю, всё смешалось, уж не знал, как до февраля дотянуть, а тут ты со своими монетами – выручила. Теперь кредит погашен, теперь денег побольше станет, можно и пореже на резку ходить.
– Да? – Света, признаться, не ожидала такого. Девочка привыкла, что отца почти всё время нет дома, и она принадлежит сама себе. Но разве об этом можно сказать папе? – Супер, па.
Светлана идёт в ванную, набирает полведра воды, берёт тряпку, чтобы сделать влажную уборку хотя бы в маминой комнате. Отец встаёт и, стуча костылями, уходит в свою комнату спать, а девочка, поставив ведро, садится на его место, в кресло рядом с мамой. Она достаёт из кармана таблетки и бумажку в клеточку. Светлана вспоминает, как Аглая это выбросила, и ей стало казаться, что это было сделано так, чтобы Света всё видела. Девочка читает, что написано на таблетках: «Феназепам». Она никогда не слышала о таких таблетках. Если бы мама или папа такие лекарства принимали, она бы знала про них. В пачке осталось всего шесть таблеток. Ладно, что там в записке? Света разворачивает бумажку. Буквы маленькие, неровные, девочка едва разбирает слова:
«Я уже устала тебя ждать».
«Кого? Кого она устала ждать? Меня?», – думает Света и читает дальше.
«Жду тебя, жду, а ты всё не приходишь. Это уже третье моё письмо к тебе. Думала, что ты придёшь раньше. Ты не злись на меня… Ну, за то, что я на тебя нападала… Это не я, это голоса в моей дырявой голове. Они заставляли меня. От них нет спасения, только таблетки… Я уже пью в два раза больше, чем мне прописал врач, но всё равно они пробиваются, я их слышу… Они изводят меня, требуют, чтобы я кого-то убивала, а когда убиваю, они меня хвалят. Они просили убить тебя, но я сразу поняла, что ты меня от них освободишь… убьёшь меня тут или там… Мне всё равно… Вот только ты никак не приходила меня освобождать… Наверное, ты очень добрая… Ты не такая, как я. И не злись на меня за то, что я била тебя и кидала камнями, это мне приказывали голоса… Ты ведь меня понимаешь, ты ведь тоже слышишь их… Они звучат и звучат в голове, и с ними нельзя договориться. Ты тоже берегись своих голосов. Ну, ты ведь меня понимаешь… Я жду тебя всё время».
У Светы не осталось сомнений, что письмо адресовано ей, тут и про избиение, и про камни. Да, ей… Значит, Аглая ждала её? Ждала?
Девочка пребывала в растерянности. Аглая знала наперёд, что Светлана за нею придёт, возможно, она специально на неё нападала, чтобы Света скорее решилась с нею покончить.
«Лучше бы я попросила у Элегантной Дамы убить Мельника». Это да! Вот уж кого Свете точно не было бы жалко. С того самого момента, как она увидела его в суде, на который пошла с папой, её ненависть к Мельнику не ослабевала. Стоило только о нем вспомнить, и всё, кулачки сжимались сами. Ещё тогда этот упитанный, очкастый человек с короткими седеющими волосами вызвал своим поведением в девочке острую неприязнь и желание сделать ему что-нибудь плохое, которое не затихало и по сей день.
«Ну вы же врёте всё время!», – кричал ему папа, и Света верила папе, конечно, папе, а не всем этим судьям, и адвокатам, и полицейским экспертам. И с тех пор она была уверена, что все беды, случившиеся с её семьёй, – это заслуга этого гада.
«Может, потратить оставшегося жука на него? Интересно, Дама возьмётся за новое дело? А может, всё сделать самой?»
Светлана задумалась.
Глава 15
Теперь, после письма, ей точно было жалко эту сумасшедшую.
Света понимала: жить в её состоянии было нелегко. Но и у самой девочки жизнь была не сахар. Вот прямо перед нею лежала на медицинской кровати её мама. Ах да, точно: Владик.
Она достаёт телефон:
«Справочная служба двадцать шестой больницы».
«Владислав Пахомов».
«На операции»
На операции. Это какая по счёту, вторая? Третья? Девочка уже не помнит, она едва сдерживается, чтобы не заплакать. Вскакивает с кресла, хватает ведро, тряпку, ей нужно как-то отвлечься, ни в коем случае не плакать. Она начинает стирать пыль с приборов контроля, что стоят вокруг мамы, там всегда куча пыли, эти электрические ящики словно притягивают её. Ещё надо будет приготовить еду, ужин себе и папе. Но перед этим поменять постельное бельё, оказывается, папа заходит к ней в комнату, когда её нет дома. Это надо учитывать в будущем.
Света с ведром и тряпкой пришла в свою спальню и сразу почувствовала тревогу! Она поставила ведро у двери и подошла к окну. Ну, так и есть. Машина стояла в десятке метров от парадной. Её опять ждут. Свету даже затрясло от мысли, что там сидят те же наглые твари, что порезали Владика. И теперь они ждут её, Владиком они ограничиваться не хотят.
Она лезет в карман за телефоном, первая мысль – позвонить следователю Соколовскому. Ну да, конечно, позвонить! Он давал ей свой номер, но Света его выкинула. Дура!
Наверное, у папы есть, но папа спит. Ах, как было бы здорово, если бы к этой машине подъехала машина полицейская. И этих двоих, а Света не сомневалась, что их там двое, вытряхнули бы и скрутили, как показывают в криминальных хрониках. Она бы с удовольствием опознала того, который на неё напал в парадной. Эх, жаль, что она выкинула телефон. Может, добежать до отделения? Но где гарантия, что Соколовский сейчас там? Она могла и отсидеться дома, но ей нужно было забирать близнецов из садика. Впрочем, к тому времени проснётся папа, и будет видно. А пока девочка бросила в стол блистер с таблетками и записку от Аглаи, сняла заляпанный кровью пододеяльник и пошла на кухню готовить ужин. И пока она его готовила, то снова думала о Мельнике.
***
Папа встал около шести, к тому времени Светлана уже сама поела и теперь накладывала ему еду, макароны и жареную колбасу. Ко всему этому подала папе абхазскую аджику, он её очень любил.
– Ты теперь перчатки эти совсем не снимаешь? – поинтересовался отец, глядя, как дочь ловко управляется с посудой.
– Что, снять? – спросила Света, она, конечно, блефовала.
– Да не нужно, – папа махнул рукой и взял вилку.
– Па.
– Что?
– А у тебя остался телефон следователя?
– Не помню, кажется, я не записал, может, его визитка в кармане осталась, нужно посмотреть. А что?
– Да так, вспомнила кое-что. Па, а ты сможешь сходить за близнецами?
– А у тебя, что, дела, что ли?
– Ага, нужно маму помыть, пока сиделка не пришла, – говорить отцу, что её сторожат на улице, ей почему-то не хотелось. Ему и так непросто.
– А может, сходишь за братьями, а потом помоешь маму?
Разумный вопрос, нужно что-то было придумывать, и Света придумала:
– Па, там ребята из класса собираются сходить в Макдак, меня позвали. Я часика на два, не больше. Хочу маму помыть, дождаться вас и уйти. Можно?
– Ну так мне надо уже выходить, – отец был рад, что Свету позвали куда-то одноклассники. Раньше такого не было. Он сразу согласился, позабыв про свои подозрения.
– Да не, па, поешь, ты до семи успеешь.
***
Когда папа привёл близнецов домой, Света уже оделась. Она ещё раз подошла к окну: ждут? Могла бы и не подходить. Ждут.
– Ну, ты к девяти-то вернёшься? – спросил папа, когда она уже обувалась.
– Да, па, если буду задерживаться – позвоню, – обещала Света.
По стеклу окна бежали капли, но она не надела резиновых сапог – для дела, на которое она решилась, ей лучше быть в кроссовках и в новых спортивных вещах. Плащ, берет, зонт, перчатки и все вещи, что ей были нужны, она проверила и уложила в рюкзак. Света была готова. И, ещё раз выглянув из-за занавесок на тёмный двор, Светлана открыла дверь и вышла в парадную.
Дверь распахнулась, и она побежала. Вот она, та машина, там внутри что-то светится, приборная панель, что ли, но лиц не рассмотреть. Нет, Светлана обязательно завтра дозвонится до следователя, вдруг там в машине те же твари, что порезали Владика, а пока она пробежала мимо автомобиля. А у того сразу загорелись фары, зашуршал двигатель, но было поздно, девочка уже свернула на узкую дорожку в палисадник и, пробежав по ней, свернула за угол дома. Оттуда, сменив направление, нырнула в заросли кустов и деревьев, туда, где между домами нет фонарей, стоят лавочки для любителей выпить и поцеловаться, и где собачатники выгуливают собак. Света пролетела мимо дома и, ещё раз сменив направление, выбежала к улице Ленсовета.
Она была осторожна, перебегая улицы, хотя тревоги уже не чувствовала, всё ещё смотрела по сторонам, ища глазами тёмную машину, похожую на ту, что ждала её у подъезда, но всё было нормально. Дворами, дворами и бегом Светлана добралась до Московского проспекта и на площади Стругацких перешла на другую его сторону. Всё, тут она уже была спокойна. Тут Света перешла на шаг и раскрыла зонт. Дошагала до сто пятьдесят первого дома. Забор, шлагбаумы, будочки с охраной. Она всё, всё здесь ненавидела. Девочка прошлась вдоль забора. Нет, тут не было того, что ей было нужно. Тогда Света обошла дом с другой стороны. Нет, и там на парковке она не нашла большой машины Мельника. Значит, он ещё домой не приехал. Отлично! Света приметила удобное место, где она могла пролезть под шлагбаумом. О камерах девочка как-то не подумала. Опыта у неё на этот счёт было мало.
Рядом с этим домом был ресторан «Моцарелла Бар», она и зашла в него. Тут же к ней подошёл парень-официант и предложил столик, Света оказала ему, что выпьет только капучино, и он тут же ушёл, а она сняла плащ и достала из рюкзака пустую бутылочку, почти пустую. Там болтался шип розы, закутанный в пластиковую трубку. Он и был ей нужен. Светлана достала шип, аккуратно и медленно закатала пластик так, чтобы толстое основания шипа было свободно. Девочка огляделась вокруг: никто не смотрит? Нет, ресторан был семейным, тут было людно, люди ели, болтали, дети шумели, и никому до неё дела не было. Тогда она вытащила из рюкзака небольшой рулончик клейкой ленты. Официант принёс ей кофе, и девочка сразу расплатилась, оставила десять процентов чаевых, как делал папа. Кофе был очень вкусный, и она пожалела, что не заказала себе кусочек какого-нибудь тортика. Ладно, тортики потом, а сейчас она стала аккуратно, так, чтобы никто не видел, приматывать скотчем шип к наконечнику зонта. Примотала крепко, теперь шип розы сантиметра на три выходил за самую высшую точку наконечника. Света осталась довольна своей работой. Снимать пластик с кончика шипа девочка не спешила, это нужно будет сделать перед самым применением.