– Что-то Асии сегодня не видно, – сказала Алиса, сидя в камере Кузьмы на матраце и рассматривая его рисунки, – она обычно во время дождя сразу сюда бежит.
– Может, что случилось с ней. Ты же помнишь, как жук на нее кричал. Может, она не выдержала его крика, – сделал предположение Никитич, который тоже сидел в камере.
– Ну не знаю, – опровергал Кузьма, – Асия на его жалкие крики не обращает внимания, – в это время мимо прошла Асия, поникшая и опечаленная. Она так тихо прошла, что ее никто не увидел. – Наверняка она опять под дождем танцует, как в тот раз.
– Или птичку кормит, – улыбнулась Алиса.
– Да уж, надо же было додуматься! Птицу у себя в камере спрятать! – удивлялся Кузьма, – и самое главное никто и не узнал.
– Анатолий Павлович узнал, – поправил Никитич.
– Так Анатолий Павлович свой человек.
– А дождь все не перестает идти. Надо сходить за Асией, а то простудится, и ее накажут, – волновалась Алиса. В это время мимо них прошел дядя Степа. С него лилась вода, как с водопада. Он шел, качаясь и облокачиваясь о стены. Чтобы не упасть, он взялся за решетку Кузьминой камеры, но рука соскользнула вниз, и он все равно упал. Ребята обернулись. Дядя Степа смотрел в никуда, ничего не понимая.
– Жук? Тебе что здесь надо? – обратился к нему Кузьма. Дядя Степа, ничего не понимая, посмотрел на него. Он сейчас выглядел, как беспомощный ребенок.
– С тобой все хорошо? – обеспокоенно спросила его Алиса.
– Что? Да. Со мной все… все… – он поднялся и пошел дальше.
– Что это с такое было? – не понял Кузьма.
– Не знаю. Его выкрутасы, – сказал Никитич. – Слушай, а может по одной. Нужно же с себя напряжение снять.
– Не, Никитич. Я не хочу, – отказался Кузьма.
– Ребята, здесь Асия не проходила? – спросил Анатолий Павлович, входя в камеру.
– Нет, мы ее не видели, – ответила Алиса. – А что-то случилось?
– Да. Ничего страшного, – ответил надзиратель и ушел.
– Погоди, как ничего страшного. Анатолий Павлович! – крикнула ему вслед Алиса и побежала за ним, на весь блок шумя своими цепями. – Анатолий Павлович! – догнала она надзирателя. – Какой приговор вынес жук Асии?
– Как я понял, он сократил жизнь тех смертников.
– Что? – ошарашилась Алиса. – Как сократил?
– Не знаю. Когда я осматривал стройку, то увидел Асию. Она стояла на коленях и смотрела в небо. А когда я спросил ее, что произошло, она ответила: «Я хочу стать птицей и улететь. Не хочу свободы». А после этого она, еще минуты три простояв, встала и куда-то пошла. Я за нее беспокоюсь, вдруг что с ней случится.
– Вы не переживайте, Анатолий Павлович. Аська сейчас уже спит в своей камере. Я в этом уверена, – они дошли до камеры Асии.
Алиса оказалась права. Рядом со спящей Асией сидел дядя Степа. Он сидел спиной к выходу, поэтому ребята не могли видеть выражения его лица, и смотрел на Асию. Алиса, увидев его, собралась войти, но Анатолий Павлович ее остановил и увел.
– Вы что делаете? – возмущалась Алиса, когда Анатолий Павлович привел в ее камеру. – Почему вы не дали мне войти в камеру? Там сидел этот жук!
– Перестань, Алиса, – сказал Анатолий Павлович. – Перестань к нему так относиться. Я знаю, что ты хотела сделать. Ты хотела отомстить за тех смертников.
– Да. Потому что этот жук поступил жестоко!
– Почему жук?
– Да потому что он предал нас! Он предал Кузьму, Асию, меня! Он вырвался в верхи и забыл про нас. Забыл про «Четыре друга навсегда!». К нам он теперь обращается, как к скоту! Возится в своем навозе, как жук!
– Алиса, а ты подумай, почему он с вами так обращается. Ты не подумала о его чувствах?
– Анатолий Павлович, вы не знаете его. Он, как стал жуком, так его кроме денег да сохранения собственной шкуры ничего не заботит. Он забыл, что сам когда-то был рабом. Хотя и тогда, судя по всему, его только деньги и сохранность собственной шкуры заботили. Правда, что яблоко от яблони недалеко падает. Прямо, как свои родители.
– Алиса, ты не права. Ложись спать, завтра тебе работать еще целый день. Так что спать, – Анатолий Павлович ушел.
Проходя мимо камеры Асии, он увидел, что дядя Степа все еще сидит там. Он игрался с цепями Асии. Анатолий Павлович долго не мог решить, заходить или нет. Он увидел, как дядя Степа бьет себя цепями по лбу и пытается задушиться.
– Все хорошо? – спросил Анатолий Павлович, положа руку на плечо дяди Степы. Дядя Степа обернулся. У него лоб был разбит, кровь текла тонкой струйкой через глаз.
– Нет. Ничего не хорошо. Я, в сегодняшнем происшествии виноват только один я. Я такой слабый, все свое зло выместил на Асии. Урезал жизнь смертникам. Нет, это, конечно, не я сделал. Это закон такой. Но исполнитель-то я. И именно меня ненавидят за это. Я устал. Я не смог их защитить, ни одного. А ведь, когда я стал таким, я себе пообещал, что их защищу. Ничего не вышло. Из-за Асии срок жизнь смертников сократился с четырех до одного года. А из-за меня – срок Кузьмы с двух до одного. Я не могу справиться с собой. Я не могу смотреть на него. Я не могу выносить этого. Я устал. Слишком быстро я сдулся. Слабак. Я не представляю, что я буду потом делать. Не представляю.
В это время Асии снился сон. Во сне ей приснился момент, когда она впервые узнала о свободе.
***
Асия работала в поле, потому что была наказана за встречу Анатолия Павловича. Неожиданно с неба упала птичка. Асия ее подняла и спрятала. Мимо проходил Анатолий Павлович и увидел это.
Ночью, когда Анатолий Павлович осматривал камеры, знакомился с территорией, то прошел мимо камеры Асии. Она сидела и разговаривала с птичкой.
– Кх, кх, насколько я знаю, животину нельзя держать в камерах, – сказал Анатолий Павлович. Асия сильно испугалась, что сжала бедную птичку в руках. – Ой, ты же ее сейчас убьешь, – сказал добродушно Анатолий Павлович.
– Ой, прости, маленькая, – сказала Асия, обращаясь к птичке. Она поцеловала больное место. – А вы, кажется, новенький, – обратилась она к Анатолию Павловичу.
– Да. Я буквально вчера приехал.
– Я знаю, – улыбнулась девушка. – Я же вас встречала.
– Так это были вы? – удивился Анатолий Павлович. – Позор мне, большой позор! – он прикрыл глаза рукой, в знак стыда. Асия рассмеялась.
– Простите меня, пожалуйста, – сказала она, улыбаясь, – я вас перепутала с моим знакомым.
– Да ничего страшного. С кем не бывает. Ну ладно, ложитесь спать. Вы все-таки завтра будете работать. А птичку спрячьте, чтобы ее никто не увидел, – подмигнул Анатолий Павлович. Асия обрадовалась и легла спать.
Вечер несколько дней спустя. Асия вместе с ребятами в столовой. В этот день было холодно, поэтому Асия была в куртке, которая была на два размера больше ее. Во время ужина Асия расстегнула куртку, и оттуда высунулась голова птички.
– Асия, это что такое? – шепотом спросила ее Алиса.
– Это птичка. Ей нужно покушать, сил набраться. Она полностью выздоровела, я ее сегодня отпущу. Она должна набраться сил, чтобы улететь, – улыбнулась Асия.
– Ну ты даешь. Птицу в столовую притащить, – тихо рассмеялся Кузьма.
Ночь. Идет дождь. Анатолий Павлович осматривает стройку. Он видит, на скале стоит Асия и отпускает птицу. Птица улетает.
– Лети, лети, птичка! – улыбаясь, крикнула Асия. Ее глаза горели блеском.
– Отпустила-таки? – спросил Анатолий Павлович Асию.
– Да. Я тоже хочу быть птицей, – ответила она, смотря на улетающую птицу. – Хочу быть птицей и улететь. Летать, где хочу. Делать, что хочу. Птицей быть просто великолепно, – она подняла руки как крылья и замахала ими.
– Не обязательно же быть птицей. Можно просто выйти на свободу. Вот достроят башню, и ты и все остальные выйдете на свободу. Там ты тоже будешь летать, где хочешь.
– А что такое свобода? – спросила Асия, сев на скалу.
– Свобода? Свобода – это хорошо. На свободе ты можешь делать что хочешь, в пределах разумного, конечно. Можешь завести семью, или птицу. Тебе никто ничего не скажет. На свободе у меня остались жена и сын. Вот, как закончится стройка башни, сразу рвану к ним. Брошу работу. Сейчас я этого сделать не могу, потому что мне не заплатят, а деньги мне ой как нужны.
– То есть, на свободе ты можешь спать днем? – спросила Асия, у нее глаза загорелись еще больше.
– Да, – несмело ответил Анатолий Павлович.
– Ура! – Асия встала и запрыгала на мокрой скале. Анатолий Павлович страховал ее, дабы она не упала. – Ура! Значит свобода лучше птицы. Тогда я хочу в свободу! – крикнула Ася на всю стройку.
***
Пока Асия спала в своей открытой камере, в своей закрытой камере спали смертники.
– Пс, Бенедикт, ты спишь? – спросил тихо Олег. Их камеры были с высокими потолками и без окон. Они, как и все заключенные, спали на матрацах. Слева от камеры Олега находилась камера Бенедикта.
– Нет, – ответил Бенедикт. – Все думаю. Четыре года. Нам оставалось жить четыре года. Как-то печально.
– Уже один.
– Да. А все потому что мы не подняли Асию наверх.
– Да не поэтому, Бен. Это потому что за пять лет мы не нашли ни одного камня.
– Асия сегодня нашла. Ты, кстати, как собираешься его забрать?