После того, как они отыскали и получили требуемое для съёмок, в обратную дорогу вместе с ними увязались и Света, и тот самый Жихарев. Для них это была халявная возможность побывать на съёмочной площадке. Притом легальность их пребывания там была вполне основательна. Мол, следим за сохранностью собственного имущества, то есть роликов. Жихарев нёс новые ролики в руках, а на ноги водрузил другие, какие-то невообразимо примитивные. Как он вскоре пояснил: их он сконструировал сам и собрал из подручных материалов и демонстративно катался на них, рискуя жизнью, пока сломленные родители не купили ему новые. С этими несуразицами на ногах он и впёрся прямо в машину Конькова. Тому было всё равно, пусть бы этот пацан присобачил к ногам хоть шагающий экскаватор. Света выглядела совсем иначе. Она водрузила на ноги туфли на огромной тонюсенькой шпильке, и одета была в платье типа «вечернее». Впрочем, Коньков и на эту смазливую девицу обратил минимальное количество внимания.
По началу ехали молча, но в присутствии своих приятелей Оля осмелела.
– А трюки страшно делать? – попыталась завязать она разговор на самую, что ни есть актуальную тему.
– Нет, – Коньков даже не глянул в её сторону, хотя и понял, что вопрос предназначался, конечно же, ему.
– Совсем, совсем? Ни капелечки?
– Ни кап-пелечки, – как эхо повторил Коньков.
– А я фильм один смотрел когда-то, – встрял в разговор Жихарев, – американский, так там один тип специально вредил каскадёрам, и они гибли один за другим…
– Ой, – по бабьи всплеснула Оля руками, – а зачем ему это было нужно?
– Да, жену свою приревновал…
" Жену!!!" – тут же долбануло в мозгу Конькова.
– А он то сам этот тип кто был? – уточнила Светка.
– Я уже и не помню. То ли этот самый продюсер, то ли режиссёр, то ли актёр. Ей богу, из головы вылетело…
– Тоже мне! – Светка перебивала его без всяких церемоний. Видимо, в её оценочном списке знакомых мужчин он имел совсем невысокие баллы. – Если она была женой такого человека, зачем с каскадёрами якшалась?
Конькову не понравились её слова. Он хотел, было придавить на газ, чтобы вытряхнуть немного спесь с этой провинциальной принцессы, но тут же резко передумал: убиться здесь в компании этих сопляков его вовсе не прельщало.
Твои слова, как тонны грязи,
Вяжут трясиною болот.
Последний вдох в протяжном спазме
Дыхательный закрыл проход.
Не долбануло, на этот раз его мозг, а как-то противно обволокло всё сознание. Как бы и впрямь не отключиться ненароком, слегка испугался он и тут же рассмеялся в душе: очень даже странно: бояться потерять сознание перед смертью.
Пока они добрались до съёмочной площадки, снова заморосил мерзопакостный дождик. В связи с этим на месте съёмок было не очень весело без трепещущего рабочего огонька. Хотя, конечно, что-то всё-таки происходило. На дороге Паша со своей женой Люсей при помощи рулетки делали какие-то замеры, и определённые места отмечали, приклеивая к асфальту белые полоски скотча. Прилипал к мокрой поверхности он плохо, и супружеской парочке пришлось повозиться. Затем к этим отметкам подъезжала автомобильная техника, задействованная в трюке. Первым в череде машин выдвинулся огромный тягач с кабиной красного цвета, разукрашенный массой всевозможных картинок. Саня запомнилась самая яркая на двери: большой слон тёмно-синего цвета, по-боевому изогнувший свой хобот. Тягач тянул за собой мощнейший трейлер, на котором находилась внушающих размеров решётчатая конструкция, доверху заполненная сеном. Следом подъехал бортовой грузовик с какими-то бочками в кузове. Задний борт его был откинут, и стой стороны уложили длинные, оббитые гладкой резиной трапы. Как раз около них сейчас стояли, что-то увлечённо обсуждая, два директора: директор агропредприятия Мерзлов и кино директор Негодяев.
‒ Вот по этим самым трапикам наш каскадёр вжик в воздух, – объяснял Негодяев своему коллеге предстоящие задачи. – И вон туда в сено «бултых»!
– А бочки? Вы же говорили: бочки выгрузите. Я ж вам их выделил, как от сердца оторвал. У нас, знаете ли, сейчас засолка. Одна вон даже с прошлогодней капустой. Она хоть и прошлогодняя, но ещё ничего – ядреная. Может, пустыми бочками обойдётесь, а полную мы на полевую столовую отправим, – по-хозяйски хлопотал аграрий.
Но Негодяев ему на уступки не пошёл.
– Полная нам тоже нужна, – извините за каламбур, – для полноты картины. Понимаете? Что же у нас в фильме пустые бочки будут выгружать?
– А вам какая разница пустые, полные?
– Для правды жизни, дорогой вы наш Илья Степанович. Нужно и всё тут.
– А мне кажется не нужно, – робко вступил в разговор подошедший к ним Павел. – Для безопасности исполнителя. Понимаете ли, согласно моим расчётам, траектория полёта проляжет так, что стоящая в кузове тара может помешать, летящему телу каскадёра, – он начал объяснять уж слишком заумно, особенно для товарища Мерзлова.
‒ Вот видите: бочки, оказывается, вам мешают, – возрадовался Илья Степанович. – А то испортите капусточку нашу…
– Нет, правда, жизни, прежде всего, – Негодяев был непреклонен. – Я думаю, если их правильно расставить, они не помешает этой вашей траектории. Переставьте их.
– Паша знает, что говорит. Он у меня такой умный, – Люся тоже приблизилась к компании мужчин и заботливо прикрыла голову мужа зонтом. – Он у меня инженер, математик…
‒ Вот и расставьте их, – твёрдо повторил Негодяев, – согласно теореме Ферма.
– А Паша говорил, что теорема Ферма… – начала, было, Люся, но оппонент отмахнулся от неё, как от назойливой мухи, резко повернувшись к Мерзлову.
– Ну, так, что ещё интересует радушного хозяина?
– Сено. Сено не забудьте вернуть. Целый стог вон у вас под дождём здесь мокнет. А там, в сене что настоящий танк? Правда?
– Ну, не совсем танк, – ответил Негодяев как-то без энтузиазма. – БМП или БТР что-то в этом роде.
– А глянуть можно? – по-детски загорелся Илья Степанович.
Ответить Негодяеву не дал пацан, неожиданно выскочивший откуда-то на роликах.
– Жихарев! – тут же признал его Мерзлов. – Ты чего здесь мотаешься? А папка твой где? На работе или опять пьяный спит?
– Кстати, – Негодяев заметил Конькова, – ролики достали?
– Да. Они там в машине. Од-девать? – Саня был инертен, пассивен, немногословен.
– А об этом распорядятся вот они, – директор указал на Пашу и Люсю.
– Вообще-то, главный на съёмках режиссёр, – заметила Люся.
– А у вас, что всё готово к съёмкам?
– Паша, у нас всё готово?
– Надевайте ролики, – мягко попросил Паша Конькова.
– И этот ваш второй тоже! – напомнил Негодяев. – И где он, в конце – концов! Почему я его не вижу! Он каскадёр у нас или тайный агент?
Коньков пошкрябал к своей машине, именно пошкрябал настолько гадко было у него на душе. По дороге он увидел режиссёра, тот сидел под каким-то неказистым брезентовым тентом, уткнувшись в Пашин ноутбук. Проходя, Саня заглянул ему через плечо. Сергей Сергеевич играл в шахматы. На Конькова неожиданно накатилась злость, но тут же сразу и отлегла, как волна морского прибоя. Оно ему надо вникать в подробности человеческих отношений. Человек поимел женщину, а теперь имеет ноутбук её мужа. Обычное дело для этого извращенного мира. А он сам в этом мире просто странник, который, считай, уже приоткрыл дверь, чтоб шагнуть дальше в чистую стерильную вечность за порог этого грязного топтаного перетоптанного миллионами ног бытия.
Додумать эти глубокие философские мысли он не успел. У своей машины он увидел напарника и Бэби. Бэби косо зыркнула в его сторону ненавидящим взглядом.
– Тебя Н-негодяев спрашивал, – доложил Коньков напарнику. – Считает, что ты т-тайный агент.
Напарник заметно вздрогнул, даже побледнел весь.
– Не может быть.
– А т-ты что тут делаешь? Н-не уехала? – Это Коньков уже накатился на свою напарницу.
– Забыла перед тобой отчитаться! – Бэби так и жгла: что взглядом, что голосом.
Он отвернулся, сосредоточив внимание снова на напарнике. Тот при дневном свете выглядел не так презентабельно, как вчера ночью. Лицо его было сильно исцарапано и видимо вовсе не ветками густых терновых кустов. Поняв взгляд Конькова, как вопрос он буркнул, отодвинувшись подальше от Бэби:
– Вчера ночью у калитки какая-то дура исцарапала.
Как он ни старался, говорить тихо, Бэби всё равно услышала.
– Дура? Сто процентов Галя! – почти радостно воскликнула она, но и с презрением одновременно. Как всякая маловыразительная девушка она дико не любила красавиц. Да, к тому же ещё и таких, что называют собак человеческим прозвищем. – Главная местная героиня! – добавила она, выразительно искривив свои и так постоянно гнущиеся тонкие губы. – А за что она тебя? Приставал?
– Ещё чего! – растерялся несчастный пострадавший. – Дело как было. Ночевать мне место никто не предложил, так я в зале на кресле прикорнул. Но спать сидя – не комильфо ведь. Ночью спина и шея совсем затекли. Думаю: пройдусь. А по двору шататься я же не буду. Хозяева бог знает, что подумают. К калитке подошёл, смотрю: не заперто. Я на улицу только шагнул, тут голос женский из-за кустов. Там сирень растёт. Вы же видели, наверное. А голос этот прямо поёт, зовёт меня «дорогой, я здесь». Я ещё шаг, а тут, с другой стороны, на меня эта дура прыг со своей собакой на пару. Ногти в лицо мне, как рысь. Еле вырвался. Но если она напала, так значит, что-то ей от меня всё-таки нужно было. А здесь она будет присутствовать, а? А то, если она меня увидит – сразу вычислит!
– Не дрейфь. Я мигом, – Бэби свалила куда-то, со скоростью ракеты.
Она была участливой девушкой, верным товарищем в традициях каскадёров. И Коньков живо представил, как через каких-то полчаса она будет, заботливо суетится у его разбитого, искалеченного тела.
Твои слова, что неизбежность,
Что падающий метеорит.
Сгустит он космоса безбрежность
В дыру, вдруг превратив зенит.
– Да они явно малы! – услышал он сквозь сонм, нахлынувших космических мыслей, как будто отдалённый возглас напарника.
– Плевать! – уже привычно изрёк Коньков, натянув на ноги свою пару роликов. Жали они действительно безбожно, но обречённому Конькову было действительно плевать. Ему было плевать даже на то, как зовут напарника…
– Саша! – как будто подсказала, вернувшаяся пулей, Бэби, потому как её слова относились именно к напарнику. ‒ Вот давай я тебя шелковым шарфом замотаю. Он лёгенький, не переживай. Так Галя тебя не узнает. А потом скажешь, что поцарапался во время трюка.
– Трюка? – переспросил тот, будто опомнившись, и снова заметно побледнел. – Я, честно говоря, на роликах то не очень, – промямлил он, совсем обесцветившись в мел. А с женским шёлковым белым шарфом на шее он стал выглядеть и вовсе неубедительно. Прямо травести какой-то.
«Боится», – бесстрастно констатировал про себя Коньков. Бесстрастно то бишь наплевательски. Но к Бэби он всё-таки претензии предъявил:
– Тебе то, что за д-дело до трюка? М-мотай к остальным, п-пока к штр-рейкбр-рехерам не п-причислилась автоматически.
– Дураки! Без меня у вас ничего не получится. Вы на роликах, а кто за рулём будет?
– Вон он, – угрюмо кивнул Коньков в сторону нового товарища по профессии.
– Мы ведь этот кордебалет уже детально распланировали в группе. Именно я должна сидеть за рулём автомобиля. Я и в репетиции принимала участие. Так что я поведу и точка!
– Д-детка, ты ничего не п-перепутала? Мы ещё в Москве всё п-планировали, – напомнил ей Саня. – И я т-там был. И за рулём д-должен был сидеть я, а н-на роликах Лёшка Бесчастных.
– Ну, и садись за руль, – с какого-то рожна прямо лезла из себя Бэби, – а Саша пусть прыгает. Или я.
– Прыгаю я! И точка, – рубанул Саня, подводя черту, почти не заикнувшись.
Конечно, Бэби в своих порывах была права на все сто, но ведь у Конькова главная цель была какая? Погибнуть! А с неопытным, вновь прибывшем, каскадёром шансы на погибель были заметно выше. Так что смысл артачиться с Бэби у него был.
Тут Коньков заметил, робко приближающуюся к ним девушку Олю. Она была без своей расфуфыренной подруги. Ясное дело, что той было делать рядом со сраными каскадёрами. А эта, наверное, шла к этому бледному, на которого «запала». Но, думая так, Коньков ошибся. Подошла она именно к нему.
– Можно вас – поманила она его своим пальчиком.
– Нет, – категорически покачал он головой и забрался внутрь автомобиля.
– Но это очень важно, – настойчиво пронудила она.
Наивная она не знала того, что сейчас в этом мире для Конькова ничего важного не существует. АБСОЛЮТНО!!!
Но Оля оказалась очень настойчивой, воспользовавшись тем, что в роликах, да ещё жмущих, каскадёр не очень мог передвигаться, она по кошачьи подобралась к нему в машину на заднее сиденье. И осторожно зашептала ему в самое ухо невероятнейший бред:
– Вы знаете: мне то, что Колька про каскадёров рассказал.… Ну, про фильм американский, в котором каскадёров убивали, так в душу запал. Ведь, это и сейчас так может быть. И у вас здесь.… И я вам должна сказать, – тут она перешла совсем уж на тишайший шепоток. ‒ Это я случайно узнала. Вас хотят убить. Вернее, подстроить так, чтоб вы погибли. Ужас, – прошипела она, страшно вытаращив глаза. – Вы не верите? А я вот проходила мимо Сергей Сергеича, он там за компьютером сидит под навесом, и слышу, он кому-то говорит, наверное, по телефону, мне то не видно было. Вот он и говорит: я, говорит, слона подвину, а конь и не допрыгнет куда надо. Вот, – верх торжества отразился на её лице. – Вас ведь Конём называют, я знаю. А что вы такое сделали? За что он вас так?
«Дура, – скривился Коньков, прослушав весь этот бред, – игра в шахматы для этой селючки «терра инкогнито» – земля неизведанная».
– А слон то к-кто? – тем не менее, вяло поинтересовался он.
– Водитель наш сельский Слонёв Мишка. У него с детства такое прозвище. Да у него ещё на машине слон нарисован.
Коньков вспомнил эту картинку, но рассказывать правила шахмат наивной впечатлительной Олечке не стал.
– Надо же что-то делать, – тем не менее, наседала она.
– Надо, – разозлившись, почти прорычал каскадёр. – Н-надо всего лишь дождаться ком-манды: «м-мотор»!
Оля аж отшатнулась от него.
– Что? Что надо делать? – подхватил последние слова напарник Саша, который тоже решил усесться в машину на заднее сиденье, рядом с уже сидевшей там Олей.
– Д-да вот д-девушка, – Коньков вяло кивнул в сторону Оли, – ут-тверждает, что меня хотят убить, в-вернее, х-хотят, чтобы я п-погиб во время трюка.
– Кто хочет? – живо поинтересовался тот. – Кто конкретно?
– Что т-тоже с шахматами не д-дружим?
– А при чём здесь шахматы? – напарник повернулся теперь уже конкретно к девушке. – Ну, слушаю?
– А ему можно? – замялась та, преданно глядя на Конькова.
– Ради бога, – отмахнулся тот.
– Сергей Сергеевич главный режиссёр, – Выпалила Оля и затихла, забившись в угол заднего сиденья.
– Так значит Сергей Сергеевич, – почему-то многозначительно изрёк напарник Конькова, и на мгновенье, задумавшись, изрёк ещё более важно. – Нет, если убивать, то не его, – ткнул он пальцем в своего коллегу.
– А кого? – аж захлебнулась, то ли от восторга, толи от ужаса девушка.
– И не Сергей Сергеич, – продолжал говорящий мыслитель, не обращая ни на кого внимания. – А вот во время трюка – это они лихо придумали. Умно!
– Кто они! – Оля была уже на грани.
– Нам необходимо съездить к месту трюка, – решительно потребовал он.
– Вон, – Коньков ткнул пальцем в сторону, стоящих на дороге машин, – твоё место.
– Ах! Ну, да, – опомнился напарник. – А поближе нельзя подъехать, а то я на роликах.
– А я на чём? На лыжах? Бэби сейчас за руль сядет и подъедем, – после этих неожиданных даже для самого себя слов он понял, что уступил рвению Бэби вести машину. – Зачем! – хватанул он рукой по рулю. Конькова всё это так раздражало.
– Затем, что машины надо переставить, – не унимался напарник, поняв возглас каскадёра по-своему. – Передвинуть немного. Я думаю: они поставили их ближе положенного, чтобы прыгающий перелетел дальше и разбился об асфальт. Значит, нам переднюю машину надо продвинуть вперёд…
– Тьфу ты! – Коньков выскочил из машины, ему было тошно всё это слушать, прямо, до рвоты. – Уме-мереть спокойно не дадут.
Он направился к машинам: поторопить процесс. Катиться на роликах по траве было невозможно и ему пришлось шагать, как хромой утке. Оказавшись позади тента, он помимо воли услышал разговор, находящихся там Паши и Сергей Сергеича.
– Мне тут намекнули добрые люди, – тихо вопрошал мега талантливый муж, именно слово «вопрошал» так идеально подходило к интонации его голоса, – что моя жена мне… – тут он замялся, не зная, как бы помягче выразится, – была мне не совсем верна. Ну, в смысле супружества. Вы не могли бы мне подсказать с кем?
– А добрые люди не подсказали? – голос режиссёра напрягся.
Было тихо. Паша видимо отрицательно покачал головой.
Коньков хотел, было уже выйти в зону их видимости, не любил он подслушивать, но внезапно услышал такое, сравнимое лишь со шлепком грязи в лицо.
– С кем-то из каскадёров, – внезапно буркнул застигнутый врасплох Сергей Сергеич. – С кем точно не знаю, но что-то про это слышал. Хотя, не люблю я в этих делах разбираться и вам не советую. Знаете ли, все эти съёмочные экспедиции: то да сё… А потом домой возвратились: цём, цём и всё забылось.
‒ Значит, вот почему эти двое остались, – это был снова голос Паши. – Все остальные каскадёры уехали, а они остались. Так, а кто из двоих?
– Я их имён и фамилий не знаю! И увольте меня от этого, – режиссёр стремительно выскочил из-под тента, а Саня Коньков отковылял на своих роликах в противоположную сторону поближе к дороге.
«Вот так, – подытожил он, усевшись прямо на мокрую траву под какой-то небольшой стожок сена, – Умрёшь ты, Санёк, не только брошенным мужем, но и несбывшимся любовником вдобавок. Оклеветанным, что наиболее гадко…»
Твои слова, что плеть с шипами,
Срывают кожу в клочья боли.
И раны вымыты слезами
Жгут от присутствия в них соли.
– Колька! Эй, Колька! – услышал он недалеко от себя.
Конькова со стороны дороги видно не было, но он со своей позиции за кучей сухой травы при желании мог видеть всё. Выглянув из-за своего укрытия, он увидел Олю и её дружка Кольку Жихарева. Тот лихо крутил коленца по асфальту на своих самодельных роликах, эффектно остановившись перед окликнувшей его девчонкой.
– Колька, – попросила та громким шёпотом, – надо Слона отвлечь.
– Зачем?
– Не спрашивай. Надо и всё.
– На танк хочешь позырить да? – Колька воспринимал все события со своей колокольни.
– Да, – вынуждена была согласиться Ольга.
Через мгновение Колька уже был позади кабины тягача.
–Эй! – вскоре оттуда донёсся его звонкий голос, – Слон, хобот поверни, сказать чё то надо. – Видимо столь фамильярное отношение было нормой в этой деревне.
Водитель, сидевший за баранкой. Нехотя повернулся на зов, сместившись вглубь кабины.
Дорога в это время была очень кстати безлюдна, и Оля вполне воспользовалась моментом. Она быстренько переклеила полосу скотча метров на пять вперёд стоявшего тягача, и тут же призывно постучала в кабину со своей стороны.
– Слон! – снова прозвучала деревенская фамильярность. – Слон, ты, что не видишь: ты не на отметке стоишь. Вон аж, где скотч приклеен, а где ты!
– Чего горлаешь! – недовольно высунулся он из кабины. – Тот там! Эта здесь! Что я сам думаешь, не вижу, что подъехать надо. Шли бы вы домой пацаны.
Добродушие его, видимо, было связанно ещё и с тем, что Оля была директорская дочка.
– Я не пацан, – огрызнулась она Слону ещё резче. – Я девушка!
– Да по мне все вы пацаны. Все пьёте, курите, в джинсах все, в наколках… – громко ворчал водитель, всё-таки перегоняя машину на новое место.
«Хоть что-то хорошо, – грустно подумал Коньков, наблюдая старания своей якобы спасительницы. – Теперь уже точно разобьюсь. Это, наверное, напарник её подослал. Теперь и он разобьётся. Да и хрен с ним. Одним дураком меньше…»
Между тем, умные проявляли себя всё больше и больше.
Вскоре, около слона появился главный режиссёр.
– Слышите, как вас там! – призывно постучал он по дверце кабины. – Вы не могли бы проехать немного вперёд!
– Зачем это вам? – вдруг неожиданно, как из-под земли, рядом с ним нарисовался Негодяев.
Сергей Сергеевич аж задрожал от неожиданности, но тут же поспешил всё пояснить, отведя собеседника немного в сторону, и как раз именно в сторону невидимого им Конькова, так что тот всё прекрасно расслышал.
– Понимаешь, на меня тут только что Паша этот вундеркинд Люсин долбанный наехал. Мол, кто с моей Люсей гуляет? Не знаете ли? Каково! У меня такое спрашивает! Ну, не вундеркинд! А я с перепуга на каскадёров свернул: мол, кто-то из них, а кто не знаю.
– Я, по большому счёту, вопрос задал касательно другого дела…
Негодяев нетерпеливо указал пальцем в сторону тягача.
– Так я же и думаю теперь, – спешил пояснить Сергей Сергеевич, – неплохо было бы, от одного каскадёра временно избавиться.
– Передвинув машину, от него можно избавиться навечно, – замечание Негодяева, было для Сани, что бальзам на душу.
– Так я же хотел немножко передвинуть, чтоб чуть-чуть он не долетел. Ножку там подвернул или ручку и на больничку. А я тем временем от Люси сторонкой буду ходить. А Паша в больницу за ним разбираться не поедет. Резонно? Так и перекантуемся до конца съёмок.
– Рисково, – сделал своё резюме Негодяев.
– Так любовь и риск, что «инь» и «янь», – немного повеселел горе любовник.
– Так мне переезжать или нет? – уже, наверное, третий или пятый раз громко вопрошал у них, высунувшийся из кабины водитель.
– Распорядитесь, пожалуй, вы, – заискивающе попросил Сергей Сергеевич, заглядывая в бесстрастные тёмные очки Негодяева, – только на чуть-чуть. Я вас прошу. На капельку… Капелюшечку. – Он побежал прочь по своим делам, а Негодяев направился к тягачу.
Саня, тем временем, печально посмотрел на свои руки. Ручку подвернуть или ножку – маловато будет, однако.
– Давай сдавай назад! – команда Негодяева прозвучала для Сани совершенно неожиданно. Да, и для Слона тоже.
– Так лента ж вон там, – ткнул он в переклеенный Ольгой скотч.
‒ Это отметка для другого автомобиля, – со знанием дела пояснил Негодяев.
– Ясненько, – Слон больше не перечил, ‒ Это меня Олька спутала.
Зато Конькова спутала не только Олька. Негодяев отогнал машину метров на семь обратно. Теперь Конькову уж точно прямая дорога – лицом об асфальт. Но в чём интерес Негодяева? Разве, что оправдать свою фамилию, не иначе!
Впрочем, другим участникам событий эта фамилия тоже пришлась бы, ко двору. Не успел удалиться Негодяев, как к тягачу вернулись Паша с Люсей.
– Паша, но ты ведь уже всех расставил, – лила она словесный елей в уши своего возлюбленного, всё так же преданно держа зонтик над его головой, – ты же у меня такой умненький.
– Пожалуй, кое-что надо уточнить, – сосредоточенно заглядывал он в свой ноутбук.
– Неужели ошибся? Не может быть, миленький. Ты посчитай ещё всё хорошенько. А то каскадёры бедненькие, как бы с ними ничего не вышло.
– Бедненькие, бедненькие, – сосредоточено стал повторять Паша, подхватив последние слова своей жены, – бедненькие. Будут они бедненькие.
– Что? Что ты сказал, Пашенька?
– Я говорю: будет всё прекрасно, Люсенька. Траектория будет, что надо. Амплитуда. Полная синусоида.
– Пашенька, вот ленточка, которую мы приклеили, только она далеко от машины!
– Ладно, сорви её! Всё равно переставлять всё по новой.
Новое требование переехать Слон воспринял уже не столь адекватно. Выполнив все новейшие требования Паши, он, в сердцах хлопнув дверцей, решительно покинул кабину:
– Туда-сюда обратно ни тебе, ни мене не понятно! Тьфу!
К удивлению Конькова, вне кабины Слон оказался маленьким, щуплым и ещё молодым человеком. Впрочем, Саня больше удивился своей способности удивляться, а тем для удивления всё прибавлялось.
Подкатила его Санина машина, и из неё вышла Бэби. Обычно со своим темпераментом она выскакивала из машины, как выстреливала, а тут вышла как-то нерешительно и тут же обернулась назад, чтоб заговорить с тем, кто остался в машине.
– А если там водитель?
Её собеседником, вероятнее всего был Саша. Коньков со своей позиции не мог внятно расслышать его речь, так что довольствовался, только словами девушки.
– А ты точно уверен, что вперёд? – Бэби представляла собой само сомнение.
– А если мы машину передвинем, а Саня разобьётся?
«Давай, детка, передвигай», – млел от услышанного самоубийца.
– Хорошо, я тебя послушаю, но первым прыгать будешь ты.
«Да, будь Саша хоть беременной матерью инвалидом, всё равно я ему своего места в ад не уступлю», – Саня непроизвольно свернул своей рукой страстный кукиш до хруста костяшек пальцев.
Наконец, Бэби нехотя влезла на подножку тягача, и тут же возрадовалась:
– Водилы нет! И ключи в замке! Так это ещё и лучше! Значит вперёд на три метра? Да?
Она села за руль, завела двигатель и быстро переместила автомобиль туда, куда по размышлениям её наставника и было нужно.
Конькова, конечно, удивила инициатива Саши с перестановкой машин. Он то был уверен, что ещё Оля действовала по его указанию, но, получается, девушка проявила себя независимо и в корне бесбашенно. Девчонке такое поведение ещё простительно, но Саша! Чем он думал, решившись на такой шаг? Разве он достаточно смыслит в этих делах? А Бэби! Как она могла пойти у него на поводу? Это Коньков понимал мозгом, а вот в своей само растерзанной душе он был доволен. Чем больше перестановок, тем лучше. Это, как в русской рулетке – барабан револьвера всё крутят и крутят, а шансов выиграть всё меньше и меньше. Особенно, если учесть, что пустой ячейки без патрона в виртуальной обойме, можно считать, и нет совсем.
– Во! Чаёк! – похвалилась Бэби своему сопровождающему, каким-то термосом, который обнаружила внутри кабины. В отсутствие Михалыча Бэби вынуждена была стать на путь само обеспечения.
Через время они укатили, а Коньков, наконец, покинул своё укрытие. Выйдя на дорогу, он поднял с дороги скотч. Зачем? Он и сам не знал. Он держал его за один край, другой вяло трепыхался на слабом ветерке, но в душе у Сани ветра были покрепче.
В твоих словах зияет пропасть,
Что заставляет падать ниц!
Они, как самолёта лопасть,
Что разрывает стаю птиц!
Не успел Коньков углубиться в свои мысли, как у машин киносъемочного народу резко прибавилось. Операторы устанавливали свои камеры, всяко-разно защищённые подручными средствами от бесконечного противно моросящего дождя. Камер было много: трюк хотели заснять с разных ракурсов. Имелась и передвижная, укреплённая на спец автомобиле.
Сейчас снимали сцену с актёром. Миша Акулов барахтался на прицепе в стоге сена, изображая действия главного героя после прыжка.
– Ни фига себе! – закричал он, немного откопав дуло танка.
«И, вправду, танк», – снова сумел удивиться Саня самой придонной капелькой своих уже достаточно перегоревших эмоций.
Неподалеку от него эту сцену наблюдала и местная молодёжь.
– Барахтается, как… – дальше, говорившая эту фразу Оля замялась, видимо, опасаясь обидеть свою расфуфыренную ради Акулова подружку.
– Как хорёк! – нагло подсказал Колька Жихарев.
– Сами вы хорьки, – огрызнулась Света. – И эта ещё тут вертится. Коза! – последние слова относилось к Гале Черняевой.
– А чего же он сам не прыгает? – Оля всё-таки отважилась задать каверзный вопрос норовистой подружке.
– Чтоб твоим каскадёрам работа была.
– А я бы прыгнул, – заявил Колька.
– Ты!!! – хором презрели его подружки. – Пойди, умойся!
– А если прыгну, что мне за это будет?
– Нам то что!
– Если прыгну, пусть меня Светка поцелует.
– Иди на ферму! Там тебя свиньи расцелуют.
– А тебя вон и хорёк целовать не хочет.
– Что!!! – Светка пантерой бросилась на Кольку, но, подвернув ногу на своей ограменной шпильке, чуть не упала, вцепившись в плечо подруги.
– Тише вы тут, – прицыкнул на них кто-то из киношников.
– Наконец-то нашла тебя, – дёрнула Конькова за плечо, разгорячённая работой Бэби. – Погнали к месту старта.
– С чего такой энтузиазм? – всё ещё не верил в её искренность Саня.
– Возьмите и нас, – бросилась к ним Света, – актёры тоже туда переезжают.
– Не много ли чести, – заартачилась, было Бэби.
– Мы владельцы роликов, – напомнила наглая «хуторянка».
– Я, пожалуй, останусь, – сделала робкую попытку Оля, – но подружка обломала и её.
– Ты мне нужна для дела. Забыла, что ли?
Переезд занял немного времени, но из машины вылезать никто не захотел. Дождь, одним словом. Бэби ждала команду к старту, а каскадёр напарник затеял, между делом, очень даже насущный для него разговор:
– А кино то о чём? Кто знает.
– Не всё ли равно, – Бэби некогда было отвлекаться. А лично Конькову все фильмы мира провались в тартарары.
– Я могу, – вызвался вездесущий Жихарев. – Итак, главный герой, – ткнул он пальцем на улицу в сторону дороги. – Едет себе на роликах. Мэн такой. Супер! – искоса глянул он в сторону Светки, – Михаил Акулов – Рембо и терминатор в одном лице, а ещё Спайдермен…
– Хватит! – двинула его ногой Светка.
– Едет он значит на роликах: вжик, вжик… Прямо по дороге. А тут его обгоняет нехорошая машина и обдаёт грязью из лужи. Он мокрый весь, как бобёр облезлый (ещё один тумак от Светки). Вода прям, стекает с него, грязная и вонючая (ещё щепок). Он взбешён, но реакция у него: о-го-го! Он мгновенно вцепляется в автомобиль, как энцефалитный клещ (теперь локтем под ребро) и едет сбоку. Машина набирает скорость, но избавиться от героя невозможно. Он рыба прилипала! Он суперклей!
– Он суперагент! – Светка уже в открытую ударила его по голове.
– Да, он суперагент "оо" без семи! И тут, надо же случиться: у обочины стоит бортовая машина, с которой по трапам скатывают бочки. Машина обидчица проезжает так близко, что ролики героя попадают на трап и большая физическая сила подбрасывает героя к небу. Светка, ты помнишь физику? Третий закон Ньютона, а может тридцать третий.
– Не ёрничай, балбес!
– И школу, ради бога, не вспоминайте хоть на каникулах, – взвыла и Оля, видно, не имея особой тяги к просвещению.
– Понятно, – довольствовался столь неординарным рассказом и Санин напарник. – А я-то думаю: при чём здесь ролики!
– В основе сюжета борьба с торговлей оружием, – коротко подсказала Бэби.
– Да, – подхватил тут же и Колька, – там же танк в сене.
– Сена в П-париже, – вставил Коньков. Из всего рассказа его полу отключившийся мозг смог ухватить лишь последнее слово.
Все дружно рассмеялись.
– Правильно, Конь, – Бэби, приняв его реплику за удачную шутку, одобрила такой ход. – Перед ответственной работой смех под настроение – это сила! – Тут же прозвучал звонок по мобиле. Связь с Пашей осуществлялась именно таким примитивным, но и самым доступным способом. – Все выходите! – скомандовала каскадерица. – Я на пробный проезд. Паша – этот хренов инженер формулы какие-то будет сверять. – В подтверждение своих слов с её уст посыпались ворох цифр, которые она повторяла вслух, дублируя услышанное в телефоне. – Что? Скорость движения 93 километра в час. Ни больше, ни меньше согласно расчёту. Угол 44-ре градуса. Скорость ветра 1,4 метра в секунду. Влажность 0,8%. Ох, и умный! – саркастически съязвила Бэби, когда телефонный разговор закончился. – Аж, страшно! Прям дрожь в коленках! Саня! – зачем-то вспомнила она о своём напарнике.
Оглянулись оба каскадёра.
– Тьфу ты, да вы же тёзки! – чертыхнулась Бэби.
– К-как и ты с собакой, – зло подколол Коньков.
– Тут и до путаницы недалеко.
– К-куда уж ближе, – Саня вновь не сдержался.
– Конь, прибью – наконец его колкие замечания вывели её из себя, а ему только то и нужно: злая напарница – смерти подруга.
– Ладно, – серьёзно злиться ей всё-таки было недосуг, – тебя я буду звать Саня, как всегда, ‒ это относилось к Конькову, – а тебя Саша, – напарнику досталось более нежное обращение. Он ведь её не подкалывал и тайно умереть не хотел. – Так вот, Саня, Саша, я на пробный заезд. Готовьтесь пока, кто там из вас первый!
– Зови меня Санясаша, – но эту последнюю подколку Конькова она уже не услышала. Как и не заметила, когда за бампер автомобиля ухватился Колька Жихарев, присев на корточки, потому его и не было видно.
– Смотри, Светка! – заорал он, двинувшись вслед за набирающей ход машиной, на своих допотопных примитивных роликах.
– Отцепись, придурок! – заорали ему вослед обе девчонки. – И было не ясно: они хотели, чтоб он отцепился от них или от транспортного средства.
Саша посмотрел на Саню мол: как реагировать на эту выходку пацана, но тот стоял безразличный, и Саша тоже промолчал. Вскоре, его поглотили уже другие заботы: на площадке появились Черняева и Акулов. Они подъехали на своём авто впритык к каскадёрам и затем прошли пешком дальше, почти соприкоснувшись рукавами со стоящими здесь.
– Во! Стерва нарисовалась, – Саша замотал свой шарф по самые глаза, чтоб не быть опознанным, а поверху ещё и шлём натянул, который ему выдала Бэби.
– Не б-боишься, что с шарфом этим, как у Айседоры Дункан сл-лучится? – неожиданно для себя самого побеспокоился Саня о коллеге.
– Я сниму его в последний момент, а потом скажу: поцарапался, мол, в сене.
– В сен-но ещё н-нужно п-попасть.
– Слушай, а зачем нам обоим надо делать один и тот же трюк? – беспокойство о себе самом проснулось и у Саши.
– Не знаю, – пожал плечами Саня. – Видимо, если у одного не п-получится, б-будет шанс, что в-выйдет у д-другого.
Такое объяснение вряд ли добавило оптимизма тёзке.
– Что, значит, у первого не получится?
– Если п-первый р-разобьётся.
– Насмерть!
– А то!
– И часто у вас такое бывает?
– А то! – вновь тремя буквами ответил Коньков.
– То-то я заметил, что ты заикаешься.
– За-завтра и ты б-будешь.
– Но ты же первый прыгаешь?
– Естественно, – для Сани это действительно было естественно.
– И ты ведь не разобьёшься?
– Обязательно разобьюсь, – пообещал Коньков столь убедительно и мрачно, что Саша, будучи уже бледным, всё-таки умудрился побледнеть ещё раз.
Тем временем, девушке Светлане появление Акулова добавило не просто оптимизма, а прямо волну вдохновения. Она преданно вытянулась всем телом, как тростинка от кончиков своих шпилек до макушки, пожирая глазами кумира.
Акулов уже работал перед камерой. Роликов на него одевать не стали. В кадре он фигурировал до пояса. Но изображение езды на роликах без самих роликов со стороны выглядело очень комичным. И будь сейчас здесь Колька Жихарев, сыпанул бы он охапкой насмешек. Оля же при подружке хихикала только в кулачок, опасаясь её фанатичности.
Людей на площадке не хватало, и неожиданно была задействована и сама Оля. Ей дали в руки ведро с водой, чтобы в ответственный момент она окатила водой Акулова, будто это вода из-под колёс автомобиля. Если бы это задание поручили Светке, у той бы руки не поднялись на такое действо, а вот Олюня справилась отменно – не успел режиссёр дать отмашку, так плесканула, что досталось и оператору.
– Что ж ты делаешь, овца драная, – рысью вцепилась в волосы подруги Светлана, спасая честь кумира. Впрочем, трепала она её не долго.
– Разрешите вам помочь, – резко перескочила она к самому актёру с платочком в руках, чтоб обтереть его мокрое лицо.
Со стороны Конькова было заметно, что не только влага на благородном челе волнует девушку, он заметил, как другой своей свободной рукой она опустила в его карман записку. К несчастью Светланы, а ещё больше к несчастью Акулова, это заметила и Галина Черняева.
– Да, ладно не надо, – раздражённо, отмахнулся от надоедливой фанатички Михаил, направляясь к своей машине.
Вот от своей супруги так же легко отмахнуться ему не удалось. Она коршуном вцепилась в его карман, и пошло: слово за слово с визгом и рычанием лохматой Бэби. Они обе были готовы зубами выгрызть подозрительную бумажку из его одежды. Саша, стоявший совсем близко от автомобиля Акулова отвернулся от Черняевой, как мог, прижавшись телом к машине. Акулов влез за руль с огромным усилием, как бык, волочащий на спине дикую львицу с мелким шакалёнком в придачу, и так хлопнул дверцей, как выстрелил. И надо же: дверцей захлопнулся Сашин шарф! Машина рванула с места, и Саша с глазами навыкат, вцепившийся в свой такой исторически предательский элемент одежды, покатился следом. На съёмочной площадке никто никак не прореагировал. Видимо, все посчитали, что каскадёр пошёл на трюк.
Саня не прореагировал по состоянию души.
Твои слова мне серость мозга
Отрезали от позвонка.
От них, как от свистящей розги,
Вскипает, шрамами спина!
– Эй! Каскадёр! – призвала его сознание, вновь появившаяся на площадке Бэби. – Готов?
– Во! – Коньков поднял вверх большой палец руки.
– А где Саша?
– Его позвала Айседора Дункан, – патетически изрёк Саня.
– Ну, и ладно, – Бэби немного расстроилась. – Я чувствовала, что он струсит. Какой-то он не из наших. И откуда он только взялся! А ты, Конь, прыгать не передумал часом?
Он только головой покачал.
– И какая на тебя, Конь, вожжа наехала? Что ты хочешь доказать? Деньги урвать? Прославиться? – вопросы были важные, но почему-то сейчас в устах Бэби они звучали так уныло.
– Да, взлететь хочу высоко, – но самому себе Коньков тихо добавил, – чтоб упасть пониже.
Прошло ещё немного времени и вот их призвали к действию
– Каскадёры, приготовиться!
– П-прощай, Зоя, – Саня вдруг вспомнил настоящее имя Бэби. В глазах у него потемнело.
– П-о-ш-ёл ты, дурак! – услышал он ответ напарницы, как сквозь туман.
Жизни осталось не больше минуты, больно свербело у него в мозгу.
Надевать каску он не стал, чтоб разбиться, так уж разбиться. Надвинул только защитные очки на глаза и вцепился в специальный рычаг, закреплённый на боку автомобиля. Не шарф, как у Саши.
Поехали! В глазах всё замелькало. Дорога в ад!
До места прыжка было совсем недалеко. Машина уверено набирала скорость, но внезапно её ускорение застопорилось. Мгновенно осмыслить происходящее, зачастую не под силу и обыкновенному человеку, а Коньков хоть и был по роду занятия как раз не совсем обычным человеком, но тоже среагировать быстро не смог. Заглянув в салон, Саня увидел, что голова Зои безвольно упала на руль, и автомобиль, получается двигался сам по себе без человеческого управления. Он попытался одной рукой постучать в стекло, но это оказалось слишком трудным делом. Поравнявшись с местом прыжка, каскадер понимал, что скорости критически не хватает, но отделиться от несущей машины всё-таки пришлось. Направив своё движение на трап, он вяло подлетел вверх и тут же, зацепившись роликами за днище кузова, кувыркнулся, прямо головой в бочку с квашеной капустой.
«Неужели в аду так кисло и влажно?», – что он ещё мог подумать.
Спустя какое-то время не одна пара чьих-то заботливых рук выдернула тело горе трюкача из бочки. Его попытались поставить на ноги, которые, впрочем, тут же подкосились.
– Врача! – услышал он чей-то голос, очень похожий на дикцию режиссёра. – Негодяев, у вас есть брат в больнице или сестра?
– Зачем. Здесь имеется местный фельдшерский пункт. Очень даже приличный. Пусть он в машине остаётся, так и повезём. Когда ещё другой транспорт найдёшь. Эй, давай, заводи и разворачивайся, – Негодяев дал команду водителю этого грузовика.
Коньков с трудом воспринимал происходящее. Лопнуло нервное напряжение, как мыльный пузырь, и пока образовавшаяся пустота заполнится чем-то новым, должно пройти некоторое время. Впрочем, когда машина тронулась, её стало так трясти, что соображалка сразу заработала лучше. Бочка с капустой от тряски стала исполнять по дну кузова какой-то дикий матросский танец. В своей пляске она могла даже травмировать, поэтому Саня взял и выбросил её в сердцах за борт в какие-то придорожные кусты. Злится, ему было от чего: вместо эффектной жирной точки, завершающей жизнь, произошла досадная клякса, запятнавшая не только семейную, но и профессиональную репутацию. Может, Бэби специально и рвалась за руль, чтобы навредить ему, в солидарность с уехавшими. Прикинулась потерявшей сознание. Вина всецело на ней.
Скоро машина въехала в деревню, но Саня не стал дожидаться, когда она достигнет фельдшерского пункта назначения, и спрыгнул на ходу. И опять неудачно! Надо было избавиться от роликов, а так он со всего маху приземлился на них, и изделие не выдержало. Ещё он скатился в кювет дороги, и, хотя благодаря своим навыкам, даже не поцарапался, но испачкался изрядно. Сломанные ролики пришлось снять и идти босиком. Колючки и всякие камни, впивавшиеся в ноги, распалили и так жарко пылавшую злобу впрямь до вселенских масштабов. Коньков добрёл до усадьбы директора. А куда ему было ещё идти? Он, что и знал в деревне, так только это место. Зайдя во двор, он проковылял в беседку, в которой ночью заседал режиссёр в компании с Акуловым, и устало плюхнулся на скамейку. В доме, видимо, никого не было, и никто ему не мешал пораскинуть невесёлыми мыслями. Но даже самые унылые мысли неохотно роились в его голове. Так Коньков просидел в прострации до появления первых людей, даже не сняв защитные очки, как будто боялся, что бренный мир заглянет ему в глаза и укоризненно спросит:
"Что ж ты так, Санёчек?".
Первым в расположение своего расквартирования явился Сергей Сергеич. Заметив Конькова, он робко приблизился к нему, остановившись на приличном удалении.
‒Вот вы где, а почему же не в медпункте?
– Я в порядке, – Саня, наконец, стащил с глаз очки, после которых остался красный продавленный след на коже лица, который красноречиво подтверждал, что на самом деле всё далеко не в так уж и в порядке.
– А может всё-таки в больничку? – режиссёр не терял надежду сплавить Саню куда подальше.
– Нет, – отрезал тот. – Когда повторим трюк? Завтра?
– Может и завтра. Оператор, в принципе, согласен, что сойдёт и первый прыжок. А там посмотрим. Разгон засняли ваш. На плёнке, по крайней мере, внешне он выглядит вполне удовлетворительно. Скомбинируем затем с тем другим первым прыжком, должно получиться прилично. А может, и повторим завтра, хотя Негодяев, я слышал, распорядился готовиться уже к следующему трюку.
– Так значит, был первый прыжок! Саше удалось, – Саня был и удивлён, и раздосадован. А Бэби ещё в него не верила.
Режиссёр ещё помялся некоторое время.
– Капусточку, – он провёл рукой около своего лица, – смахните, пожалуй.
Коньков нервно махнул рукой от уха до уха, захватив пригоршню отменного продукта. Стыдоба, да, и только!
В это время во дворе нарисовался Саша, и Конькову сразу стало уже не так стыдно за себя.
Саша тоже шёл босиком. Ролики и каску он нёс в руках. Всё так, как и у Сани, но вот испачкан он был вовсе не в капусту, а натурально в коровий навоз, и так густо, что смахивал на сырую глиняную скульптуру некоего местного Микеланджело. Притом от него ещё и воняло. Сергей Сергеевич, демонстративно зажав нос, сразу свалил в дом, а Саша бесцеремонно шлёпнулся рядом с Саней.
‒ Вот тебе и Дункан! – начал он свои объяснения, хотя Саня особо и не просил его об этом. – Чёрт их дёрнул свернуть к ферме.
– Так ты что не п-прыгнул? – Саня задал закономерный в сложившейся ситуации вопрос.
– Прыгнул в кучу с навозом. Там как раз бычков с машины сгружали по таким точно трапам. Я на один из них и взлетел. Шарф к тому времени я уже с шеи освободил и сразу в полёт. Вот мужики удивились! Хоть морду не набили и то ладно. А та сумасшедшая парочка дальше помчалась. Меня даже не заметили. А ты, значит, удачно прыгнул. Значит, правильно мы с Бэби машину переставили, а она ещё сомневалась. Хорошо, что её хоть сейчас нет, – поёжился Саша от дискомфорта, в который уже сто первый раз, – а то вид у меня препозорнейший.
Впрочем, остаться совсем без зрителей человеку – навозной скульптуре не удалось. Во двор пожаловали девушки. Оля ясно домой пришла, а Света заявила:
– Я за роликами.
Она всё ещё была в своём шикарном платье и туфлях.
К несчастью, её ролики были у Саши.
– Пожалуйста, – протянул он их.
– Да они же в говне! – девица двумя тоненькими пальчиками попыталась взять своё имущество, но тут же уронила, ведь от налипшей грязи они стали вдвое или даже втрое тяжелее.
"Теперь уж точно сраные каскадёры", – Саня очень кстати вспомнил недавние её слова.
– Ладно, Света, я вымою, – благородно взяла огонь на себя Оля. – А вы пойдёмте, я проведу вас в летний душ. Он там в конце двора, ‒ это уже относилось к представителям столь героической профессии.