На станции пахло чужаками. Дождь усиливался и смывал следы. Андрей занервничал, но девчонку надо было проводить, поэтому он отправил друзей пробежаться по центральной улице, выяснить, где успели побывать незнакомые волки. Это стало ошибкой. Возле скромного белого домика буквально воняло взрослым сильным самцом. Его метки стояли на воротных столбах и у двери.
Девчонка похныкивая взобралась на крыльцо, начала стучать и кричать, волк крутился на месте, не зная, чего ожидать. Когда открылась дверь, его буквально встряхнуло волной чужого агрессивного запаха, а еще безошибочно различимого вкуса смерти! Кто бы мог подумать, что оборотень в человеческом обличье спрячется в доме! Андрей зарычал, отдавая приказ друзьям.
Мужчина протянул к девушке руку, но договорить не успел. Ощерился, благожелательная улыбка сменилась злой гримасой. Оттолкнув девушку, он ринулся в темноту, туда, где вились размытые дождем серые тени. Они с хрустом вцепились в черную глянцевую кожу, с хрипом и воем закружили мужчину в карусели серых тел и хвостов. Аленка с жалобным писком влетела в дом, захлопнула дверь, задвинула засов и мелко дрожа села на пол, прижимая руку ко рту.
Со двора доносились звуки борьбы: хрипы, скулеж, глухие удары о землю. В доме же царила безмятежная тишина. Через распахнутую дверь пахло булочками, горячим чаем со смородиновым листом, немного старостью и мятой. Ходики, лелеемые бабулей, тикали, отсчитывая минуты. Подвывая от страха, комкая свалившееся с головы полотенце, Алена проползла через сени, заглянула в маленькую кухню:
– Ба! Бабушка! – прошептала она.
Никто не отозвался. Цепляясь за шершавую стену, девушка встала и осторожно заглянула в единственную комнату. Бабушка спокойно лежала на кровати точно так, как любила лежать по вечерам. В изголовье горела лампа под стеклянным матовым абажуром, на животе лежала раскрытая книга, создавалось впечатление, что крупная пожилая женщина задремала во время чтения, вот только синюшность кожи вокруг рта и ледяная неподвижность всего тела говорила совсем иное.
Алена уже видела такую синеву и неподвижность – каждую зиму кто-то из новых приятелей отчима замерзал на улице или травился дешевой водкой. С первого взгляда стало понятно, что бабушке уже не поможешь. Не заходя в комнату, девушка отступила назад, прошла вдоль чуть теплой печи, почти ощупью отыскивая кочергу. Кто бы там ни был, за дверью, она будет защищаться.
Медленно, на цыпочках девушка подошла к двери. Сердце глухо бухнуло – шум и визг во дворе прекратились. Потом сквозь затихающий шум дождя раздались шаги. Кто-то прошелся по двору, словно проверяя все углы и сараи, потом вернулся к ступеням, постоял и ушел. Аленка долго вслушивалась в тишину, сжимая побелевшей ладонью тяжелую железную полосу.
Издалека раздался скрип двери, шаги, разговоры нескольких людей и наконец знакомый голос:
– Зина, Зина! Ты дома? Что у тебя случилось? – это кричала бабулина соседка и сменщица тетка Варвара.
– Тетя Варя! – Аленка распахнула дверь, забыв, в каком она виде.
Соседка, накрытая кульком дождевика, отшатнулась:
– Аленка, ты что ли? Что у вас случилось?
– Бабушка умерла! – чувствуя, как лицо скручивает горькая гримаса, ответила девушка. – Я пришла, а она лежит! А тут собаки! И мужик!
– Ага, мужик к нам и зашел, сказал собак прогнал, но вас не знает, вдруг вы побоитесь, – рассеяно ответила соседка, косясь на кочергу и халат.
За спиной женщины стоял ее муж – меланхоличный широкоплечий тип с висячими усами.
– Миша, ты тут с Аленой постой, а я посмотрю, – бросила ему жена, протискиваясь мимо трясущейся девчонки в кухню.
Абсолютно мирный вид усопшей соседку успокоил, и она выглянула в сени, зазывая их в дом:
– Идемте сюда, надо Гришу вызывать, участкового и «скорую», наверное.
Аленку все еще трясло. Варвара усадила ее на кухне, заварила свежего чаю и болтала с девчонкой до прихода участкового. Тот мельком осмотрел комнату, счел, что труп не криминальный, но показания взять полагается, поэтому тоже присел на кухне, поближе к корзинке с плюшками. Девушка коротко представилась, назвала свои данные, и полицейский почесал ручкой за ухом:
– Шестнадцать лет, значит, ладно. Паспорт с собой?
Алена даже не сразу сообразила, о чем речь, потом объяснила участковому, почему она встречает его в одном халате и где находятся ее документы. Крепенький мужчина лет тридцати повздыхал, записал, еще раз расспросил про собак, которые затеяли драку во дворе, дал подписать протокол и уселся пить чай с соседкой.
Про незнакомца в черной коже Алена умолчала. То ли был, то ли не был, а вот соседка рассказала еще раз о мужчине, который постучался к ним с мужем и попросил узнать все ли хорошо у женщин в соседнем доме. Полицейского незнакомец не заинтересовал, но девушка слушала внимательно. Только ничего узнать не удалось – говорил он с соседями через дверь, они его даже не видели, и ушел сразу, сказав, что торопится на электричку.
– Только я не поняла, на какую, – тетя Варя пожала плечами и отхлебнула чаю, – уже десять вечера, а последняя в семь ушла.
– Так лето, – невнятно протянул полицейский, – может дачную пустили?
– Может, – пожала плечами женщина, выбирая плюшку повкуснее.
Вскоре приехала «скорая» и усталая немолодая женщина-фельдшер. Она глянула на бабушку, сказала, что ее нужно везти в морг, но и так ясно, что сердце прихватило. Фельдшеру тоже налили чаю, а мужчины погрузили бабушку на покрывале в машину. Соседка сунула туда же узелок, прежде лежащий в нижнем отделении скрипучего комода:
– Это Зина на смерть приготовила!
Аленка стояла на крыльце в одном халате, трясясь от нервов и ночной прохлады, а между тем люди вокруг действовали привычно и спокойно. Участковый нашел бабулины документы и присвистнул – Аленка была указана в них наследницей домика и небольшого счета. Конечно пока девочке не исполнится восемнадцать, всем будут распоряжаться родители…Тут мужчина сочувственно взглянул на нее, и Аленка стыдливо отвела глаза. Если мать и отчим узнают о наследстве, она не увидит ни копейки.
Соседка, отвлекая их внимание, сгребла все с кровати вплоть до матраса и велела мужу вынести все в овраг:
– Птички на гнезда растаскают, будет Зине память, а здесь незачем оставлять, – сказала она, а потом поманила полицейского к себе: – Гриша, иди сюда, потолковать надо.
Женщина увела участкового на улицу, а вернулась уже одна:
– Алена, пойдем к нам ночевать, одна забоишься, а утром много чего сделать надо будет.
Они вдвоем погасили везде свет, проверили печку, закрыли двери и вышли. Михаил молча проводил их до дома и ушел в спальню.
– Пусть идет, – кивнула Варвара, – ему на смену завтра, а у меня отпуск. Пойдем я тебе сорочку дам и у дочки постелю.
Оказалось, у соседки была в доме узенькая комнатка с одним маленьким окном и простой деревянной кроватью. Варвара показала Аленке умывальник, туалет, выдала огромную футболку и таблетку пустырника. Привычные дела – умыться, переодеться, расправить постель – успокоили и девушка вскоре забылась сном, не замечая, что всю ночь вокруг дома раздаются легкие шаги крупной собаки.
Схватка с чужаком была яростной, но короткой. Тот вовсе не собирался драться, отлично понимая, что его застали на чужой территории, так что волки в своем праве – могут просто потрепать, могут схватить и потребовать выкуп, а могут и убить.
Едва незнакомца стащили с крыльца в темноту, как он сменил ипостась и, перемахнув хлипкий заборчик, умчался. Преследовать Андрей запретил. Вместо этого велел проверить остальные дома, а сам, перекинувшись, обошел скромное хозяйство. Что-то чужака здесь интересовало. Однако замки не тронуты, следов у сараев и бани нет, получается, важное было в доме? Но судя по всхлипам и тишине, кроме девчонки живых там нет. Так за чем он приходил?
Друзья вернулись, сообщили, что след на станции один. Приехал ночным поездом, зашел на вокзал, а потом, не сворачивая, направился к дому. Либо знал куда идет, либо искал конкретного человека. Но зачем? Почесав промокшую под дождем макушку, Андрей натянул капюшон легкой летней куртки и отправился к соседям. Им надо возвращаться в клан, а девчонка свихнется до утра, если останется одна. Впрочем, пожалуй, Данилу он оставит тут. Никита слишком горяч, а Славик точнее Ярослав, будет больше думать о своей жене, чем о деле.
Через полчаса небольшая группа волков покинула станцию. Оставшийся наблюдатель забрался под навес и залег в дровах, дожидаться утра и сменщика.
Соседка Алену не будила. Она проснулась сама от аромата еды, плывущего по дому. Тихонько встала, накинула испачканный и влажный халат на футболку и вышла в кухню. Варвара выкладывала на тарелку яичницу:
– Проснулась? Хорошо! Вон там Светкин сарафан лежит, надень пока, умывайся и приходи завтракать, поговорить надо.
Аленка, смущаясь, взяла пестрый сверток и уже за шторкой возле умывальника обнаружила внутри трусики и лифчик. Краснея, примерила – подошли. Длинный коричневый сарафан на широких бретелях тоже сел хорошо. Девушка умылась, почистила зубы новенькой щеткой, сунутой Варварой прямо в руки, и вернулась к столу. Горячая яичница, чай, батон с маслом и свежие огурчики с грядки быстро привели ее в чувство, а дальше соседка отодвинула посуду и начала разговор:
– Мать твою я не знаю, но Зина говорила, что выпить она любит. Так ли?
Девушка кивнула, стыдясь, но подтверждая.
– Значит, говорить ей о смерти Зинаиды нельзя. Я вчера с Гришей потолковала, ситуацию объяснила, в общем, смотри, что тут можно сделать…
Аленка выслушала соседку и согласилась с ней. Жить в бабулином домике для нее спасение, но мать об этом знать не должна, значит надо убедить мать Аленку не искать, но сначала забрать документы из дома.
Получив Аленкино согласие, соседка начала проворачивать дела. Сначала они вдвоем сходили к Аленке домой. Там, как обычно по утрам, все валялись в невнятных позах. Капли крови, бутылки, остатки несвежей еды и рвоты превращали квартиру в помойку, а теперь еще добавилась выбитая дверь ванной и пара окончательно доломанных табуретов.
Одну Варвара девчонку не отпустила, пошла с ней. Две женщины аккуратно пробрались между телами в маленькую комнату. Там девушка забралась на шаткий табурет, а с него на антресоль поломанного шкафа. Паспорт, свидетельство о рождении, школьные бумаги, немного одежды – все поместилось в обычную спортивную сумку.
Потом сразу пошли в школу. Дождались секретаря. Варвара представилась Аленкиной бабушкой, сообщила, что временно забирает внучку к себе, раз мать не может за ней смотреть «по причине плохого здоровья». Поплакалась, что в школу ходить далеко, а нельзя ли девочку перевести? Секретарь отвела глаза, дала бланк заявления, потом быстро подписала нужные бумаги, шлепнула печать, выдала личное дело и отпустила их.
До станции шли быстрым шагом, и Аленке все время казалось, что где-то в кустах снова бегут большие серые собаки и на сердце стало спокойнее. Девушка ощущала себя попавшей в водоворот щепкой, но упорно выгребала к берегу. Варвара стала для нее крепким бревнышком, под прикрытием которого щепочка получала шанс уцепится за нормальную жизнь.
Посадив девушку на скамейку в гулком зале ожидания, соседка унеслась с новостями в кассы. Вскоре там поднялась суета, потом из-за двери с надписью «служебный вход» вышел серьезный пожилой мужчина в форме, благоухающей табаком и железом. Он подошел к Аленке, выразил сочувствие и уверил, что железная дорога поможет с похоронами. Девушка снова заплакала и Варвара, суетливо хлопоча, увела ее домой.
Остаток дня Аленка в темном платке сидела на кухне бабулиного дома и принимала посетителей. Оказалось, что бабушку знали на станции почти все и многие желали высказать соболезнования, помочь или просто полюбопытствовать. Самых наглых соседка отгоняла острым словцом, а помощников моментально пристраивала к делу.