Рукописи не горят,
Говорят?
Врут.
Они пламенем восстают,
Воздают
Пустоте салют,
Когда мрут.
Языком во все щели,
И даже касаясь запретных,
Вымаливая пощады и прощения,
Снуют перед последним рассветом.
Орут оголтело
Выброшенным за порог ребёнком,
Нежеланным доношенным младенцем.
Спасая не душу – тело,
Разрывая перепонки
Горит Освенцим.
Поют а капелла.
Без фальши. Фальцетом.
Каждой буковке есть своё место
В жарком хоре мёртвых невест —
В пожарище этом.
Воздух комнаты пьёт зарницу —
Корёжатся строчек лица.
И когда они мрут,
Их огонь создаёт уют
Тут.
В час, когда рукописи горят,
Против Бога встаёт заря.
И молнии небо кроят,
Если рукописи коптят
Зря.
А я…
От Трои и до порога —
Пеплом рукописей —
(Не жалко – много! —
Не написанных – миллионы —
Маршируют строем колонны!
Загубленных рифм – канонада
Над тишиною ада.)
Вышью парадную тогу
Разлукам всем.
И эта моя заря
Воспламенится не зря.
Не писать, говорю, – не писать!
Сжечь дотла. – В небеса!
Но пока горят —
Пусть поговорят.