Прошло три месяца после победы в Аппоре. Армия Муринии прошлась огнем, и мечем по всей оккупированной территории. Армия Гетерского союза была наголову разбита. Более сотни тысяч медивов попали в плен и расширили сеть концлагерей Селима Хегера. Граждане Муринии ликовали и верили, что конец войны не за горами. Миллионная армия Маута стояла на границе вражеского государства, и дело оставалось за капитуляцией противника.
Эти три месяца были тяжёлыми и непростыми, множество солдат слегли на полях брани. Но теперь победа казалась как никогда близкой. По всей стране преобладало восторженное настроение.
Ходили слухи, что глава Гетерского союза готов подписать перемирие и окончить войну. Но другие страны союза медивских государств отнюдь не хотели оканчивать её, хотя сами вступить не решались, тем более, что за эти месяцы Маут обзавёлся целым рядом государств-союзников. Муринии удалось объединить государства с котивским населением под своим лидерством. Теперь котивы представляли реальную силу на мировой арене, и это очень волновало медивский союз. Который совсем не был заинтересован в усилении Маута.
Несмотря на временное перемирие, война не была окончена, до сих пор шли бои местного значения на границе, но переходить её было строго воспрещено. Маут боялся атаковать врага на его территории, ибо это могло повлечь объявление войны Муринии всеми странами медивского союза.
Время шло, а война не кончалась.
Маут стоял у окна в своём кабинете. На улице шёл слабый снег, весь город был в белой пелене. В этом году зима выдалась тёплой, и снег лёг только на второй месяц. Мурзану нравилась зима. Он вырос в тёплой стране, в которой почти круглый год было лето, но эти прохладные месяцы ему пришлись по душе.
В этот день ему хотелось плюнуть на всё, собраться и уехать в глушь леса, пожить одному в охотничьем домике, подышать свежим, морозным воздухом и поохотиться в тишине на какого-нибудь зверя. Но жизнь поставила перед ним иные цели. Теперь он властвовал миллионами душ, и отречься от мира, даже на один день, не было никакой возможности. Да и стоило остаться одному, как тут же в голове гудели мысли, мысли о поступках, о решениях, о правде и лжи. Он постоянно ломал голову о цели и средствах её достижения. Ведь каждая победа, это череда маленьких поражений, упущений и решений, и постоянно думая об этом, Маут начинал сомневаться в себе. А в пылу дел и работы, чувство стыда и совесть замолкали, давая другой черте тирана преобладать – жажде к власти, к свершениям и победам. Его амбиции не знали предела, они с самого детства были его путеводной звездой. Он каждый раз ставил цели, а как добивался их, ставил новые.
Раздался скрип двери, в кабинет Маута вошел Хегер. Поприветствовав своего друга, он присел на стул и, расстегнув свой кожаный плащ, окликнул Мурзана.
– Уважаемый мой друг, о чем думаешь?
– А, это ты, Селим, здравствуй. Да собственно ни о чем серьёзном.
– У таких как ты, все мысли серьёзные.
– Не льсти мне, не люблю я это. – сухо сказал Маут и присел за стол. – Знаешь, какой слух о тебе ходит на улицах столицы?
– Обо мне много слухов ходит, какой именно?
– Да вот поговаривают, что твой плащ из кожи человеческой сделан.
– Да!? Нет, не слышал такого! Хотя если у тебя есть сомнения, то можешь проверить. Да и зря люди сказки такие придумывают, человеческая кожа не практична и тонка, разве, что на абажур пойдёт. – с удивлением и иронией сказал Селим, демонстративно поправляя воротник плаща.
– Твоя слава, сам знаешь какая. Так что не удивительно, что народ сказки сочиняет.
– Если бы не было у меня такой славы, вполне возможно мы бы не обладали такой страной, которую уже начинают остерегаться Фавия и её сателлиты! Так уж разделили мы с тобой любовь народную. Ты велик, мудр и умён, а я жесток, но справедлив.
– Кстати о Фавии, сегодня на вечер созван совет обороны. Думаю тебе нужно там появиться. Будет обсуждаться план мирного договора.
– А он тебе нужен. – тут же задал встречный вопрос Хегер.
– Мне нет, но стране да.
– Думаю Фавийский царь вряд ли примет наш план договора. Несмотря на все наши победы, мы лишь изгнали противника с нашей земли. Этого мало для шантажа медивов.
– Я понимаю, что ты имеешь свою точку зрения и мне она очень важна, но давай ты выскажешь её на совете. Сейчас я хочу побыть один. Мне нужно подумать. Прости друг, но поговорим позже.
– Как скажешь, я сейчас же удалюсь. Но подумай Мурзан, мы можем сломать их хребет. И тогда условия будим диктовать мы, а они вынуждены будут подчинится! Подумай.
Хегер удалился, оставив Маута одного. Сам диктатор ещё не мог определится, стоит ли мирится с противником, либо же продолжать наступление на запад на территорию Гетерского союза. Утром пришла телеграмма из Брелима, столицы вражеского союза, Амил Лесо готов был пойти на переговоры с условием временного прекращения огня. Это внесло расстройство в правящую партию Муринии, образовалось два лагеря, одни предлагали войну, вторые требовали мира.
А на фронте тем временем шла странная война, котивы периодически обстреливали города и села, что располагались близко к границе, медивы же делали вылазки и нападали на эшелоны и колоны. Открытых столкновений не было. Но многие солдаты просто жаждали, когда им прикажут идти на запад, но было немало и тех, кто хотел вернуться домой. Все ждали, что же решат на верху.
Совет начался поздно вечером. За окнами уже было темно. Присутствовала вся верхушка партии. В огромном зале заседаний собралось уже несколько сотен человек. Были все и генерал Тарма, прибывший с фронта, ныне орденоносец. Был и Генерал Арнер, командующий авиацией Муринии, высокий мужчина пятидесяти лет с седой бородой и сияющей лысиной. Арнер, стоял в своём генеральском мундире обвешанным десятками наград, покуривая папиросу, разговаривал с не менее уважаемой личностью – генералом Атулом. Атул был легендой, он создал с нуля броневую мощь Муринии, которую ныне уважали все, и враги особенно. Был он довольно невзрачен, маленький рост, худой и сутулый, голова же была покрыта редкими рыжими волосами. Но в Анбарских княжествах, его танковая армия не раз опрокидывала в бегство самых обученных медивских и анбарских солдат.
В первом ряду молча сидел молодой мужчина. Высокий, стройный и ухоженный, его чёткие черты лица и полное отсутствие эмоций привлекало взгляд. Это был ещё малоизвестный, но довольно успешно показавший себя в командовании фронтами сын Мурзана Маута – Маунд Маут. Он командовал северным фронтом, вверенные ему войска за месяц расправились с врагом и первыми вышли на границу с Гетерским союзом. Маунд был молод, целеустремлён и безгранично предан своей стране.
Так же в зале присутствовал глава народной службы безопасности, Эрит Партер. Человек не военный, но очень умный. Он управлял самой засекреченной службой Муринии, его организация имела сотрудников и агентов по всему миру, даже в штабах вражеских армий. Эрит был крайне неразговорчивым и крайне жестоким. Его любимым утверждением было «цель, оправдывает любые средства». Руководствуясь этой, незамысловатой истиной, он мог оправдать любое убийство, пытки и репрессии. Но чаще всего его имя, и имя его невидимых бойцов оставалось в тени. У него были хорошие отношения со всеми членами партии, Эрит не стеснялся дружить ни с Хегером, ни с каким-нибудь провинциальным чиновником. Все старались быть ему другом, но скорее всего настоящих друзей у самого Партера не было. Свою биографию он скрывал, все знали лишь то, что он родом с востока, из горной провинции Тмурт. Как попал в партию, тоже было достоверно не известно, но состоял Эрит в ней почти с первого года объединения страны. А до объединения Муринии, работал на правительство Северо-Муринского княжества. Истинную правду о нём знал лишь Мурзан. От того и ценил его правитель больше других своих министров. Порой даже больше Хегера.
Рядом с Партером сидел среднего роста мужчина. Он был так ровно и пропорционально сложен, что по нему можно было выставлять стандарты тела. Крепкий, с широкой спиной и узкой талией, мощной шеей и прямоугольным лицом. Зубы были ровны, нос прям, а над узкими губами, росли аккуратно стриженые усы. Это был председатель партии, Руд Мессе. Личностью он был больше номинальной, чем реально имеющей власть, но пользовался безграничным уважением среди коллег по партии. С ним часто советовались чиновники и министры всех рангов. Он принимал и закрывал все съезды и советы, был личностью общественной и часто выступал по телевизору и радио. И не смотря на свой не молодой возраст, а ему без малого было уже за пятьдесят, выглядел Руд, как эталон котива-мужчины.
В этот вечер Руд, сложив ногу на ногу, вёл неспешный диалог с Эритом. Тема была в этот вечер одна и Партер однозначно, что-то знал, от того и не верил в доводы собеседника о скорой капитуляции Лесо.
– Мы должны исходить из реальных фактов. А моя работа заключается в том, чтобы слухи и домыслы, просеять через сито правды и превратить эту массу в факты, из которых уже и следует принимать решения.
– Вы, товарищ Эрит, знаете больше чем я. Это точно. Может, скажите мне, чего ждать от нашего лидера в этот вечер? – сказал Рут и протёр лоб белым платком.
– Всему своё время, друг. А вот и Маут. Я так понимаю, вы сегодня не будите открывать съезд.
– Нет, сегодня не плановый съезд.
Огромные, дубовые двери отворились, и в зал вошёл Маут. Все присутствующие, а их было более пятисот, тут же синхронно встали, вытянув спины и приложив руки к бёдрам. Маут кивнул им и велел садиться. Все сели. Лидер занял своё место, за трибуной и, окинув разношёрстную массу партийцев усталым взором, начал.
– Добрый вечер дорогие товарищи, члены партии. Рад видеть вас на этом съезде.
Он лукавил, большую часть он видеть был не рад, а кого-то и вовсе презирал всей душой.
– На сегодня у нас есть один вопрос, очень важный и серьёзный. Как вам всем известно, мы разгромили войска противника, что вероломно вторглись на нашу землю. Из миллиона оккупантов, в земле остались около ста тысяч, более ста пятидесяти попали в плен. Мы отстояли своё право как страны и нации на существование и бросили вызов медивским монархиям, что открыто, посмели поддержать агрессора. Мы с вами не только муринцы и верхушка партии, мы с вами котивы. Мы нация, угнетаемая веками, нация, разобщённая в прошлом и единая ныне. Нас сотни миллионов! И мы доказали в битвах за Темир, Клингард, Аппор и Виит, что мы сильны как никогда и готовы отстаивать своё право на жизнь и единство. Но медивские монархии считают иначе. Они решили, что смогут нас подмять, как и раньше, рассорить и столкнуть в братоубийственных войнах. Но нет, они добились иного! Все котивские страны этого мира теперь с нами заодно! Ульян, Вергия! Все мы теперь единый кулак, который может сломить любую угрозу, идущую к нам с запада. Товарищи мои, пришло время выбора, и в этом выборе нам помогут новые известия, что пришли к нам из стана врага. Эрит Партер, будьте добры, выступите с докладом.
Партер поднялся со стула. Поправил пиджак, и не спеша спустился с трибуны к месту для выступлений, по правую руку от Маута, после чего достал из потёртого кожаного портфеля бумаги. По-своему обычаю он не стал никого приветствовать, а сразу начал читать.
– Сегодня в восемь часов вечера наши агенты из Брелима прислали радиограмму. В этом послании сказано. Глава Гетерского союза Амил Лесо, вчера вечером был взят под стражу армейской группой спецназначения, группа эта армии Фавии. Фавийский царь Пихте Залес, лично издал указ об его аресте во избежание перемирия с нами. Также в послании было передано следующее. – Партер поправил очки и перевернул лист бумаги, после чего продолжил. – Приказом №246.5 Амил Лесо был приговорён по статье измена Родине и народу, к высшей мере наказания, расстрелу. По имеющимся, неподтвержденным, данными приговор в его отношении был исполнен, его расстреляли час назад. Также с ним были ликвидированы ещё более ста чиновников, военачальников и министров, которые готовили план по выходу союза из унии с Фавией и заключению перемирия с нами. На данный момент нам доподлинно известно о том, что передовые части фавийской и ашебашевской армии входят на территорию союза и занимают промышленные и стратегические объекты. Во главе Гетерского союза поставлен племянник Амила Лесо, Виллам Лесо. Он поддерживает курс на конфронтацию. И последнее. Во всех странах медивской унии, отменены отпуска в армии, начат призыв резервистов и в целом идёт частичная мобилизация.
В зале повисла гробовая тишина. Все замерли. На лицах людей, кто надеялся на мир, проступило разочарование, которое приходит тогда, когда благие намеренья портят те, кто в них должен быть заинтересован первым. Перемирие было теперь невозможно, и его не могли отстоять даже самые ярые пацифисты партии.
Тишину оборвал Рут Мессе. Он встал и потребовал микрофон, ему тут же его поднесли.
– Товарищи! Партийцы! – обратился он ко всем присутствующим. – Это не, что иное, как объявление нам войны со стороны медивских, преступных режимов! Эти страны готовы вступить с нами в открытую войну, не прикрываясь теперь ни Гетерским союзом, ни Анбарскими княжествами! Они надеются, что мы останемся на границе, не посмеем идти вперёд. Но если мы сейчас побоимся, проявим слабость характера и воли. То тогда мы дадим время медивам собраться с силами и прийти вновь под стены наших домов! Мы должны наказать их! Доказать свою силу и покарать виновных за варварское вторжение в наши земли!
Огромное пространство зала съездов наполнилось гулом аплодисментов. Руд тоже аплодировал себе, просто уверенный, что высказал мнение партии, а не своё. Мурзан также хлопал, но при этом поглядывал, кто и как воодушевлённо принял эту речь. Как только гул стих, Маут вновь начал говорить.
– Как видите, товарищи, враг не даёт нам даже шансов на мир. Мы не хотели этой войны, но мы должны отстоять свою честь и право на свободу, во имя наших детей. Я предлагаю голосовать.
Съезд был окончен, все единогласно проголосовали за продолжение боевых действий на территории Гетерского союза. Было ещё много бестолковых, патриотических речей, будто под копирку списанных с пропагандистских газет. Все клялись в верности партии, стране и народу. Маут жал руки, обнимал и поздравлял особо отличившихся военачальников. Последняя речь Руда была про муринское знамя над царским дворцом Брелима, все истерично захлопали и на этом съезд был окончен. Но отправив по домам партийцев, Мурзан пригласил к себе в кабинет самых важных министров и генералов, для координации дальнейших действий.
В кабинете Маута за массивным столом, сделанным из редкого красного дуба, что рос лишь на юге Ульяна, собрались самые важные люди страны. Мурзан, его сын Маунд, Партер, генералы Тарма, Арнер, Атул и прочие командующие. Тут же были и особо важные министры, в том числе и Хегер. Также присутствовал и Рут Мессе с некоторыми важными чиновниками партии. Шли споры, порой кто-то повышал голос, пока Мурзан не велел всем замолчать. Обстановка в зале для конференций, что расположился в одной из комнат кабинета Маута, была менее официальной, но более важной и нервной, чем предыдущая. Стоял густой туман из табачного дыма, курил и сам Мурзан. Он сидел во главе собрания и, затянувшись дымом, начал говорить.
– Ситуация в мире не простая. Он разделён условно на три части. Фавия и её союзники преимущественно населённые медивами, мы и наши союзники, и те страны, что пытаются быть нейтральны. На их стороне крупнейшая экономика, множество ресурсов и положение хозяев мира. А на нашей сплоченность, сильнейшая армия и народ, что готов биться с врагом. Гетерский союз слаб, разобщён и унижен. Республика Дарлия, которой я имел честь управлять, готова поднять мятеж против Брелима, но только после начала нашего наступления. Если мы потеряем время, то мы дадим фавийцам и ашабашевцам навести там свой порядок и укрепить границу. Если же начнём наступление, то успеем занять большие территории до подхода основных частей противника.
– Товарищ главнокомандующий. – обратился к Мурзану, генерал Атул. – А хватит ли нам резервов и сил в тот момент, когда мы встретимся на поле боя с основными силами медивов?
– Согласно нашим данным Фавия не обладает и половиной, пропагандируемых ими войск. На двоих с Ашабашем у них наберётся не более миллиона двухсот тысяч солдат, которых можно будет резко направить в бой. Остальных же нужно отмобилизовать, укомплектовать и дообучить. Наша армия на данный момент в мобилизованном состоянии уже насчитывает до пяти миллионов солдат, часть которых имеет опыт последней войны и войн в Анбарских княжествах. Ну а о силе нашей техники вы знаете не понаслышке, товарищ Атул.
– Думаю, стоит с вами согласиться. Сейчас самый удачный момент, что бы вторгнуться в гетерию и занять самые важные районы, пока не подошли фавийцы. К тому же наша экономика уже поставлена на военные рельсы.
Генерал Тарма выслушал обоих, сделал глоток воды из бокала и обратился к Атулу.
– А танков-то нам хватит? Может они у нас и хорошие, но до Брелима путь не ближний. Я бы хотел обсудить вопрос укомплектованности войск техникой. А то, как показывает практика, при штурме городов мы теряем множество бронемашин.
Тарма был в своём стиле и частенько мог ляпнуть, не совсем подумавши. Чем вызывал гнев особо эмоциональных коллег по генералитету. Но более всего его презирал Маунд. И в этот момент он снова не стал себя сдерживать.
– Генерал Тарма! Смею вас поправить, победы одерживаются не техникой, а слаженной работой командованья и преданностью солдат! Также очень многое зависит от умственных качеств командира!
– Это упрёк в мою сторону? – язвенно подметил Тарма.
– И в вашу в том числе! Все ваши победы умыты морями крови наших солдат! Вы только в Аппоре потеряли больше солдат, чем северный фронт за всю войну! Все ваши победы были взяты числом, а не умением! Если бы не мужество бойцов и их самоотверженность, то вы бы и шагу от Ирка не ступили! Да и технику вы уважаемый не больно-то жалеете.
– Уважаемый генерал Маут, зная ваше положение, я не стану напоминать про совершённые вами ошибки, а предложу вновь обсудить поставленный мной вопрос. – спокойно сказал Тарма, поглядывая на Мурзана.
Маут затянулся сигаретой и обернул взор на Окера, что словно туша, растёкся в кресле.
– Генерал Тарма, я требую такого же отношения к моему сыну, как и к другим генералам! У нас ни в армии, ни в партии нет такой должности как сын командующего! Ещё раз услышу от вас или от кого-нибудь другого про положение Маунда, приму меры! Я не выделяю никого из вас, и сына в том числе. За ошибки, совершаемые им, он отвечает сам! Всем ясно? Вот и хорошо! А теперь продолжим. Лично я считаю, что правы вы оба. Нам нужны как солдаты, так и вооружение. Если с первым у нас особо проблем не возникает, то со вторым тяжелее. Наши заводы работают не на полную мощность, нужно это исправить. Более того, я предлагаю приравнять всех работников стратегических предприятий к военнообязанным. Мы располагаем достаточными запасами ресурсов для выпуска нужного количества техники. И если нас ждёт большая война, то мы должны напрячь все силы для достижения максимального уровня нашей армии. Тем более, что военная подготовка наших резервов в разы лучше подготовки медивских призывников.
– То есть мы, всё-таки начинаем наступление на Гетерский союз? – подытожил Хегер.
– У нас нет другого выбора. Если мы струсим, то рано или поздно, настанет миг, когда за этим столом воссядут другие люди, что отправят нас всех на эшафот. Мы перейдём границу союза на всем протяжении. К нам присоединяться армии Вергии с юга, а с севера мы поддержим восстание в Дарлии и высадим там войска.
Все одобрительно закивали и заохали. Тарма закурил, и периодически косил взор на Маунда, тот же пристально разглядывал огромную, детализированную карту мира, что висела за спиной отца. И в момент, когда шло очередное бурное обсуждение, какого-то вопроса, Маунд резко перебил говорящих и обратился к отцу.
– Товарищ главнокомандующий.
– Да, Маунд.
– У нас под самым боком есть одно медивское государство, которое может доставить нам уйму хлопот.
– Ты про какое?
– Про Беркское царство. – сказал Маунд и подскочил к карте. – Если мы бросим все силы на Гетерский союз, то ничего не помешает медивам высадить крупный десант в этой стране. А из Берка они могут начать наступление и на Ульян и на Муринию. А если мы потеряем Ульян, то потеряем выход в южный океан. – Маунд усердно чертил по карте пальцем, изображая худшие сценарии развития событий.
– Предлагай. – коротко молвил Мурзан.
– Я думаю, стоит организовать молниеносную операцию по оккупации Берка и уничтожению его армии.
– Может, стоит поручить эту операцию нашему товарищу, председателю верховного совета Ульяна, Витеру Гусу? – подойдя к карте, начал Хегер. – У него достаточно войск для такой операции. К тому же это отвлечёт часть сил с основного направления. Я считаю, что Берк подождёт.
Мурзан обернулся к сыну и всем своим видом показал, что ждёт от него логических объяснений своей позиции. Он и вправду относился в такие моменты к нему не более чем как к генералу армии.
– Я бы не доверял Витеру Гусу. Он хоть и наш человек, но ведёт в регионе свою игру. Он до сих пор не прекратил торговлю с Берком и не отозвал послов. Его семья и друзья имеют солидный доход от товарооборота с царством, не смотря на то, что Берк союзник Фавии и там имеются многочисленные советники. К тому же армия Ульяна давно не принимала участия в войнах и их автоматы покрылись пылью, а техника стоит на полигонах, покрываясь ржавчиной. Они могут затянуть эту операцию на долгие месяцы, а то и годы. Этим непременно воспользуются враги, тем более, если они будут нести поражения в гетерии. А сейчас, пока основные силы врага ещё не в состоянии развернуться в союзе, мы имеем преимущество. Представьте, с каким трудом мы будим выделять контингент для этой операции в фазе активных боёв с фавийцами, когда каждый солдат будет на счету?
Хегеру нечего было ответить и он лишь сказал, что нужен в таком случае очень грамотный стратег, что бы успел быстро оккупировать гористый Берк. Но мало кто с генералов хотел воевать во всеми забытой стране, в которой славы и орденов было добиться сложнее, чем на линии основного удара, в гетерии. К тому же в случае неудачи, можно было потерять всё. Понимая это, Мурзан сделал выбор.
– Вот вы, генерал Маунд Маут и возглавите операцию по оккупации Берка. Вы примите на себя полное командование войсками Муринии и Ульяна, задействованными в данной операции. Я сегодня же свяжусь с Гусом. У него не будет шансов отказать мне в услуге. Остальная же армия в ближайшие же часы перейдёт границу и начнёт наступление. Они хотели войны, пусть её и получают.
– Будет выполнено, товарищ главнокомандующий. – сказал Маунд, и в тот же миг поймал на себе злорадствующие взоры коллег.
Больше всех рад такому положению дел был Тарма. Он вовсе не хотел тратить своё время, на какую-то операцию в стране на краю карты, когда судьба мира решалась на главном фронте в гетерии. К тому же давняя неприязнь к Мурзанову сыну играла свою роль. Теперь рядом с ним не было такого серьёзного конкурента на пути к славе.
Так, за дубовым столом, кучка людей решили судьбы миллионов. Они решили, что другие, во имя их идеалов, должны идти на смерть. И они знали, что те миллионы, выйдут завтра с воодушевлением и разящим патриотизмом на митинги и манифестации в поддержку войны. И пункты резервистов наполняться молодыми парнями и зрелыми мужиками, которые искренне пожелают принять участие в великой миссии. Ни кто не пожелает остаться в стороне от великого дела.
Так котивы были воспитаны, так их воспитал Маут.