Эльф беззвучно замер на ветви.
Пауки. Меньше человека, но больше собаки.
Твари охотились за орками. Сверху было видно, как они бесшумно и прытко двигаются в зарослях, забирая отряд серокожих монстров в кольцо.
Орки переговаривались на искаженном наречии, делились на ходу грубым темным хлебом, пили из мятых металлических фляг. Эльф мог бы перестрелять весь отряд, но он ждал. Здесь происходило что-то новое, непонятное.
Он разглядывал снующие членистые ноги, вслушивался в еле слышный шорох острых коготков по мягкой лесной земле и ощущал исходящую от неведомых существ недобрую силу. Эльфы могли различать тончайшее дыхание сути, свойственное душам живых существ. Злоба. Ненависть. Яростный, неутолимый голод.
Словно искры незримой горечи, разлитые в ароматном осеннем воздухе.
Тут, на дальних границах земель Нолдорина, часто бывало неспокойно. А теперь много говорили о чудовищах. Сначала дверги увидели что-то в своем Подгорье. Потом люди принесли дурные вести.
Идущий спереди паук остановился и приподнялся на задних лапах. Эльфийка, плотно вжавшаяся в толстый ствол недалеко от эльфа, вздрогнула.
У исчадия тьмы были внимательные белые глаза с вертикальными зрачками. Странные глаза, не такие, какие бывают у пауков.
В следующий миг жвалы твари раскрылись, и она испустила истошный режущий вопль. Пауки ринулись на орочий отряд молниеносно. Их было восемь или девять, но отчего-то они казались несметной ордой, закованной в безупречный черный хитин.
Ездовые волки хрипели, бросались на деревья в тщетной попытке избежать заостренных жвал и когтей. Сами орки кричали от ужаса и пытались сражаться – но членистоногие чудовища, даже потеряв половину лап, продолжали двигаться и биться, орошая лесной опад странной для таких созданий черно-красной кровью. Кровь дымилась, словно это был яд; пауки, не задерживаясь ни на миг, вскрывали черепа павших орков и насыщались, выжирая мозги.
Видевшие множество боев разведчики Нолдорина не двигались. Они будто окаменели, слившись с ветвями.
Отряд орков погиб в считаные мгновения. Шесть или семь ездовых волков, около десятка воинов Морума – тела с изуродованными головами остались валяться под деревьями. И всего два поверженных паука, в месиво изрубленные черными секирами – останки обоих еще шевелились, пытаясь даже после смерти жрать плоть…
Их выжившие собратья, перепачканные кровью и ошметками мозгов, причудливо кружили под деревьями, будто исполняли странный танец, будто являлись пальцами одной руки… пытающейся нащупать что-то тут, недалеко, найти вожделенную цель, такую вожделенную, что остановиться и уйти было невозможно.
– Дверги ничего не напутали, – прошептал Арвиль, едва шевеля губами. – Значит, правда… Новое зло пришло со склонов гор северного Морума. Нам надо вернуться в Нолдорин любой ценой.
Один из пауков снова поднялся на шести задних лапах, поводя по воздуху парой передних, нащупывая исходящее от эльфов тепло, пробуя на вкус их души.
…Арвиль встретился с пауком взглядом – и выстрелил. Вскинула лук и Тенарис.
Стрелы попадали в цель, пробивали природный паучий доспех, из-под которого плескало густым. Одна, другая, третья – довольно, чтобы свалить наземь самого крупного из орков. Но черные чудовища, исколотые, похожие на ежей, даже не вздрагивали и упорно двигались к двум фигурам, замершим на дереве.
– Гномы говорили правду… – вскрикнула Тенарис. – Они не чувствуют боли, не знают пощады! О, что за неведомая беда!..
Паук под деревом замер – белые глаза немигающе смотрели снизу.
А потом он прыгнул.
Движения уловить не удалось. Эльфийка дрогнула, воинская выучка помимо рассудка отбросила ее прочь. Она потеряла хватку, выпустила ветвь, за которую держалась. Лук полетел вниз, цепляясь за сучья. Тенарис упала следом, спиной в траву, перекатилась и вскочила. Паук уже стоял напротив – на четырех задних лапах, растопырив остальные. От маслянистых волосков на его теле исходил удушающий сладко-тленный запах.
У девушки предательски закружилась голова. Отвратительный враг.
– Арвиль! – вскрикнула Тенарис.
Ее возлюбленный метался поодаль, соскочив следом за ней. Флагом реял светлый хвост волос. Эльф прыгал, отбиваясь сразу от пары преследующих его чудовищ. Брызгала кровь – непонятно чья, алая, густая, горячая; свистел длинный меч.
– Тенарис! Отсекай лапы, разрубай тело и голову!
Эльфийка выхватила меч. Но паук не увернулся, не отскочил, не испугался. Серебряная рыбка эльфийского клинка мелькнула и звякнула, встретив сопротивление блестящего когтя. Враг парировал молниеносно – другой коготь вспорол кожаную одежду Тенарис, боль ошпарила тело девушки, в глазах потемнело. Второй удар она нанесла уже почти вслепую – и отрубила лапу; паук яростно завизжал, щелкая челюстями – это был крик ярости, но не боли.
– Арвиль! – вскрикнула лучница, зажимая рукой рану; клинок выставила перед собой.
Эльф отбился от чудовищ, перекатился – ближе к любимой. Еще раз взмахнул мечом и рассек одну черную тушу почти до половины; та заскребла лапами по земле, агонизируя в жутком молчании; сразу же всадил клинок по рукоять в плоть другого паука, вспарывая хитин. Тугая струя крови ударила ему в лицо – оглушительный, мерзостный вкус. Арвиль мотнул головой, пытаясь сплюнуть…
И в спину ему вонзился огромный черный коготь.
Багрянец плеснул изо рта эльфа, взгляд сделался растерянным, недоуменным. Арвиль пошатнулся.
– Нет… – закричала Тенарис. – Не-е-ет!
Тонкий, высокий эльф упал медленно, как осенний лист.
Девушка всхлипнула, пальцы на рукояти меча сжались намертво, до боли в костяшках. Она ударила, рассекая черный глянец паучьего доспеха, ударила, и еще, и еще…
…Теперь все были мертвы.
Отряд неизвестно как зашедших в земли Нолдорина орков.
Один из двух разведчиков дайна Виленора.
Пауки с белыми глазами.
Трава под ясенями, светлая кожа стволов были залиты алым, багряным, всюду лежали изуродованные куски тел.
– Арвиль… Арвиль… – посеревшими от боли губами выговорила Тенарис.
Она шла на подгибающихся ногах, зажимая ладонью рану внизу живота. По бедрам текло горячее, густое, и она стискивала зубы – только не смотреть туда, только не смотреть. Дыхание со свистом вырывалось из сдавленного горла.
– Арвиль…
Девушка со стоном опустилась на колени.
Тело ее возлюбленного было разорвано на куски ужасными тварями. Часть головы с разметавшимися светлыми волосами, намертво зажатая в челюстях огромного паука, лежала поодаль. Белые глаза чудовища в кровавом месиве не потеряли ни ярости, ни злобы, ни осмысленности.
Эльфийка стояла и смотрела, как жвалы судорожно сжимаются, пронзая плоть Арвиля. Ее Арвиля…
Она с отчаянным криком всадила клинок между белых глаз. Меж яростных белых глаз с вертикальными зрачками.
Упала на колени и заплакала – навзрыд, как маленькая девочка. Одинокая маленькая девочка посреди огромного леса, и теперь – одинокая навсегда.
Страшнее этого ничего нельзя было придумать, и жить было бы незачем больше, но… Тенарис двигалась точно в бреду – доставить весть дайну Виленору; долг вел ее. Подозвать тщательно схороненных лошадей. Взять доказательство. Туго затянуть поперек живота шелковый плащ. И, полагаясь на чутье верной кобылы, скакать в город. Привезти известие в Нолдорин… Сказать Виленору о великой опасности, о страшных, чернее черного, порождениях мрака – а потом уже догонять Арвиля в его странствии к Чертогам Забвения.
Уставшие лошади брели шагом.
Котяра пытался поудобнее умоститься на спине лошади, постанывая от разнообразных ощущений в отбитых ягодицах.
– Тай, – негромко сказал Котов.
– Не усекай.
– Ладно, Тайтингиль. Сними свои доспехи, сними. Жар-рко и тяжело. А у тебя кр-ровь.
– Нет.
Орк добыл из шлема шоколадку, развернул и вкусно зашелестел фольгой.
– Будешь?
– Давай. Если подумать, ваш шоколад смахивает на наш дорожный хлеб. Долго не портится, сладкий, отлично восстанавливает силы. Лантир?..
Черноволосый красавец посмотрел, как Тайтингиль откусывает от странного, коричневого, – и отрицательно покачал головой.
– Надо пересесть, Тайтингиль. Если мы хотим въехать в Нолдорин до заката, орка следует посадить на лошадь, которая несла меньший вес и меньше устала, и тогда мы сможем скакать дальше.
– Хорошо, – мирно отозвался витязь. – Так и сделаем.
После того как громадного Котяру со всеми предосторожностями стянули с седла, кобыла вздохнула с облегчением. А вот лошадь, которую предоставили вместо первой, – наоборот.
Тайтингиль жевал, чуть хмуря светлые брови. Лантир был напряжен, переводил взгляд с витязя на орка, который терял то повод, то стремена. Неужели вот он, вот этот мог без устали скакать на щетинистом хребте ездового волка и еще рубить эльфийские головы? Легендарный Потрошитель Азар сильно сдал, решил Лантир. Это вполне простительно, если вспомнить, что он умер.
По слухам, не просто умер, а еще и утонул в озере, зимой, канул под лед.
Орк, ничуть не похожий на канувшего куда-либо, извозил клыкастый рот в шоколаде и теперь облизывался до ушей, ойкая и извиняясь.
– Котяра… что ты думаешь? Детям Цемры удалось опередить нас? – спросил Тайтингиль больше самого себя, чем Котова.
– Смотреть надо. – Тот чавкал, вытирался и одновременно умудрялся подмигивать Леррис, едущей рядом. – Мастер говорил, что попал к нам из будущего. Ты пр-ровел в Москве от силы пару месяцев вместе с Мур-мур-манскими страда… странствиями. А тут прошел год, даже два. Да ведь?
Лантир согласно, но несколько нервно кивнул.
– Цемра могла заползти в такую складку… этой вашей… Эалы… где вр-ремя шло еще иначе. И выигр-рала. Не бой, но она выиграла это самое время. Понимаешь? Теор-рия относительности. Эх, блин, жалко, в кино тебя я не сводил… На «Интерстеллар». Там про это есть. Сидели бы на заднем р-ряду… ели бы поп-кор-рн.
– Выиграла время, – задумчиво сказал Тайтингиль, пропустив синеманию мимо острых ушей. – То есть и сам Мастер Войны может оказаться не только в ином здесь… но и в ином когда?
– Слушай, я не знаю. Не могу думать. У меня боли-ит все, ноет. Доедем до города, блин, давай таксопарк откроем. Бешено разбогатеем, говор-рю тебе, стартап классный!
Тайтингиль доел шоколадку и свернул фантик пополам и еще пополам. Огляделся и сунул в голенище сапога.
– Мне стр-ранно без Мастера, – помолчав, признался орк. – Он, конечно, жаба вр-редная, и др-разнился, но…
– Но он стал тебе другом, орк. Нам всем он стал более чем союзником. Другом, – выговорил витязь. – Можно только догадываться, куда именно Творец Всесущего, Сотворитель Эалы закинул воина со звезд. Но не следует отчаиваться. Рано или поздно мы встретим Мрира, и он ли, иной чародей, иная сила – поможет нам в поисках.
Осеннее солнце золотило листву; Эала простиралась вокруг всеми красками и запахами. Едва заметная тропа вилась по великолепным холмам между перелесками; временами взблескивали излучины недалекой реки.
– Воин со звезд, – вполголоса сказал Лантир едущему рядом эльфу. – Ты слышал, что они говорят?
Тот покачал головой.
– Тайтингиль Заступник всегда слыл… особенным.
– Общение с Серой Шляпой не пошло ему на пользу, и вот он вернулся с орком. Мрир и сам… в последнее время… а, ладно. Как это может быть: воин со звезд? Звезды – пылающие шары; все знают это. Они временами срываются с хрустального свода небес, гаснут, и из их метал ла можно отковать черное оружие, – назидательно проговорил Лантир. – Они бывают маленькие, с кулак, бывают больше коня размером, но… воин со звезд! Что за небылица?
Между тем берег реки показался и скрылся; перелески сменялись лугами и долинками, по опушкам Котов наблюдал множество грибных шляпок. Рябина красная и черная, отягощенные урожаем дикие яблони и груши, алые, желтые и еще зеленеющие кусты – путь несказанно радовал взор. Привычная хозяйственность надавила на кадык, но собирать все это явно ничейное и пропадающее богатство под напряженными эльфийскими взглядами было невозможно.
– Привал, – объявил Лантир.
Котяра с несоответствующим грозному орочьему облику жалобным мяуканьем выпал из седла, потирая все отбитое и отсиженное. И – припустил вокруг остановившихся полукругом коней техничной рысцой, считая на раз-два-три-четыре, размахивая лапищами в режиме утренней зарядки.
Эльфийки растерянно переглянулись.
На привале эльфы делились тонкими ломтями медового хлеба и вином. Возвратившийся с разминки орк настойчиво пытался накормить «девочек» шоколадом и увлеченно хрупал полупрозрачными «галетками».
– Одного хлебца довольно, чтобы взрослый мужчина сутки не чувствовал голода! – убедительно сказал Лантир.
– Врут, – отрезал Котяра и заполировал изысканную снедь «сникерсом».
После короткого отдыха и нового перехода показались предгорья – и с ними выточенные на фоне вечереющего неба башни Нолдорина. Лес кончился. Земля тут будто разламывалась, вздымаясь Яхонтовыми горами, выворачивая наизнанку замшелую серость камней – и раскрывая небу узкое ущелье, перегороженное массивными воротами.
Скрытый град сверкал в скалах россыпью драгоценностей, но в нем оставалась едва ли двадцатая часть тех, кто когда-то наполнял улицы жизнью. Врата тщательно охранялись, и чужаков в Нолдорин не пускали. Но они, уже очень давно не считающие город Скрытым, поселились рядом. Ближайшая гора была изрыта двергским поселением, который сами гномы именовали Та-Кхай, а долинка, расположенная с иной, нежели подъезжал отряд, стороны, заполнилась людьми. Мимо пролегли широчайшие дороги, ведущие во всех торговых направлениях этой части Эалы.
Миновали времена, когда эльфы свободно селились по миру, гордясь огромными, открытыми всем ветрам городами Первого народа. Войны и междоусобицы, кризисы и расколы оставили от прежнего великолепия лишь память, записанную в свитки, и отдельные владычества и земли. Эльфы удерживали самые благие места Эалы, исполненные изначального величия и напитанные силой. Но люди оказались более прыткими и плодовитыми, подгорные дверги – практичными и терпеливыми, а орки – неприхотливыми, многочисленными и свирепыми. Первосотворенные с их незыблемыми устоями, несущие мудрость, силу, красоту и множество древних знаний, – уходили.
Нолдорин являлся оплотом эльфов – одним из пяти последних. Снаружи великолепие города ничуть не померкло, но Тайтингиль слишком хорошо знал, что делалось внутри. В семьях эльфов давно не появлялось потомства. Дети Последней Зари родились около ста пятидесяти лет после того, как дайн Тенистой Пущи, король Оллантайр, взял в жены дивную чужеземку человеческой крови, и было их очень мало. Именно это стало причиной для Тайтингиля уйти за предел своего мира на поиски ключа к возвращению былого величия его народа.
К звездам.
Лантир поднял руку – вся кавалькада остановилась около россыпи камней. Тайтингиль чуть кивнул.
Навстречу кавалькаде из укрытия выехал светловолосый эльф в длинном плаще, накинутом на голову капюшоне. Его сопровождали двое пеших воинов, и от взглядов гостей не укрылось, что в их луки были вложены стрелы.
– Мигр-рационная служба, – определил Котов. – Тай… Тайтингиль, у вас документы спр-рашивают?
Встречающий обменялся парой фраз с Лантиром, слегка поклонился златому витязю и сообщил:
– Виленор говорил с гонцом и велел пропустить Тайтингиля Заступника в град беспрепятственно. Его и оруженосца, если витязь Золотой Розы ручается за него, кем бы он ни был. Пропустить свободно и сопроводить до самого дворца.
Тайтингиль наклонил голову, и длинная плеть золотых волос зашуршала, разворачиваясь потоком по доспеху.
Кони устало взбрели по каменистому склону, и врата Скрытого города, жемчужины эльфов, открылись для них.
Лошади звонко высчитывали шаги по мощеным улицам.
Котяра вертел головой, оглядываясь. Нолдорин считался самым крупным и величественным из городов эльфов еще в древние эпохи – а ныне ему и вовсе не было равных. Высокие стены чем-то напомнили московский пафос сталинского ампира. Котов с наслаждением разглядывал легкие силуэты башен и изящно построенные дома, мостовую, в которую руками двергов было вмуровано немало самоцветов Яхонтовых гор, деревья и роскошные, даже осенью изобилующие цветами каменные вазы; витые решетки, скульптуры, фонтаны.
Тут вообще было очень зелено и свежо, и Котяра жмурился, наслаждаясь красотой – и, несомненно, ностальгируя по городу и миру, ставшему ему родным за человеческую жизнь.
Подъемный мост, по которому прогрохотали копыта коней, оказался превосходно отлажен и крепок. На стенах и в проеме ворот стояла стража – тоже с луками на изготовку, и взгляды высоких, худощавых эльфов были профессионально-внимательными.
Тайтингиль ехал, погруженный в свои непростые мысли, и время от времени улыбался кому-то из горожан или приветственно поднимал руку.
– Слушай, а это что такое? – спросил Потрошитель Азар, осторожно указывая лапой на пустые окна одного из дворцов. Вьющийся по стенам слегка порыжевший плющ в сочетании с опустевшими провалами окон навевал печаль.
– Здесь никто не живет, орк. – Видя, что витязь не торопится с ответом, пояснил Лантир. – Никто не живет.
– Ох, – неподдельно огорчился Котяра.
– Эльфы… стали немногочисленны, – будто признаваясь в чем-то тягостном, выговорил стражник. – Они… мы… уходим в Чертоги.
– Это понятно, – отмахнулся Котяра. – Я пр-ро другое. У вас же недвижимость в центре города простаивает. Откр-рыли бы там что-нибудь, ну.
– Ты не понял, орк. – В голосе Лантира явно прозвучал металл. – Там открыто. Но там некому жить.
– Котов говорит, – сказал Тайтингиль, словно очнувшись от дремы, – что там, где он жил ранее, в домах есть торговые лавки… и… цирюльни, и бу-ти-ки…
Котяра просиял, осчастливленный понятливостью и вниманием эльфа к московской жизни.
– Я видел всякое в том месте. Я видел…
– В Моруме? – уточнил Лантир; он разнервничался. – Разве только в Моруме во дворце благородного эльфа могут устроить цирюльню, если бы туда попал сам дворец! При полном безразличии к памяти его предков, его рода… И кто же станет работать в такой цирюльне? Ни один эльф…
– Люди, – запросто сказал Котяра. – Люди. Меня азер-рбайджаночка стрижет, Сабина.
– Нолдорин – древний эльфийский город, – отчеканил Лантир, неприязненно поглядывая на его лысый череп. – Люди – там.
Он показал подбородком назад, за ворота – и пришпорил коня, заставляя принять в рысь.
– Чего он взвился? – надулся орк. – Что я такого сказал?
– Эльфам непросто принять мысли о том, что наши дни тут конечны и сочтены. Непросто. Допустить, что их могут сменить люди… а уж тем более – орки. Тебя могут бояться, – сказал Котику Тайтингиль. – Ты был известен здесь ранее, в этом обличье, и мои соплеменники прекрасно помнят тебя. Ты должен быть к этому готов. Люди тоже… они не узнают Потрошителя Азара, прошло слишком много лет, но им простительно опасаться орка. Ты понял?
Котик, который сутки назад был вполне себе московским хипстером и стопроцентно человеком, в котором воспоминания о прежнем бытие всплывали иногда – обрывками, деталями, кусками кошмарных снов, – явно хотел уяснить детали, подробности. Но он покосился на Лантира, вслушивавшегося в слова витязя слишком внимательно, и только кивнул. Ничто орочье не трепыхнулось в нем.
Впереди показался дворец властителя Виленора. Красивый дворец – белые стены стремились к небу, на открытых столпах башен день и ночь горели сторожевые костры, а половина легкой, летящей ажурной постройки вливалась, врастала в древние скалы, окружавшие город.
Вестовые от самого входа в твердыню бросились с новостью к Виленору.
Известия оказались столь захватывающими, что Виленор, пока Тайтингиль страховал сползавшего с лошади Котика, покинул тронный зал и сам сбежал вниз навстречу гостям.
Худощавый и гибкий, правитель Нолдорина был одет в коричневый костюм из замши. Карие глаза, кольца каштановых волос, рассыпающиеся по плечам; высокую линию лба подчеркивал легкий венец.
И меч у бедра из бесценного оружейного серебра старинной эльфийской работы, густо набитый золотой чеканкой.
– Тайтингиль, дорогой друг! Ты вернулся из странствий? Мои гонцы не могли отыскать тебя нигде… кто это? Похож на…
– Долгая история, Виленор. – Тайтингиль вздохнул откровенно устало. – Это именно тот, кого ты видишь, но он переменился внутри.
Правитель Нолдорина, выгнув бровь, покосился на витязя. Тот продолжал:
– Орк – мой оруженосец. Я странствовал, как и собирался, о чем говорил тебе много раз. Воевал в другом мире, с противником небывало сильным, и победил. Мы победили.
– Ну да, – согласился орк. – Цемру победили, паучиху злобную. Мы с Мастером Войны на космической корабле за ней – вот так. – Он показал руками, как именно. – Страшно, ужас, она меня мороками осаждает, перед глазами все мельтешит! Мастер и говорит – стрелок, вали в турр-р-рель… А ведь я стрелял, только когда отдел на отдел в «контру» играли…
Теперь Виленор глядел во все глаза. Как только Котов закончил свою непонятную речь, дайн кивнул стоявшему неподалеку эльфу в сером:
– Кэллир, подбери одежду для… этого… для него. Возможно, найдется нечто подходящее. Тайтингиль, не желаешь ли снять доспехи?.. Может, тебе… целителя? Не нужен ли немедля? Я вижу кровь на тебе.
– Я не нуждаюсь в целителе, дайн Виленор. Не беспокойся.
Тайтингиль улыбнулся уголком губ – и улыбка вышла резкой, словно потревожили старый шрам.
– Оруженосец поможет мне разоблачиться, пока для него подберут платье.
Котов взглянул в лицо Тайтингиля – и взялся за дело. На глазах правителя Нолдорина он аккуратно состегивал странные крепления – доспех лишь с лица выглядел привычно для взора Виленора; состегивал и переговаривался с витязем короткими рублеными фразами, не все слова которых были ясны. Кевлар, композит, амортизация, карабин…
– Потрошитель Азар не помнит себя, Виленор. Он переродился дважды, преодолевая складки Эалы. Теперь он таков, – выговорил Тайтингиль, отвечая на безмолвный вопрос Виленора. – Зачем меня искали, дайн? Лантир сказал, я отсутствовал очень долго. Что случилось тут?
– Многие ощущают беду, но не видят ее источника, – ответил Виленор. – Воздух горчит, на сердцах тревожно, точно к обычным бедам прибавились новые. Дверги стали реже ходить с караванами, люди наконец начали строить стену вокруг своего города, как я давно им говорил… Что-то надвигается, Тайтингиль Заступник. Что-то. А тебя нет поблизости.
– Есть многие иные, – спокойно сказал витязь, с удовольствием распрямляясь и потирая плечи. – Многие иные, кто встанет на защиту Нолдорина, Виленор. Я же был занят.
Котов сложил доспехи аккуратной горкой и теперь пытался, отойдя в уголок, влезть в шмотки, которые ему предоставили эльфы, – просторные холщовые штаны и просторную же, прошитую кожей груботканую рубаху, которая села длинно даже на его немаленький рост.
– Других здесь довольно. Но справятся ли они? Возможно, орки снова поднимутся. Возможно, грядет иная беда, – проговорил Виленор. – Я пока не знаю. Но чувствую. Морум давно молчит, точно Карахорт растерял все свои амбиции… так было с каждым Темным – он затихал на пятьдесят… сто… триста лет, а потом атаковал…
Котов мимоходом муркнул из своего угла, подпоясываясь чем-то похожим на атлетический пояс.
– Только и слышу: орки, ор-рки… Вы расист? Р-расист? – спросил он, по возможности манерно задирая плоский нос.
Тайтингиль посмотрел внимательно. Азар вольно ли, невольно скопировал манеры Мастера Войны империи Йертайан, да сияет вечно ее Белое Солнце.
– Р-расист? – поднял бровь Виленор.
– Тот, кто считает одни народы превыше других, – терпеливо пояснил златой витязь. – Это слово из иного мира.
– Расист. Да, – выговорил Лантир в отдалении. Он снова нервно пощелкивал мечом, гоняя его в ножнах.
По знаку управляющего Кэллира двое слуг-людей подали запеченную во фруктах кабанью ногу, обложенную дичью, с медовой подливой, овощами и великолепным хлебом. Беззвучно ушли. Орк, не особенно церемонясь, плюхнул себе на тарелку изрядный кусок, и за ушами у него затрещало.
– Кухня фьюжен, отлично вообще! – похвалил он, салютуя королю двузубой серебряной вилочкой, мизинец на орочьей лапище при этом был куртуазно оттопырен.
Виленор мельком улыбнулся и повернулся к Тайтингилю.
– Цемра. Ты сказал, что сражался с ней, поверг ее? – выговорил он. – Древнего демона, Мать Хаоса, Пожирательницу Благодати? Тебе удалось убить ее? Это было делом, которое погнало тебя за пределы известного мира, вопреки воле Сотворителя?
– Я сказал вообще-то, – муркнул орк, интенсивно жуя. – Про Цемру.
Витязь кивнул.
– Удалось, хотя я не ждал такого противника. Я шел в поисках света и иных путей, которыми могли бы пойти эльфы, иных, против Чертогов Забвения. А нашел первородное порождение Хаоса, извечно противопоставленное порядку Всесоздателя. Может, это и был тот самый другой путь для эльфов – убить Цемру. Может, это именно она порождала хрипы в дыхании Сотворителя, опутывала его светлые ноты темными нитями… и из-за них погибал и терял силу наш народ. Цемра слишком давно не показывалась, стала хитрой, перестала привлекать к себе внимание. Она была одержима… целью, Виленор. Убить – это было… сложно, но мне удалось. Нам. У меня были сильнейшие соратники, которых я ожидал увидеть тут… и, к горечи своей, не вижу. С нами был дракон. Я атаковал Цемру на Альгваринпаэллире. Стоит глянуть свитки у Мрира, я думаю, мы найдем это имя среди Древнейших. Возможно, его помнит мудрейшая Наиллирис. Также со мной был Мастер Войны, звездный воитель, на своем корабле… на своей корабле, да.
– Неслыханно! – Виленор поставил кубок на стол. – Ты всегда был особенным, витязь Золотой Розы. Я горжусь тем, что могу прибегать к твоей помощи, и ты отзываешься – и делом, и мудрым советом. Но Цемра… почти сказка сегодня. Кто мог представить, что кому-либо из эльфов придется встретить ее как врага, лицом к лицу… да еще в некоем ином мире, о которых лишь Мрир иногда рассуждал, приняв сладкого вина сверх меры.
Он налил себе и Тайтингилю – и металл звонко ударился о металл.
– Выпью воды, – сказал орк, – я после спиррртного дур-р-рак дураком, н-ну. А Цемр-ра… я ее особенно и не р-рассмотрел. Но мне хватило.
Виленор выгнул тонкую бровь и соединил свой кубок с его кубком тоже. Стоящий около двери стражник-эльф разгладил лоб и постарался отвести взор.
– Я рад, – выговорил, отхлебнув, Виленор, – что ты не зря предпринял свой поход, Тайтингиль. Ибо в нынешние времена слишком многие грезят Чертогами Забвения… и готовы оставить Нолдорин, отправившись начертанными Сотворителем путями. Мы живем в боях, Тайтингиль Заступник, и ты это знаешь. И боям этим нет конца и края. Каждый меч на счету. Эльфы хотят покинуть Нолдорин и рассеяться в бескрайних лесах. Но пока я правлю, этому не бывать. Мы не станем призраками лесов, гор и водопадов… не перестанем быть единым народом.
– Послушай… – Тайтингиль заговорил теперь совсем тихо, и Котов, чтобы слышать своего витязя, перестал хрупать хрящами, которых, к слову, в Москве совсем не любил. – Не время ссор и препирательств – ты сказал о беде, которая пришла сюда, и я знаю о ней. Цемра сумела создать себе потомство. Страшное потомство, Виленор. Вспомни легенды… вспомни, сколько раз нам приходилось истреблять пауков и уродов самого разного и непредсказуемого вида. Но сейчас… чем быстрее удастся собрать войска и отправить на розыски этих, последних детей Цемры… тем лучше. Иначе же они первыми могут найти нас. Я думаю, они окажутся опасны не так, как могут быть опасны животные. Они будут наделены злым рассудком и магической силой истреблять благодать мира… а ее у нас и так осталось немного. Немного, Виленор. С помощью насилия и жестокости Цемра создала пауков, плетущих тенета тьмы.
– Тайтингиль! Ты говоришь неслыханные вещи! И кто бы, кроме меня, поверил тебе? Подумай сам, как это звучит. Давно забытый Великий дракон, соизволивший встать на твою сторону. Давно забытое зло, Цемра, которой теперь пугают детей. Пришелец со звезд. Какая жизнь может быть на звездах, это же небесные камни? И ты был в другом мире, о котором рассуждали только философы, мудрецы, маги да дайна Ольва. Ты лишь предполагаешь. Но… Тайтингиль…
– Ну?
У меня есть резоны верить тебе, – признался Виленор. – Дверги знают больше, но не говорят прямо. Я усилил патрули, но три эльфа из малых пикетов пропали бесследно. Три! Тогда я велел отойти дальним кордонам и прибавил стражу вокруг Нолдорина и поселений двергов и людей. Я не могу позволить городу терять воинов. И думаю, что раз ты…
Дайн не успел договорить.
Резко хлопнула дверь. Лантир, нарушив покой трапезы, ворвался в малую залу дворца бегом. В руках у него был сверток.
– Плохие вести, мой король! Плохие вести!
Правитель поднялся из-за стола. Взгляд его остановился на узле плаща, пропитанного темным; на отполированный каменный пол капала кровь. Обедавшие поднялись – все, кроме орка, который хмуро уставился в столешницу, что-то бормоча.
– Что же, – напряженно сказал Виленор, – покажи.
– Покажи. Я хочу наконец увидеть врага, – вторил Тайтингиль. Усталость и сумбур отступали, а в глубине серых глаз поднималась гроза. Витязь взял со стола салфетку и прижал к носу.
Лантир положил сверток на маленький столик на витой ножке и пододвинул ближе. Развернул плащ. Ткань неохотно опала тяжкими складками… и любопытный Котяра, все же потянувшийся посмотреть, не сдержал позорного визга; вскочил, закрывая лицо лапами, сзади с грохотом повалилась широкая кованая скамеечка, которую ему поставили вместо кресла.
На столе лежала отсеченная мечом часть отвратительно косматой черной паучьей плоти. Жвалами она впилась в голову эльфа, превратив лицо несчастного в почти неузнаваемое месиво; торчал вырванный кусок гортани…
У паука было восемь глаз, остекленевших с выражением неописуемой злобы.
Белых, с вертикальными зрачками.
Глаз Мастера Войны.
– Дети Цемры здесь, – медленно проговорил Тайтингиль. – Я опоздал совсем немного, дайн Виленор. Но я не мог прийти ранее.
Заложив руки за спину, он наклонился. Желваки его рельефного лица напряглись; напрягся и орк. Лантир замер рядом; повелитель Нолдорина глядел издали.
Это было страшное доказательство того, что, как пообещала Дочь и Матерь Хаоса перед смертью, потомство ее и Мастера Войны атаковало родной мир Тайтингиля.
– Мр-рак и ужас, – наконец проворчал Котик. – Мр-рак и ужас.
Голос орка развеял страшную тишину. Тайтингиль выпрямился и убрал за спину поток златых волос. Бросил на стол окровавленную салфетку.
Правитель Нолдорина выдохнул.
– Это Арвиль. А Тенарис? – тяжело выговорил витязь. – Они всегда были вместе.
– Она доставила это, – отозвался растерянный Лантир, в котором теперь не осталось ни на йоту обычной холодной надменности. – Сейчас она у целителей, но боюсь, ей лишь облегчат путь в Чертоги.
– А ведь они… эти стражники… были из лучших.
– Унесите и подготовьте погребение… предадим огню со всеми возможными почестями. Отправьте двоих… троих разведчиков к месту боя, отыщите тело Арвиля… то, что от него осталось. Будьте осторожны, – велел дайн. – Враг… очень опасен. – Он развернул плечи, металл венца поймал и отбросил острый отблеск. – Видно, пришла настоящая беда. Тайтингиль, сколько их может быть?
Застывшие белые радужки паука, казалось, сохраняли выражение вдохновенной, самозабвенной ярости. Стало легче, когда Лантир закрыл останки, собирая скорбный груз снова в узел.
– Много, я думаю. И каждый опасен.
– Какие жуткие у него глаза. – Правитель Нолдорина поежился совсем по-человечески.
– У этих созданий глаза нашего друга и союзника, дайн, – сказал Тайтингиль. – Воина со звезд. Ибо так вышло, что… враг происходит от него.
– Ага, вер-рно, – подтвердил Котик. – Пр-роисходит, чего уж там… Хелицер-ры, педипальпы… Какая только дррянь.
Эльфийский правитель резко выпрямился, с непониманием уставившись на витязя. Тот был невозмутимо сосредоточен, и Виленор ощутил непривычное и не положенное королю замешательство.
– Ну а что? – Котяра чуть оклемался. – В одной пор-рции эякулята спер-рматозоидов – сорок миллионов. Это у землянина. А у жабы инопланетной…
– Жабы?
Взор Виленора остановился на орке.
Витязь молчал. Дайн видел, как свечение его души, чуть потемнев, пульсировало всполохами напряженных раздумий.
– Но где же мог оказаться он сам? – прошептал Тайтингиль. – Где Мастер Войны?..
– О ком вы ведете речь? Поясните же мне, я желаю знать, что за… друга и союзника вы обрели! – Голос Виленора звучал властными перекатами.
– Это гость со звезд, Владыка, – чуть грустно сказал витязь. – Я стремился к звездам и нашел того, кто сможет меня поднять ввысь… Нашел и потерял.
– Тайтингиль… – Виленор снова смотрел на высоченного, засыпанного золотыми волосами Тайтингиля. – Что же… ваш союзник… прародитель этой мерзости? Мне кажется, я вовсе перестал понимать, что происходит. И что говорит твой орк?
Эльф заложил руки за спину, поднял выше точеный подбородок.
– Во времена, предшествовавшие Огненному демону, – раздельно сказал он, – каждый из эльфов помнил, что Великая Паучиха, само зло по сути и по виду, чуждая всему живому Эалы, истово ищет себе супруга. В этом смысл всего ее существования – размножиться и покорить миры. Временами мечты ее воплощались, и ужасные выводки появлялись в наших пределах. Любые ее дети всегда были опасны, но Цемре не удавалось вдохнуть в них главное – разум. А ведь более всего на свете она желала иметь потомство, способное мыслить, – чтобы покорять новые земли и народы… Она делала кладки, которые иногда спали веками, тысячелетиями, а потом оживали. Теперь же Цемра нашла супруга для себя у звезд, покорила его силой и понесла от него.
Тайтингиль помолчал. Молчал и Виленор.
– Цемра погибла, но то, что ты видел на столе, – это ее отпрыск от Мастера Войны, того самого пришельца со звезд, о котором я говорил. Это великий воин, поверь, дайн, и последний выводок Цемры, который она получила насильно, может оказаться непередаваемо ужасным. Тем важнее нам скорее найти… уничтожить пауков… и найти самого Мастера, открывшего путь с Земли в Эалу вместе с раненым Альгваринпаэллиром.
– Скажи, кого искать, – твердо выговорил дайн.
– Он невысок, черноволос, – ответил Тайтингиль, – быстрее эльфа, сильнее орка, а на вид как худенькая девочка-человек или эльфийский подросток. Его глаза белы, его зрачки – как нитки. Он убивает легко и всем, что подвернется под руки, и любит курения двергов, и носит длинные одежды в пол, как женское платье или одежда волшебника, но алое.
– Ты поэт, Тай…тингиль, – муркнул орк. – Портр-рет прекрасен. Жаба он белоглазая, зловредная. И урка.
Король Нолдорина стиснул кулаки.
– Такой… жабе… у нас окажут достойный прием. Воины поскачут во все стороны от Нолдорина. Хорошо вооруженные пикеты. Отец… отец зла. Мы найдем его.
– Умерь свой пыл, дайн Виленор. Если ты подумал, что отец этой нечисти столь же нечист и от него надо избавляться в первую очередь, ты сильно ошибаешься. Если захочешь причинить ему вред, больше никогда не увидишь меня на своей стороне, – спокойно, но очень веско произнес Тайтингиль, глядя прямо в глаза властителю Нолдорина. – И лишь потеряешь воинов.
И тот выдохнул. Сказал совсем тихо:
– Чудеса. Орк-оруженосец. Великий воин, похожий на человеческую девочку. Звезды… Цемра и ее дети… Так история Оллантайра и его дайны может показаться доброй наивной сказкой. Ты, кажется мне, все же тронул некое извечное зло, витязь, которое не стоило бы будить. Цемра плодилась… не тут. Я так понял твои слова. Точно ли эти дела должны были касаться… нас?
– Оно не спало и шло на нас, Виленор, хоть мы и не видели этого. Уже в новом мире, столкнувшись с Цемрой, – горько продолжил Тайтингиль, – мне пришлось вспомнить и еще одно ее имя – Пожирательница Благодати. Я думаю, именно Цемра, собирая силы для новой своей свадьбы, сидела в складке Эалы, высасывая магию и светлую силу эльфов – а может, и других народов тоже. Именно поэтому у нас перестали рождаться дети, а люди стали жить короче. Где древние королевства, в которых правители восседали на тронах и по четыреста, и по пятьсот лет? Дверги измельчали и все больше стремятся селиться не могучими подгорными городами, подобными Дантриму, а ютиться возле людских и эльфийских поселений, служить и прислуживать. Эльфы рвутся в Чертоги Забвения. Драконы…
– Мы знаем, как и когда были повержены последние драконы нашего мира, – сказал Виленор. – В войне за дайну Ольву Льюэнь, сто пятьдесят лет назад. Огненная Глаурсмир, разрушительница Дантрима и Гейла, и ее нежданные колдовские змееныши…
– Повержены, да… величайшие из великих, ранее непобедимые ни для кого и никогда, путешественники между мирами, они стали уязвимы для обычных стрел – пусть и откованных из черного небесного металла, – кивнул Тайтингиль. – Драконы пали, волшебников осталось два или три, древние дивные существа исчезают, словно растворяются, эльфы покидают пределы Эалы и устремляются в Чертоги Забвения. Ныне я думаю, что наш мир был болен Цемрой, хотя и не замечал этого, и она сосала силы незаметно и настойчиво, как это делает клещ на холке оленя, – и олень может пасть. Силы истощаются, кровь делается отравленной, в ранку проникает зараза. А его силой питается паразит. Понимаешь, властитель?..
– Ну а что? Цемр-ры нет. Попробуйте снова, – с феерической бесцеремонностью выговорил Азар, доедая вынутое из мясного рулета печеное яблоко, – попр-робуйте…
– Что, что, орк? – грубовато спросил Виленор, уже начисто забывший об этом собеседнике.
– Детишек р-рожать. – И Котов воссиял на правителя Нолдорина прозрачными глазищами; ностальгия о праздном московском времяпровождении сделала его прямолинейным. – Детишек. Напомнить, как это делается? Ну, пр-ри-близительно?
Виленор тряхнул головой – каштановые кудри рассыпались водопадом – и снова посмотрел на Тайтингиля.
– Ты полагаешь… ты полагаешь… это возможно? Ты смотришь шире, Тайтингиль. Ты смотришь поверх голов и всегда так смотрел. Скажи мне…
– Это возможно проверить, – мирно сказал витязь. – Возможно, Виленор. Я уверен, что дайна Аллиленен не станет возражать.
Лицо короля Нолдорина сделалось мягким, почти мечтательным. Но это длилось недолго. Сердце ударило два раза, три…
– После того как вернутся разведчики, мы закроем город, – сказал он. – Закроем наглухо, и ни одна смертельная напасть не коснется нас. Тысячелетиями Нолдорин стоял здесь… и останется стоять. Это один из последних оплотов эльфийского народа… и да будет так вечно.
Тайтингиль подался к нему.
– Вечно? Ты до сих пор думаешь, что в мире есть что-то вечное? Дай мне сотню своих воинов, Виленор… две сотни! Мы пойдем на разведку… я спрошу двергов. И если надо, сразу вступим в бой, выслав к тебе гонцов. Ты слышал, что говорил орк? В нашем языке нет слова, чтобы счесть потомство Цемры!
Виленор замер, его тонкое лицо заострилось. Котяра оторопело подумал, что сейчас видит все тысячи лет, грузом лежащие на плечах коронованного эльфа.
– Тайтингиль… – Губы дайна прорезала невеселая усмешка. – Прошли те времена, когда ты командовал десятитысячными армиями. Прошли безвозвратно. Оглянись вокруг… Сотня воинов! Две! Это люди, которые живут рядом с Нолдорином, плодятся весело и легко, как… – Он махнул рукой и отвернулся. – Дверги! Дверги давно хотят занять это место… А эльфы уходят, витязь! Пока ты слушаешь… орков. Две сотни… Я не могу оголить город перед лицом новой опасности. Мы укрепим стены, приготовимся к осаде. Эльфы не пойдут гибнуть… сотнями… снова выступая щитом для прочих народов. Больше не пойдут. Только Нолдорин, Тайтингиль. И ни одного бойца вне стен.
– Извините, – сказал уязвленный Котяра. – Но вы видели же, как пауки по стенам лазают? Р-раз! – Он показал рукой. – Что им ваше укр-репление? Послушайте, что вам специалист говорит, пр-рофессионал!
– Замолчи! – неожиданно резко воскликнул дайн. – Замолчи и сядь там… орк! То, что тебе не отказали в гостеприимстве, – не значит, что тебе позволено советовать дайну! Замолчи!
Орк сел и затих.
– Я пошлю гонцов в Тенистую Пущу… в иные оставшиеся города, – медленно выговорил Виленор. – Я пошлю гонцов… и стану готовить Нолдорин к осаде. Расставлю лучников, и мы подготовим смолу для тех, кто умеет лазать по стенам… Нас осталось немного, но в конце концов… мы опытные бойцы.
– А как же люди? Дверги? – спросил витязь. – Ты знаешь, там, в Москве, где я был, они живут вместе, и…
– В Москве. Откуда ты принес… откуда к нам пришла Тьма, Тайтингиль? – жестко ответил Виленор. – Я не правитель ни людям, ни двергам, помни это. Я предупрежу их. Пусть решают сами. Может, пауков тысячи. А может, три десятка.
– Р-расисты вы. Со стажем, – буркнул орк. Огляделся и начал мстительно хрустеть яблочком.
Тайтингиль резко вдохнул, словно собираясь ответить, поспорить… и медленно выдохнул, скрещивая руки на груди.
– Ты сказал, что желаешь послать гонцов? Я поеду от тебя с вестью к Оллантайру в Тенистую Пущу. К Оллантайру… и Ольве Льюэнь. Может быть, по дороге удастся понять, сколь именно велико войско детей Цемры. И еще… нужно найти Мастера Войны.