Вид из Замка был так себе. Раньше, когда в Эдинбурге не было ни одного небоскреба, отсюда был виден весь город. Теперь же бо́льшую часть панорамы закрывали массивные телеса башен, пыльными и местами растрескавшимися стеклянными громадами исчезающие за высоким оконным сводом. Между небоскребами виднелись северные, прилежащие к Даун Тауну районы территории Sway.
Разве мог Морти Мортенс, нынешний директор эдинбургского филиала СБА, предположить, что древний оплот безумных шотландцев, отправлявшихся бить англов всякий раз после славной попойки, станет заменой такой современной и функциональной «Солнечной игле»? В который уже раз он задавал сам себе этот вопрос и, в который же раз, отвечал на него утвердительно. Мог. Именно поэтому и приказал за несколько месяцев до запуска Станции снабдить Замок – туристическую достопримечательность Анклава – всеми современными системами безопасности. Одна беда – больше половины этих систем теперь не работала.
«Солнечная игла» казалась неприступной крепостью. Каждое перекрытие, каждая декоративная панель в штаб-квартире эдинбургской СБА была снабжена датчиками, трансляторами, камерами и эффекторами – от инфракрасных ослепляющих мигалок до автоматических пушек, способных пробить танковую броню. И во что превратилась цитадель полуторакилометровой высоты? В полуторакилометровой высоты свалку бесполезных механизмов: в условиях ограниченных поставок электроэнергии Британским халифатом они не могли запустить и десяти процентов оборудования «Иглы».
– Какие у нас перспективы? – спросил Мортенс, отойдя от окна. Стекла пуленепробиваемые, их заменили уже после переезда.
– Мы работаем над вопросом, – ответил президент Эдинбургского Университета.
Сейчас на него была вся надежда. На его верное руководство и гениальные головы ученых Анклава. На работу Университета не жалели ни денег, ни электричества. Ученые ни в чем не нуждались, но и спрашивали с них строго – работа велась практически без выходных, о безопасности проводимых экспериментов беспокоились в последнюю очередь. На первом месте стояла эффективность. Хотя некоторых стремящихся приложить руку ко всем экспериментам даже приходилось останавливать – заменить их светлые головы было некем.
И все же ничего принципиально нового ученые предложить не могли. Во всяком случае – пока. Мортенс надеялся, что – пока. До сих пор все их достижения заключались в обновленной версии ветряков, которых с каждым днем становилось все больше на верхних этажах небоскребов, и разработке дизелей, пригодных для эксплуатации на базе бесполезных теперь мобилей. Менталитет в первую очередь им надо поменять – микрочипы размером с булавочную головку сейчас приладить было некуда, а многие годы светлые головы ученых работали только в этом направлении.
– Когда я увижу результаты, Мейер? – Мортенс оперся кулаками на стол и нависал над субтильным ректором, словно скала. Стального оттенка серые глаза, светлые с проседью, сильно поредевшие на макушке короткие волосы, серый костюм с иголочки – всем своим видом, включая выражение лица, директор СБА напоминал каменное изваяние. Не только внешне, но и манерами.
– Мы делаем все возможное, – ответил Мейер. – К сожалению, гении, способные изобрести очередную Новую Энергию, не рождаются каждый день.
– Но где-то же они есть! Не можете обучить собственных гениев, найдите в других местах. Транспортом я вас обеспечу.
Из противоположного конца длинного зала для переговоров послышался сдержанный кашель. Там в большом кожаном кресле сидел Пер-Андерс Койман, «главный верхолаз» Анклава. После смерти Фадеева он занял вакантное первое место в сообществе владельцев корпораций.
– Мы обеспечим, – поправился Мортенс, услышав кряхтение верхолаза.
Унизительная ситуация. У него связаны руки, без согласования с Койманом или кем-то другим, кого Пер-Андерс пришлет на очередное совещание, Мортенс шагу не смел ступить. Нет, он прекрасно понимал, что СБА всегда существовала на деньги верхолазов и для верхолазов. Но раньше, до Катастрофы, директор филиала мог распоряжаться средствами по своему усмотрению. Перед ним ставили задачу и ждали ее решения, а как ее решать, Мортенс вполне мог определиться самостоятельно.
Деньги верхолазы платили и сейчас. Только теперь деньги стали никому не нужной информацией, записанной на носителях уцелевших банков, или бумагой, которой спустя еще полгода-год можно будет смело топить печь. Потому что стоить эта бумага ровным счетом ничего не будет, а топить нечем уже сейчас.
– Какие у вас планы? – Вопрос адресовался Мейеру.
– У нас готовые проекты по модернизации зданий. Мистер Койман…
– Очень интересные проекты, поинтересуйтесь, Морти, – встрял Пер-Андерс.
Голос брюзгливый. Он, видите ли, недоволен отсутствием подвижек в отношениях с Британским халифатом. Хорошо, хоть сегодня не явился Ли Сянь – вместе с Койманом они составляли дуэт, от игры которого у Мортенса возникало острое желание застрелиться. А что Мортенс мог противопоставить давлению официального Шеффилда? Университет обещал технологии, тот же Койман – строительную технику и медикаменты, а поставки постоянно срываются, оговоренные сроки не соблюдаются. И бандитизм… Но это, что уж там, проблема как раз юрисдикции СБА.
– Я ознакомился с ними, – стараясь убрать язвительность из голоса, сказал директор. – Проекты замечательные… в своем роде, – последние слова он пробормотал себе под нос: он ждал совсем других «замечательных проектов», весь Анклав их ждал, а получили «автоматизированную систему регулирования энергоресурса зданий» или что-то типа того. Курам на смех. – Но они требуют значительного финансирования. И снабжения. А пищевых фабрик всего две. Вы же, Пер-Андерс, обещали, что третью фабрику введут в эксплуатацию в августе, в крайнем случае – сентябре?
Койман и ухом не повел. Свои обещания он умел забывать начисто, не обращал он внимания и на напоминания о них. Но никогда не упускал шанса напомнить СБА, за чей счет безы получают ежедневный паек, электроснабжение в жилых районах хотя бы по часам и вообще – существуют.
Ситуация с Британским халифатом складывалась не самым лучшим образом – если бы геополитического соседа можно было поменять, Мортенс с радостью это сделал бы. Арабская привычка вечно юлить и торговаться в сочетании с английской расчетливостью и прагматизмом доводили его до белого каления во время переговоров. После каждой встречи с эмиром Шотландии, который до сих пор никак не мог определиться, сколько точно гигаватт он может выделить Эдинбургу и что за это попросить, Мортенс как минимум на день выбывал из строя, мучаясь повышенным давлением. Что уж говорить про поездки в Шеффилд.
– Как бы то ни было, – продолжил Мортенс, обращаясь к Мейеру: не на Коймана же, в конце концов, спускать собак, – это все несерьезно. Нам нужно Большое Решение, понимаете? Большое с большой буквы «Б»!
– Но модернизация энергетической системы зданий позволит высоткам перейти на полностью автономное существование! – возмутился Мейер. – Или вам нравится ютиться в этом неотапливаемом каменном мешке?
Президент Университета демонстративно поежился. В Замке и в самом деле было прохладно. Нет, он, конечно, прав – автономное в энергетическом плане существование небоскребов – это тоже большое дело. Как минимум можно будет восстановить хотя бы часть жилого сектора, а это снимало проблему нехватки территорий. Но это не то, что Эдинбург мог предложить миру – с ветряками большинство государств справятся сами. Анклав не мог существовать без новых технологий, это основа его жизни. В Анклаве, по сути, ничего другого нет – только технологии и средства их материализации, то есть – производство.
Технологии у Университета были. Отличные и современные. Но они не удовлетворяли новым потребностям – сегодня не нужен невероятно сложный робот, способный самостоятельно отстроить склад из пластиковых панелей, потому что в большом дефиците были и пластиковые панели, и электроэнергия, с помощью которой этот робот работал. Нужно что-то принципиально иное. Что – вот этого Мортенс не знал, да и не его это забота. А Мейер который месяц разводил руками и рассказывал о ветряках.
Секреты, хранившиеся в сети Тринадцатого полигона «Науком», – вот что требуется сегодня Эдинбургу. Вот в каком направлении нужно в первую очередь работать умникам, разбирающимся в сетях.
– На сегодня у нас еще один вопрос, который необходимо обсудить, – решил сменить тему директор. – Филгорн, прошу.
Из-за длинного массивного стола, за которым принимались многие важные политические решения на протяжении нескольких сотен лет, поднялся полноватый мужчина с глубокой залысиной и короткими, стриженными ежиком волосами вокруг нее. Филгорну было немного за пятьдесят, но, несмотря на излишний вес, выглядел он моложе.
Шеф машинистов поправил задравшийся пиджак и начал:
– Дело в том, коллеги, – на последнем слове Койман, сидевший в диаметрально противоположном конце длинного зала, отчетливо хмыкнул. Филгорн запнулся и стал неистово трепать левой рукой полу пиджака.
– Продолжайте, – отвернувшись к окну, сказал ему Мортенс. Он не хотел, чтобы участники совещания видели его недовольную мину: ему до чертиков надоело наблюдать, как его сотрудники – ЕГО! – то и дело заглядывают в рот Койману. Хмыканье Пер-Андерса значило для них больше, чем официальное распоряжение непосредственного начальника. Никакой субординации! Заглядывать или не заглядывать Койману в рот – его, Мортенса, дело! Уж от Филгорна не ожидал. Хотя машинист – известный рохля.
– Д-да, – заикаясь, согласился Филгорн. – В общем, у нас наметились некоторые проблемы.
Мортенс, разумеется, уже был в курсе этих неприятностей. Можно сказать, он узнал о них раньше самого Филгорна. По ряду причин. Но Койман был не в курсе. Это Мортенс понял по его вдруг взлетевшим вверх бровям. Ну, хоть чем-то его можно удивить, а то совсем, бедолага, скис. Неинтересно ему на совещании.
– Дело в том, что имеющиеся у нас мощности не позволяют наладить полное покрытие территории Анклава сетью. Маршрутизаторы перегружены, мы резко ограничены в использовании даже имеющегося оборудования из-за энергетического коллапса. Программное ядро нашей сети имеет множество дыр, устранить которые просто невозможно. Необходима полная замена, переход на совершенно иную основу – р-вирус Сорок Два надежно поселился в сети, и противоядие от него так и не создано.
Мортенс вздохнул. Недовольно вздохнул – никто из присутствующих не понял, о чем толкует Филгорн. Чертовы машинисты. Ну неужели нельзя разговаривать на нормальном человеческом языке?!
– Проще, пожалуйста, Дэвид. Мы… – начал директор, но не успел.
Кто бы мог сомневаться – встрял с предложениями Койман:
– Послушайте, Филгорн, что вы нам предлагаете? Сменить серверы, устранить р-вирус или заняться этими вашими маршрутизаторами? Вам не кажется, что это как раз ваша задача?
Пер-Андерс резко повернулся к Мортенсу. Аж привстал.
– Морти, ты меня удивляешь! Я не думал…
Директор закатил глаза, вздохнул и ударил кулаком по столу. Нет, сделал он это, конечно, мысленно. На самом деле Мортенс улыбнулся, стараясь изобразить максимум радушия, приветственно развел руки, словно собирался заключить разозленного Пер-Андерса в объятия и, не прислушиваясь к тому, о чем не думал Койман, громко и настойчиво пояснил:
– Дэвид хотел сказать, что сеть в том виде, в каком мы привыкли ее видеть, больше не существует. Восстановить ее не удастся даже с достаточным уровнем инвестиций.
В зале повисла тишина. Недобрая и гнетущая.
– Но появилась альтернатива.
Вздохов не было, но Мортенс мгновенно почувствовал изменение характера тишины. В ней появилось облегчение.
Директор выдержал паузу и через «балалайку» включил черный коммуникатор во всю стену, висящий между экспонатами коллекции древнего оружия.
«Новая сеть! Возможно ли такое?» – вещал с экрана мужчина. Артист не выглядел слишком броско: обычная, без особой укладки прическа, опрятная, но совершенно обыденная одежда. Его вид изо всех сил кричал зрителю: «Я такой же, как вы! У вас может быть то же, что и у меня!»
«Возможно! Новая политика корпорации «Науком» даст возможность каждому пользоваться сетью уже сегодня. Космическая программа «Науком», рассчитанная на три года, позволит покрыть трансляцией всю территорию планеты, а с новой «балалайкой», – на фоне стремительно развертывалась картина «покрытия планеты», а в руках мужчины появился индивидуальный чип сетевого подключения с мелкой, но отчетливой и очень заметной надписью «Науком» белыми буквами по черному корпусу, – вы можете выходить в сеть, абсолютно не опасаясь взлома ваших счетов. С новыми технологиями «Науком» ваша личная жизнь будет в полной безопасности!»
– Я это уже видел, – голосом, полным неприязни, произнес Койман.
– Разумеется, – согласился Мортенс, реклама на экране застыла, поставленная на паузу, – мы все смотрим новости и иногда попадаем на рекламу.
Мортенс не стал уточнять, что рекламу «балалаек» от «Науком» показывают почти исключительно во время сериалов самого разного содержания. Реклама рассчитана на массового пользователя, а не на верхолазов. Но раз Койман это уже видел… Морти улыбнулся, незаметно, только кончиками губ.
Собственно, то, чего Мортенс добивался, он получил. Теперь осталось нанести решающий удар. А потом на арену снова можно выпускать Дэвида.
– Я лишь хотел напомнить вам, господа, об этой технологии, – Мортенс сделал небольшую паузу. – Несколько дней назад мы получили предложение от москвичей о подключении Эдинбурга к сети нового формата. Все работы «Науком» готов произвести бесплатно, в том числе – они берут на себя открытие центра по продаже гаджетов, работающих в новом формате. Старый формат все их устройства также поддерживает.
Верхолазы молчали, в недоумении глядя друг на друга. Почему представители «Наукома» не связались с Койманом? Мортенс не знал. Возможно, в Москве, где безраздельно правил Мертвый, СБА считали основным игроком на поле Анклавов. И они, черт возьми, были правы!
– И вы считаете это выходом?! – взревел Пер-Андерс. От глубины возмущения он даже перешел с Мортенсом на «вы», что с ним случилось впервые.
– Нам нужна сеть, – спокойно ответил директор. – Наша задача – обеспечить максимальную безопасность корпоративных территорий и создать наиболее благоприятные условия для развития бизнеса в Анклаве. Без тотального контроля хотя бы на корпоративных территориях мы этого обеспечить не сможем. Спокойные дни в Анклаве на исходе, думаю, все это прекрасно понимают. А вы не можете предложить нам ни технического, ни программного решения. Университет бездействует, потребляя треть всей поставляемой нам электроэнергии. Дэвид ведь доходчиво – как мог – объяснил, что проблему не устранить простой загрузкой нового антивируса. Сеть слишком погрязла в отбросах, принесенных туда тритонами. Ее не удастся вылечить, тем более в нынешнем плачевном состоянии.
– Но продаваться «Наукому»!.. Это же чистой воды самоубийство! Я не могу позволить, чтобы москвичи рылись в нашей сети!
Вот оно! Замечательно! Расчет сработал верно. Теперь время выпускать Дэвида. Только бы он больше так не мямлил.
– Дэвид, обрисуйте перспективы.
Филгорн снова поднялся. Мортенс с удовольствием отметил, что Дэвид больше не дергает пиджак. Он поднял руки и начал говорить, активно помогая себе жестикуляцией. Эту речь они с директором репетировали трижды.
– Нами разработано новое программное обеспечение, которое позволит проводить проверку соответствия индивидуальных чипов подключения ежедневно и сменить управляющий сетевой протокол.
Стройную речь главного машиниста Анклава прервал, конечно же, Койман:
– Объясните человеческим языком, что все эти смены протоколов позволят нам получить.
Филгорн на секунду запнулся и сморщил губы – говорить о сети «человеческим языком» он не любил.
– В общем, модернизация сети собственными силами позволит полностью интегрировать в нее все структуры Анклава. Плюс мы получаем тотальный контроль над всеми операциями и гарантированную защиту от вторжений извне. Во всяком случае, на какое-то время.
– А связь с общей, планетарной сетью? – Это был Мейер.
– Подключение возможно, однако все сообщения должны будут пройти через конвертер СБА. Как вы понимаете, это не позволит кому попало воспользоваться ценной информацией, хранящейся на наших серверах.
– Но ведь это подрыв устоев Анклавов, – сказал Койман. Тон верхолаза не был возмущенным, скорее задумчивым. – Анклавы всегда были свободной зоной, никакой цензуры…
– Именно поэтому вы, Пер-Андерс, обращались в СБА с просьбами разузнать… – договорить Мортенсу Койман не дал.
– Я понимаю, сегодня другого выхода нет. Насколько велики наши плюсы?
Интересно, он на самом деле не понимает или просто хочет услышать мнение СБА?
– Мы имеем контроль собственных территорий, – Филгорн начал загибать пальцы, – постепенно восстановим контроль над большей частью сделок на территории Анклава, как это было раньше. В конце концов, мы получим нормальные коммуникации и возможность пользоваться данными со всего мира.
– Вы считаете, мир станет делиться с нами? – с легкой усмешкой на губах спросил Пер-Андерс.
– Р-вирус никто не отменял. Мы сделаем неуязвимой нашу сеть, но остальные – те, кто еще не успел перейти на формат, пропагандируемый «Наукомом», останутся с прежними проблемами, – объяснил Мортенс.
В зале для совещаний повисла тишина. Было только слышно, как Койман стучит ложечкой о край чашки с кофе.
Мортенс едва заметно кивнул Филгорну – нужно продолжать.
– Мы подготовили проект и начали внедрение. – На коммуникаторе появилась сложная схема, похожая на лабиринт тонких разноцветных линий, вписанных в карту Анклава. Дэвид управлял картинкой со своей «балалайки». – Здесь вы видите зоны покрытия уже установленного оборудования. Все маршрутизаторы автономны и требуют лишь периодического подключения к электричеству.
– Вы хорошо подготовились. Похвально, Морти, – Койман почти улыбался. Мортенс легко кивнул с излишней, немного карикатурной учтивостью. Он надеялся, что его вложения окупятся. Еще он надеялся, что Койман не станет спрашивать, почему в разработке проекта не принимали участия специалисты из его «МегаСофта».
Картинка на коммуникаторе сменилась. Карта осталась прежней, но цвет и расположение линий стали другими.
– Этот проект – существующая на сегодня система покрывает все корпоративные территории, часть Лейта и территории Sway. На очереди Муслим, Оксганс и Punkground. Когда мы полностью замкнем периметр, к нашему вещанию смогут подключаться окрестные фермеры.
Койман согласно кивал.
– Морти, ты наверняка оставил фермерам привилегию бесплатной загрузки обновлений для «балалаек»? – спросил он. – А что скажет на это наш дорогой эмир? Я уж не говорю о ребятах из Шеффилда.
– Шеффилд далеко. А с эмиром мы как-нибудь договоримся. Особенно, если, – короткий взгляд в сторону Мейера, – мы сможем поделиться с ним полезными технологиями. Эмир очень заинтересован в генетических исследованиях. Устойчивость к радиации – основная тема. «Рабы недолговечны», – так он сказал. И потом, мы не планируем аннексировать часть эмирата Шотландия – свободный выбор свободных людей. Законы шариата нарушать мы тем более не планируем.
По этому направлению промашек быть не должно: люди настолько привыкли к повседневному подключению, что его отсутствие превращало их почти в инвалидов. Мортенс был уверен, что за возможность пользоваться полноценной сетью фермеры с готовностью пойдут на сотрудничество и снижение оптовых цен.
– Что вам нужно для реализации проекта? – спросил Койман. – Специалисты «МегаСофт» с радостью помогут.
Вот и началось. Ну что ж, для специалистов «МегаСофт» тоже найдется фронт работ. Вдали от главной цели проекта.
– Будем только рады, – улыбнулся Мортенс. – Но хотелось бы поговорить об инвестициях.
– У вас есть смета?
Вот это уже деловой подход. Мортенс кивнул Дэвиду, и смета появилась на экране. Кто-то из верхолазов хмыкнул.
– С материальным обеспечением мы вполне справимся, – сказал Оле Ульссон, владелец корпорации, которая сегодня являлась основным производителем дизелей. – Но энергетические затраты… Где мы возьмем такой ресурс?
Справятся они! Конечно, справятся, особенно если учесть, что почти половину работ технический отдел СБА уже выполнил. А ресурс – сегодня был только один путь его обеспечить.
– Необходимо уменьшить потребление электроэнергии на корпоративных территориях, не занятых непосредственно в производстве.
Это был удар для верхолазов – фактически Мортенс предлагал обрезать электричество в их домах. А также в нескольких развлекательных центрах, на улицах элитных, наглухо блокированных безами районов восточного Даун Тауна.
– Я не случайно показал рекламный ролик «Наукома», – сказал директор. – Нам необходимо спешить: если «Науком» внедрит свои технологии в Британском халифате раньше, чем успеем мы, план не сработает. Пока и в Глазго, и в Шеффилде согласны с моим мнением относительно «новых технологий» москвичей, пока они лояльны к нам и, может быть, даже будут участвовать в нашем проекте. В будущем. Но бесплатный сыр манит, даже если он в мышеловке.
– Мы все понимаем, – сказал Койман, перебив открывшего было рот Ульссона. – Продолжайте подключение точек. Соответствующее финансирование вы получите. И своих программистов я к вам тоже пришлю.
Сегодня Бойд надел свой килт – настоящий, с красно-желто-зеленым тартаном лордов Килмарнока. На коленях Шотландца лежал парадный спорран[2] из натуральной кожи, украшенный частью волчьего хвоста, оттяпанного от живого волка, не какая-нибудь синтетика. В этой одежде он чувствовал себя уверенней и, как ему казалось, заставлял врагов трепетать, а друзей восхищаться. Лохлан не разделял подобного оптимизма Шотландца на предмет влияния на окружающих клетчатой юбки и массивных кривых ног, поросших рыжеватой шерстью, что торчали из-под нее. Но что-то притягивающее внимание и заставляющее по-иному смотреть на Бойда в этой одежде определенно было.
Ланг Ши на фоне Шотландца смотрелся тускло, если не сказать – убого. Невысокого роста, субтильный, с короткими, стриженными почти под ноль волосами, китаец был одет в измятую серую куртку неизвестного происхождения с высоким воротником, брюки цвета хаки и обут в жуткого вида, растоптанные туфли, которым скорее бы подошло название тапочки. Лидер сегодняшних Триад, заправлявших на лояльной к СБА территории Sway, старался выглядеть неброско и вообще – всеми силами соответствовал наступившей эпохе. Он сидел в кресле и расслабленно потягивал чай, предложенный хозяином. Настоящий, китайский, оставшийся из прошлой жизни.
Справа от Ланг Ши расположился грузный мужчина, который внимательно слушал каждое слово, сказанное на переговорах. От чая он отказался.
Машиниста, которого привел с собой китаец, оставили за дверью, в небольшом помещении, бывшем до Катастрофы офисом приема рекламаций. На колени, облаченные в тщательно выглаженные черные костюмные брюки, молодой машинист тут же поставил «раллер». Тонкий проводок психопривода он сразу подключил к «балалайке» и закрыл глаза, откинувшись в большом кожаном кресле. На фоне субтильного китайца черное директорское кресло, взятое из мебельного отдела, казалось огромным. Указательный палец правой руки китайца выписывал стремительные пируэты на полированной поверхности столика, который стоял сбоку от него. Машинист Ланг Ши обеспечивал прикрытие в сети. Так объяснил высокий гость.
За «прикрытием» следила Лиса, которая вообще не показывалась на переговорах, оставшись в рабочем кабинете Шотландца, то есть – на бывшей концертной площадке в центре здания.
А Лохлан, занявший позицию в отдалении, за спиной Бойда, оценивал общую обстановку. Он сидел, сцепив пальцы и поставив на них подбородок. Со стороны могло показаться, что ему совершенно неинтересно, о чем здесь говорят. Но Лохлан понимал, что Ланг Ши – не тот, кто в подобную уловку может поверить. Просто ему было удобно так сидеть. «Балалайки» всех четверых переговорщиков по старой традиции лежали на полированном столе в центре зала.
– То есть вы не хотите распространять свое влияние на территории Британского халифата, располагающиеся к югу от вас? – не то спросил, не то констатировал Бойд.
Китаец поерзал в кресле, усаживаясь поудобней, радушно улыбнулся и ответил:
– Разумеется, мы рассматривали такой вариант. Однако сегодняшнее положение не самое выгодное для масштабных действий. У нас не те силы.
– Но нынешнее положение дает нам массу возможностей. Вы не находите, что ими стоит воспользоваться? – гнул свою линию Бойд.
Ланг Ши смиренно кивал и улыбался. Было ясно, что от него ничего не добиться – Триады умывают руки и лезть поперек СБА не собираются. Ни открыто, ни опосредованно. Sway был единственной некорпоративной территорией Эдинбурга, практически полностью подконтрольной безам. СБА старалась: через Sway протянулась основная магистраль, ведущая в Глазго. Там же, за границами заселенной зоны, располагался транспортный узел Роберта Стейна – почти бездействующий сейчас, но остающийся важным стратегическим объектом и будущим Анклава. И, кроме того, именно на территории Sway находилась тщательно охраняемая безами распределительная подстанция, от которой в Даун Таун и Thunderhall поставлялась почти половина всей электроэнергии.
Бойд не призывал Ланг Ши к захвату подстанции. Было ясно, что с безами китаец старается дружить. Но вопрос, который не был задан, но который обсуждался здесь, стоял во невмешательстве Триады в попытки клана отстаивать свои интересы в Sway.
Китайцы ушли. В сотый раз были оговорены и разделены сферы влияния, выданы заверения во взаимном уважении и поддержке. Но главного так и не удалось достигнуть: Ланг Ши ясно дал понять, что будет защищать все, что находится на его территории, наравне с безами.
– Что ты думаешь? – спросил Бойд у Лохлана.
Флетт опустил руки и легонько пожал плечами:
– По-моему, ты теряешь с ними время.
– Я это понимаю, – согласился Бойд, – но слишком уж лакомый кусок этот их Sway.
Лохлан улыбнулся.
– Не ты один это понимаешь, – сказал он. – Мортенс тоже не дурак: в Sway безы дежурят постоянно.
– Это не корпоративная территория, – возразил Бойд. Хотя он прекрасно знал расклад сил, от спора удержаться не мог.
– Но тебя туда не пустят. Ни тебя, ни твоих ставленников. Ты же понимаешь, у них…
– Ты не прав, – перебил Лохлана Шотландец. Его лицо приобрело серьезность. – У них есть меры воздействия, есть информация. Но СБА уже не та мощная структура, которую было не пошатнуть всем кланам, вместе взятым. Теперь это всего-то несколько сотен ребят, прячущихся на нижних этажах «Иглы». И сеть у них полна дыр.
Лохлан, прикусив ноготь большого пальца, внимательно смотрел на Бойда. В его умную профессорскую голову пришла какая-то мысль. Шотландец уставился на своего аналитика – профессора социопсихологии, почему-то решившего оставить место на кафедре, квартиру в кампусе Университета – корпоративной территории, на которой имелось частичное электроснабжение и работала сеть – и перешедшего на сторону Бойда. Сам Флетт вроде бы знал, почему поступил именно так – ему не нравились государства, не нравились и Анклавы, а Бойд, сильный и расчетливый лидер, стремился изменить устои мира, которые давно уже стали для него обузой, а не спасением. Но Шотландец привык все подвергать сомнению.
– Бойд! – Лохлан выставил вперед указательный палец, глаза его горели: мысль сформировалась, теперь он был готов высказать ее. – А ты никогда не думал о том, чтобы занять место СБА?
Шотландец на мгновение замер, не понимая, о чем говорит этот рыжий парень с докторской степенью за плечами. Заменить СБА? Но как это может быть? Безы были всегда, они «держали» Анклав. У каждого клана своя территория, каждый «крышует» свой район. Но СБА – это гигант, наделенный властью, полномочиями и, в конце концов, реальной силой. Занять место СБА – это все равно что капле мечтать о том, чтобы вытеснить из его ложа океан.
– О чем ты говоришь?! – недоуменно произнес Бойд, но он уже успел осознать то, что предлагал Лохлан.
– Что такое СБА? – Флетт любил задавать вопросы, наводя собеседника на нужные мысли. Скорее всего эта привычка выработалась в работе со студентами.
– Служба Безопасности Анклавов, – машинально ответил Бойд. – Но ты же не хочешь сказать, что отобрать власть у безов реально?
– Подожди. В каких Анклавах ты бывал?
– Во Франкфурте, в Цюрихе, в Марселе, – Бойд не понимал, чего хочет от него Лохлан.
Флетт помотал головой – Бойд сказал что-то не то.
– Я имею в виду – в каких Анклавах ты бывал после Катастрофы?
– Ни в каких, – удивился Бойд.
За эти полтора года он лишь однажды ездил в Глазго. Агломерация, бывшая самой крупной после столичного Ланданабада, сегодня произвела на Бойда гнетущее впечатление: нищета, разруха, глубокий упадок. И смерть – везде и во всех проявлениях.
– В том-то и дело, – удовлетворенно кивнул Лохлан. – СБА больше нет. То, чем управляет господин Мортенс, Службой Безопасности Анклавов, по сути, уже не является. Это просто мощная группировка, ничем не лучше твоей. Да, ей в наследство досталась техническая база бывшей СБА. Но наследство это сильно потрепано.
– У них банально больше оружия, – возразил Бойд.
– А люди?
– Наш клан насчитывает около двухсот человек.
– А ты думаешь, сколько безов? Сейчас, когда они не выходят за пределы корпоративных территорий, когда в двухсотэтажной «Игле» еле-еле функционируют только семь этажей? Ты думаешь, безы настолько уплотнились? – Лохлан сам усмехнулся своей шутке.
«Странно, – подумал Бойд, – а ведь он никогда не придавал этому значения. Нет, дело, конечно, не ограничивалось одной «Иглой», СБА отхватила себе изрядное количество старинных построек Даун Тауна, в которых можно смело гадить в сортирах, не опасаясь за отключенный в подвале насос, способный засосать даже слона, буде таковой попадет в канализацию. Но весь центр Даун Тауна – Ньюингтон – не шел ни в какое сравнение с огромным, километровой высоты небоскребом. При таких объемах штат им пришлось уменьшить вдвое, если не втрое.
А ведь это реальный шанс – не только уменьшившаяся численность безов, недовольные и обиженные, оставленные без сытного пайка, брошенные умирать – уволенные безы: вот реальная сила, которая пойдет за ним».
– Ты имеешь большое влияние не только в Скотланд-Ярде, – напомнил Лохлан. – Но главное, что нужно понять: власть безов сегодня – это миф. Верхолазы платят им, как уличные торговцы или фермеры платят тебе. Ни больше ни меньше.
Бойд усмехнулся. Понятно, что верхолазы платили куда больше, чем Бойд мог себе представить.
– Власть вообще штука эфемерная, – продолжал Лохлан. – Часто кому-то подчиняются лишь потому, что привыкли подчиняться именно этому лидеру. Бандитами становятся зачастую те, кто знает, что в их родном районе все становятся бандитами. Подражание соседям, привычкам и воззрениям предыдущих поколений – вещь очень сильная. Ее трудно перебороть. Это тоже своего рода Традиция. Верхолазы привыкли, что их охраняет СБА, поэтому они платят Мортенсу, не сильно задумываясь, что Мортенс давно уже не работает в СБА.
– Ты предлагаешь убедить верхолазов, что я для них лучше Мортенса? – спросил Бойд. Вопрос был задан с сарказмом, но в голосе Шотландца уже слышались решительные нотки: идея ему понравилась.
– Ты считаешь, это невозможно?
Бойд задумался. Надолго. Он несколько раз прошелся из одного конца пустого зала, бывшего некогда торговым павильоном центра бытовой техники, в другой и остановился у нарисованной на бетонной стене карты Эдинбурга.
Внезапно открылась дверь. Бойд и Лохлан вздрогнули от неожиданности. В открывшемся проеме показалась лысая голова Лисы.
Машинистка вошла, плотно закрыв за собой дверь, и утвердительно кивнула Бойду.
– Безам? – спросил Шотландец.
– Им, родимым, – подтвердила Лиса. – Я не поняла, где у него микрофон. Возможно, сигнал транслировался напрямую с барабанных перепонок того толстого парня, что сидел тут с Ланг Ши. Тонкая работа, сейчас за такую операцию ни один пластик не возьмется.
– В распоряжении безов Университет, – напомнил Бойд. – И потом – этот парень не вчера родился. Что ушло в эфир?
– Все.
Шотландец кивнул. Собственно, на такой исход он и рассчитывал – теперь не придется распространять слухи, этим займется Ланг Ши.
– Хорошо.
Безы узнают то, что им и положено знать: Бойд все так же представляет реальную силу, он активен и хочет расширяться, но на рожон не лезет. И в Sway его действий безы теперь не ждут.
– Теперь безы знают, что ты оставишь южные окраины в покое, что с того? – поинтересовалась Лиса.
– Раньше это не имело большого значения, – как-то мрачно заявил Бойд. – Теперь они уверены, что за пределы Оксганса я не полезу. Это хорошо. А ты, Лохлан, прав: убедить верхолазов, что мы лучше СБА, вполне по силам. А, Лиса, что скажешь?
Ломщица, не слышавшая предыдущего разговора, недоуменно посмотрела на Шотландца, но все равно решительно кивнула.
Тони пряталась в высокой траве на пригорке уже шестой час подряд. Всматриваться в колышущееся над горизонтом жаркое марево, поднимающееся в небо от дорожного полотна, ей давно надоело. Сухие серо-желтые стебли высокой травы назойливо щекотали левую щеку. Было жарко – непривычно жарко для этих мест.
Насколько Тони знала, в этих краях в сентябре обычно погода теплом не баловала. Но не в этом году. На юге, на пляжах Марселя, где она любила отдыхать после выполненных заказов, такая погода была в порядке вещей. Но здесь не Марсель. Далеко не Марсель. В Эдинбурге море совсем другое – никакой тебе лазури, только темная вода, по большей части укутанная белыми бурунами. Даже летом, в редкие периоды сильной жары, желания искупаться начинающая цвести акватория Ферт-оф-Форта не вызывала. Вот Марсель – это то, что надо… То, что было надо, теперь никакого Марселя, говорят, не существует.
За воспоминаниями о море Тони едва не пропустила то, что ждала – из-за невысокого пригорка показался несущийся метрах в пятнадцати впереди основной колонны джип сопровождения. Им займутся другие.
Работать теперь приходилось самостоятельно. Никакого прикрытия из сети, как в старые добрые времена. И кой черт принес ее на эти галеры? Особенно если вспомнить, какой заказ ей пришлось выполнить за пару дней до того, как земная кора задергалась в эпилептическом припадке. Тони была dd, заказы поступали самые разные. Но вот уехать отсюда она теперь не могла – должок оставался. И отдать его, судя по всему, придется.
Тони стремительным движением прижала приклад винтовки к плечу, от неожиданности действий едва не упустив ее. Все-таки жара – погода для отдыха на море, а не для работы. Разморило и расслабило. Пот заливал глаза и не давал выхватить из хаоса мельтешащей травы цель. Тони моргнула несколько раз и увидела грузовой мобиль, а палец легонько дернул курок.
Свою винтовку dd знала наизусть. От основания приклада до кончика ствола. Каждую царапину на ее титапластовой поверхности. Она ежедневно смазывала и перебирала оружие, хотя пользоваться им приходилось не так уж часто. Отличная винтовка, сейчас такую не достать – СВУ-14МА производства «Наукома».
Мобиль взвизгнул покрышками и дернулся вправо. Потом, сбросив на короткое мгновение скорость, выровнялся. Понятно – абы что здесь не гоняют, сработала система подкачки шин. И никакой это на самом деле не мобиль – в горячих недрах стандартного «Вольво Титан» стоял вовсе не стандартный четырехкатушечный электродвижок, а мощный дизель, рокот которого был хорошо слышен еще с минуту назад. Просто Тони его прозевала.
Но теперь она пришла в себя. Жара больше не мешала, Тони слилась с винтовкой в единое целое, они были словно любовники, в пылу страсти отдававшиеся друг другу. Тони очень любила оружие. Она любила стрелять.
Джип, проскочивший вперед, дал очередь по кустам, но скорости не сбавил. Правильно действуют, шельмецы: если остановятся – секунды их жизней сочтены. Собственно, они сочтены в любом случае, но так парни протянут немного дольше. Может, на полминуты, может, даже на целую. Они же не виноваты, никто не виноват. Просто так сложилось. Ничего личного.
Следом за первым грузовиком на перегоне между двумя маленькими озерцами, в прибрежных зарослях одного из которых и сидела Тони, появился второй. По нестройному рычанию моторов понятно, что сейчас появится и третий. А за ним еще один джип. Или сегодня джипов будет больше?
Тони вернула в перекрестие прицела борт первого грузовика. Колесо – выстрел, дверь, батареи Ллейтона, контакты… Нет, нет. Тони чертыхнулась про себя и вернулась назад – не было у этого «Титана» никаких батарей Ллейтона, вместо контейнера для аккумуляторов под брюхом грузовика висел большой, с бочку размером бак, наверняка только наполовину заполненный дизельным топливом. Остальное он успел сжечь по дороге с севера.
Вон там, сразу перед баком, еле видна за крылом тонкая металлическая трубка. Выстрел, еще один. Первая пуля срикошетила, чиркнув по белому крылу грузовика, но вторая попала точно – топливная трубка лопнула, и на дорогу полилась драгоценная солярка. Тони поморщилась бы от досады, что пришлось потратить лишнюю пулю, но была вынуждена замереть, удерживая в прицеле зону обстрела. Выстрел в черноту покрышки – «Титан» резко прыгает вправо, колесо выворачивается, на мгновение приоткрывая внимательному взгляду снайпера дублирующую систему подачи топлива, – выстрел, очередная порция солярки пачкает асфальт.
Компьютер грузовика, и так до предела напряженный необходимостью управляться с непривычным ему двигателем внутреннего сгорания, наверное, сейчас совсем с ума сходит, пытаясь понять, куда делось топливо. Подкачать колесо он, конечно, может, но делать это со все возрастающим количеством отверстий в покрышке заметно сложнее, чем с обычным проколом. Еще несколько метров, и инерция закончится, грузовик встанет мертвой тушей. Это проверенный факт – технологи на заводе в Эдинбурге не додумались оставить хотя бы одну резервную катушку и пакет батарей Ллейтона. Скорее всего в следующий раз такой номер не пройдет – не совсем же они дураки, наверняка исправят конструктивный недостаток. Но это в другом караване. До него еще дожить надо.
Массивный «Титан», жуя перекосившуюся покрышку, съехал на левую полосу, почти полностью перегородив длинным прицепом полотно дороги, ограниченной в этом месте стальными отбойниками. Скорость стремительно падала, все медленней и медленней грузовик полз к металлическому заграждению. Тони выпустила еще несколько пуль по колесам, стараясь поставить огромную тушу фуры в нужное положение. Все, стоп. Следующие два «Титана», как по команде, остановились, им не протиснуться в оставшийся между огромным прицепом и заграждением проход.
И в этот момент из-под поверженного «Титана» вырвался сноп желтого пламени.
Вообще-то солярку не так уж легко поджечь. Тем более пулей. В грузовике не то замкнуло что-то, не то парам вылившегося на асфальт топлива хватило температуры разогретой, словно печь, выхлопной трубы, но очаг быстро увеличивался, норовя перекинуться на закрытую фуру. Это в планы не входило – груз должен остаться целым, иначе – для чего все затевалось?
Джип сопровождения уже никуда не ехал. Безы развернули машину, поставив ее поперек, и стреляли сразу из двух «ревунов» во все, что считали подозрительным. Скоро вокруг места, где они остановились, образовалась заметная брешь в окружающей дорогу лесополосе.
Водитель грузовика остался цел. Он вывалился из охваченной пламенем двери и быстро ковылял по направлению к джипу. Тони следила за его променадом через оптический прицел. Стрелять? Нормальный вроде мужик.
Водитель на мгновение замер – едва заметно. Но этого было достаточно, чтобы опытный глаз dd учуял неладное. Палец придавил кончик курка. Осталось лишь нежно погладить металл спускового крючка, и тяжелая пуля понесет смерть этому человеку.
Предчувствия не обманули Тони: мужик резко вскинул руку, намереваясь ткнуть пальцем в направлении снайпера. Заметил, значит. Ну, тогда извини – СВУ коротко кашлянула, и водитель упал, так и не успев вытянуть палец.
Значит, надо менять дислокацию. Засиделась она здесь – черт, как неудобно, когда за твоей спиной нет машиниста, который все видит и может просчитать развитие ситуации на несколько шагов вперед, пока ты стреляешь, а потом бежишь. Хотя на самом деле с момента первого выстрела прошло не более двадцати секунд. Тони давно заметила – когда она стреляла, время не значило для нее ничего. Оно текло с такой скоростью, какой требовала ситуация в каждый момент.
Тони закинула винтовку на плечо и быстро поскакала вниз, туда, где еще весной было небольшое озерцо. Сейчас вода почти полностью пересохла, в зарослях высокой травы и камыша оставалась только густая черная грязь, глубиной выше пояса. Стараясь не провалиться в топь, dd осторожно, раздвигая стволом винтовки камыши, выбралась на насыпь с другой стороны. В этой точке она была почти напротив джипа.
Безы уже перестали палить изо всех стволов. Двое, облаченные в легкую броню бойцов, пригибаясь, ковыляли в стороны от дороги. Один из них пер почти точно на Тони.
Dd знала все слабые места и «аранчи», и «пингвина» наперечет. Одна беда – их было немного, а без двигался слишком быстро. Профессионал.
Сердце Тони бешено билось в груди. Группа захвата, казалось, запаздывает. Так и грузовик весь сгорит, не успеют сбить пламя. Но главная проблема касалась лично Тони – несущийся прямо на нее без. Хорошо защищенный и вооруженный до зубов, а главное, готовый к атаке. Странно, что он до сих пор не заметил…
Заметил. Замер и вскинул руки, в каждой по «дрели». Разумом Тони понимала, что прошла пара секунд с тех пор, как она заметила безов, бегущих от джипа. Но разум сейчас был далеко, сейчас голова dd работала, как «раллер», полный жужжащих, словно рой пчел, «поплавков».
Неожиданно для себя Тони обнаружила, что смотрит на беза через окуляр прицела. Боец двигался слишком быстро, чтобы можно было послать пулю точно в сочленение защиты груди и рукава – там тонкая ткань кевлара, с такого расстояния усиленные пули СВУ Тони прошьют ее с легкостью. Но теперь без застыл, целясь в снайпера. Дуэль, длящаяся доли секунд – кто быстрее, чей выстрел точнее найдет цель?
Тони почувствовала, что палец, лежащий на спусковом крючке, уперся в теплый металл. Пятнистое хаки «саранчи» беза мелькнуло за перекрестием прицела и уступило место ярко-голубому.
Наверное, у беза стоял стрельбовой комплекс. Тепловизор стоял точно – глазами он вряд ли заметил бы Тони, прячущуюся за плотной стеной камыша. Но dd оказалась быстрее, тем более что стрельбовой комплекс в ее «балалайке» вряд ли сильно уступал программе СБА. Только сейчас, опустив винтовку и скрывшись за холмом, она поняла, как сильно испугалась. Сердце стучало в висках, дыхание сбивалось. Очень хотелось жить. Наверное, именно поэтому руки не дрожали – сегодня еще придется стрелять.
Так и есть – у дальнего джипа нерешительно мялась тройка безов. Тоже в «саранче». Нерешительность – главный враг бойца. Ни один из них не успел даже заметить, что работает снайпер. Тони положила их тремя короткими выстрелами с интервалом меньше секунды.
Сверху, со стороны дороги, послышались нервный отрывистый кашель автоматов, ответный визг дрелей, два раза ухнуло – ребята не церемонились, к наукомовской ракетнице было еще достаточно снарядов. Буквально на пару секунд в отдалении слева загрохотали «ревуны» и тут же смолкли – перекричать ракеты им не под силу. Шурша сухими стеблями, в лужу грязи, бывшую озерцом, улетело дымящееся колесо джипа. Тони едва успела увернуться.
Все кончено. Наверху слышались одиночные выстрелы – добивали раненых. Больше ей здесь делать нечего. Тони поставила винтовку на предохранитель и, стараясь избегать открытого пространства – мало ли какие у безов остались возможности: спутники, поди, крутятся на своих орбитах, им-то землетрясения нипочем, – пошла домой.
Грандиозность планов Бойда потрясала. Не бросая прежние дела, он развил такую бурную деятельность, воплощая в жизнь сложную многоуровневую комбинацию, что из-под подошв его ботинок разве что дым не шел. Лохлан любил такого Бойда и боялся одновременно. Он был уверен, что схожие чувства к Шотландцу испытывают многие – оказаться в такой момент у него на пути без ущерба для здоровья не получилось бы. Но посмотреть, что из этого выйдет, очень хотелось.
Лохлан жил в двух кварталах от «Роял Скотс», в старом двухэтажном особняке. В доме постоянно было полно людей – особняк принадлежал Бойду, и использовали его как перевалочную базу. Сегодня было спокойно – Шотландец отправил людей договариваться, искать подходы, завоевывать новые территории.
Сам Бойд теперь редко бывал в «Роял Скотс», постоянные разъезды и непрекращающиеся деловые встречи стали нормой жизни. Но мало кто знал, что он делает конкретно. Большинство считало, что Шотландец решил разделаться со всеми, кто не желал ложиться под его клан. Отчасти это было правдой – но лишь отчасти. Всю правду знали всего несколько человек. И Флетт был одним из них.
Личным пространством Лохлана в этом доме были только две комнаты на втором этаже. Та, что выходила в общий холл, считалась чем-то вроде гостиной и рабочего кабинета. Дальнюю комнату, в которой во время сильных дождей постоянно текла крыша, Флетт использовал в качестве спальни – там было относительно тихо и иногда удавалось выспаться.
На полу в стенном шкафу лежал небольшой титапластовый кейс. На нем обычно навалено разнообразное барахло, но сейчас кейс вытащен из-под горы вещей и открыт.
«Балалайка» в кармане – Лохлан всегда вынимал ее перед тем, как достать кейс. Он не знал, зачем, но был уверен, что поступает правильно.
Внутри кейса было устроено несколько небольших закрытых ячеек с номерами. На каждой наклеена бумажная лента, на которой от руки выведены слова, написанные латиницей. Лохлан внимательно перечитал все надписи. Набор букв, не имеющий никакого смысла. Он сам написал их, в этом он был уверен – собственный почерк Лохлан узнал легко. Но ни смысла этих надписей, ни того, как и когда написал их, Флетт не помнил. Однако сделал он это, вероятно, неспроста: всякий раз, когда он читал эти бессмысленные строчки, внутри зарождалось четкое понимание того, какую из ячеек нужно открыть.
Сегодня подходили две – с номером два и третья. Но Лохлан сомневался, настал ли момент. Он, помешкав несколько секунд, открыл ячейку, подписанную короткой фразой: «ihnins vespen rea».
Флетт неоднократно задумывался над тем, откуда у него этот кейс, что означают странные слова и, самое главное, почему их прочтение подсказывает его подсознанию, что нужно делать. Но ответа не находил. Понятное дело, что все это какое-то значение имело, но, что самое интересное, неизвестность не вызывала ни малейшего удивления. Лохлан воспринимал этот странный обряд, который время от времени производил с содержимым кейса, как нечто само собой разумеющееся. И более того, он совершенно не помнил о том, как и когда использовал кейс в прошлый раз.
Пальцы поймали небольшой серый цилиндрик, помеченный белой двойкой. Сегодня – этот.
Лохлан убрал кейс и спустился вниз. В доме никого не было, кроме Лисы. Девушка сидела в гостиной на диване с открытым «раллером» на коленях и что-то набирала на клавиатуре. Проводок психопривода тянулся к «балалайке», но, судя по ритмичным подергиваниям головы, в данный момент Лиса просто слушала музыку.
– Колдуешь? – спросил Лохлан, войдя в комнату. Цилиндр с двойкой лежал в кармане пиджака.
Лиса, похоже, держала весь дом под контролем. Возможно, даже окрестности. Лохлан знал, что на лестнице, в коридоре и при входе в гостиную стояли камеры, и машинистка явно была в курсе о приближении Флетта. Она не вздрогнула и не удивилась его появлению, даже не перестала качать головой в такт неслышной Лохлану музыки и глаз от экрана не оторвала.
– Творю, управляю миром посредством Цифры, – ответила Лиса.
– Как успехи?
– Переменные.
– Что нового в мире?
Лиса сделала неопределенный жест рукой, как бы показывая на воздух. Ну да, действительно, Лохлан мог и сам посмотреть новости – локальная сеть, созданная ломщицей, пускала всех. Одна беда – «балалайка» в кармане.
Лохлан включил большой коммуникатор, висящий на стене. Лиса не обратила внимания на эту странность. А может быть, ей было все равно – она сама не видела иного общения с миром, чем посредством «балалайки» и «раллера», в ее представлении остальные люди – не нейкисты – были инвалидами. Машинистка верила, что Цифра сделает людей свободными, позволит воспарить над миром, растворившись в двоичном коде. Возможно. Лохлан не разделял ее веры, но возражать не имело смысла. Пока, во всяком случае, людям приходилось барахтаться в собственном дерьме, стараясь удержаться на вдруг решившей размяться планете. Слишком уж человек отдавил ей все.
Лохлан поискал новости. Первым попался европейский новостной канал. Скорее всего – баварский: диктор говорил на немецком. Коммуникатор попытался включить автоматический перевод. Лохлан прекрасно понимал немецкий, а вынужденная двухсекундная задержка раздражала, поэтому он тут же дал отбой. Вручную.
Рассказывали о тяжелом положении в Швейцарском конфедерате, о продолжающейся эвакуации людей из приграничного с Францией кантона Женева, где уровень радиации превышал все возможные пределы и день ото дня продолжал расти. Близ Оиона, на территории взорвавшейся АЭС, радиационный фон был столь высок, что выяснить причину роста уровня радиации не удалось – спутник давал лишь общую картину, а посланные в зону аварии роботы вышли из строя спустя несколько минут из-за электромагнитных наводок.
Корпорация «Науком», по сообщениям европейского агентства новостей, заканчивала монтаж опорных башен с ретрансляторами в Эль-Париже. Скоро столица Европейского Исламского Союза должна перейти на новый формат вещания – более безопасный, более быстрый и менее энергоемкий. По заверениям службы радиочастотного контроля Баварского султаната и лично ведущего новостей, частотный диапазон устройств, предоставляемых в бессрочную аренду корпорацией «Науком», полностью соответствует европейским нормативам и стандартам. Однако администрация султана выражает озабоченность необходимостью…
Озабоченность они выражают! Лохлан усмехнулся – правильно выражают, чуют бесплатный сыр, но подвоха не находят. Человек настолько привык к обману, что не может поверить в жест доброй воли. Ни за что – взять что-то просто так можно, лишь имея уверенность в том, что дающего тоже можно обмануть. Никто не верил, что дать можно даром. А Эль-Париж скорее всего просто купили.
– Москвичи набирают обороты, – не отвлекаясь от работы, заметила Лиса.
– Их сеть столь хороша?
Лохлан вообще плохо разбирался в сетевых технологиях, а в отличиях одной от другой не понимал ничего.
Лиса улыбнулась. Слегка, только кончиками губ.
– Она совершенна. В ней есть что-то демоническое.
Лохлану было странно слышать подобные слова от нее. Демоны и компьютеры – для правоверного нейкиста вещи несовместные. Мир Цифры – строгие алгоритмы, красота математической точности. Места богам и демонам не было в учении Поэтессы. Флетт неплохо разбирался в этих тонкостях – в силу своей университетской специальности он знал многое, имеющее отношение к поведению социума. Традиции и разнообразные течения, одним из которых был нейкизм, занимали в мотивации коллективной психологии одно из главных мест.
– Она притягательно страшна? – Лохлан улыбнулся.
– Она притягательно логична. Она притягательно проста. И не менее притягательно жизнеспособна.
Лохлан опустил руку в карман, пальцы нащупали лежащий там цилиндр. Маленький упругий кусок пластика, на него нужно всего лишь легко надавить.
– В «Наукома» работают гении, – Флетт сам не понял: спрашивал он или утверждал.
– В «Наукоме» работают люди. Просто они слишком долго скрывали от мира то, что значилось в их перспективных разработках. И потом, не забывай – у них есть Новая энергия.
– Которой они не хотят делиться, – добавил Лохлан.
– В точку. Кто знает, чего хотят москвичи? Тебе не кажется, что они вообще слишком много хотят?
Лохлан легонько сжал податливую поверхность серого цилиндра. Но не до конца, лишь обозначил действие.
– Ты знаешь, – начал Флетт, – людям свойственно пребывать во власти собственных стереотипов. Мы привыкли, что в государствах правят правительства, всевозможные султаны и президенты, в Анклавах – СБА, в традициях – шейхи, ламы, папы. Мы наделяем властью образ, мы поклоняемся ему, мы можем ругать и быть недовольными, но мы априори подчиняемся тому, что имеет соответствующее название. Пустой конфетной обертке.
– Сильные лидеры всегда добиваются своего.
– Сильные лидеры всегда заворачивают в ту самую конфетную обертку нужных им людей. А если свободного фантика не подворачивается под руку, они делают новый. Пока то, чем они управляют, не назовут словом, имеющим сакральный смысл для остальных, власть этого сильного лидера – мыльный пузырь.
– Но при чем здесь «Науком»? – Лиса заинтересовалась разговором и оторвалась от «раллера». На экране ее компьютера застыли строчки машинных кодов – сакральный язык нейкистов.
– С помощью яркой обертки легко манипулировать людьми – красивый фантик притягателен. Верхолазов мало, они обычные люди – ну, с физиологической точки зрения. Какой-нибудь не самый больной бродяга запросто дал бы в челюсть тому же Койману. Если бы не одно «но» – яркая обертка под названием СБА, отвлекающая его внимание. А внутри ее ничего нет, реальная власть у верхолазов, они повелевают миром. Но у них, похоже, появился конкурент – «Науком». Со своими совершенно новыми обертками – бесплатная сеть, чудесная Новая энергия. Не удивлюсь, если полигон № 13 скрывает еще пару десятков сказочных технологий, которые москвичи не забудут преподнести миру должным образом. И в должный момент.
Внезапно Лиса снова обратила свой взор к «раллеру», руки ее запорхали над клавишами, пальцы стремительно набирали команды. Спустя несколько секунд машинистка остановилась, повернув «раллер» экраном к Лохлану. Там отображалась главная страница сайта центрального отделения Европола, базирующаяся в сети Эль-Парижа.
– Вот сеть «Науком», – объяснила Лиса. – Никаких паролей и кодов. Но войти невозможно. Сеть сканирует каждого, определяя его уровень доступа. Никакие поддельные «балалайки», никакие вирусы не помогут – я проверяла, алгоритм, пропускающий внутрь своих, работает настолько четко и быстро, что создается впечатление, будто на каждом узле их сети стоит как минимум сотня «поплавков». Но это не так – «поплавки» очень прожорливы, а сеть «Науком» экономична до безобразия. Я не могу это сломать. Ни с «синдином», ни с «поплавком». Возможно, кто-то из Великих смог бы, но…
Теперь Лохлан понял, что демонического видела в наукомовской сети Лиса. Для нее это была Цифра, порабощенная и обманутая, шаг назад от забрезжившей на горизонте эпохи Цифры.
Флетт отпустил пластиковые бока цилиндра. «Ihnins vespen rea». Сегодня номер два не понадобится.
– Пока в Эдинбурге работает старая сеть, у Бойда есть шанс. Если сюда придет «Науком», наши шансы сравняются с нулем.
Мортенс вертел в руке хрустальный стакан, на дне которого темнели остатки виски. Пракаш призывным жестом приподнял стоящую на столе бутылку, но директор отрицательно мотнул головой. Мортенс пил мало.
– Сколько ты еще сможешь держать Анклав? – спросил директор.
Джабраил Пракаш – невысокий худой индус, неизменно облаченный в серо-стальной, плотно сидящий на нем костюм-тройку – был не просто начальником отдела внутренней безопасности СБА Эдинбурга. Он был одним из трех человек, посвященных во все тонкости плана, который Мортенс вознамерился претворить в жизнь во что бы то ни стало. Тому, кто не знал его, могло показаться, что этот маленький, можно даже сказать, хлипкий человечек не представляет никакой опасности. Его расслабленная поза, безвольно опущенные руки… Силу, таившуюся внутри, выдавали только глаза – черные, смотрящие жестким, словно пронзающим насквозь, взглядом.
Вторым был Дэвид Филгорн, с которым Мортенс только что разыграл отрепетированное заранее шоу – на совещаниях в основном приходилось метать бисер перед свиньями. Среди владельцев корпораций Анклава было немало абсолютно ничего не соображающих в бизнесе сынков удачливых и деловых отцов. Эти рассуждали подобно сброду на улицах, они не видели перспектив, а с радостью хватались за возможность получить сиюминутную выгоду. Если бы не нынешнее бедственное положение, на них можно было бы не обращать внимания – рано или поздно тигры, вроде Коймана, сожрали бы их корпорации. Но сейчас подобные ошибки могли очень плачевно закончиться. Поэтому убедить, что сеть «Науком» несет в себе угрозу, нужно было всех.
– Не знаю, Мортимер, – покачав головой, ответил Пракаш. – Не знаю. К хорошему привыкают быстро. И тогда нужно лучшее. А мы пока не можем дать людям ничего нового. Тот нищенский паек, которым мы обеспечиваем их сегодня, уже никого не восхищает. Люди готовы честно отрабатывать свой хлеб, работы полно, но с хлебом подвижек нет.
– Койман божится, что через пару месяцев они с Ульссоном закончат монтаж нового танкера – эмиру придется увеличить нашу квоту электричества, ему некуда будет деваться. Тогда откроется еще одна пищевая фабрика.
Мортенс задумчиво кусал костяшку указательного пальца правой руки. Он нервничал – было от чего. Но во взгляде все та же каменная стена, которую пока не удалось пробить никому.
– По сведениям аналитиков, – сказал он, разглядывая красноватый след от собственных зубов на пальце, – число грабежей на всех территориях увеличилось. Растет недовольство властью. Люди на грани. Я тебе честно скажу, Джабраил, я боюсь. Если этот сброд с окраин попрет на наши блокпосты, мы не выдержим. А он обязательно попрет. Рано или поздно.
– Прижми их к ногтю. Вопросы безопасности полностью во власти СБА, – сказал Пракаш.
Он был прав. Верхолазы платили СБА. Сегодня они платили лично Мортенсу. И их особо не беспокоило, какими путями директор обеспечит стабильную обстановку и защиту корпоративных территорий. В конце концов, другого кандидата на этот пост они всегда найдут. Такого, кто не станет колебаться. Но…
– У нас связаны руки, – возразил Мортенс. – Сеть практически не работает. Даже те остатки, что функционируют сегодня, подвергаются постоянным атакам. Мы не можем уследить даже за тем, что происходит на корпоративных территориях. Окраины – вообще живут своей жизнью. Эмир Шотландии постоянно прощупывает почву о ситуации у нас – он не оставляет надежду ввести Эдинбург в состав своего эмирата. Хитрая крыса! Они свое получили, с них взятки гладки, а очередной караван с продовольствием не добрался до Анклава.
– Почти в каждом клане на окраинах есть наши люди. Или – люди наших людей, – возразил начальник внутренней безопасности. – Мы имеем относительный контроль над окраинами.
– Но не над территориями халифата. Кто нападает на караваны?
– Кто угодно. Рассказать некому – никто не вернулся. Проследить всю территорию эмирата мы просто не в состоянии. У меня есть свои методы, но они не всегда приносят плоды на чужой территории.
– И внутри Анклава: не переоценивай свои силы, Джабраил. Люди наших людей – это очень расплывчатое понятие. Мы не можем проследить за ними, нам приходится строить из себя великих психологов и верить всем на слово.
– Или не верить.
– Или так. Но не забывай, что каждый ведет свою игру. У каждого свои планы на жизнь.
Пракаш усмехнулся:
– Чего это ты сегодня решил вспомнить о прописных истинах? В конце концов, аналитический отдел занимает целый этаж в «Солнечной игле». И, скажу тебе, ребята едят свой хлеб не зря.
Мортенс, глядя куда-то в сторону, покачал головой.
– Мне постоянно кажется, что мы недооцениваем то, что происходит сейчас в Анклаве. Держи их, Джабраил, держи. Любой ценой, осталось всего ничего, нам нужно дотянуть.
Верхолазы заперлись в своих отлично охраняемых силами СБА районах. Они думают, что все вопросы можно решить силой или деньгами. Можно, но не в ситуации, когда терять уже нечего. А именно такая ситуация сегодня и складывается в Анклаве. Только верхолазам об этом лучше не знать.
Когда мир рухнул – в самом прямом смысле, – после короткого ужаса и депрессии в Эдинбурге царила некоторая эйфория. Конечно – большинство Анклавов пострадало намного сильнее Эдинбурга, от Рио, к примеру, по сводкам, вообще ничего не осталось. Даже мусора – только голые, словно облизанные скалы. Морти помнил эту картинку, снятую со спутника, которую неоднократно показывали в новостях год назад.
Эдинбургу повезло – разрушения можно назвать незначительными, радиоактивный фон, несмотря на целую серию аварий на АЭС в Британском халифате, оставался на относительно невысоком уровне. Но эйфория быстро закончилась – вместе с запасами продовольствия. Тогда началась первая волна беспорядков.
Толпы голодных ублюдков, решивших, что хуже уже не будет, вышли на улицы. За пару дней люди превратились в толпу, которая перла с окраин в центр, желая вытрясти душу из верхолазов и пожить как богачи.
Тогда Мортенс сказал, что стрелять не имеет смысла. Конечно, безы оборонялись, отступая в глубь корпоративных территорий, но масштабных боев СБА не вела. Койман тогда согласился, и это, как считал Мортенс, спасло ситуацию.
Сценарий отработали старый как мир. Верхолазы выжали все, что могли, из своих владений – с тех пор каждому жителю Анклава полагался бесплатный паек трижды в неделю. Людей попросту купили. Где-то все-таки пришлось пострелять – заводилы и провокаторы не везде поняли бесперспективность своих действий, а где-то – Мортенс был в этом уверен – действовали люди извне. Скорее всего посланцы милейшего и миролюбивейшего эмира Шотландии.
Спокойствие, воцарившееся на улицах Анклава после введения бесплатных пайков, разумеется, было мнимым. Не было никакого спокойствия, просто еду большей части населения взять больше негде, но пока голодных смертей почти не случалось, власть удавалось удерживать.
Мортенс быстро понял, что без сети он никак не может контролировать Анклав. Безы не знали, что происходит в соседнем с блокпостом переулке, что уж говорить об окраинах, в которых спокойствия не было и до Катастрофы.
Но выход был найден. В глубинах истории: сеть, «балалайки», СБА – эти вещи существовали не всегда. Мортенсу удалось довольно быстро наладить нечто вроде сетевого маркетинга на территории всего Анклава. Правда, пришлось пожертвовать чистотой кадров, позволив части сотрудников СБА участвовать в организации преступных сообществ. Проследить за сделками теперь было невозможно, все тайное оставалось тайным. Но круговая порука, устроенная директором, работала неплохо. Бандиты носили дань безам, прикрывающим их, безы – начальству. Все работало как надо.
Деньги и услуги интересовали людей всегда. Денег много не бывает, способ борьбы со взяточничеством и воровством во все времена только один – поймать вора с поличным и отрубить ему руку: хоть в прямом, хоть в переносном смысле. Никакие повышения зарплат действия не имели.
Но Мортенсу деньги не были нужны, он и так неплохо себя чувствовал, пока верхолазы считали, что он справляется со своими обязанностями. Мортенсу была нужна информация, и он ее получал. Вместе с деньгами начальники отделов требовали от подчиненных отчетности о планах их группировок. Люди часто врали, это понятно, но современные аналитические методы позволяли без большого труда проследить общие тенденции даже в море лжи.
Пока удавалось вовремя выявлять назревающие проблемы и устранять их. Разными способами. Но с каждым днем эти способы работали все хуже. Экономика Анклава постепенно росла. Но слишком уж медленно, намного медленней, чем того требовала ситуация.
– Ты слышал о предложении Мертвого? – спросил Мортенс у Пракаша.
Вместе с предложением о подключении к сети представители «Наукома» принесли еще одну весть. Еще одно предложение, которое слишком походило на требование. Очень заманчивое. И столь же, как и их сеть, неоднозначное.
– Ты веришь в эти рассказы? – Пракаш всегда слыл человеком прагматичным. Он никогда не верил в то, что не мог пощупать собственными руками.
– Какие у нас основания сомневаться? Ведь для чего-то они затеяли эту опасную игру на Станции.
– Я думаю, игру на Станции они затеяли, чтобы заграбастать Новую энергию в свои руки. Чтобы повелевать миром. Именно это они и делают – сначала сеть, потом выселение. Через полгода придумают что-нибудь еще. Они пытаются показать, что это все – жесты доброй воли, помощь ослабевшим Анклавам. Но это не так. Если мы согласимся на их подачки раз, потом другой, то в один прекрасный момент можем обнаружить, что от нас уже ничего не зависит.
– То есть ты бы не ввязывался в это дело?
Представители «Наукома», прибывшие два дня назад на самолете из Москвы, рассказали Мортенсу о новых мирах. Они передали предложение Мертвого – двери в один из этих миров были открыты для всех желающих. Москвичи даже брались помочь с транспортом. Единственное требование, которое они выдвигали – организация на территории Анклава лагеря, где можно было бы производить отбор желающих.
Колонизация новых миров – занятие непростое и до конца никому не понятное. Поэтому всех подряд сейчас взять они просто не в состоянии. Слишком много требуется еще сделать, слишком много работы на самой Станции.