Шериф Майк Шеридан молча сидел за рабочим столом. Перед ним лежала раскрытая записная книжка. Это была его обычная практика – фиксировать все показания свидетелей на бумаге, а потом несколько раз их перечитывать. Это помогало лучше вникнуть в суть разбираемого дела и расставить все его детали по местам. Он не любил сидеть перед компьютером: полицейскому всегда казалось, что по ту сторону экрана за ним кто-то наблюдает. Да и ощущение пишущего инструмента в руке волшебным образом концентрировало ход его мыслей.
То, что шериф читал сейчас, пугало его. Рассказ маленькой девочки просто не укладывался в его голове. Это было невероятно жутко и больше походило на дешёвенькую историю ужасов. Одну из тех, которые рассказывают подростки ночью у костра, а затем трясутся от страха под одеялом.
Майк откинулся на спинку стула и посмотрел на Джона. Тот стоял у окна, опершись на подоконник. Он насвистывал незамысловатую мелодию, старательно делая вид, что ничего не произошло. Но по его лицу, по изгибу бровей и осанке товарища Майк видел, что Джон тоже озадачен. И даже больше: он напуган. А такое случалось очень редко. Шериф знал своего друга – даже если выставить против него целую армию наёмников, Джон всё равно с улыбкой на лице бросится в атаку.
Майк перевёл взгляд на девочку. Она сидела на стуле, и возле неё возился старый Том Джиллингс. Он даже сумел найти для неё какао и печенье. И теперь девочка осторожно пила и ела, всё ещё затравленно оглядываясь по сторонам, как будто опасность была материальным существом и могла затаиться здесь, в полицейском участке. Майк посмотрел на записную книжку и решил перечитать всё заново.
Девочка забежала в полицейский участок где-то около семи часов вечера. Июльская жара ворвалась внутрь вместе с распахнутой дверью. Майк в этот момент копался в бумагах. Ветер стремительно разворошил все его документы. Они слетели со стола и закружились, как осенний листопад.
Джон и Том резко повернулись. На их лицах читалось недоумение и настороженность.
– Джимми! Джимми! – вдруг закричала девочка и, растянувшись на полу, горько заплакала.
Она закрыла голову руками и медленно раскачивалась, при этом громко завывая.
Майк посмотрел на Джона и стремглав бросился к девочке. Остальные всё ещё пытались сообразить, кто это так бесцеремонно нарушил тишину спокойного вечера. И только Джон последовал за шерифом. Как обычно, он понимал друга с одного взгляда.
– Тише, тише, милая, – прошептал Майк, обнимая девочку. У той началась истерика – она вырывалась и кричала, словно в неё вселились бесы.
– Там…!!! Свет!!! Монстры!! Они съели их!! Джимми!! Где мой Джимми???!! Найдите мне его!! Они сожрут его! – сквозь слёзы девочки услышали полисмены.
– Тшшш, – успокаивал её Майк, гладя по волосам. – Сейчас ты в безопасности. Тебя никто не обидит! Здесь много полицейских, и мы отпугнём любых монстров.
Джон Сайлз внимательно смотрел на него: он знал, как Майк любит детей, и его сердце сжималось от боли за лучшего друга. То, что шерифу пришлось пережить, навсегда оставило шрам в его душе. И эти рубцы будут болеть и напоминать о пережитом всю жизнь.
Постепенно слёзы стали иссякать, и девочка начала понемногу успокаиваться. Крепкие объятия Майка вселяли уверенность. Её щёчки слегка порозовели.
– Всё хорошо, милая, – продолжал шериф. – Как тебя зовут?
– Джейн, – прошептала девочка.
– Джейн, – повторил Майк и улыбнулся. – Очень красивое имя.
Та только всхлипнула в ответ.
– Давай, Джейн, – ласково произнёс Майк. – Расскажи нам, что произошло. Кто такой Джимми?
– Это мой братик, – очень тихо произнесла девочка.
– И где он сейчас? Что с вами случилось?
– Его забрал монстр! – на этот раз она не закричала, а лишь прошептала. По лицу пробежала тень ужаса и боли.
«Словно она вспомнила, как её брата убивали и четвертовали, – подумал Майк. – Бред! Такого не может случиться в нашем Принсвиле».
Джон и Том подошли поближе. Даже Шейла выглянула из диспетчерской.
Девочка начала свой рассказ неуверенно, постоянно сбиваясь. Но постепенно она освоилась и под сочувствующие взгляды полицейских смогла закончить свою историю. И если в начале они только скептически хмыкали, то под конец никто из присутствующих не мог проронить ни слова.
Услышанное повергло их в состояние шока.