В Священном Писании встречается множество имен Бога, каждое из которых, не способное описать Его по существу, указывает на те или иные Его свойства.
Некоторые имена подчеркивают превосходство Бога над видимым миром, Его власть, господство, царское достоинство. Имя Господь обозначает господство Бога над всей Вселенной. Имена Святой, Святыня, Святость, Освящение, Благой, Благость показывают, что Бог имеет в Себе всю полноту добра и святости, причем изливает это добро на все Свои создания, освящая их. «Да святится имя Твое», – обращаемся мы к Богу в молитве «Отче наш». То есть да будет Твое имя свято не только на небесах, в духовном мире, но и здесь, на земле: да святится оно в нас, чтобы мы стали святы, как Ты.
Бог также называется Мудростью, Истиной, Светом, Жизнью, Спасением, Искуплением, Избавлением, Воскресением, ибо только в Боге осуществляется спасение человека от греха и вечной смерти, воскресение к новой жизни.
Бог назван Правдой и Любовью. Первое имя подчеркивает Божественную справедливость: Он Судья, наказывающий за зло и награждающий за добро. Таков, во всяком случае, Бог Ветхого Завета. Однако Новозаветное Благовестие открывает, что Бог, будучи справедливым и правосудным, превосходит наши представления о справедливости: «Не называй Бога правосудным, – пишет преподобный Исаак Сирин. – Где правосудие Божие? В том, что мы грешники, а Христос за нас умер?» Ветхозаветное представление о справедливости Бога Новый Завет восполняет учением о Его любви, превосходящей всякую справедливость. «Бог есть любовь», – говорит святой апостол Иоанн Богослов (1 Ин. 4: 8). Это самое возвышенное определение Бога, самое истинное из того, что можно сказать о Нем. По словам святителя Григория Богослова, это имя «угоднее Богу больше всякого другого имени».
В Библии также встречаются имена Бога, заимствованные из природы и не являющиеся Его характеристиками или попытками определить Его свойства. Это как бы символы и аналогии, имеющие вспомогательное значение. Бог сравнивается с Солнцем, звездой, огнем, ветром, водой, росой, облаком, камнем, скалой, благоуханием. О Христе говорится как о Пастыре, Овце, Агнце, Пути, Двери, образе Божием. Все эти имена просты и конкретны, они заимствованы из повседневной реальности, из обыденной жизни. Но имеют такое же значение, как образы в притчах Христа – образы жемчужины, дерева, закваски в тесте, семян на поле, под которыми мы угадываем нечто бесконечно более великое.
Во многих текстах Священного Писания о Боге говорится как о человекоподобном существе: Он имеет лицо, глаза, уши, руки, плечи, ноги, дыхание; поворачивается или отворачивается, вспоминает или забывает, гневается или успокаивается, удивляется, скорбит, ненавидит, ходит, слышит. В основе этого антропоморфизма лежит опыт личной встречи с Богом как живым существом. Пытаясь выразить этот опыт, человек прибегал к знакомым ему словам и образам. В библейском языке почти нет отвлеченных понятий, столь важных для спекулятивной философии: когда надо было обозначить какой-то промежуток времени, не говорили «эпоха» или «период» – говорили «час», «день», «год» или «век»; когда надо было сказать о материальном и духовном мире, не говорили «материя» и «духовная реальность», но – «небо» и «земля». Библейский язык, в отличие от философского, обладает предельной конкретностью именно потому, что опыт библейского Бога был опытом личной встречи, а не отвлеченных умозрительных спекуляций.