Утром он проснулся раньше обычного. Сказывалась разница во времени. Обычно люди, прилетавшие в Соединенные Штаты, просыпались рано утром, в пять или шесть часов, и уже не могли заснуть. Он проснулся в шесть часов утра и принял душ. После завтрака он еще успел немного прогуляться до пляжа. При дневном свете все выглядело иначе – гораздо ближе и удобнее.
Дронго вернулся в свой номер к девяти часам утра. Примерно в десять раздался телефонный звонок.
– Здравствуйте, – услышал он незнакомый мужской голос, – с вами говорит Даниэль Барнард, я личный секретарь миссис Линдегрен. Я могу обращаться к вам – мистер Дронго?
– Да, именно так меня обычно называют. – Судя по голосу, секретарь был не очень молодым человеком.
– Как вы устроились? – поинтересовался Барнард.
– Прекрасно. У меня все нормально.
– В таком случае мы пришлем за вами машину. Ровно через сорок минут она будет у вашего отеля. Черный лимузин. Водитель предупрежден. Миссис Линдегрен примет вас ровно в одиннадцать тридцать. У вас есть какие-нибудь пожелания или просьбы?
– Нет. Спасибо.
– До свидания.
Дронго положил трубку и впервые подумал, что поступил правильно, взяв с собой чемодан с одеждой. Среди неизменных вещей, которые он обычно брал с собой, были запасные комплекты нижнего белья, свежие рубашки, галстуки, носовые платки, два или три костюма, обязательно электрический чайник и большая кружка. Кофе он почти никогда не пил, а без хорошего чая не мог работать по ночам. Неизменный ноутбук он носил с собой. При этом ноутбук, в котором была записана вся нужная ему информация, он оставлял дома и никогда не подключал к Интернету во избежание попадания в него какого-либо вируса. А другой ноутбук, подключенный к Интернету, всегда был с ним.
Он выбрал серый костюм и тщательно подобрал галстук с платком для светло-голубой рубашки. Раньше он любил носить костюмы от Валентино и Сен-Лорана. Но в последние годы качество костюмов великого французского модельера несколько ухудшилось. После того как он продал свою марку, в продаже начали появляться непонятные рубашки со скошенными рукавами и не очень качественные костюмы. Именно поэтому Дронго перешел на модельную линию «Бриони» и даже заказал себе несколько неплохих костюмов от немецкой фирмы «Босс».
Застегивая запонки, он подумал, что вот уже много лет он не меняет обувь и ремни. Качество «Балли» оставалось неизменным на протяжении полутора десятков лет. Это не было пиаром или скрытой рекламой, он действительно любил и носил обувь этой фирмы, предпочитая ее всем остальным. Так же как и парфюм «Фаренгейт», выбранный им много лет назад. С тех пор появилось много очень неплохих парфюмов, среди которых отличались ароматы от «Гермеса» и «Армани». Но «Фаренгейт» оставался с ним как первая любовь.
Он был готов к встрече с актрисой уже через тридцать минут. Спустившись, он вышел на улицу. Несмотря на поздний октябрь, было не меньше двадцати восьми градусов. «Идеальная погода», – подумал Дронго. Он легко переносил жару даже в сорок градусов, столь привычную для Баку, и не любил холода, когда температура опускалась ниже нуля хотя бы на несколько градусов. Во время зимних холодов в Москве он обычно уезжал в Баку или в Рим. Сильные морозы действовали на него угнетающе. Отсутствие солнца было почти невыносимо. Он с трудом представлял себе жизнь где-то на севере, где в течение полугода царила арктическая ночь.
Лимузин подъехал на несколько минут раньше назначенного. Из салона вышел пожилой афроамериканец, он снял фуражку и открыл дверь. Дронго кивнул ему в знак приветствия и уселся на заднее сиденье. Машина мягко тронулась. Внутри салона был бар с шампанским, прохладительными напитками, коньяком. В углу салона был небольшой телевизор. И самое главное – можно было вытянуть ноги, что он с удовольствием и сделал.
Почему негров нужно называть афроамериканцами? – в который раз подумал он. Это в английском языке слово «ниггер» означало уничижительное отношение к темнокожим рабам, а в русском это было всего лишь обозначение принадлежности к негроидной расе. Но политкорректность сделала свое дело. Почему слово «афроамериканец» не обижает коренных американцев, предки которых жили в этой стране не одно поколение? Похоже, что сами американцы с трудом разбирались в подобных лингвистических изысках.
Они ехали довольно долго, минут пятнадцать. Наконец машина замерла у ворот, которые начали автоматически открываться. Лимузин въехал на дорожку и через минуту затормозил у красивого двухэтажного дома в стиле ампир. Дронго дождался, пока водитель выйдет из машины и откроет ему дверь. Он понимал, что с этой минуты за ним будут следить, и поэтому не суетился. Выйдя из салона автомобиля, он сразу увидел две камеры, установленные на фасаде здания и фиксирующие всех прибывающих гостей.
У входа в дом его ждал мужчина лет шестидесяти пяти. Среднего роста, седой, с глубокими морщинам, прорезавшими его лицо, внимательными серыми глазами и волевым подбородком, не характерным для личных секретарей. Он был одет в темно-синий костюм с белой сорочкой и строгим серо-синим галстуком. Очки в модной оправе дополняли его образ. Увидев гостя, он протянул ему руку и улыбнулся обычной дежурной улыбкой американских продюсеров.
– Добрый день, мистер Дронго. Я секретарь миссис Кристин Линдегрен – Даниэль Барнард. Мы вас ждали. Как вы доехали?
– Здравствуйте. Прекрасно добрался. Кажется, в этом лимузине можно даже немного пожить, – пошутил Дронго, входя в дом.
На первом этаже находился роскошный холл, в котором стояли диваны и кресла светлых тонов, на окнах – декорированные им в тон занавески, и повсюду были расставлены живые цветы. Барнард пригласил гостя садиться, осведомившись, что будет пить Дронго.
– Минеральную воду без газа, – попросил гость. Для алкоголя было слишком рано, к тому же он не любил злоупотреблять подобными напитками.
Барнард взглянул на девушку, стоявшую в дверях, и через несколько секунд им уже принесли французскую минеральную воду «Виттель» в стеклянных бутылках. Девушка разлила воду в высокие стаканы и быстро ушла. Барнард взял один из стаканов, пригубил его.
– Миссис Линдегрен будет через четыре минуты, – любезно сообщил он, – она всегда появляется в точно назначенное время. И никогда не опаздывает.
– Похвальное качество, – пробормотал Дронго. – Вы давно работаете с ней?
– Почти двадцать лет, – гордо ответил Барнард. – Мы начинали вместе еще в восемьдесят шестом.
– Солидный срок, – кивнул Дронго. – Очевидно, вы знаете все слабые и сильные стороны миссис Линдегрен.
– Я не думаю, что она позволяет посторонним видеть ее слабые стороны, – строго заметил Барнард. – Что касается наших отношений, то они строятся на абсолютном доверии и уважении друг к другу.
– Не сомневаюсь, – снова кивнул Дронго. – Но все же для чего меня пригласили?
– Об этом вам сообщит сама миссис Линдегрен.
– Как мне ее называть? В мире кино ее знают как миссис Линдегрен, но фамилия ее мужа – синьор Моничелли, если я не ошибаюсь?
– Она не меняла свою фамилию, – сказал, чуть повысив голос, Барнард. Не сильно. Только на полтона. Но для такого выдержанного человека это равнялось почти крику.
– В таком случае…
– Просто Кристин. По возрасту вы почти ровестники. Ведь вы родились в апреле пятьдесят девятого?
– У вас верная информация. Не удивлюсь, если вы сообщите мне, какими болезнями я переболел в детстве.
Барнард улыбнулся. Реплика гостя ему понравилась.
– Возраст актрисы обычно скрывают, – сообщил он, – и никогда не говорят о нем, но Кристин ничего не скрывает. Она выглядит гораздо моложе своего возраста. Она родилась в ноябре пятьдесят восьмого. Это информация есть и на ее сайтах.
– Я ознакомился с ее биографией, – сообщил Дронго, – там указано, что она знает шесть языков. Английский и шведский – понятно. А какие еще?
– Французский, немецкий, голландский, итальянский. Она очень способная женщина. Во французском фильме она говорила по-французски. А немцы считают, что она говорит на их языке практически безупречно.
Очевидно, секретарю нравилось говорить о своей хозяйке в таком восторженном тоне. Послышались быстрые шаги. Мужчины встали. В холл вошла Кристин Линдегрен. В жизни она оказалась немного старше, чем на своих тонированных фотографиях. Более резкие черты лица, более внимательные глаза. Подвижная, энергичная, живая, элегантная женщина в светло-розовом брючном костюме. Дронго сразу определил по цвету и покрою, что это костюм от Шанель. Ее волосы были красиво уложены. Подойдя к гостю, она энергично пожала ему руку. Почувствовала аромат его парфюма, мгновенно оценила безупречный покрой костюма, подобранный в тон галстук, даже вычищенную обувь. Села на диван, приглашая садиться мужчин. И сделала отрицательный жест рукой появившейся горничной, давая понять, что ничего не хочет пить.
– Мистер Дронго прилетел в Лос-Анджелес по нашему приглашению, – официальным тоном провозгласил Барнард.
– Очень приятно.
«У нее действительно красивые глаза, – подумал Дронго. – Наверно, в молодости были вообще ярко-синими. Почему в молодости? Ей только сорок восемь. Какая глупость так думать о людях в этом возрасте».
– Извините, что позвала вас сюда столь необычным способом, – сразу начала Кристин Линдегрен, – я не всегда доверяю телефонам или Интернету. Очень трудно определить, кто именно перед вами. Нужно видеть человека и лично с ним разговаривать, чтобы составить о нем верное представление. Разве вам не сказали, что я готова оплатить номер в любом отеле города? Почему вы выбрали именно «Кал Мар»?
– Мне так удобно, – ответил Дронго, – это близко к побережью. И я однажды там жил.
– Если вам нравится, то это ваш выбор, – согласно кивнула она. – Спасибо, что вы прилетели. Не скрою, что я пыталась найти лучшего эксперта в этой области. Мне сообщили, что в мире осталось только несколько человек, равных вашему таланту. Но американец Николас Вольф, которого я хотела пригласить, не любит выходить из дома, и тем более куда-либо отправляться. Оставались четверо, которые живут в Европе. Мистер Доул мне отказал, к тому же я узнала, что он в довольно преклонном возрасте. Вы самый молодой из этой четверки. И говорят, что самый перспективный. Кроме того, у меня есть особые причины вызвать специалиста из бывшего Советского Союза. Если все будет нормально, я потом объясню вам причины своего решения. Поэтому я позвонила нашему хорошему другу режиссеру Никите Симакову и попросила его о помощи. Чтобы не утруждать вас ненужными расходами, я отправила чек.
– Я так и подумал, – кивнул Дронго, – и понял, что вы решили выбрать себе нужного эксперта только после личного собеседования. Очевидно, таким образом вы определяете профессиональную пригодность вызванного вами специалиста.
Барнард заерзал в своем кресле. Ему не очень понравилась подобная наглость гостя.
– Да, – согласилась она, – именно так. Я должна принять решение только после того, как лично переговорю с вами.
Она взглянула на своего секретаря. Тот понял ее взгляд и медленно поднялся.
– Я буду ждать вас наверху, в кабинете, – сообщил он. – До свидания, мистер Дронго.
Барнард быстро вышел. Она проводила его долгим взглядом. Затем взглянула на Дронго.
– Мне сообщили, что вы уже много лет работаете частным экспертом, – сказала Кристин. – У вас было много неудач? Или они исключены в вашей деятельности?
– Не исключены. Неудачи случались, – честно признался Дронго, – но я каждый раз анализировал причины, приведшие к ним, чтобы понять, почему и каким образом произошел досадный сбой. У меня есть недостатки, и я не лишен некоторых комплексов, возможно, поэтому и случались неудачи. Но их было неизмеримо меньше, чем удач.
– Об этом я слышала. Мистер Дронго, я хочу предложить вам необычную работу. Надеюсь, господин Симаков рассказал вам, что в качестве гонорара я готова заплатить двести тысяч долларов.
– Это не очень хорошая американская черта – начинать все с денег, – пробормотал Дронго.
– У нас так принято, – возразила она.
– И тем не менее вы пока не сообщили, зачем вы меня пригласили.
– Я думала, что вы догадаетесь. Именно в качестве профессионального эксперта. Дело в том, что в последнее время мне начали угрожать. Я получила два письма с угрозами в свой адрес. Согласитесь, что это неприятно.
– Вы обращались в полицию?
– Нет. Конечно, нет. Я не могу делать из своей личной жизни такое эксцентричное шоу. Папарацци и так дежурят вокруг моей виллы и днем и ночью.
– Письма у вас сохранились?
– Нет. Я их уничтожила. Но угрозы были вполне конкретными.
– И вы хотите пригласить меня в качестве вашего личного телохранителя? Боюсь, что для подобной роли я не подойду. Хотя с удовольствием бы охранял такое красивое тело, как ваше.
Она усмехнулась. Одобрительно кивнула:
– Вы умеете говорить комплименты женщинам.
– Я умею восторгаться женской красотой. Вам разве не говорили, что вы красивая женщина? Или вы узнали об этом только от меня?
– Иногда говорили. – Она с нарастающим интересом смотрела на Дронго. – Но думаю, что вы меня совсем не поняли. Мне не нужен телохранитель, у меня он есть. Мне нужен эксперт по вопросам безопасности, который сумеет обеспечить безопасность моей семьи во время нашего отпуска на Барбадосе, куда мы отправляемся через несколько дней. Вот, собственно, и вся моя просьба. Мы пробудем там две недели. И вам придется прожить этот срок рядом с нами, на вилле, которую я приобрела еще семь лет назад.
– Почему вы полагаете, что угроза наиболее реальна именно на Барбадосе?
– Оба письма были отправлены оттуда. На них был почтовый штемпель. Я не знаю, кто и зачем это сделал. Но я не хочу рисковать. Мне нужен квалифицированный эксперт. Если все пройдет благополучно, вы получите свои деньги и вернетесь к себе. А я продам свою виллу на Барбадосе и уеду куда-нибудь на Лазурный Берег во Францию или в Коста-дель-Луз в Испанию.
– Не слишком ли большая сумма за вашу охрану в течение двух недель?
– Нет. Я там буду не одна. Мы переезжаем всей семьей. Мой муж, сын, младшая сестра, ее друг, мистер Барнард, еще несколько человек.
– Мне нужно охранять только вас или всех находящихся на вилле?
– Вам нужно продумать систему безопасности, которая исключала бы любые эксцессы в отношении кого-либо из моих близких.
– Ваш телохранитель поедет с вами?
– У меня двое телохранителей. Но они не полетят со мной. На вилле есть еще шесть охранников. Я полагаю, что вместе с вами этого будет достаточно.
– Почему вы так уверены, что вам грозит опасность именно там?
– Не знаю. Возможно, предчувствие.
– Но если у вас есть такое предчувствие, то, возможно, стоит вообще отменить вашу поездку на Барбадос?
– Это невозможно. Я должна быть там на съемках документального фильма, посвященного защите живой природы. Контракт уже подписан, и отменить его нельзя. Не говоря уже о том, что это вызовет всяческие кривотолки и слухи.
– Фильм можно снимать в любом другом месте, – возразил Дронго, – это не так принципиально. По-моему, легче поменять место съемок и вообще не появляться на Барбадосе, если у вас есть такое предчувствие. Так будет проще и дешевле.
Она с некоторым сожалением взглянула на Дронго. Нахмурилась. Затем резко дернула головой.
– В таком случае извините, что я вас побеспокоила, – отрывисто сказала Кристин с явным неудовольствием, – будем считать, что вы просто покатались за мой счет. Туда и обратно. – Она встала, давая понять, что разговор окончен.
Он поднялся следом.
– До свидания, – кивнула она, уже готовая попрощаться с экспертом, который никак не хотел ее понимать.
– Только заберите свой чек. – Дронго достал из внутреннего кармана пиджака чек и положил его на столик. – Я собирался вернуть его вам при нашей встрече.
Она посмотрела на чек. Потом взглянула на Дронго. Прикусила губу.
– Заберите свой чек, – предложил Дронго, – я не беру деньги за несделанную работу.
Она протянула руку, взяла чек. Взглянула на сумму. Разумеется, она понимала, что чек невозможно использовать по частям. Но подобное поведение эксперта было настолько неожиданным, что она впервые за время разговора несколько растерялась.
– Вы всегда так деликатны в подобных вопросах? – поинтересовалась наконец Кристин, снова взглянув на него.
– Всегда. Ваш секретарь, похоже, знает мою биографию почти наизусть. Он мог бы подсказать вам, что я родился и вырос в Баку. На Востоке считается позором получать незаработанные деньги. Тем более от незнакомой женщины. Поэтому я возвращаю вам чек. Так будет правильно. Как минимум по двум причинам.
– По каким?
– Во-вторых, чтобы чувствовать себя независимым. Приняв деньги, я бы не смог потом вам отказать…
– А во-первых?
– Я посмотрел ваши фотографии и увидел красивую женщину. Брать деньги за свидание с такой женщиной было бы верхом безнравственности.
– Это тоже комплимент? – изумленно спросила она.
– Почти, – кивнул Дронго. – Многие люди во всем мире мечтали бы получить ваш автограф, не говоря уже о том, чтобы попасть к вам домой.
– Будем считать, что вы меня убедили. – Она улыбнулась, блеснув безупречными зубами. – И в силу этих двух причин вы отказались от моего чека?
– Именно поэтому.
Кристин снова взглянула на чек. И вдруг рассмеялась.
– Признаться, вы меня приятно удивили, – сказала она. – Не думала, что в наше время остались подобные люди. Будем считать, что этот чек был выдан вам в качестве аванса. Если мы договоримся, я поменяю его на другой с более значительной суммой. И попрошу вас его принять.
– Для этого мы должны договориться, – напомнил Дронго.
– Садитесь. – Она снова уселась на диван.
Он опустился в свое кресло.
– Если вы будете постоянно срываться таким образом, у нас ничего не получится, – мягко сказал Дронго, – а если я соглашусь быть вашим экспертом, то вы должны будете хотя бы иногда выслушивать меня.
Она посмотрела ему в глаза. Было понятно, что он ей понравился. И она, уже не колеблясь, кивнула.
– Я думаю, что мы будем работать вместе.
– Если мы не будем доверять друг другу с самого начала, у нас ничего не выйдет, – предупредил Дронго. – Вы должны это понимать.
Кристин внимательно смотрела на него, словно решая, можно ли ему доверять.
– Хорошо, – сказала она, – я готова вас слушать. Вы можете принять мое предложение?
Он не ответил. Молчание становилось несколько тягостным. Он молчал довольно долго. Но она терпеливо ждала. Они смотрели друг другу в глаза.
– Да, – сказал наконец Дронго, – я согласен. Но учтите, что у меня будут вопросы.
– Безусловно, – согласилась Кристин.
– А теперь давайте успокоимся и начнем снова, – предложил он. – Вспомним про эти два письма…