Незавершенные дела

Владимир Высоцкий – постоянная боль. Но мысль о нем должна быть счастливой.

Белла Ахмадулина

Архив

При жизни самому Высоцкому было некогда приводить в порядок свои рукописи. В ящиках письменного стола и на книжных полках в беспорядке лежали бесценные автографы.

В день смерти Высоцкого – 25 июля 1980 года – первым, кто позаботился об архиве, был Ю. Любимов. Он попросил В. Янкловича собрать и спрятать все рукописи Высоцкого. В. Янклович: «И вот – Володи уже нет, еще ничего не ясно, а мы с Севой в чемодане перетаскиваем все бумаги в кабинет. И, по указанию Любимова, запираем его на ключ».

26 июля 1980 года Марина Влади выполняет «благородную миссию» – пытается сохранить архив мужа… от «цензуры родителей». Через семь лет в книге воспоминаний Влади этот момент будет описан так: «В последнюю минуту родители, очевидно, не решились подвергнуть цензуре и уничтожить то, что ты написал своей рукой. И этот мой поступок, понятый позже как воровство, позволил мне передать в ЦГАЛИ все, что ты создал бессонными ночами за годы тяжелой работы».

В этот же день, по распоряжению Марины, В. Абдулов вывез архив: «Хорошо помню, что я вынес два чемодана, положил в машину, поехал… И поверьте – это не было игрой в казаки-разбойники… Я долго ездил по Москве, чтобы убедиться – за мной никого нет. А потом поехал на Кутузовский. Подъехал прямо к офису, причем въехал туда, куда нельзя было въезжать, оставил там эти два чемодана». Это был офис брата Бабека Серуша.


В своей книге о Высоцком Марина «раздаст всем сестрам по серьгам», достанется и К. Мустафиди: «…был еще Дима, который, благодаря своим знаниям в электронике, в течение многих лет был твоим инженером по звукозаписи, да, к слову сказать, в этом мире, где каждый старается извлечь выгоду, он был не бескорыстным, так как первым делал записи и затем размножал и торговал ими».

К. Мустафиди (15.03.2003): «Когда Володя умер, тогда Марина сказала, что надо как-то все архивы в порядок привести, и вот собрание всех записей – это мой вопрос. Тогда я начал их собирать, что у кого было, и Володины личные пленки остались тоже у меня. Фотографии собирать было поручено Чижкову, кино там и видео – еще кто-то занимался. Так эти пленки сохранились до сегодняшних дней».

Еще при жизни Высоцкого К. Мустафиди стал одним из крупнейших отечественных специалистов в области космической связи – диссертация Константина Понайотовича Мустафиди с трогательной дарственной надписью хранится на книжной полке в квартире Высоцкого. Не пропали и записи… Так появилась знаменитая «коллекция Константина Мустафиди», которая станет в 1989 году составной частью собрания песен под общим названием «На концертах Владимира Высоцкого».


В 1988 году в интервью В. Перевозчикову Влади сказала: «Я не увезла ничего, что связано с творческим наследием Володи». Очевидно, в тот момент она забыла, что сразу после смерти Высоцкого почти весь архив был по ее заданию переснят на микропленку и вывезен ею же из страны. Юрия Трифонова Влади заверила: «Во-первых, ни о каком издании мною Володиных стихов за рубежом, прежде чем они будут опубликованы здесь, на его родине, не может быть и речи. Это я обещаю. Во-вторых, весь творческий архив Владимира я готовлю к передаче в ЦГАЛИ, почему и спешу снять с рукописей фотокопии».

А дело было так…

Через некоторое время после похорон из офиса Б. Серуша архив был перевезен сначала к Д. Боровскому, затем на дачу Высоцкого. 24 августа 1980 года для обсуждения судьбы архива там собрались М. Влади, В. Янклович, В. Абдулов, И. Годяев и профессиональный фотограф Дмитрий Чижков. Вспоминает В. Янклович: «Когда Чижков приехал на дачу переснимать архив, то сказал Марине, что он бывший работник КГБ… И спросил, не смущает ли это ее? Марина ответила, что ей все равно…»

Обсудили детали и на следующий день приступили к съемке архива…

Д. Чижков: «Работа над архивом шла споро. По мере разборки и сортировки листов по каким-то понятным только Марине признакам я их фотографировал и сразу же проявлял пленки в ванной комнате. По залу, на специально натянутой для этого веревке, развешивал пленки для сушки. А потом свернутые просушенные пленки Марина бережно заворачивала в фольгу и складывала одну за другой в какую-то большую пиалу. Засиживались допоздна, пока Марина не уходила к Володарским. Ну а я ненадолго засыпал прямо в кресле или на диване у камина».

Перед вами воспоминания еще одного участника событий. В своей книге «По обе стороны кремлевского занавеса» депутат Госдумы от ЛДПР Алексей Митрофанов посвятил этому событию целую главу – «Грудь “контрабандистки” Марины Влади». Привожу отрывок из этой главы: «После смерти Высоцкого жизнь столкнула меня с Мариной. Возникла ситуация, потребовавшая моего участия. Марину зачем-то заставляли сдать весь архив Высоцкого в литературный архив – ЦГАЛИ. Она упиралась: “Почему, ведь он же не Максим Горький, даже не член Союза писателей?” Но и Советский Союз уперся.

Тогда Влади решила все рукописи предварительно скопировать и хотя бы копии вывезти во Францию. Для этого требовалось их микрофильмировать – сфотографировать и уменьшить. По тем временам это была самая передовая технология.

Так получилось, что взялся за этот подряд мой знакомый фотохудожник Дима. Он попросил меня поехать с ним, потому что несколько боялся этой работы: вдова поэта была в зоне особого контроля. И вот мы втроем – Марина, я и Дима – отправились на дачу Высоцкого… По приезде мы произвели разделение труда. Дима работает, фотографирует эти рукописи, а я развлекаю Марину. Уйти и оставить рукописи нам под честное слово она не решилась. Дима работал всю ночь. А мы с Мариной всю ночь проболтали.

Марина шутила, что, поскольку у нее грудь немаленькая, у нее есть шанс вывезти все собрание сочинений в лифчике (по груди же они шарить не будут!).

Впрочем, это была совсем не шутка. План авантюры как раз предусматривал именно такой способ «контрабанды». Делались микрофильмы на пленках, и пленок должно быть столько, чтобы все уместилось на ее груди.

И действительно, ее внушительного бюста хватило на весь архив. Все, что было необходимо, она вывезла. Дима ее провожал. Рисковал, между прочим. Замечу, что она сама об этой авантюре впоследствии не распространялась. Но, как говорится, что сделано, то сделано».

Часть архива осела в США. В конце 1980 года, приехав в Нью-Йорк на съемки фильма «Пророков нет в Отечестве моем», Влади привезла рукописи с целью показа их возможным издателям в Америке. По совету И. Бродского она связалась с Карлом и Эллендеей Проффер – владельцами издательства «Ардис», которые проявили к этому интерес. Супруги Проффер передали рукописи для редактирования известному музыковеду, специалисту по бардовским песням В. Фрумкину, который незадолго до этого выпустил в этом же издательстве сборник Булата Окуджавы. Но в связи с тем, что на местном рынке вскоре появилось сразу же несколько сборников стихов и песен В. Высоцкого, этот проект показался издателям малоперспективным с финансовой точки зрения.

Еще часть архива М. Влади передала в ЦГАЛИ. Тогда слезами и цветами сотрудники архива встречали вдову поэта с чемоданом семейного архива. Однако в тот раз она передала в архив не все – письма исчезли. В своей книге она об этом эмоционально напишет: «Исчезли также около полутора тысяч писем, которые, безусловно, грешили преувеличенной влюбленной восторженностью, так же как и сотни телеграмм – голубых бабочек нашей жизни, летевших к тебе со всех концов света, чтобы поддержать, успокоить, рассказать тебе о моей любви».

Н. М. Высоцкая: «Про письма Марины… Это меня буквально убило! Я отдала ей все письма, которые были в квартире, у меня не было и нет ее писем».

Часть писем хранилась у Оксаны Ярмольник: «Володя мне сказал: «Вот возьми и делай что хочешь». Целый конверт с письмами Марины. Я их не читала, они мне не нужны, я могу их отдать».

Не все письма бесследно «исчезли». В. Янклович: “Самые, по ее мнению, «главные» письма Марина всегда носила с собой, и именно они сгорели при пожаре в гостинице «Ленинград», во время съемок фильма «Роман императрицы»”.

Действительно, такое происшествие имело место. В конце 1990 года Влади снималась в фильме Е. Татарского «Пьющая кровь» по повести А. К. Толстого «Упырь». Однажды ранним субботним утром Влади счастливо проснулась в своем номере, почувствовав запах дыма. Горел коридор всего седьмого этажа. Номер быстро наполнялся дымом, проникающим из-под двери. Влади не растерялась: намочила простыни и заложила ими дверные щели, затем распахнула окно, встала на подоконник. Помощь подоспела вовремя. Актриса удачно спрыгнула на раздвижную пожарную лестницу и была спасена. А вот вещи и «главные письма» сгорели…

Через 25 лет – в феврале 2005 года – «исчезнувшие» его письма, ее телеграммы Влади передаст директору ЦГАЛИ Татьяне Горячевой со словами: «Для детей моих это – чужое, я – не вечна. Значит, должны быть там, где их поймут и сберегут». Этот поступок будет с достоинством оценен, с обещанием не вскрывать фонд при ее жизни.

Долги

Он объединил вокруг себя самых разных людей. После его смерти все разбежались по углам, стали, по сути, врагами. Потому что ничего духовного в нас по сравнению с ним не было и вряд ли уже будет.

Валерий Янклович

Наталья Крымова о Владимире Высоцком: «Как рассказать о человеческой доброте, избежав сентиментальности? Может быть, так: добрым этот человек был с детства, но, завоевав невиданную популярность, ухитрился дать своей славе невиданное практическое применение. Если бы откликнулись все, кому он помог – с квартирой, с больницей, с работой, с деньгами, с врачами, с лекарствами, – все те, за кого он ежедневно и постоянно хлопотал, если рассказать все случаи, когда и где безотказно действовало его имя, его лицо, его краткая внушительная просьба или данный в благодарность концерт, если перечислить двери всех учреждений, которые он открывал, упорно открывал и решительно входил – не ради себя, а ради других, – входил, чтобы выйти не униженным, а во что бы то ни стало победителем, – это была бы своеобразная приключенческая повесть о добре в нашем мире и возможностях одного доброго и сильного человека».

Высоцкий при жизни был стержнем, вокруг которого строилось все остальное пространство – театр, друзья, дети, Марина… С его смертью все стало рушиться, и чаще всего со скандалами, судами, грязью незаслуженных обвинений и обид. Сразу после смерти друзьям и родственникам пришлось решать жизненные вопросы, нерешенные самим Высоцким и возникшие в связи со смертью.

Остались денежные долги…

По подсчетам В. Янкловича, который в последние годы вел имущественные и финансовые дела Высоцкого, общий долг составлял 37 тысяч 800 рублей. Сумма очень даже приличная, если учесть, что автомобиль «Жигули» в то время стоил около 6000 рублей.

В. Янклович: «Единственным способом зарабатывать деньги для него были концерты. Других способов не было – не печатали стихи, не выпускали пластинки, не так часто снимали в кино. В театре он получал мало. Только в конце жизни немного прибавили. А расходы… Квартира стоила достаточно дорого. А мебель? Все это надо было купить… Деньги от Марины – это чистая иллюзия. Все, что Володя покупал, он покупал за свои деньги».

Кроме того, что Высоцкий беспечно относился к деньгам, передоверял свои дела «доверенным лицам», долги возникли при оплате ремонта обоих «мерседесов», постройке дачи, приобретении дорогих мехов и драгоценностей для Марины… А порой он просто сорил деньгами. Иван Дыховичный рассказывал, что представляли собой «дни раздачи денежных знаков населению», чаще всего – в ресторане ВТО, когда любой нуждающийся мог получить пять-десять рублей.

В подтверждение воспоминания коллеги Высоцкого по Театру миниатюр А. Кузнецова: “И вот картина, которую я запомнил на всю оставшуюся жизнь. Володя работал уже на «Таганке» и был довольно знаменитым. Актеры же нашего театра обычно собирались в ресторане ВТО после окончания гастролей. И вот пришли как-то в очередной раз. И я увидел Володю, который стоял веселенький, с большой пачкой денег – что было немыслимо тогда. Веселенький – это не означает, что пьяный. Напротив, он был абсолютно трезвый, но лучащийся. Как человек, у которого в данную минуту все относительно удачно. Всем, проходящим мимо (а шли в основном молодые актеры), он говорил: «Кому и сколько я должен?» Кто-то подходил и смущенно называл пятерку, кто – десятку… Володя смущенных ободрял: «Бери, покуда есть деньги». Я подошел к нему, мы обнялись, поцеловались, поговорили о том о сем… И я спросил: «Откуда столько денег?» Он ответил, что получил за картину. Но за какую – я не запомнил. Помню, что он упомянул Одесскую киностудию. Подходили к нему и некоторые наглецы, которых я знал, которые, как рыбы-прилипалы, всегда ходят по столам – «стололазы» их еще называли. Кто трешку называл, особенно наглые отваживались на десятку. Он смотрел на них снисходительно, понимал, что они врут, но отдавал – небрежно, как бы «что уж мелочиться»”.

В конце жизни масштабы долгов были другими. В. Янклович: «Долг возник так. Володя купил камни за двадцать с чем-то тысяч… И эти деньги ему нужно было достать в один день. Кому мы только не звонили – якобы очень ценные камни, а продавались дешево… Володя занял у Церетели пять тысяч, у Вадима Туманова – семь тысяч, у Степаняна – пять тысяч, у кого-то еще… А шкурки для Марины – соболя… Еще он купил два кольца с камнями – тоже Марине, достаточно дорогих… В общем, долг составил 38 тысяч…»

Очевидно, главный «финансист» Высоцкого – Янклович – не пользовался у Влади доверием. Она уговорила А. Макарова заняться проблемами наследства и долгов.

Автомобильные дела решал А. Бальчев: «Мы оба ремонтировались на станции техобслуживания № 7, где принимали любые иномарки. После Володиной смерти я забирал там его коричнево-вишневый «мерседес» и некоторое время на нем ездил. Потом его продали – в Армению».

В. Янклович: «Марина, с моей точки зрения, в делах наследства повела себя просто гениально… Она продала обе машины, и эти деньги пошли на отдачу долгов, на выплату пая за кооперативную квартиру, на расходы на похороны, на поминки… Она выхлопотала для Нины Максимовны право поселиться в квартире на Малой Грузинской».

Председатель жилищно-строительного кооператива посоветовал для решения вопроса обратиться непосредственно к Брежневу. Влади составила письмо «от группы товарищей». Для передачи письма решили привлечь друга семьи переводчика Генсека Виктора Суходрева. Суходрев помог Марине грамотно составить письмо лично от нее и передал его помощнику Брежнева А. Александрову. Письмо-прошение до Брежнева не дошло – Александров переправил его в Моссовет, и вопрос очень быстро был решен. В квартире Нины Максимовны поселился Аркадий Высоцкий, у которого уже была семья.

27 февраля 1981 года между «гражданкой Франции де Полякофф Марина Катрин, проживающей – Франция, 10АВ Марина Мэзон Лаффит… гражданином Высоцким Семеном Владимировичем, Высоцким Аркадием Владимировичем… Высоцким Никитой Владимировичем…» был заключен договор о разделе наследственного имущества. В собственность Н. М. Высоцкой и ее внуков переходили «накопления в жилищно-строительном кооперативе “Художник-график” (7179 р. 61 к.) …и паенакопления в гаражно-строительном кооперативе “Художник-график” (1753 р. 43 к.). При подписании договора гражданка де Полякофф в возмещение полученного имущества (двух битых автомобилей) обязывалась выплатить определенные суммы наследникам и оплатить расходы по заключению договора…»

Чисто по-человечески, поведение Влади в данном случае было понятно – ведь большая часть долгов Высоцкого была связана с ней. Она и отдавала эти долги…

А. Макаров: «После смерти Владимира Семеновича остались его долги друзьям, товарищам и знакомым. Продав обе машины, я выплатил их, и все друзья, товарищи и знакомые – в том числе и Э. Володарский – эти выплаты приняли. Один друг, мало того, что я ему заплатил то, что Володя был ему должен, – 5000, по-моему, – так он прислал своего адъютанта: «Артур Сергеевич, Вадим забыл, что 700 рублей как-то Володе давал». Лишь скульптор Зураб Церетели отказался получить долг в пять тысяч рублей, заметив при этом, что в Грузии, если умирает друг, то в его семью деньги несут, а не выносят».

З. Церетели: «С Высоцким много воспоминаний связано. Однажды он занял у меня крупную сумму, а вернуть все не мог – не складывалось. Дней за десять до смерти я встретил его в Доме кино: «Зураб, скоро получу гонорар и все отдам». Я руками замахал: какие счеты между друзьями? Но Володя твердо стоял: «Верну». Не успел – умер. И что вы думаете? Через какое-то время ко мне пришли два актера из «Таганки» и принесли большой сверток с деньгами. Оказывается, Володя составил список тех, кому должен, и я там шел под первым номером. Даже после смерти оставаться должником не хотел… Деньги я, конечно, брать не стал, велел отдать семье».

«Какие счеты между друзьями?» – так не каждый скажет, если друг-должник ушел из жизни. Другой – «опальный олигарх», – получив 5000, вспомнит, что еще 700 рублей когда-то давал.

Категорически отрицает наличие долгов у Высоцкого его друг Вадим Туманов: «Недавно выступал на каком-то канале один из так называемых друзей Высоцкого и сказал, что Артур Макаров будто бы расплачивался после смерти Володи с его долгами. Чушь какая-то. Они в последние годы не дружили. Никаких долгов у Высоцкого в это время не было. Он строил дачу и зарабатывал сам: давал левые концерты. Если бы ему надо было, в минуту у него были бы деньги».

У каждого свои воспоминания…


Сложным и склочным оказался «дачный вопрос».

Юридически в плане участка дача была оформлена как архив-библиотека Володарского. За полгода до смерти Высоцкого Володарский много раз предлагал ему узаконить дачу. Фамилия «Высоцкий» не фигурировала ни в каких документах, а значит, никаких официальных прав у Высоцкого на этот дом не было. Марина предложила Володарскому взять дачу себе. По версии А. Макарова, Володарский согласился выкупить строение, постепенно выплачивая его стоимость наследникам.

Э. Володарский: «Через несколько дней после смерти Володи Марина спросила, что делать с домом. И сама же ответила: «Пусть дом остается тебе. Он стоил сорок тысяч…» Хотя, к слову сказать, никаких документов на такую сумму у Янкловича не было. Я ответил, что этот дом мне не нужен, у меня есть свой. И таких денег у меня нет…»

Кто-то предложил собрать деньги и сделать в доме музей Высоцкого. Но и этот вариант отпал… Дачу собирается покупать А. Макаров. Все согласны, и Макаров с Жанной Прохоренко живет на даче некоторое время. Там же 25 января 1981 года друзья отмечают день рождения Высоцкого.

Потом, в результате взаимных обвинений и претензий между Макаровым и Володарским, последний дачу частично (2-й этаж) разобрал. Деревянный брус перевезли на участок Семена Владимировича для строительства там домика. Кроме того, Володарский выплатил сыновьям Высоцкого компенсацию – по 15 тысяч рублей.

Финалом «дачного вопроса» осталась недовольна Влади – она считала, что деньги за дачу принадлежат ей.

Память о «даче Высоцкого» хранит режиссер Петр Тодоровский. Выкупив у Э. Володарского землю с фундаментом, он построил на нем новый дом: «У меня на даче висит на стене фотография домика Володи и его портрет…»

«Дачный вопрос» и многое другое рассорило большинство друзей Высоцкого. Г. Падва: «Произошла общечеловеческая и не такая уж редкая история: вначале все соревновались в благородстве – никаких претензий друг к другу, а потом перессорились».

Тот высочайший уровень человеческого единства, который был 28 июля, в день похорон, сменился непониманием: почти все, кто Высоцкого знал лично, отвернулись друг от друга. В основном это были те, кто «кормился» от поэта, выдавая себя за его истинных друзей.


Помимо долгов финансовых, были еще и долги моральные. Предчувствуя смерть, Высоцкий очень переживал за будущее Оксаны…

Оксана: «После смерти Володи я ушла в академический отпуск, подумывала, не эмигрировать ли. Меня вызывали в КГБ, пытались завербовать. Я отказалась. Из института меня не выгнали, но в Болгарию позже не пустили.

Помогли друзья. Я по-прежнему дружила с актерами «Таганки». Мне давали работу, я училась. Прошло два года, я встретила Леню Ярмольника – и началась совсем другая история. Но вот ощущение, что Володя многое в моей судьбе предопределил, у меня осталось. Если бы не он, все бы сложилось совсем иначе».

Вспоминает Л. Ярмольник: «Я проработал с Высоцким четыре года бок о бок. Некоторые его роли еще при его жизни перешли ко мне с его же согласия. А это дорого стоит. Правда, в число его близких друзей я не входил, но отношения между нами были самыми теплыми, товарищескими».

К Ярмольнику перешли не только роли Высоцкого… Через два года после смерти Высоцкого Оксана Афанасьева – последняя любовь Высоцкого – вышла замуж за Ярмольника. В ноябре 1983 года у них родилась дочь, которую назвали Александрой.

С 1984 года Оксана стала работать театральным художником. На ее счету оформление нескольких десятков спектаклей в «Табакерке», во МХАТе, в «Современнике», в Театре на Малой Бронной.

Из интервью корреспондента «Известий» с Л. Ярмольником через двадцать лет:

– Вы каким-то образом, пусть бессознательно, учитываете, что в прошлом вашей супруги был Высоцкий?

– Как бы это странно ни звучало, я этому обстоятельству рад. Во-первых, я боготворил Высоцкого как артиста, поэта и личность. И я счастлив, что у нас с ним схожие вкусы! Это не самая плохая похожесть. Ведь я человек достаточно искушенный в этом отношении, и почему-то мне именно Ксюша виделась лучше всех. И Владимиру Семеновичу тоже так виделось.

Еще одно уголовное дело

В сентябре 80-го года пришлось понервничать В. Янкловичу и А. Федотову. Дело в том, что дом, в котором проживал Высоцкий, курировал участковый МВД П. Николаев, очень добросовестно выполняющий свои обязанности. Он довольно тесно контактировал с Высоцким и с остальными жильцами дома. Высоцкий уважительно с ним здоровался первым: «Здравствуйте, Пал Палыч!»

После похорон, на основании всяких разговоров, у Пал Палыча возникло подозрение, что Высоцкий умер не своей смертью. На Янкловича и Федотова хотели завести уголовное дело «о неосторожном убийстве». Главный мотив подозрения – сведения о том, что Высоцкий в состоянии «ломки» был связан простынями и в этом положении мог умереть. Участковый стал проводить самостоятельное расследование: собирал информацию у соседей, в театре, советовался с судмедэкспертом… Потом вызвал Янкловича и Федотова и предъявил им обвинение: «Вы совершили неосторожное убийство…»

В конце октября 80-го года собранная информация была передана в следственные органы. Однако в возбуждении уголовного дела было отказано, т. к. материалы, представленные участковым, основывались, скорее, на домыслах, чем на фактах. Главным здесь, конечно, было то, что Федотов сумел получить свидетельство о смерти, избежав вскрытия.

Через 25 лет вспоминает Н. Высоцкий: «Когда умер отец, мне было 16 лет, и я видел, как люди стояли на коленях перед моими дедушкой и бабушкой, умоляя их не делать вскрытие, они говорили: “Не надо ЭТО им говорить, народ ведь его любит!”»

«Люди», стоявшие на коленях, – это Янклович и Федотов: один доставал наркоту, другой колол. Оба договорились о том, что будут молчать о наркомании. Здесь и мыслишки не было по поводу каких-то этических соображений относительно памяти Высоцкого. Был только страх за содеянное – противозаконное доставание и обеспечение «лекарством». Однако искус поделиться тайной был выше страха. Сначала Янклович рассказал В. Золотухину, потом – М. Козакову, потом – всем, всем, всем…

Из дневника В. Золотухина:

«20.09.1980 (Грозный). Ходили с Валерием на базар. Долго говорили о Володе, о последних периодах. Боже мой, я даже не знал, какая страсть гибельная, болезнь, вернее, неизлечимая опутала его – наркомания… Вот оно что, оказывается. Совершенно далек я оказался в последние годы от него…»

Эти два Валерия считали себя «главными друзьями» Высоцкого. Один помогал ему умирать, другой – вообще ничего не знал о «друге».

Вспоминает М. Козаков: «После автокатастрофы я лежал в больничной палате с Валерием Янкловичем. На его машине, пилотируемой нашим другом Игорем Шевцовым, мы и разбились по дороге в аэропорт «Домодедово». И вот, лежа ночью в палате на двоих, когда не спалось, Валерий рассказывал мне о жизни и обстоятельствах смерти своего друга.

Володя был, как теперь говорят многие, на игле. Поездка в Америку с Влади ускорила губительный процесс – там наркотики не проблема. У Марины сын наркоман, какова же была ее трагедия, когда она узнала про Володю. А он уже без этого не мог. Прибегал к всевозможным ухищрениям, симулировал боли и получал наркотики. Его все любили и не могли отказать».

Тайна перестала быть тайной. Через семь лет Влади расскажет о своем взгляде на смерть мужа, а Янклович, вторя ей, прокричит по телевидению на всю страну: «Она правильно сказала о той болезни, которой он ежедневно болел, ежечасно болел, ежесекундно болел…»

Поначалу Янклович умалчивал о том, кто снабжал Высоцкого «лекарством» и помогал ему ежесекундно «болеть» корысти ради. Потом он осмелеет, и наркомания «друга» станет основной темой воспоминаний личного наркодилера Высоцкого: «Для всех для нас это было не просто доставанием. Каждый раз было ощущение, что, попавшись… Это грозило определенным сроком… Это сейчас легко говорить… А тогда-то! И под суд могли пойти…»

Э. Володарский: «Это сейчас Янклович стал говорить, что он наркотики доставал, а тогда он вообще отрекался. Это сейчас за давностью лет ему ничего не будет, вот он и заговорил. А как Володя перед ним на коленях стоял: «Дай, дай, дай!» – а тот говорил: «Вот отыграешь концерт – получишь». Это почему-то он не рассказывает».

В наше время Янклович был бы еще осторожнее. Наркомания стала мировой проблемой, и законы стали строже – статья 228 УК РФ за распространение наркотиков предусматривает наказание от 7 до 15 лет. А народ требует смертной казни! Иногда можно пожалеть, что существует понятие «за давностью лет»…

Анатолий Федотов и на похоронах Высоцкого, и на девять дней, и на сорок беспробудно пил. Он считал себя виноватым в случившемся, хотя никто его в этом не упрекал, да и не обвинял. Все прекрасно понимали, что Высоцкий сам шел к такому концу, – он всю свою жизнь самосжигал себя. Это была судьба, и было предрешено…

В. Янклович: «Толя убедил себя в том, что виноват. Он ведь погиб точно так же, как Высоцкий. Потому что до конца своей жизни не мог смириться с тем, что как врач не смог вытащить Володю из наркоты. И буквально на следующий день после похорон Володи подсадил сам себя на иглу, начав на своем организме эксперименты с опийными наркотиками. После чего часто прибегал ко мне домой и кричал: «Ну, все! Сейчас бы я Володю спас! Сейчас бы я его точно спас! Представляешь, кололся целый месяц, а потом принял свою вакцину и – перестал! Без всякой ломки!» Но, в конце концов, умер он точно так же, как Володя Высоцкий. Тоже от отмены. У себя в квартире, в постели».

Загрузка...