– Здорово, Макс! Пролезай давай, – Лёшка пожал мне руку, ловко подхватил вздумавшую было выпасть из рукава шапку, нацепил мой пуховик на резную полированную вешалку. – Тут у меня Олег сидит, игры переписывает, – предупредил он, проходя в комнату.
– А, Полунин, привет, – кисло кивнул я расположившемуся за компьютером однокласснику и плюхнулся на огромный Лёшкин диван. Тот, как всегда, жалобно скрипнул подо мной. Хотя чего ему возникать, во мне и весу-то всего-ничего. Маманя говорит – скелет с глазами. На это, кстати, многие пацаны нарывались. Думают, ветром меня снесёт, а потом, лёжа на асфальте, соплями истекают. Три года ходил на каратэ, пока у папаши денег хватало за секцию платить.
– Чем занят, Полунин? – искоса поглядывая на Лёшку, поинтересовался я.
– Не видишь, что ли, игры пишу, – пробурчал Олег, даже не повернувшись ко мне.
Нелюбовь у нас взаимная. Когда мелкими были, чуть ли не каждую неделю дрались. То он меня, то я… По правде говоря, чаще он. Это потом уже я на каратэ записался. Вредный он тип, Олег, настырный. Вот и сейчас пользуется, Лёшкины игры переписывает. Задарама-то оно в кайф, между прочим.
– Ну, трудись-трудись, авось не опухнешь, – хмыкнул я, разглядывая стенку с ковром. Сколько я тут ни обтирался, а всё время глазами к этому ковру прилипал. Очень уж он был красивый. Лошадь по лугу мчится, без всадника, неосёдланная, и бежит она вверх, по холму, а из-за края холма солнце вылезает. Всё такое желтовато-розовое…
Ну, когда у меня уже всякое терпение кончилось, Полунин дописался наконец. Дискеты стопочкой сложил, в коробку пластмассовую запихал и стал собираться.
– Спасибо, Алекс. Значит, как будет у меня второй варкрафт, я тебе в момент сигналю. За мной железно. Ладно, пойду я, пожалуй, а то родичи на уши встанут. Пока, Огрызок!
Это он мне.
– Пока, Полушка, – отозвался я, специально не глядя на его рябую физию. – Кстати, – добавил я, когда он уже стоял на пороге, – за огрызка поимеешь.
– А, ну-ну… Строгий заяц на дороге, подпоясанный ломом, – жёлчно протянул Олег. – Гляди, сам не поимей…
– Гуляй, Вася, жуй опилки. Как-нибудь ещё побазарим.
– Зачем ты его всё время цепляешь? – расстроенно спросил Лёшка, возвращаясь из прихожей. – Чего он тебе сделал?
Мне очень не понравилась эта его, Лёшкина, расстроенность. Обиделся, выходит, за своего Олега? Да, вон до чего дошло – теперь и Полушка ему почти «свой». А кто же тогда я?
И значит, всё правильно, ничего другого больше не остаётся, и плевать на эту угнездившуюся внутри меня зябкость.
– Между прочим, он сам первый меня Огрызком обозвал. И вообще, – добавил я как бы случайно, – ты его совсем не знаешь, ты к нам только в пятом классе переехал. А я с этим деятелем с самого мелкого возраста…
– И всё время грызётесь? – озабоченно спросил Лёшка.
– С ним иначе нельзя, – вздохнул я.
Ну разве я виноват, что моя фамилия Огрызкин? Я, что ли, её себе выбирал? Ну конечно, будь я каким-нибудь Орловым или Соколовым, всё бы ничего. На худой конец, Ёлкиным, как Лёшка. А так – обзываются разные… Ладно, это я сейчас могу конкретно выписать в дыню, а вот раньше…
– Лёш, да хватит о нём. Я вот тебе, кстати, тоже кое-чего принёс. Раз уж компьютер, и такие дела… Игрушка – классная! Закачаешься. Мне её на мамкиной работе переписали.
Уже не обращая внимания на внутреннюю зябкость, я поднялся с дивана. И вытащил зелёную дискетку.