Часть вторая Последний танец

Глава 7

– Какие планы на завтра?

Рози подняла глаза от клавиатуры: к ней в кабинет заглянул сэр Саймон. – Вы имеете в виду день? – уточнила она, стараясь не выдать волнения.

– Да. После обеда у нее запланирован визит к кузине в Большой парк. Уже с месяц тому назад.

– Да, но, к несчастью, недавно у леди Хепберн умер брат, и королева хотела ее видеть. Леди Хепберн пригласила ее на чай, и она попросила меня принять приглашение.

– Когда?

– Вчера.

– Вы мне не сказали.

– Мне показалось, это неважно.

Сэр Саймон вздохнул. По большому счету это и правда неважно, но он стремился держать все под контролем (собственно, поэтому он безукоризненно справлялся со своими обязанностями). Он старался расслабиться, передать полномочия другим. Если начальник не верит подчиненным, какая уж тут работа? И все равно ответ Рози его задел.

– Как Ее величество узнала? Я хочу сказать, о приглашении. Я ничего не видел.

Рози замялась. Сэр Саймон читал все электронные письма, все сообщения, просматривал журнал звонков. А если чего-то не успел, всегда мог пойти и проверить. Скорее всего, он этого делать не станет, но вдруг?

– О смерти брата леди Хепберн мне рассказала леди Кэролайн.

Рози сочиняла на ходу. Сэр Саймон и фрейлина королевы не были близкими друзьями. Оставалось молиться, что он не удосужится проверить ее слова. Вообще-то сегодня утром Рози действительно беседовала с леди Кэролайн о леди Хепберн, но все было иначе: Рози сама вывела разговор на леди Хепберн, заметив, что они с леди Кэролайн соседки. Конечно, не факт, что богатые титулованные особы, обитавшие в Хенли неподалеку друг от друга, непременно знакомы – но Рози решила попытать счастья, и ей повезло: оказалось, что дамы дружат.

– Если не ошибаюсь, брат леди Хепберн скончался от инфаркта в Кении. И было это где-то месяц назад.

Сэр Саймон знал все.

– Да. И леди Кэролайн сказала, что леди Хепберн по-прежнему оплакивает его кончину. – (Неправда). – Я обмолвилась об этом королеве, она попросила меня передать леди Хепберн ее искренние соболезнования, та в ответ пригласила Ее величество на чай, и королева согласилась.

Возможно ли это? Так вообще бывает? Рози затаила дыхание. Сердце ее так колотилось, что она боялась, сэр Саймон заметит это даже через платье.

Сэр Саймон нахмурился. Рассказ Рози его насторожил. Королева охотно ездит в гости к Фионе Хепберн, но чтобы вот так, ни с того ни с сего? Босс не отличается эксцентричностью. Может, такое решение – признак старости? Хотя едва ли это деменция. Нет, ерунда какая-то. Однако дело явно нечисто…

Он впился взглядом в Рози. Уж не врет ли она? Хотя с чего бы ей врать? Он решил проверить, действительно ли королеве угодно нанести визит безутешной подруге, и вернулся к себе.

Лишь через час сердце Рози перестало колотиться как бешеное. Она не понимала, то ли гордиться, то ли стыдиться. Она только что сказала неправду непосредственному начальнику о словах и поступках двух знатных дам и британского монарха. Уединившись в туалете, Рози послала сестре в Снэпчате селфи с выпученными глазами. Флисс вряд ли поймет, в чем дело, но Рози полегчало.


Выходные выдались сложные. Королева стала замечать, как от камешка, брошенного МИ-5 в тихие воды ее дворца, понемногу разбегаются круги.

Горничная, которая по утрам приносила ей чай с печеньем, сегодня казалась растерянной и кусала губы – то есть явно нервничала и нуждалась в ободрении. В другое время королева обязательно заговорила бы с ней, спросила, в чем дело, но сейчас ей хватило ума промолчать. Обычно любую проблему можно легко решить, если пресечь ее на корню. Сегодня же ей нечем было утешить слуг.

Слуга, который в столовой наливал ей “дарджи-линг”, тоже хмурился раздраженно. Она знала его много лет (Сэнди Робертсон, начинал загонщиком в Балморале, вдовец, двое детей, один из которых учится в Эдинбургском университете на астрофизика) и с легкостью прочла по его глазам, что он хотел сказать: “Меня допрашивали. И не только меня. Мы все обеспокоены. Что происходит, мэм?”

Ответный ее взгляд было так же легко прочесть: “Извините. Тут я бессильна. Ничего не могу поделать". Он печально кивнул, будто они в самом деле поговорили, и далее, как обычно, был расторопен и молчалив. Она понимала, что он расскажет об этом придворным и слугам, что не очень-то их порадует. Какая-то в державе датской гниль[20], и даже босс не может гарантировать, что буря вскоре уляжется.

Остаток дня ей казалось, будто над замком нависла тень неуверенности и страха. И ее слуги, и она сама опирались на кодекс абсолютной верности – их ей и ее им. Слуги не болтали, не продавали сплетни в “Сан” и “Дейли экспресс”, не требовали и не ожидали заоблачных жалований, какие могли бы получать у богачей вроде Перовского, не задавали неуместных вопросов и не допускали, чтобы ссоры, неизбежно возникавшие в людской, и личные проблемы слуг вмешивались в плавное течение ее жизни и мешали ей отправлять обязанности; по крайней мере, такое случалось нечасто. Она, в свою очередь, уважала и берегла слуг, ценила их жертвы, вознаграждала за долгую службу почестями и медалями, которые ценились пуще золота.

Иностранные сановники, президенты, государи дивились точности и вниманию к деталям, которое демонстрировали во время их визитов слуги и служанки королевы. Разумеется, ее близкие завидовали, то и дело старались переманить к себе лучших, и порой им это даже удавалось. Сотни слуг – в Балморале, Букингемском дворце, Виндзоре, Сандрингеме – были одной семьей. Они заботились о ней без малого девяносто лет (и это были непростые годы!), ограждали от волн недовольства, которое порой обрушивали на нее подданные, трудились без устали, ничем не обнаруживая, как им на самом деле бывает тяжело. Слуги и королева доверяли друг другу, и вот теперь служба безопасности подрывает это доверие, допрашивая слуг одного за другим.

Однако оставался вопрос: что если Бродского и правда убил кто-то из слуг? И если да, то по какой причине? Пока она не найдет ответа, пусть Хамфрис ведет расследование, как считает нужным.


В воскресенье королева, обрадовавшись возможности вырваться из мрачной атмосферы замка, приняла любезное приглашение леди Хепберн, которая жила в нескольких милях западнее Виндзора, в Хенли-он-Темз. Они дружили всю жизнь – ив пятидесятые-шестидесятые годы, когда Фиона была замужем за Сесилом Фарли (отношения их складывались бурно), и в семидесятые, когда она наконец развелась и с удовольствием путешествовала по миру в обществе разных достойных мужчин, и в восьмидесятые, когда она вышла замуж во второй раз, за лорда Хепберна, и сейчас, когда она овдовела и жила одна.

Фиона была на добрый десяток лет моложе королевы, но у нее почти не осталось подруг-ровесниц, тем более таких, кто еще не выжил из ума, и она не упускала редкой возможности поговорить с той, кто пережила войну и разделяла ценности, которые помогли Великобритании выстоять.

Леди Хепберн обожала садовничать. Дом, изысканный особняк в стиле королевы Анны, с неудачной викторианский пристройкой, не мешало бы подновить, но сад был дивный. Фиона провела их по дому, она, как всегда, выглядела прелестно – белокурые волосы собраны в пучок на затылке, мешковатые брюки чуть-чуть испачканы в земле.

День выдался ветреный, желтые и кремовые нарциссы в просторных горшках светились на фоне изумрудной самшитовой изгороди и качавшихся от ветра фигурно подстриженных тисов, за которыми проглядывала река. Большинство бы сочло, что в такую погоду сидеть на улице слишком холодно, но Фиона знала свою гостью, а потому велела подать домашние булочки и вкуснейшее малиновое варенье на веранду с видом на цветник, принести горячего чаю и толстые кашемировые пледы, чтобы укрыть ноги.

Шофер королевы остался дожидаться на кухне, охранники отказались от угощения и рассредоточились по дому и саду – так, что не услышали бы сказанного на веранде. За большим тиковым столом сидели королева, Фиона, Рози Ошоди и бородатый мужчина лет сорока пяти, в твидовом костюме. При виде дам мужчина поднялся.

– Я пригласила Генри Эванса, – весело сообщила Фиона, словно это была ее идея. – Кажется, вы знакомы.

Мистер Эванс поклонился, выпрямился, улыбнулся, и королева вспомнила это милое мальчишеское выражение лица и то, каким очаровательно-невинным он казался, тем более учитывая сферу его научных интересов.

– Да, знакомы. Здравствуйте. Рада вас видеть.

– Здравствуйте, Ваше величество.

– Надеюсь, приглашение не доставило вам неудобств.

– Ну что вы, напротив. Я очень рад. Так приятно приехать в Хенли. У вас прекрасный дом, леди Хепберн.

– Ах, Генри, вы так любезны, – улыбнулась Фиона. – Угощайтесь.

Они по-дружески болтали, Рози притворялась, будто просматривает записи. Сдержанность Генри Эванса вызывала уважение: он увлеченно рассказывал, как добирался из Королевской военной академии в Сандхерсте, где преподавал, и даже не поинтересовался, зачем его позвали. По телефону Рози толком ничего не объяснила – только упомянула, что всегда с удовольствием слушала его лекции, когда училась в академии. К сегодняшней встрече это отношения не имело, поэтому Рози мельком улыбнулась ему и села в сторонку.

Чуть погодя леди Хепберн, сославшись на то, что ей нужно проверить, как дела у женщины из деревни, которая помогает ей на кухне, оставила их одних.

– Мистер Эванс, я хотела кое о чем спросить, – проговорила королева, едва ее подруга вышла.

– Да?

– О тех случаях, когда русские в Британии умирали при подозрительных обстоятельствах. Вы ведь не первый год это изучаете?

– Пару десятков лет, мэм.

– Вы были одним из авторов доклада, который мне подали в прошлом году. И, если я правильно помню, приезжали с министром во дворец.

– Именно так.

– И вы полагаете, что Россия безнаказанно расправляется со своими врагами здесь, в Британии?

– Не совсем Россия, мэм. Если быть точным, Путин и его пособники. Я допускаю, что его отождествляют с государством. Но это не совсем так.

– Среди убитых были журналисты?

– Только Марков[21], болгарский диссидент и писатель, который работал на Би-би-си. Его убили в 1978-м: укололи зонтиком, отравленным рицином. Разумеется, это было до Путина – однако ж прецедент.

Королева кивнула.

– Я помню, на мосту Ватерлоо.

– Верно, мэм. Как в романах Ле Карре: даже не верится, что это правда.

Она снова кивнула. Люди думают, будто она не читает – бог знает почему, она за месяц прочитывала больше газет, чем многие за всю жизнь, и обожала хорошие шпионские романы. Генри Эванс понимал ее лучше многих министров.

– Скольких с тех пор убили?

– Здесь, в Британии? Пятерых или шестерых. Первым был Литвиненко в 2006-м. Бывший агент ФСБ, его отравили полонием-210. Ужасная история.

– Да. И до сих пор никого из убийц не поймали и не предали суду.

– Да, мэм, – подтвердил Эванс. – По крайней мере, кроме того агента, выдачи которого мы пытались добиться после отравления Литвиненко.

– Американцы регулярно сообщают моему послу, как они злятся на нас.

Он криво улыбнулся.

– Что ж, пусть представят доказательства.

Повисла недолгая пауза: Эванс отхлебнул глоток чая. Рози подметила, как естественно королева взяла чайник и наполнила его чашку. Для человека, в распоряжении которого сотня слуг и вся британская армия, она на удивление хозяйственна. (Рози знала, что армия присягает на верность не правительству, а королеве, причем совершенно искренне.)

Отпив еще чаю, Эванс продолжал:

– Путин стал опытнее. После осечки с Литвиненко – из-за небрежности – все последующие убийства организовывали исключительно профессионально. Вдобавок остается открытым вопрос, убили Бориса Березовского или он покончил с собой.

– Как вы думаете?

– Конечно, убили. Цвет лица, сломанное ребро, форма странгуляционной борозды… Разумеется, скептики возразят – да, собственно, и возражают, – что ванная комната была заперта изнутри и покойный перед смертью был в депрессии. В общем, случай неоднозначный. Березовский был одним из самых влиятельных и активных критиков Путина, вдобавок самым богатым, пока не проиграл суд Абрамовичу, – разумеется, Березовский был мишенью для Путина. Могу лишь сказать, что тот, кто срежиссировал его гибель – если, конечно, ее срежиссировали, – поработал на славу. А в смерти прочих Москву обвинить еще труднее.

– Продолжайте.

– Перепиличный скончался четыре года назад от сердечного приступа во время пробежки. В его организме обнаружили яд, но откуда он взялся, неизвестно. В том же году в Мейфэре совершили покушение на Горбунцова. Он выжил, но предполагаемому киллеру удалось скрыться. Скот Янг, связанный с Березовским, выбросился из окна якобы из-за депрессии. Это не значит, что мы исключаем вмешательство Москвы. Просто не хотим без веских доказательств начинать дипломатическую войну.

– Разумно. То есть все они скончались у себя дома или в публичных местах?

– Да. – Его, похоже, удивил такой вопрос.

– И все они были связаны с высокопоставленными российскими чиновниками? Кажется, вы об этом писали в докладе.

– Совершенно верно. Все они представляли опасность для российской власти – либо по финансовым причинам, либо из-за того, что владели конфиденциальной информацией.

– Как по-вашему, способны ли русские убить кого-то исключительно для того, чтобы что-то продемонстрировать?

– Что, например?

– Скажем, то, что они не остановятся ни перед чем. Убить какую-то мелкую сошку. Человека, который просто оказался не в то время не в том месте.

Генри Эванс задумался над вопросом, уставившись на свинцовые тучи, очертаниями повторявшие качавшиеся тисы. Он перебирал в уме все подозрительные смерти как за железным занавесом, так и здесь, в Британии, о которых ему приходилось слышать с тех самых пор, как двадцать лет назад, студентом-отличником Манчестерского университета, он заинтересовался этой темой.

– Это не похоже на Путина, – наконец сказал он. – Даже примера не подберу. Вы имели в виду кого-то конкретного?

Королева пропустила этот вопрос мимо ушей.

– Что если они сменили тактику? Допустим, дело не в личности убитого, а в месте, где совершено убийство.

Эванс нахмурился.

– Не понимаю.

Королева пояснила, старательно избегая конкретики:

– Скажем, им случалось использовать яды. Редкие, радиоактивные, чтобы сразу было ясно, чьих это рук дело, даже если им удастся уйти от правосудия.

– Да, но для того, чтобы отомстить. Конкретным людям и по определенной причине – а заодно и внушить остальным, чтобы не повторяли подобных ошибок. Если же главное не то, кого убили, а где… тогда это не имеет смысла.

Похоже, вопрос королевы поставил его в тупик.

– Что если они выбрали место… очень необычное? Чтобы продемонстрировать, что при желании не остановятся ни перед чем?

– Тогда… я… – Эванс осекся. Он совершенно растерялся. Он и рад был бы помочь государыне, согласиться с логикой ее рассуждений, тем более что на его памяти она никогда не говорила того, что в другой компании назвали бы попросту “чушью”. Тем сильнее его удивили ее слова. Ему ни разу не приходилось слышать, чтобы жертву “заказали” исключительно потому, что она оказалась не в том месте. Что королева имеет в виду?

– К тому же вы говорили, что убийство Литвиненко организовали небрежно, – добавила королева. – Получается, агенты не всегда действуют профессионально. А случается ли им запаниковать и наделать ошибок? Вы сталкивались с подобным?

Эванс уставился на королеву и переспросил, стараясь не показаться невежливым:

– Запаниковать, мэм?

– Да. Взять хотя бы дело Березовского. Вы сказали, что странгуляционная борозда была необычная.

– Да, нетипичной формы: округлая, а не V-образная, как обычно бывает у повесившихся. Но тот, кто за этим стоял – если, конечно, за этим кто-то стоял, – запер дверь ванной изнутри, то есть вряд ли действовал в панике…

– А Литвиненко?

– Там тоже никакой паники не было. Литвиненко отравили в баре отеля, действовали хладнокровно, скрылись незамеченными. – Эванс пожал плечами. – Неряшливость заключалась в том, что еще до убийства они оставили радиоактивные следы там, где побывали. Скорее всего, они не отдавали себе отчета, как легко обнаружить подобные вещи. С другой стороны, на занятиях по боевой подготовке вряд ли учат обращаться с полонием… – Он поймал себя на том, что снова возражает королеве, а это невежливо. И смущенно замолчал.

– Спасибо, – сказала она, и Эванс смутился еще сильнее.

– Прошу прощения, мэм, вряд ли я…

– Вы очень мне помогли, мистер Эванс.

– Я правда не понимаю…

– Вы даже не представляете насколько. Я хотела бы вас попросить…

– О чем угодно, мэм.

– Я была очень рада с вами повидаться. Но вопрос деликатный, и я была бы безмерно благодарна, если бы вы, если вас спросят о нашей встрече…

Она остановилась, подбирая слова, но договорить не успела.

– Ничего не было, мэм, – вставил Эванс.

– Спасибо.

– Я сюда не приезжал.

– Вы очень любезны.

Она кивнула и благодарно улыбнулась. Рози заметила, что они поняли друг друга с полуслова. Судя по тому, что она успела узнать, Рози догадалась: Генри Эванс никому ничего не скажет, кто бы ни спрашивал, будь то начальник Сандхерста, сотрудники МИ-5 или МИ-6. Эта беседа останется в тайне.

Интересно, подумала Рози, почему мистеру Эвансу так легко далось это молчаливое согласие, стоившее ей самой немалых усилий. Но она понимала, что ей действительно приходится делать над собой усилие: Эванс обязан повиноваться королеве. Рози же вынуждена скрывать этот разговор от ближайшего помощника королевы, а если понадобится, то и соврать. Оттого-то ей было неловко. Рози была уверена: дело вовсе не в том, что королева не доверяет сэру Саймону. Она знала, как давно они знакомы, как тепло общаются друг с другом. Дело в чем-то еще… В чем же? Этого она не понимала.

Тем временем вернулась леди Хепберн, точно уловив шестым чувством, что беседа окончена. Она принесла свежезаваренный чай, кофе и торт с грецкими орехами, который испекла утром. Заговорили о крикете: Англия одерживала победы на чемпионате мира. Королева, прежде державшаяся невозмутимо, теперь смотрела так, словно у нее гора свалилась с плеч. Она буквально сияла.

– Не хотите ли взглянуть на цветы? – спросила Фиона. – Сара Рейвен прислала мне прекрасные нарциссы, и они прижились на удивление.

Золотистые ретриверы леди Хепберн, Пурди и Пэтси, спустились вслед за гостями с веранды к цветнику. Генри, жена и мать которого тоже увлекались садоводством, живо интересовался изящным способом сажать луковицы цветов – слоями, точно лазанью. Рози, на балконе у матери которой вяли даже кустики помидоров, стоило той хотя бы приблизиться к ним, не любила копаться в земле. Однако, едва леди Хепберн с улыбкой обернулась к королеве и сменила тему, девушка навострила уши.

– Я слышала, у вас в понедельник был чудесный вечер.

– Да, – ответила королева.

– Мне рассказала Кэролайн. Мы с ней созванивались насчет панихиды по Бену. И я вспомнила о том молодом человеке. Я что-то такое слышала – кажется, у него был инфаркт? На следующий день? Надеюсь, это никак не связано с приемом? Насколько я поняла, он не был в числе гостей? Вы его не знали?

– Нет-нет, – осторожно ответила королева.

Подруга не любопытничала – она всего лишь пыталась выяснить, о чем лучше не заговаривать, и, разумеется, заговорила именно об этом. Впрочем, юный Бродский и правда не принадлежал к числу гостей. И нельзя сказать, что она его знала. По крайней мере близко.

– Ох, слава богу. Ужасно, когда молодые здоровые люди умирают вот так, ни с того ни с сего. Видимо, у него было больное сердце, просто он об этом не знал. Наверное, так обычно и бывает – хорошо, что нечасто. Ну да не будем о грустном: Кэролайн говорила, что вечер прошел чудесно и после ужина гости с удовольствием потанцевали. Я обожаю танцевать, а вы? Правда, уже и не помню, когда я в последний раз танцевала. А этот юный русский красавчик перетанцевал со всеми дамами.

– Верно.

– Вы тоже с ним танцевали?

– Да.

– Какая прелесть! И что, он действительно такой великолепный партнер, как описывала Кэролайн?

– Ну… – Интересно, что еще выболтала ее фрейлина, подумала королева.

– Ха! Я по вашему лицу вижу, что это правда. А той даме он и вовсе голову вскружил.

– Какой даме? – спросила королева. – Помню, он танцевал с балериной.

– Кэролайн говорила, он станцевал с обеими. Причем идеально – будто на конкурсе. А потом танцевал с одной дамой, гостьей, и они точно с ума сошли. Наверное, вы уже поднялись к себе. Кэролайн сказала, это был не просто танец, а нечто большее. Они танцевали танго, но между ними буквально искрило. – Леди Хепберн покрутила рукой, растопырила пальцы. – Кэролайн признавалась, что ей было неловко на них смотреть. Они танцевали, как Фонтейн с Нуреевым.

– Вот уж вряд ли! – усмехнулась королева.

– Ну, почти. Кэролайн, конечно, о Нурееве не говорила, но мне хочется так думать.

– Удивляюсь вашему воображению, Фиона. Посмотрите, у бедного мистера Эванса даже уши горят.

Смущенный Генри слабо запротестовал.

– Это все, что мне остается, – заключила Фиона. – Фантазии да сад. И визиты симпатичных ученых. Обещайте, Генри, что непременно приедете снова. Я всегда рада вас видеть.

– Спасибо, леди Хепберн.

– Нам пора, – сказала королева Рози.

Та посмотрела на часы и увидела, что с их прибытия прошло ровно шестьдесят минут. Она не замечала, чтобы босс поглядывала на часы, но ее пунктуальность вошла в поговорку.

– Я схожу за машиной, мэм, – ответила Рози.

Вскоре они уже ехали домой. Королева расположилась на заднем сиденье “бентли”, аккуратно сложив руки на коленях. Закрытые веки подрагивали: она дремала.

Глава 8

Утром сэр Саймон, пребывавший в добром расположении духа, принес королеве потертые красные коробки с правительственными документами, которые требовалось просмотреть.

– Вам будет приятно узнать, Ваше величество, что сегодня или завтра слуг перестанут допрашивать. – С этими словами он поставил коробки к ней на стол.

– Прекрасные новости. Следствие меняет направление?

– Отнюдь нет, мэм. Насколько мне известно, выяснилось, что двое слуг, которые в ту ночь были в замке, удивительным образом связаны с Россией. И хорошо, что вышло именно так, – конечно, жаль бедного Бродского. Но кто знает, какой вред они могли причинить.

Загрузка...