Окрестности Лесногорска
Я не хотел этого, правда. И не представляю, как все получилось. Несколько сотен волков, кровавая бойня на вывале… Безумие какое-то! Я не призывал этих хищников, по крайней мере осознанно, и не натравливал их на оперативников АПБР. Но кто-то же призвал! И почему-то же меня они не тронули. Если первый факт можно объяснить присутствием поблизости Измененного-животновода, то со вторым все сложнее: с чего бы озверевшей волчьей орде, убивающей всех подряд, обходить своим вниманием какого-то человека, если, конечно, не он ее призвал?
Но я этого не помню и понятия не имею, как мне это удалось. А главное – зачем. Да, я не очень радовался присутствию здесь всех этих апэбээровцев, они мешали мне добраться до моей цели и даже, кажется, угрожали ей. Но я не хотел их убивать. А волков вызвал тот, кто хотел. Тот, кто паниковал и сначала настаивал на бегстве. Тот, кто умел призывать волков. Кто?!
Мне начинает казаться, что я схожу с ума. Впрочем, в первый раз, что ли? Я проходил через всякое. Как в Муромской и Владимирской Зонах, так и в Лесногорске. И ничего, не рехнулся пока. Правда, по словам опытных сталкеров, подобный эффект накапливается, а ментальная стойкость конечна. Рано или поздно на спину верблюда падает та самая соломинка, и – крак! Здравствуй, желтый дом!
Так, стоп! Что за внезапные воспоминания прорвались сквозь туман, в котором плавает мое сознание? Постепенная самоидентификация, как у Борна? Только у меня хуже – еще и что-то постороннее лезет, чужое. Не понимаю, откуда это. Словно во мне поселился кто-то еще… Все это сильно попахивает раздвоением личности. Я прошел через лесногорский ад и выбрался живым. Но как насчет моей психики? Она-то живая, или все уже, сливай воду? И что тогда вокруг реально, а что – плод моего больного воображения?
Осторожно иду через вывал, стараясь обходить многочисленные трупы людей и зверей и не вляпываться в лужи крови. Апэбээровцы взяли с собой нескольких «лояльных» с боевыми способностями, но их это не спасло, как и оружие. Полтора десятка человек против нескольких сотен волков, настроенных убивать, причем не для еды, а просто так, – какие тут могут быть вопросы? За одного убитого человека звери платили десятикратную цену, но все равно взяли верх. И спокойно разбежались, лишь слегка обглодав мертвые тела.
«Интересно, хоть кто-то спасся? – немного отстраненно думаю я. Но следующая мысль действует словно хук в голову: – А она?! С ней-то что?! Если ее загрызли волки, я…»
Закончить не могу, ибо не знаю, что «я»… Мне нечего делать в таком случае, некому мстить, разве что себя прикончить на месте. Кстати, оружие! Мысль о нем становится еще одним хуком в голову. В Лесногорске среди агрессивных зачумленных и мутантов, вроде того урода со щупальцами, пистолет и даже автомат с гранатами казались естественными и сами собой разумеющимися принадлежностями, предметами первой необходимости даже. Но здесь-то, в обычном мире… Впрочем, насколько он обычен – еще большой вопрос, но в нем по-прежнему считается криминалом ношение личного оружия, и попадись я даже с пистолетом – у меня будут большие проблемы…
О последнем я думаю, уже обшаривая карманы разгрузки одного из мертвых оперативников и очищая их от запасных обойм к пистолету, уже перекочевавшему в мой карман. Тянет и к чему-то более серьезному вроде автомата в руках вон того высокого брюнета с разорванным горлом, но я себя останавливаю: автомат в карман не сунешь, а мне еще возвращаться к цивилизации, к людям, потому что она там, она жива, я чувствую. Найду ее во что бы то ни стало, только для этого мне нужно будет не попасть в тюрьму. К тому же я и без оружия кое-чего стою, только мне нужно навести порядок в собственной голове.
Вовремя вспоминаю об одежде и деньгах. Первая на мне выглядит хуже лохмотьев средневекового нищего, а вторых нет совсем. Кривлюсь: похоже, придется заниматься мародерством. Впрочем, теперь-то какая разница, как этим мертвым бедолагам, так и мне? Правда, на душе, конечно, погано: как ни крути, ведь это я их убил, пусть не собственными руками, а клыками зверей, но все равно, а теперь еще и грабить буду. Только в Зоне это закон выживания: что нашел, то твое, покойникам имущество не нужно, а тебе пригодится. Да, здесь не Зона, но с выживанием все не менее сложно: вот эти ребята, что лежат тут погрызенные, не дадут соврать.
Через некоторое время обзавожусь более-менее подходящей одеждой, не уляпанной кровью и не порванной волчьими клыками, рюкзаком, а также небольшой суммой наличными – на первое время хватит. Кроме того, на всякий случай прихватываю несколько ампул антиновы. Почему-то у меня ощущение, что вакцина мне может понадобиться.
Наконец все. Покидаю место кошмарной бойни и двигаюсь в ту сторону, где предположительно находится дорога на Иркутск.
Где-то по дороге из Лесногорска в Иркутск
Внедорожники АПБР, конечно, не самый лучший для меня транспорт, потому что их скоро, наверное, объявят в розыск. Но выбирать мне не из чего, а времени терять нельзя. Я не знаю, каким образом я ухитряюсь чувствовать ее, свою цель, но факт в том, что чувствую: она удаляется, и с довольно большой скоростью. Видимо, тоже на машине. Помимо того, что я боюсь ее упустить, сам этот факт тоже тревожит: память подсказывает мне, что она не водит автомобиль, а значит, ее везут. И если вспомнить последнее, что я чувствовал относительно нее, везут, очевидно, против ее воли. Значит, кто-то из апэбээровцев выжил и сумел сбежать, прихватив пленницу. Нет, за ее спасение ему, конечно, спасибо, но я твердо намерен их разлучить – она нужна мне. Очень. Я еще сам не понимаю почему, но чувствую эту насущную необходимость, которая граничит с жаждой.
Боже, как мне надоело называть ее «она»! Почему я никак не могу вспомнить ее имя? Ее? А свое? Меня внезапно охватывает леденящий ужас – я только сейчас соображаю, что не помню своего имени. На мое счастье, дорога пуста, так что вильнувший «Патриот» ни во что не врезается. Меня трясет, и я тороплюсь съехать на обочину там, где ели не так плотно подступают к дороге. Останавливаюсь, утыкаюсь лицом в руль. Плечи дрожат, по спине пробегает волна сильного озноба, сверху вниз, потом снизу вверх – ей, похоже, нравится моя спина. Виски́ начинает не по-детски ломить, боль из них распространяется на затылок и лоб, голову словно сжимает стальной обруч, а к горлу вдруг подступает тошнота. Едва успеваю вывалиться из машины и упасть коленями в траву, когда меня выворачивает наизнанку. И нечем вроде бы – я не ел уже черт знает сколько времени, но я все равно содрогаюсь в мучительных спазмах. Как же мне плохо!
«Это еще цветочки!»
«Что?! Кто это?»
«Я».
«Кто «я»?»
«Часть тебя. И одновременно нет».
«Я схожу с ума?»
«Постепенно. И не только с ума. Разваливаешься. Долго ты не выдержишь. Мы не выдержим. Одно тело на двоих, таких, как мы, – это слишком мало».
«На двоих?!»
«Иначе нам бы оттуда ни за что не вырваться. Но теперь надо разделиться, иначе мы погибнем оба. Потеря памяти, распад личности, распад плоти – самые ближайшие перспективы. У нас мало времени».
«Что делать?»
«Найти мне тело. И как можно быстрее».
«А как же она?»
«Если ты превратишься в пускающего слюни идиота или умрешь где-нибудь в канаве от интенсивного внутреннего кровотечения, ей это никак не поможет».
«Но что значит «найти тебе тело»? Любое? Просто взять и поймать первого встречного?.. Что ты молчишь? Эй! Эй, ты здесь?»
Отвечает мне снова мерцание реальности, туман в глазах и, наконец, полный мрак.