Виртуальные русские и их экономические реалии - читать онлайн

Русская бедность – своеобычный феномен

Мы начинаем эту книгу с феномена бедности. И это не случайно. Во многих последующих главах проблема бедности будет присутствовать в качестве некоего фона рассуждений. Это совсем не означает, что «виртуальные русские» – это по большей части бедные люди. У русской трактовки бедности много планов и коннотаций. Нашим соотечественникам свойственно чувство недореализованности, недосвершённости – ощущение того, что жизнь могла бы быть и даже должна быть лучше. А какое обстоятельство может вызвать такое ощущение в рамках рыночных реалий? Конечно же, нехватка денег, т. е. бедность. Поэтому многие экономические проблемы, рассмотренные далее (безработица, новые формы занятости, дауншифтинг, конкуренция в организациях и др.), прямо или косвенно связаны с бедностью. Проблема бедности служит специфической линзой, преломляющей русский взгляд на экономические явления и процессы.

Бедность как социально-экономическое явление в той или иной степени присуща любому обществу. Формы её проявления и масштабы распространения могут быть разными. И российская бедность совсем не похожа на то, с чем сталкиваются беднейшие страны на планете. Там речь идёт о балансировании на грани выживания, а точнее – на грани смерти. Нехватка еды, питьевой воды, невозможность воспользоваться услугами врача, понимание того, что дети никогда не получат образование и не смогут жить иначе, чем их родители, – всё это по большей части не про сегодняшнюю Россию. Безусловно, и в нашей стране (как и в самых благополучных богатых странах) наличествуют случаи ужасающей нищеты, но не они формируют специфические особенности национальной экономической культуры. Для жителей России бедность – это прежде всего фрустрация. Бедность – это универсальное объяснение колоссального разрыва между ожиданиями и реальностью.

В этой книге мы много раз будем ссылаться на советское прошлое как мощный фактор, до сих пор формирующий институциональный контекст экономической жизни людей. Когда в стране начались рыночные реформы, не только простые люди, но и сами реформаторы, а также многие известные зарубежные учёные и политики верили в то, что пройдёт совсем немного времени, и Россия станет такой же процветающей, как и развитые страны. Социалистический лагерь считался вторым миром. Первый, наиболее развитый мир составляли капиталистические страны. Третий – слаборазвитые и развивающиеся. Из второго мира путь виделся только в первый. Сегодня пришло осознание того, что после всех потрясений и нововведений последних лет мы остались вторым миром – только сегодня он зовётся БРИКС. Мы критически смотрим на западные ценности, и правительство убеждает нас, что путь в первый мир – это путь неправильный, не соответствующий русским традициям. Но при всём этом ощущение фрустрации осталось. И, как уже говорилось выше, оно влияет на восприятие множества феноменов современной жизни в нашей стране.

Проблема бедности в социологии рассматривается в контексте углубляющейся во всём мире проблемы социального неравенства и расслоения. Исследователи высказывают разные точки зрения относительно причин роста социального неравенства, имеют часто поляризованные взгляды на меры по борьбе с растущим имущественным, экономическим и социальным расслоением. Однако все сходятся во мнении, что социальное неравенство будет нарастать во всём мире[3], порождая множество негативных эффектов и вызовов, на которые национальные правительства должны будут найти эффективные ответы.

В трудах Нобелевского лауреата по экономике 2015 года А. Дитона и в работах менее титулованных зарубежных и отечественных экономистов и социологов говорится о несбывшихся ожиданиях и надеждах на снижение социального неравенства и решение проблем бедности в отдельных странах и в общемировом масштабе. Мир всё больше поляризуется, расслоение растёт. Согласно данным доклада ОЭСР Focus on Inequality and Growth «мировое неравенство стало больше, чем в XIX в.: глобальный индекс Джини вырос с 49 пунктов в 1820-м году до 66 пунктов в 2000-м. Мировое неравенство резко сократилось лишь в период 1950–1970 годов, когда в развитых странах мира работала модель социального государства, а в ряде развивающихся стран модернизация вывела большую часть населения из нищеты. В наши же дни, как на Западе, так и на Востоке, реальная картина выглядит довольно непривлекательно – богатые всё больше богатеют, бедные – беднеют, а средний класс размывается»[4]. По данным компании Oxfam в 2016 году состояние 1 % богатейших семейств мира (около 73 млн человек) сравнялось с состоянием остального человечества, 8 богатейших людей владеют капиталом половины населения мира[5]. И это при том, что «больше миллиарда людей в мире продолжают жить в абсолютной бедности с доходом менее 1,25 долл, в день»[6].

Очень часто учёные и простые люди возлагали надежды на экономический рост как универсальное средство борьбы с любыми экономическими проблемами, в первую очередь с проблемой бедности. К XXI веку стало очевидно, что выгоды от экономического роста и создания богатства не распределяются одинаково. Богатство, созданное в современных экономиках, захватывается теми, кто уже богат, а самые бедные в обществе продолжают беднеть: состояние миллиардеров в 2018 году увеличилось на 12 процентов (на 2,5 миллиарда долларов в день), в то время как доходы 3,8 миллиарда человек, составляющих беднейшую половину человечества, сократились на 11 процентов[7].

Необходимо подчеркнуть, что во всём мире и в России (о чём речь пойдёт ниже) стремительно расширяется социальная группа «работающих бедных». В 2017 году бедность среди занятого населения являлась уже широко распространенным явлением: более 300 миллионов рабочих из развивающихся стран имели доход или потребление домашних хозяйств на душу населения менее 1,90 долл. США (по паритету покупательной способности) в день.

Почему это неравенство не только сохраняется, но и закрепляется (ярким примером здесь являются знаменитые таблицы А. Мэдисона)? Современные институционалисты активно говорят о пресловутом «эффекте колеи», институциональной инерции, которая удерживает страну в определённой траектории. Известны пять случаев преодоления этой силы гравитации за XX век: Япония, Южная Корея, Тайвань, Сингапур, Гонконг. Они перешли из категории бедных стран в категорию богатых. Что же мешает другим странам сделать то же самое? Сторонники теории «эффекта колеи» утверждают, что ценностные и культурные установки способны блокировать любые политические и экономические решения в развитии страны[8]. Религиозные, культурные традиции, особенности «прежнего институционального выбора» – всё это может сдерживать модернизационные усилия и тормозить реформы.

Если использовать помимо институционального и марксистский подход, к этому следует добавить, что развитые страны не только 200 лет увеличивали своё богатство, они также создавали мощнейшие входные барьеры, не дающие новичкам проникнуть в «золотой миллиард». Такие барьеры можно считать частью глобального институционального контекста. И они действуют очень эффективно как по отношению к странам, не входящим в «элиту современного мира», так и по отношению к компаниям из этих стран. Очень показательным примером во втором случае может служить ситуация с китайской компанией Huawei, которая только в некоторой степени приблизилась к статусу, занимаемому в 1Т-индустрии западными и японскими компаниями. Непрекращающиеся санкции против России и её копаний могут также расцениваться как сильные входные барьеры, введённые в то время, как наша страна неожиданно стала показывать высокие темпы экономического роста, а более мягкие барьеры (такие, например, как требования ВТО) не дали должного эффекта.

В целом институциональные особенности российской экономики и рынка труда вкупе с плохим управлением и внешним давлением приводят к российскому парадоксу: будучи одной из самых ресурсообеспеченных стран, Россия остаётся страной с высоким процентом бедного или пограничного с бедностью населения.

В России сохранение бедности, невозможность вырваться из более низкого социального слоя и перейти в более высокий в основном связаны не с тем, что индивид не использует шансы и возможности, ленится работать и т. д. Часто сама структура экономики или особенности конкретного региона (например, отсутствие рабочих мест в моногородах) приводят к «консервации» феномена «работающей бедности». Индивид, имея постоянную работу (а иногда работая на 1,5–2 ставках), тем не менее не может вырваться из категории «бедный и малообеспеченный» в силу, например, низкого уровня заработной платы в определённой сфере (нянечка в детском саду, музейный работник в провинции и т. п.).

Таким образом, проблему бедности в России невозможно понять вне изучения широкого институционального контекста, что требует введения дополнительных, важных для осмысления российских особенностей направлений анализа. Необходимо признать, что «бедность и неравенство не элементарны по своему социальному и даже математическому содержанию. Они меняются и по регионам, и по отраслям, и во времени, т. е. формально математически это не скаляры, а векторы с меняющимися во времени компонентами, которым, кроме того, присущи многие особенности, в том числе страновые»[9].

Для современного российского рынка труда характерны очень низкий уровень безработицы (практически советский – около 5 %) и чрезвычайно низкие заработные платы. Житель России очень боится потерять работу. Он готов трудиться за самое скромное вознаграждение. Часто этих денег не хватает для нормального существования, но он всё равно держится за работу и не предпринимает серьёзных усилий, чтобы её сменить, ведь для этого нужно на определённый и, может быть, достаточно длительный период остаться без работы.

Когда К. Маркс и его последователи описывали социальную систему раннего капитализма, они резонно указывали, что капиталист готов платить рабочему только такую зарплату, чтобы тот не умер с голоду[10]. В России сегодня существуют зарплаты в 7000 рублей и даже ниже. Прожить на эти деньги не представляется возможным, т. е. есть реальная вероятность умереть с голоду. Поэтому более верной стала формула: работодатель платит такую зарплату, чтобы работник мог не умереть с голоду при наличии приусадебного хозяйства. Как будет показано ниже, интернет-пользователи активно обсуждают роль приусадебного хозяйства в преодолении нищеты в определённые, понятно, не самые лучшие моменты своего существования.

В СССР работали все. Если человек не трудился, его привлекали к уголовной ответственности за тунеядство. При этом многие люди жили бедно. Но для них было важно то, что никто не мог назвать их бедными. Все они были социалистическими тружениками. Собственно, и уравнительная система заработных плат не давала возможности «официально» считать одного человека очень бедным, а другого – очень богатым. Работа давала достаток, а её отсутствие считалось неприемлемым для нормального человека.

Сознательное желание иметь работу любой ценой, невзирая на мизерную зарплату, появляется в 1990-е годы. Инициаторы реформ поначалу очень боялись высокого уровня безработицы. Но даже когда огромное число предприятий в стране перестало работать, безработица официально не была слишком высокой. Чтобы человек не чувствовал себя безработным, российские руководители организаций в самом начале рыночных реформ изобрели «неоплачиваемые» отпуска. В мире аналогом этого феномена отчасти могут служить только малооплачиваемые отпуска у японцев. Но там к этому привело законодательство о пожизненном найме значительной части работников. В отличие от Японии у директоров российских предприятий не было никакой «законодательной» необходимости сохранять фиктивные рабочие места, но и они и работники соглашались именно на такую ситуацию. И постепенно она стала частью экономической культуры страны.

С началом экономического роста в 2000-е годы неоплачиваемые отпуска ушли в прошлое, но им на смену пришли очень низкие зарплаты. Социальная сущность этих явлений одного порядка – важнее иметь работу, во что бы то ни стало, и не важно, какие деньги за это платят и платят ли вообще. После четверти века развития рыночных отношений для жителей России характерно желание трудиться просто для обретения статуса работающего человека.

Формированию и закреплению данной культурной особенности российского рынка труда способствовали несколько факторов. Первый фактор – это наличие со времён СССР большого количества градообразующих предприятий, которые в условиях перехода к рынку существенно ограничили возможности для большинства россиян в плане жизненных стратегий: работать на градообразующем предприятии, не работать или уезжать. Работодатель при этом пользуется исключительной зависимостью работников от единственного предприятия. Как говорят в таких случаях экономисты, у людей оказывается очень маленькая рыночная власть – bargaining power – власть выторговывать для себя условия. Тем самым низкая зарплата становится в этих городах и посёлках вполне закономерным явлением. При этом на возможность не просто работать, но улучшать свой материальный статус начинает влиять фактор «связей», возможности попасть в команду и постепенно расти по карьерной лестнице. Но следует признать, что карьерные возможности «на местах» крайне ограничены и доступны немногим. Поэтому большинство вынуждено смириться с закреплением в зоне «стабильных, но плохо оплачиваемых» рабочих мест.

Косвенным показателем этого процесса является то, что в последние годы Россия ставит антирекорды по дифференциации доходов топ-менеджмента и рядовых работников. Результаты сопоставления доходов топ-менеджмента и средних доходов работников как госпредприятий, так и компаний частного сектора различаются в уровнях уже не в разы, а на порядки: например, разница в средних доходах топ-менеджера и работника в компании Сбербанк составляет 216 раз, в РЖД 111 раз, а в Х5 Retail Group в 106 раз[11].

Второй фактор – отраслевая специфика регионов. Отчасти она связана с принципиальной ролью природных ресурсов в развитии экономики России, а отчасти является наследием плановой экономики. Если в регионе есть нефть, газ, лес или иные ресурсы, то хозяйственные инициативы с необходимостью концентрируются вокруг них, ведь в отечественных условиях это наиболее прибыльные и относительно устойчивые направления бизнеса. В свою очередь плановая экономика была ориентирована на то, чтобы аналогичные предприятия концентрировались в одном регионе. Это было удобно и с транспортной, и с образовательной, и с управленческой точек зрения[12]. Все предприятия были партнёрами (а не конкурентами), а точнее – цехами одной корпорации – национального хозяйства. В отсутствии отраслевых кризисов такая система была вполне рациональной. Но сегодня в случае кризиса в отрасли людям очень трудно найти работу, так как все близлежащие предприятия «стоят», а уехать далеко сложно и рискованно, тем более что в других регионах может вообще не быть спроса на специалистов данной отрасли. Тем самым низкая мобильность населения становится причиной и следствием зависимости работников от своих работодателей и, соответственно, низких заработных плат.

Ещё больше эта проблема будет углубляться в условиях перехода к новому технологическому укладу, который неизбежно будет связан с изменением профессиональной структуры, массовой деквалификацией работников. Низкая трудовая мобильность будет способствовать закреплению значительной части работающих в зоне низкооплачиваемого, прекарного труда. Ведущиеся современными социологами дискуссии о появлении новых видов мобильности[13] и их влиянии на снижение социального неравенства, вероятно, в силу низкой социальной мобильности в нашей стране, а сейчас ещё и вследствие невозможности сформировать сетевую инфраструктуру, обеспечивающую доступ к глобальным информационным и культурным потокам и к новым рабочим местам, не только не снизит существующие проблемы бедности, а ещё больше обострит их.

Наконец, третий очевидный фактор, побуждающий людей работать за низкую зарплату, – это чрезвычайно маленький размер пособий по безработице. Он непосредственно связан с ограниченностью российского бюджета. За исключением так называемых «тучных» нулевых Российская Федерация всегда испытывала серьёзные трудности с государственным финансированием. Это было и в 1990-е годы, есть и сейчас. Если человек никогда не работал или не принёс соответствующие документы, его пособие составит 850 рублей. Понятно, что за такие деньги регистрироваться в качестве безработного никто не будет. Даже если у человека есть соответствующий стаж работы – он может рассчитывать только на 4900 рублей в месяц. Причём выплаты производятся только в течение года. К этому «прилагается» бесплатный проезд на транспорте и субсидии на квартплату, но всё равно это очень небольшая сумма. В сравнении с ней почти любая зарплата будет выглядеть более предпочтительной. Поэтому у людей нет экономического стимула становиться безработными, а любой труд ценится как возможность заработать больше.

Можно выделить ещё многие дополнительные институциональные факторы, обуславливающие относительно высокий уровень бедности в стране. Но пока остановимся на этом…

Так как бедность – это очень неприятная проблема, то человек всегда хочет обвинить кого-то или что-то в её возникновении. Термин «институциональный контекст» представляется для этого слишком сложным и только запутывающим существо дела. По мнению британского социолога Э. Гидденса, теории, объясняющие феномен бедности, разделяются на «обвиняющие жертву» и «обвиняющие систему»[14]. В первом случае индивид сам «виноват» в том, что беден: общество предоставило ему шансы на успех, а он, например, из-за лености этими шансами не воспользовался. Во втором случае «виноваты», скорее, социально-экономические условия. Как будет показано ниже, участники интернет-коммуникаций однозначно относятся к типу обвиняющих систему. В ряде случаев люди, выплёскивая в сеть свою личную информацию, по отдельным вопросам высказываются очень откровенно, причём часто говорят о себе то, чего невозможно услышать в реальном общении. Причиной тому возможная анонимность участников виртуальных сообществ. Но в том, что касается бедности, никто не выложил в сеть признания своей вины в собственном бедственном положении. Люди в своей бедности всегда обвиняют некую «систему».

Данные традиционных опросов по проблемам бедности

Базовым социологическим методом исследования проблем бедности был и остаётся опрос. Наряду с анализом статистических данных именно опросы, проводимые ведущими социологическими центрами во множестве стран, предоставляют реальную информацию о параметрах бедности, а также особенностях их восприятия населением. Для последующего сравнения с результатами исследования мнений интернет-аудитории приведём некоторые наиболее значимые статистические данные и интересные данные опросов по нашей стране.

Социальная политика государства в 2009–2013 годах способствовала существенному сокращению численности бедных. Согласно данным Росстата численность населения с денежными доходами ниже величины прожиточного минимума сократилась с 19,0 млн человек в кризисный 2008 год до 15,5 млн в 2013 году. Однако с момента введения политических и экономических санкций вкупе с кризисными явлениями в мировой экономике фактически все достижения этого периода были отыграны назад, и к концу 2018 года численность бедных людей возросла до 18,9 млн человек (см. табл. 1.1).

Таблица 1.1. Численность населения с денежными доходами ниже величины прожиточного минимума в 2008–2018 гг.

О росте бедности свидетельствуют и другие количественные показатели: с 1990 по 2015 год коэффициент Джини (показатель распределения доходов по группам населения) вырос с 0,24 до 0,41, а фондовый коэффициент (отношение средних доходов 10 % самых богатых к средним доходам 10 % самых бедных) с 1992 по 2015 год возрос с 8 до 16. В территориальном разрезе эти показатели могут быть намного выше. Так, применительно к Москве значение данного показателя составляет около 70[15]. Следует отметить, что в царской России коэффициент фондов достигал 6,3, а в СССР он равнялся 3–4 (по всей видимости – это одно из самых низких из возможных в реальности значений). Таким образом, разрыв между богатыми и бедными в Российской империи в 1910–1914 годы и СССР был существенно ниже, чем в современной России[16].

Но гораздо более важным для нашего исследования является то обстоятельство, что объективные показатели бедности и её субъективное восприятие существенно разнятся. Данные социологических опросов показывают, что субъективное восприятие бедности в разы превышает статистически регистрируемые показатели. Так, согласно данным Фонда общественного мнения, количество бедных остаётся практически неизменным с точки зрения восприятия респондентов и составляет около 60 % населения страны (см. табл. 1.2). В целом подобные опросы фиксируют наше общественное представление о бедности, её размерах в нашей стране: мы воспринимаем себя как страну с бедным населением.

Таблица 1.2.

Бедность в России по данным опросов ФОМ 2001–2017 гг.[17]

Вышеприведённые цифры очень показательны. Оказывается, что по данным опросов бедных в стране в три раза больше, чем по данным официальной статистики. Можно долго и упорно рассуждать о несовершенстве статистики, об условности и явной заниженности показателя прожиточного минимума, о несовершенстве показателя потребительской корзины и т. д. и т. п. Но все эти рассуждения не могут оправдать такое «повальное» ощущение бедности, которое с очевидностью свойственно и людям, которые по своим доходам отнюдь не являются бедными. Тут сказывается влияние скрытых институциональных факторов (институций), которые оказывают самое сильное воздействие на экономическое поведение вне зависимости от того, поддерживают они в людях истинные представления или нет.

Как уже говорилось, для жителей России ощущение бедности равно ощущению фрустрации, которое по большей части не зависит от доходов. Для россиян до сих пор характерен сильнейший разрыв между их ожиданиями, планами, надеждами и тем, что они имеют в реальности. Люди чувствуют себя бедными не столько потому, что не могут удовлетворить свои первичные потребности, сколько в силу невозможности сделать в жизни то, чего бы им хотелось.

Но самым главным в описанной выше ситуации является то, что в стране удобно, психологически комфортно и даже общепринято «прибедняться». Этот общий фон, который наблюдается в неформальном общении, с необходимостью перекочёвывает в анкеты. Одной из явных причин такого положения вещей можно считать пресловутый русский коллективизм. Причём в данном случае этот фактор работает вне зависимости от того, насколько человек лично ориентирован на эту ценность. Русским следует быть коллективистами, даже если в душе они уже не такие. Оказавшись в группе людей (соседей, родственников, знакомых, а тем более незнакомых), мы всегда рискуем столкнуться с человеком, который сейчас испытывает нужду. Он сам об этом может и не говорить. Но вот говорить при нём о своём богатстве – значит разрушить дух коллективизма. Если же, наоборот, активно жаловаться на судьбу и нехватку денег, возникает чувство солидарности. Поэтому все усердно жалуются на жизнь. И очень часто, когда известно реальное положение дел в семье говорящего, бывает странно слышать его жалобы на скромные доходы. Если же положение говорящего неизвестно, то потом с удивлением узнаёшь, что этот «бедный» сменил машину, переехал в новую квартиру или отдохнул за границей.

Приведём самый «социологический» пример сознательного занижения доходов в угоду сложившимся институциям. На улице к вам подходит интервьюер и просит ответить на несколько вопросов. Как социологи, мы в большинстве случаев соглашаемся, зная, насколько тяжёл и неблагодарен труд этого человека. В конце интервью встаёт вопрос о материальном положении. И тут всегда наступает внутреннее волнение, потому что хочется занизить свой доход, не до конца откровенно описать ту материальную ситуацию, в которой находишься. Только профессиональная этика социолога заставляет дождаться варианта ответа, который соответствует твоему реальному доходу и тому, что ты принадлежишь к верхушке среднего класса и, не дай бог, к какой-нибудь более высокой страте. Во-первых, прекрасно понимая, сколько платят за заполнение анкет на улице, чаще всего своим достатком не хочешь обидеть самого интервьюера – особенно женщин среднего и пожилого возраста. Иногда прямо чувствуешь, что она хочет поставить крестик на ответе, который говорит, что тебе хватает денег только на еду, ведь это значит, что ты – такой же, как она. Во-вторых, если рядом проходят люди, а ты начинаешь открыто говорить, что ни в чём не нуждаешься и «только с покупкой вертолёта могут быть некоторые проблемы», то боишься почувствовать на себе осуждающие взгляды – мол, откуда ты взялся такой богатый и такой откровенный. После всех этих волнений радуешься, что интервью наконец-то закончилось, и понимаешь, как трудно другим людям не занизить уровень своих доходов.

В стране сложилась такая ситуация, что о своём богатстве не принято говорить. Если же брать самые негативные коннотации с богатством, то на ум приходит всем известная пословица: трудом праведным не наживёшь палат каменных (об этом речь пойдёт в гл. 2). Несложные силлогические ходы приводят людей к тому, что в каменных палатах живут только жулики. Всё это странным образом создаёт ощущение всеобщей бедности. Поэтому можно заключить, что русская бедность – это самобытное и крайне неоднозначное понятие.

Большинство людей старается скрыть то, что имеет источники средств, достаточные для нормального существования. С христианских позиций – это хорошо: нам не свойственны гордыня и потребность выставлять своё богатство напоказ. Но это имеет два негативных последствия. Во-первых, опросы населения о бедности дают явно искажённые результаты. Во-вторых, ощущение всеобщей бедности формирует особое мироощущение, которое само по себе становится препятствием для реализации жизненной стратегии, ориентированной на приращение богатства и выход из состояния бедности.

Россияне понимают, что неравенство доходов существует и будет существовать в любом обществе. Поэтому рост доходов богатейших людей в России и мире не рассматривается как глобальная проблема, а вот ориентация на ближнее окружение, понимание того, что невозможно кардинально улучшить или даже сохранить имеющийся уровень жизни, воспринимается крайне болезненно. Только тогда, когда доходы россиян перестают соответствовать их ожиданиям и обеспечивать достойный в их понимании уровень жизни, их начинают реально волновать вопросы имущественного расслоения и увеличения богатства сверхбогатых людей. Именно отсутствие качественных улучшений жизни и тех каналов, которые могли бы этим улучшениям способствовать (образование, предпринимательство, профессиональная карьера), повышают тревогу россиян в отношении своего будущего и будущего детей, а также способствуют формированию «нетерпимости к сложившейся системе нелегитимных и избыточных неравенств»[18].

То, что бедность в России – это специфический культурный феномен, косвенно подтверждают и другие опросы. С 2017 года ВЦИОМ фиксирует исторические максимумы уровня счастья у россиян. В апреле 2019 года ощущали себя счастливыми 86 % респондентов (94 % респондентов с достатком и 67 % малообеспеченных). На уровень счастья, безусловно, влияет материальное положение, но ведущими факторами, делающими россиян счастливыми, являются: наличие семьи (33 %), хорошее физическое самочувствие (21 %), дети (18 %) и хорошая работа (17 %). А недовольство жизнью связано с двумя факторами. Первый – плохое состояние здоровья (6 %). Второй напрямую связан с бедностью: проблемы материального характера (11 %), плохое положение дел в стране (11 %), низкие зарплаты и задержки их выплат (5 %)[19]. Как видно из приведённых цифр, ни о каких 60 % бедных речь не идёт, т. е. большинство из тех, кто считает себя бедным, не видит больших проблем ни в своём материальном положении, ни в низкой зарплате.

Интересно, что в последние годы социальная политика государства, направленная на помощь незащищённым и уязвимым слоям населения, способствовала изменению отношения россиян к причинам бедности. И тут традиционные опросы зафиксировали важнейшее изменение, которое пока ещё не нашло своё отражение в интернет-коммуникациях: некоторые люди стали обвинять в бедности самих себя, а не систему.

В целом роль структурных факторов бедности в представлениях россиян значительно снижается. В 2003 году в качестве трёх ключевых причин бедности россияне отмечали невыплату зарплат и пенсий (47 %), длительную безработицу (41 %) и недостаточность государственных пособий по социальному обеспечению (38 %). Спустя десятилетие в 2013 году лишь длительная безработица осталась в топе причин, провоцирующих бедность (31 %). Другими ключевыми причинами стали причины субъективные: девиантное поведение, прежде всего алкоголизм и наркомания (39 %), болезнь и инвалидность (35 %) и – для нас самое главное – лень и неприспособленность к жизни (31 %)[20].

Следует отметить, что формируемый в общественном сознании портрет «бедного россиянина» и реальность расходятся. Несмотря на закрепление в представлениях россиян связи бедности и асоциального поведения, бедности и лени, бедность в России касается прежде всего молодёжи и занятых. Согласно данным Росстата 37,5 % малоимущих – это дети в возрасте до 15 лет, а ещё 13,4 % составляет молодёжь в возрасте от 18 до 29 лет. В целом 31,9 % всех малоимущих в РФ в 2016 году – это занятые в экономике (работающие)[21]. Проблема работающих бедных на сегодняшний день остаётся одной из самых острых. И, как отмечалось выше, она связана не только с объективными факторами (низкой социальной и трудовой мобильностью, территориальными проблемами безработицы, отсутствием хорошо оплачиваемых рабочих мест в ряде регионов и отраслей и т. д.), но и следствием сформировавшегося отношение к труду.

Напомним, что проблема работающих бедных была фактически нивелирована в советский период, но существовала в царской России. Так, среди 10 % беднейшего населения России в 1901–1904 годы 3,53 % составляли сельскохозяйственные рабочие; 4,09 % промышленные рабочие (женщины и дети) и 1,45 % подёнщики и чернорабочие. Только 0,93 % беднейшего слоя составляли маргинальные слои (нищие и бродяги)[22].

Ряд исследователей отмечает, что закрепление за бедными слоями образа асоциальности и приписывание им соответствующих социально-психологических и моральных характеристик свидетельствует о «стигматизации бедных в российском обществе, формировании их портрета как андеркласса, отличающегося от остального населения страны не только уровнем доходов, но и поведенческими навыками»[23]. Интересно, что этот процесс захватывает в основном высокообразованную часть российского населения. Так, на вопросы ФОМ «Как вам кажется, бедность обычно способствует развитию лучших или худших качеств человека? Или она не делает человека

ни лучше ни хуже?» только треть опрошенных респондентов со средним и средне-специальным образованиям ответила, что бедность способствует развитию худших качеств, 40 % отметили, что она никак не влияет на качества человека, а 16 % указали, что она способствует развитию лучших качеств. В то же время 43 % респондентов с высшим образованием ответили, что бедность способствует развитию худших качеств, 35 % отметили, что она никак не влияет на человека, и только 8 % согласились с тем, что бедность может способствовать развитию лучших качеств людей[24].

Бедность у виртуальных русских

Каковы же методологические и методические особенности анализа сообщений в интернете по проблеме бедности?

Во-первых, данная проблема, несмотря на свою актуальность, в сети не только не является центральной, но и как самостоятельная обсуждается довольно редко. Чаще всего высказывания о бедности возникают в процессе обсуждения других проблем, например, законотворческих инициатив, политических новостей, новинок на потребительском рынке и др. Это обусловило сложность и некоторую субъективность определения выборки. К анализу «были привлечены» те сообщества и те темы обсуждения, которые виделись как смежные с проблемами бедности. При этом за рамками анализа остались высказывания из различных дискуссий, названия (или общая тема) которых никак не соотносились с предметом нашего исследования.

Во-вторых, в интернет-коммуникациях редко присутствуют нейтральные оценки: как правило, социальные медиа представлены поляризованными точками зрения.

В-третьих, поскольку мы анализировали только русскоязычные сайты, за пределами исследования остались проблемы гастарбайтеров, которые в России сталкиваются с бедностью в её классическом капиталистическом понимании.

Объектом нашего эмпирического исследования выступили 700 сообщений (информационных блоков) – статьи, посты и комментарии, посвящённые бедности и бедным в современной России и размещённые пользователями в наиболее посещаемых социальных медиа – социальных сетях, блогах и на форумах. Исследование проводилось в конце 2017 года и в 2018 году методами контент-анализа и качественного анализа интернет-сообщений.

Были проанализированы: статьи из электронного журнала «Вокруг Огромная Страна», или ВОС (http://w-o-s.ru), – аудитория около 80 000 читателей; группа «Лентач» в социальной сети «ВКонтакте» (https://vk.com/public29534144) – 1 747 655 подписчика; ответы пользователей сайта The Question (https:// thequestion.ru/ru/feed) – 356 665 подписчиков, ежемесячное количество посетителей форума – 411 954 чел.; сообщения и комментарии к ним в форуме «Леди@МаП. га» – ежемесячное количество посетителей 15 547 160 чел.; посты и комментарии на сайте PolitUserForum (https://www.polituserforum.ru) -443 зарегистрированных пользователя, ежемесячное количество посетителей – 4 275 чел.; официальная группа сайта «Финансовый гений» в соцсети «ВКонтакте» (https://vk.com/ fingeniy) – 3 547 подписчиков; группа «Борьба с бедностью» в социальной сети «ВКонтакте» (https://vk.com/bednoststop) -285 зарегистрированных пользователей; посты на женском форуме «Жизнь» (http://www.zizn.ru) – 247 260 посетителей в год, 432 336 просмотров в год; психологический форум на Ykt.ru (http://forum.ykt.ru/viewforum.jsp?id=32) – 35 734 572 посетителей в год, 87 774 084 просмотров в год; ответы и комментарии к вопросам «Ответы. МаИ. га» (https://otvet.mail.ru) – ежемесячное количество посетителей в январе 2016 г. -88 163 078 чел., в январе 2017 г. – 80 565 522 чел., в январе 2018 г. – 69 087 078 чел.); портал «Мировой кризис – хроника и комментарии» (http://worldcrisis.ru) – 37 242 зарегистрированных пользователя. Более половины сообщений из общего массива информации (58 %) была сгенерирована женщинами.

Все сообщения были разбиты на два временных периода: 2013–2017 годы и 2018 год.

В проанализированном массиве удельный вес информации, непосредственно затрагивающей проблемы бедности, – всего 16,2 %. Но небольшой объём информации отнюдь не говорит об отсутствии интереса к проблеме. Пользователи социальных сетей рассматривают бедность в более широком контексте, связанном с социально-экономической ситуацией в стране и мире и падением уровня жизни, а также соотносят его падение с определённой причиной – инфляцией, снижением заработных плат, ростом налогов и т. д.