Вершины держат небо - читать онлайн

Чечня

В Карачаево-Черкесии генерал-полковник Иван Иванович Матейченков находился с 3 мая 1999 года по 16 января 2000 года.

Являясь и. о. Полномочного представителя Президента РФ по КЧР, он одновременно руководил оперативным штабом, осуществляя координацию сил и средств силовых ведомств России, привлекаемых к обеспечению правопорядка и общественной безопасности в Северокавказском регионе России. Штаб располагался в Ставрополе. Эта последняя работа, наиболее трудная и ответственная, никогда не попадала в СМИ, не освещалась в газетных репортажах и телевизионных сюжетах. Она являлась строжайшей военной тайной.

С 18 января по 2 сентября 2000 года Иван Иванович Матейченков основные усилия сосредоточил на руководстве силами и средствами военных и особых частей, действующих в составе Объединенной группировки сил на территории Чеченской республики.

Он ежедневно вылетал в наиболее взрывоопасные районы Чечни, тщательно вникал и разбирался в работе местных временных органов внутренних дел (ВОВД).

Большое внимание уделял он созданию вновь местной, чеченской милиции.

Обладая стратегическим мышлением, полпред Президента РФ понимал, что основой успешных боевых операций является координация, тесное взаимодействие войск, принадлежащих к различным ведомствам. И наоборот, трения, несогласованность действий могут привести к весьма нежелательным последствиям…

Матейченков, однако, не только лично руководил наиболее ответственными операциями по уничтожению отдельных отрядов и бандформирований боевиков. Он вникал в жизнь каждой нашей части, переживал потерю каждого бойца, милиционера, ОМОНОВЦА, СОБРОВЦА.

Прибыв в Чечню, первое, что он сделал – это принял незамедлительные меры по сохранению личного состава.

Наконец, подчеркнем еще один важный аспект его деятельности: полпред Президента большое внимание постоянно уделял проблемам налаживания мирной жизни населения. За этой скупой фразой стоит и забота о безопасности жителей, и об открытии школ и больниц, и о снабжении – в меру сил – продуктами и медикаментами…

И в Чечне, как и в Карачаево-Черкесии, генерал остался верен своим принципам: жил по-спартански, ходил и ездил почти без охраны – разве что это вызывалось особой необходимостью, ел из солдатского котла.

Матейченков во всем стремился дойти «до самой сути». Ему хотелось понять, чем дышат солдат и офицер, чего желают, на что надеются. Карачаво-Черкесская зпопея не прошла для него даром: Опыт, приобретенный там, был бесценным…

Он любил, особенно не узнанный, вступить в разговор с первым попавшимся бойцом. с зеленым лейтенантом – только-только из училища, либо с обстрелянным ветераном, который берется безапелляционно судить обо всем.

Однажды – это случилось в один из первых дней пребывания И.Матейченкова в Чечне – в его машине, следовавшей по горной дороге, случилась поломка. Кое-как дотянули до нашего контрольно-пропускного пункта и, пока водитель возился с мотором, генерал решил зайти на КПП.

В лицо его здесь, конечно, не знали – мало ли народу, в том числе из штаба, ездит по этой оживленной дороге и в ту, и в другую сторону.

Стоял необычный для этих мест свирепый мороз. Надрывно выла январская поземка, колючий ветер обжигал лицо.

Генерал вошел в небольшую дежурку, состоявшую из единственной комнаты. Раскаленная докрасна спираль электропечки источала жар, который тут же высасывался ветром, проникавшим сквозь многочисленные щели времянки.

В дежурке находился только один человек.

Старослужащий, судя по возрасту, сержант грел озябшие руки над печкой, чуть не касаясь спирали.

– Гляди, пальцы подгорят.

– Пусть закаляются.

– Пальцы сожжешь – как воевать будешь?

Сержант отшутился:

– Зубами рвать буду!

Матейченков, не раздеваясь, присел к узкому деревянному столику, наскоро сколоченному из разнокалиберных досок – видимо, из того материала, который был под рукой. К тому же столику подсел напротив согревшийся сержант.

Генерал первым завязал беседу, спросив:

– Как воюется?

– Война для меня стала – привычное дело, – пожав плечами, ответил сержант после паузы.

– Разве к войне привыкнуть можно?

– Человек такая скотина, которая ко всему привыкает, – словоохотливо пояснил сержант.

Он достал пачку «примы» и зажигалку, закурил сам, предложил незнакомому собеседнику. Матейченков принял сигарету и тоже закурил, чтобы не ломать заинтересовавший его разговор.

Он привык узнавать обстановку, в том числе и оперативную, не только из штабных донесений, каждодневных сводок и аналитических разработок, но и из таких вот случайных разговоров тех, кто, что там ни говори, несут на себе основную тяжесть войны, несут без стонов и бесполезных жалоб, по-солдатски честно исполняя свой долг.

– Разве можешь привыкнуть к тому, что можешь погибнуть? – произнес раздумчиво генерал.

– Запросто.

– Знаешь, была когда-то такая песенка, – сказал Матейченков. – Там была такая строчка:

– Вот-вот, тот самый случай, – скупо улыбнулся сержант, потирая красные руки, – видимо, он были все-таки немного обморожены.

– Давно воюешь?

– Я, батя, можно сказать, в Чечне старожил.

– В каком смысле?

– Я ведь и первую войну здесь прошел.

– С самого начала?

– Ну да. – Сержант глубоко затянулся в последний раз, вдавил бычок в пустую гильзу, служащую пепельницей, и добавил: – Оттрубил от звонка до звонка, как говорят зеки.

– Значит, с 94 года.

– Ну да.

– Ты контрактник, что ли?

– Ну.

– В какую войну легче было воевать – ту или эту? – исподволь подбросил вопрос генерал.

– А тебе зачем?

– Понимаешь, я человек здесь новый, а ты, можно сказать, старожил. Мне интересно твое мнение, – пояснил Матейченков, ничуть не кривя душой.

– Из газеты, что ли?

– Материл, вот, собираю… – Довольно смутно пояснил генерал, докуривая вонючую сигарету.

– Старожил я, – усмехнулся сержант. – Скорее, старосмерть. Смерть – она тут рядом ходит, день и ночь добычу ищет. Даже малец иной волчонком смотрит, так и пырнул бы кинжалом, только расслабься. О бандитах уж не говорю. А еще снайперы тут водятся. Слышал?

– Слыхал.

– Это, доложу тебе, такая зараза… Хуже холеры. Совьет гнездо в развалинах, пристреляет пятачок и ждет добычу, что твой паук в паутине. Шлепнет – и поминай, как звали… Ну, да не буду тебя пугать раньше времени.

– Меня, сержант, испугать трудно.

– Ну, а насчет твоего вопроса… Вопрос, как говорится, интересный. Я так не прикидывал…

– А ты прикинь.

Сержант наморщил лоб, что-то прикинул, затем после паузы уверенно произнес:

– Сейчас воевать полегче.

– Почему?

– Сам догадайся.

Матейченков примерно представлял ответ, но ему было интересно узнать мнение собеседника.

– Противник послабей стал? – произнес он наугад.

– Ни хрена, – покачал головой сержант. – Противник, наоборот, покрепче стал, злобу накопил. Опять же, наемников много на его стороне сражается, помощь иностранная все время идет – и деньги, и оружие…

– Тогда что?

– А то, что нашим частям не мешают воевать, как это было в первую войну. Понимаешь, о чем говорю?

Матейченков кивнул: этот вывод в точности соответствовал его собственным размышлениям.

– А почему так случилось, как думаешь?

– Ну, батя, ты прям экзамен мне устроил!.. А вообще-то мы с ребятами часто об этом говорили.

– И что надумали?

– Опыта наши генералы поднабрались. А то уж больно давно не воевали, откуда ему взяться, боевому опыту? Ну, и не только генералы. Политики, что всю кашу заваривают, тоже.

– Метод тыка?

– Он самый.

– Может, и так.

– Нет, ты рассуди, батя, – загорячился сержант. – Ты-то здесь в первый раз, обстановку не знаешь. А я тут шесть лет кантуюсь. И навидался, и наслушался всякого…

– И с чеченцами общался?

– А как же. Без этого нельзя. Мы же, пойми, не в пустом пространстве здесь находимся.

– Как население к вам относится?

– Чеченцы, доложу тебе, тоже разные бывают. Ты, небось, читаешь: боевики, боевики. Все верно: боевики, бандиты, а с бандитами разговор короткий. Но кроме них есть еще мирное население: старики, женщины, детишки. Думаешь, им нужна война эта? Да она надоела им хуже горькой редьки.

Гость согласился:

– Народ неоднороден.

– Долгий это разговор, батя. Сам все увидишь, вижу, мужик ты сурьезный. Спросил ты меня о главном, о том и хочу сказать – как сравнить эти две войны?

– В чем же главное?

– Человек ты, вижу, цивильный, – произнес собеседник, введенный в заблуждение гражданской одеждой гостя, – так что тебе интересно будет послухать. – Помню, во время первой войны, когда мы завязли по самые уши, во-всю пошли разговоры: мол, жалко ребят наших, ни за что головы кладут, любой ценой нужно прекратить войну.

– Миротворцы.

– Миротворцы, мать их за ногу, – ругнулся сержант. – Они ведь чего требовали: откупиться от чеченцев.

– Любой ценой.

– Вот именно! Заплатить, мол, подороже – чеченцы и отстанут. Как бы не так. Им чем больше дай – тем больше требуют.

– Только палец дай – всю руку оттяпают.

– Вот ты, простой человек, понимаешь, а тогдашние миротворцы – ни в зуб ногой!

– Знаешь, сержант, это не в первую чеченскую началось, – произнес Матейченков. – Еще в первую империалистическую войну, перед революцией, находились у нас такие горе-миротворцы. Они-то и способствовали разложению русской армии. И вреда нанесли больше, чем вражеские пушки и пулеметы.

– А чего они требовали? Тоже откупиться?

– По существу – того же. Мол, нам с немцем делить нечего, нас не трогай – мы не тронем. Выдвигались и совсем идиотские лозунги: мол, мы уральские, туда немцы все равно не дойдут.

– Вон оно откуда идет, – протянул сержант.

– Так и с чеченцами пытались замириться любой ценой. Но после взрывов в Москве и Волгодонске, после нападения боевиков на мирный Дагестан поняли: так дело не пойдет.

– И теперь народ понял: хочешь не хочешь, а с бандитами надо кончать, – заключил сержант.

– Ну, а вообще-то как тебе служится: начальство не обижает? – как-то просто, по-домашнему спросил Матейченков.

– А как меня обидишь? – пожал плечами сержант. – Раньше говорили: дальше Кушки не пошлют.

– А вы как говорите?

– Дальше передовой не пошлют. Так я и сам от передовой не отказываюсь – больше боевых заплатят.

– А выплачивают своевременно?

– Да как тебе сказать…

– Как есть.

– Я-то жаловаться не привык…

– Говори.

Сержант помрачнел.

– Военному чину ни за что бы не плакал в жилетку. А ты, видать, человек проезжий… Писатель, небось? Встретились – разошлись, как в море корабли… Тебе могу сказать: обижают нас, контрактников, почем зря.

– Не платят во время?

– Не только.

– А что еще?

– Урезать всячески стараются. Боевые дни считают как небоевые, и прочее в том же духе.

– Попробую переговорить с кем надо.

– Эх, батя, наивный ты человек. Уж сколько народу обещало нам навести здесь порядок.

– А кто?

– Да уж такие высокие чины – дальше некуда. А воз и ныне там, – махнул рукой сержант.

– Авось меня послушают.

Дверь в дежурку отворилась.

Вместе с ворвавшимся холодным ветром, который тут же превратился в клубы белого пара, в помещение вошел шофер Матейченкова:

– Товарищ генерал, машина в порядке! – отрапортовал он. – Можем следовать дальше.

– Добро.

Матейченков попрощался с сержантом и вышел, а тот так и остался сидеть с открытым ртом, глядя на захлопнувшуюся дверь.

…И пошел, пошел кружить хоровод названий, которые из незнакомых поначалу быстро стали привычными и близкими: Грозный, Ханкала, Гудермес, Наурская, Знаменское, Итун-Кале, Шатой, Кизляр, Ведено, Шелковская…

И еще десятки крупных и мелких населенных пунктов. И за каждым из названий – сотни и тысячи человеческих судеб. Проблемы, которые необходимо решать сходу. И когда, точь – в – точь по известному речению, поистине промедление смерти подобно. Снабжение, боеприпасы, медицинская помощь… Взаимодействие воинских частей различного подчинения…

Дела, не терпящие отлагательства.

И – ответственность за каждое.

Но генерал Матейченков умел за деревьями видеть лес, всегда осознавая, ВО ИМЯ ЧЕГО все это делается. Решая важнейшие стратегические задачи, влияющие на ход военной кампании, он не чурался и участия в рядовых операциях.

…Хасавюрт расположен высоко в горах. Дорога туда напоминает змею, переползающую с уступа на уступ.

В объединенный штаб поступило сообщение, что на одном из участков чечено-дагестанской границы разведывательные вертолеты обнаружили подозрительное скопление боевиков. Вызывало тревогу и то, что они тщательно маскировались, а передвижения совершали только ночью.

Явно готовилась какая-то операция.

Генерал Матейченков принял решение: ситуацию следует выяснить на месте и вскрыть нарыв заблаговременно, если только он существует.

Дорога в горах и днем – не подарок, а уж ночью – и говорить не приходится. Только опытный водитель может совладать с ней.

Матейченкову показалось, что даже горы здесь покруче, чем в недавно покинутой Карачаево-Черкесии. Но вот луна такая же, и звезды те же – колкие, мерцающие, похожие на маленькие льдинки. «В ночи высокий перевал и впрямь напоминал змею, пунктир из валунов бежал, обозначая колею». И как там дальше? «Высокогорные поля, костров несбыточная ложь… Неверный поворот руля – и косточек не соберешь…» Как будто сейчас и здесь написаны эти строчки, а не много лет назад и совсем по другому поводу…

Полная луна лила яркий свет, равнодушно освещая окрестности. Матейченков всматривался в них, впитывая подробности.

Относительно недавно здесь прошли бои, и их страшные приметы были видны то здесь, то там. Вон та поляна, видимо, была основательно заминирована, только кем – теперь не выяснишь. Местный пастух гнал отару овец и, на свою беду, наткнулся на смертоносную поляну.

Трупы животных, которые успели вздуться, несмотря на довольно основательный морозец. А неподалеку – сам пастух, который и в смертный час не выпустил из рук главное орудие труда – суковатую кизиловую палку. Он лежит на спине, раскинув руки, словно желает охватить такое неласковое небо. Рядом лежит узелок с пищей, на который почему-то даже волки и бродячие собаки не позарились.

Боевая машина промчалась мимо, лязгая гусеницами, а мгновенная картина навек запечатлелась в мозгу.

Держать под контролем данный участок беспокойной границы поручено батальону, командир которого сидит рядом с генералом и дает пояснения, если они требуются.

– Вы участвовали в этих боях?

– Довелось, – откликнулся комбат.

– На этом участке безлюдно?

– Нет, есть несколько селений, но они скрыты горами. Впрочем, одно из них мы будем проезжать.

– Скоро?

– При таком ходе – через 10 минут.

Оговорка существенная. Каждую минуту могла случиться неожиданность. И конечно – из разряда либо неприятных, либо очень неприятных.

– В селениях живут?

– В этих – нет, товарищ генерал. Никого не осталось. Кто – погиб, остальные – мирное население – разбежались кто куда. В основном – в соседние республики, Дагестан, Ингушетию…

– Погибли – от наших бомбежек?

– Нет, – покачал головой комбат. – От рук своих же чеченцев.

– Как это было?

– Местность несколько раз переходила из рук в руки. Когда Шамиль Басаев занял ее в первый раз, по его требованию местное население выдало бандитам местных милиционеров. Их отдали шариатскому суду и предали публичной смерти – мучительной казни, на глазах населения, которое согнали из окрестных селений.

Генерал кивнул:

– Знаю шариатский суд.

– Ну, а потом маятник качнулся в обратную сторону. Наши выбили отсюда басаевцев, которые намеревались прорваться в Дагестан. Погибшие от рук чеченцев милиционеры были местные, и их многочисленные родственники за них отомстили. Страшно – по законам адата – кровной мести.

– Тут сложные межклановые отношения.

– Никого не пощадили. Вот, полюбуйтесь.

Машина въехала в селение, о котором говорил комбат несколько минут назад. По обе стороны дороги стояли обгорелые остовы домов, слегка припорошенные снегом. Изредка торчали черные трубы русских печей – в основном для выпечки лепешек пользовались плоскими печками – тандырами. Кое-где стояли остовы сгоревших дотла машин, изуродованная сельхозтехника.

Трупов нигде не было видно.

– Чеченцы не оставляют своих трупов.

– Знаю.

Они разговаривают с большим трудом – мотор ревет и грохочет, преодолевая перепады. Приходится кричать.

Вскоре мертвое селение скрывается за холмом.

Командный пункт.

Здесь ждут командира батальона.

Поздний офицерский ужин.

Издалека доносятся глухое уханье взрывов – то ли из пушек садят, то ли мины взрываются.

Однако все это происходит вне зоны, контролируемой батальоном, поэтому никого не волнует.

Посреди палатки стоит наскоро сколоченный стол, к нему придвинута длинная лавка, стоит несколько стульев. Появляются две – три буханки хлеба, но он заморожен и тверд как камень, офицер откладывает в сторонку нож и принимается за тесак – так гораздо сподручнее.

– Как хлеб? – спрашивает Матейченков.

– Хлеб получаем неплохой, товарищ генерал – полковник, – откликается командир батальона.

– Пожалуй, единственный приличный продукт, который нам приходит, – уточняет комполка.

– Где выпекают?

– В Грозном.

– Молодцы.

Один из офицеров выкладывает на стол невесть откуда взявшуюся здесь таранку, ломает ее на куски, другой тщательно чистит рыбу от насквозь просоленной чешуи.

– Эх, под эту бы тарань да пивка холодненького, – громко вздыхает кто-то из офицеров.

Пивка нет, но есть водка.

Дежурный ловко расставляет перед сидящими миски и стаканы. Посуда разнокалиберная, видно, с бору по сосенке, но это никого не смущает. Было бы что наливать.

Появляется крупно нарезанная колбаса, эмалированная миска, в которой холодная картошка в мундирах.

– Как колбаска? – спросил Матейченков.

– Не первой свежести, но есть можно.

Генерал взял кружочек, пожевал, поморщился, но проглотил.

Разлили водку.

Комполка назвал их по старой памяти «наркомовские сто грамм».

– За нашу победу, – громко провозгласил он, чокнулся с высоким гостем и выпил первым.

После первой стало повеселее, а после того, как кое-кто из офицеров закурил – вроде даже и потеплее.

– Товарищ генерал-полковник, разрешите обратиться, – через стол произнес раскрасневшийся офицер.

– Слушаю.

– Вы мин не опасаетесь?

– В смысле?

– Да у нас мины на ужин предполагаются.

– Надеюсь, свеженькие? – уточнил Матейченков, который уже начал догадываться, о чем идет речь.

Дружный хохот, покрывший его слова, показал, что реплика угодила точно в яблочко.

– Мы бы и сами не прочь… Увы, свеженьких нет, – развел краснощекий офицер руками.

– Тухлыми пробавляемся.

– И спасибо за них не говорим.

На краю стола появилось несколько банок солдатской тушенки. Сидевший рядом взял одну из них, прицелился консервным ножом. Со всех концов стола послышались реплики:

– Осторожней!

– Взорвешь всех.

– Газовая атака.

– Где противогазы?

Офицер проткнул банку. Послышалось змеиное шипение. Палатка наполнилась запахом сероводорода, а может, и чем-нибудь похуже.

Офицер спросил:

– Вопросы есть?

Вопросов не было.

Он резко поднялся, откинул брезентовый полог палатки и зашвырнул банку подальше, в снег.

Та же участь постигла и остальные банки. Когда оставалась одна, последняя, Матейченков попросил:

– Подайте, пожалуйста.

Банку передали, он повертел ее в руках. На аляповатой этикетке значилось – «Краснодарский консервный завод». Даты изготовления генерал не обнаружил.

Комполка заметил:

– По спецзаказу.

– Я у вас эту банку реквизирую, господа офицеры. Не возражаете? – Матейченков захотел сунуть злополучную банку в карман, предварительно покрутив ее в руках: банка зловеще раздулась.

– Не надо, товарищ генерал.

– Осторожно.

– Банка может взорваться, – пояснил комбат. – Такие случаи, чего доброго, у нас бывали.

Кто-то добавил:

– И даже с травмами.

Один предложил:

– Мы вам фольгой обмотаем.

– И запакуем.

– Для безопасности.

– Я однажды этой дрянью отравился, – произнес краснощекий. – Четыре дня мучился.

Второй добавил:

– И меня наизнанку выкручивало.

Матейченков резко спросил:

– Часто попадаются такие партии консервов?

– Других не бывает.

– Куда обращались? – посмотрел генерал на комполка.

– К снабженцам.

– Конкретно?

– К главному.

– И что?

– Концов не могут найти.

– Жуткий бардак в тылу, – добавил комбат.

– Тут не бардак, а кое-что похуже, – покачал головой Матейченков, крутя в руках злополучную банку.

– Похоже.

– Кто-то лапки греет.

– Жиреет на солдатской крови.

– Никому дела нет.

– Что ответил главный? – Матейченков назвал фамилию.

– Говорит, берите, что дают. Я, мол, такое добро и получаю. Не желаете – другие с руками оторвут, еще спасибо скажут.

– Честное слово, я его пристрелить хотел, – произнес комбат и мелко перекрестился.

– Зачем стрелять? Кто тогда вам такие мины поставлять будет? – усмехнулся Матейченков. – Еще свою голову из-за такого дерьма подставлять… Мы для него кое-что не хуже придумаем.

– А что?

– Разберемся и под трибунал отдадим, вот что. У вас и одной нормальной банки тушенки не попадалось?

– Как не попадаться.

– Попадалось.

– Мы, товарищ генерал, статистику навели, – внес ясность все тот же неугомонный офицер с румяными щеками, уписывая с аппетитом холодную картошку с таранью.

– И какова она?

– Примерно одна нормальная банка из десяти.

– Точно.

– Переходя на язык математики – десять процентов.

Генерал пообещал:

– Мы со снабженцами на другом языке поговорим.

После живительного напитка, который, согласно поговорке, бывает либо хорошим, либо очень хорошим, – третьего не дано, – языки у ужинающих как следует развязались.

В палатке стало повеселее.

Завязался общий разговор на самые животрепещущие и актуальные темы, которые волновали всех.

Полномочный представитель Президента старался почаще бывать в частях различного назначения. Ему важно было узнать, чем дышит народ, каковы настроения в армии, стоящей в беспокойной Чечне, которая готова в любой момент вспыхнуть, словно сухой порох.

Он неутомимо ездил из части в часть, и узнавал то, чего ни за что не узнаешь, сидя в штабе, изучая даже самые подробные донесения и аналитические записки.

…Любопытным был для него и разговор, завязавшийся нынче в офицерской палатке.

Дело было даже не в тухлых консервах, способных взрываться, словно мины, и не в колбасе не первой свежести, хотя и это было важно: расхлябанность следовало выжигать каленым железом, это однозначно. Такое решение он принял в первый свой день пребывания в Чечне.

Но не менее важно было узнать настроение в частях.

Моральный дух войск на войне решает если не все, то многое – это было кредо генерала Матейченкова.

Речь за ужином в офицерской палатке вскоре зашла на сакраментальную тему – что России делать с буйной Чечней?

Было высказано несколько точек зрения, носивших официозный характер – они Матейченкова не очень интересовали.

Заговорили и о том, что война в Чечне кое-кому выгодна:

– Кому война, а кому мать родна.

– Кто-то крепко руки греет.

– Ну, кто?

– Да хотя бы снабженец, что нас тухлятиной кормит.

– Такие деньги лопатой гребут.

– Вот ему война нужна.

– Снабженец – мелкая сошка.

– Вот кто оружие чеченцам продает – тот миллионы баксов заколачивает.

– Ребята, не с того конца подходите.

– А с какого надо?

– Надо поставить главный вопрос.

– Ставь.

– Хочет ли президент прекратить войну?

– Хочет.

– Он сам говорил об этом.

– Но для этого надо уничтожить бандформирования, все, до последнего бандита, – внес ясность командир полка, наливая из самовара в чашку крутой кипяток.

– Легко сказать.

– А как это сделать?

– Мы попадаем в порочный круг.

– Послушайте меня, ребята, – подал голос скуластый крутоплечий офицер, усы которого напоминали Матейченковские. До этого он сидел молча, слушая спорящих, и только перекатывал желваки на впалых щеках.

Шум спора несколько приутих – видимо, офицеры уважали своего немногословного собрата.

– Вы же знаете, я сам казак, из этих мест, родился недалеко, за Тереком, в станице.

В полном молчании он продолжал:

– У нас, казаков, своя точка зрения на Чечню.

– Какая же? – спросил Матейченков.

– Чечня России не нужна.

– Совсем?

– Совсем.

– А почему?

– Единство России разрушится, как карточный домик, если Чечня, не дай бог, сумеет выиграть.

– Принцип домино…

– Столько крови положили, чтобы ее завоевать… И что же, неужели все это – псу под хвост?

– Это наши исконные земли.

– Так всю территорию раздадим и с голым задом останемся, – произнес краснощекий.

– Зубами держать Чечню.

– Любой ценой.

Скуластый офицер спокойно выслушал все возражения, а когда поток их иссяк, сказал:

– Я до армии преподавал в школе математику. И сейчас докажу вам, как теорему, что я прав.

Комбат одобрительно кивнул:

– Попробуй.

– Но сначала необходимо выяснить существенный вопрос: где проходит граница между Чечней и Россией?

– Это не вопрос.

– Карту посмотри.

– Учитель, а географии не знаешь.

– Правильно, братцы: зачем учить географию, если есть извозчики, – заметил кто-то, но шутку не приняли: разговор шел серьезный, вполне можно сказать – жизненно важный.

– Вы о какой карте говорите?

– Обычной, которая утверждена правительством, и которая имеется в штабе каждого объединения.

– Это карта современная, – сказал скуластый офицер. – Она возникла при Советском Союзе и отражает тогдашнее состояние дел. Но теперь, извините, даже такой страны нет – Советский Союз.

– А карта осталась.

– Это и плохо, – возразил скуластый. – Отсюда – все беды, от которых мы не сможем избавиться.

– Что вы имеете в виду? – заинтересовался Матейченков.

– Давайте обратимся к нашей истории, – сказал офицер. – Совсем недавней. Не за царя Панька, а к девятнадцатому веку. Те земли, которые мы считаем исконно принадлежащими Чечне, исстари принадлежали нам…

– Кому – нам?

– Казакам.

– А то случилось, что Сталин не любил казаков.

– Он и чеченцев не любил.

– Но нас – больше. И потому отдал наши земли чеченцам.

– А казаков куда девали?

– Кого казнили, кого в ссылку отправили. Считалось, что мы царские палачи и сатрапы, берегли трон да изничтожали революционеров, – сказал казак.

– Разве не так? – спросил кто-то.

– Не так. Мы защищали страну, берегли ее государственные границы, это после революции и не понравилось большевикам.

Кто-то спросил:

– Отдали земли. А что дальше?

– На самом деле это была народная трагедия, корни нынешнего конфликта уходят в нее. Чеченцы с радостью переселились на тучные земли, однако заниматься хлебопашеством, как рассчитывало тогдашнее правительство, не стали.

– Почему?

– Не тот у них менталитет. Сами знаете, чем предпочитают заниматься горцы. Их интересует совсем другое…

– Люди меняются.

– Горец – он и в Африке горец. О каком хлебопашестве речь, ежели они только на оружие молятся? У них до сих пор кровная месть в ходу, как сотни лет назад.

Кто-то заметил:

– Этого требует мусульманство.

– Чепуха! – резко возразил казак. – Так могут говорить только малообразованные люди.

– Это верно, – поддержал его генерал Матейченков, внимательно слушавший вспыхнувшую дискуссию. – Посмотрите Коран – там нет ни слова о кровной мести, – добавил он.

– Откуда же она возникла?

– От экстремистов разного рода, которых мы называем ваххабитами, – сказал генерал.

– Я даже не хочу сейчас говорить, кто лучше, мы или чеченцы. – продолжал казак. – Просто мы – разные. Понимаете – разные. Поэтому дружбы у нас никогда не получится. Такая дружба – только сказки близоруких политиков.

– Допустим, так, – произнес краснощекий – к этому времени от выпитого чая он стал малиновым. – Что же ты предлагаешь?

– Да, – добавил сидевший с ним рядом. – Вот назначили тебя президентом – что станешь делать?

– У меня программа давно готова, – глаза казака озорно блеснули. – Мы со станичниками давно ее обсуждали. Сейчас заграница особенно много о Чечне ратует. Выступает, видите ли, за ее свободу и независимость. И доллары подкидывает, и оружие современное, и добровольцы из мусульманских стран в Чечню все время просачиваются, в специальных лагерях обученные.

– Не только из мусульманских стран, – перебил кто-то. – Я слышал, ребята из отряда внутренних войск захватили группу волонтеров, так те и вовсе с Украины.

– А снайперши из Прибалтики, – добавил другой. – Белые колготки. Сколько они наших ребят повыбили!?

Казак кивнул:

– Все верно. Я уж не говорю о цивилизованной демократической Европе, которая заступается за Чечню, ничего по сути о ней не ведая. Не зная броду, суется в воду.

– Не забывай, ты президент, – подначил кто-то. – Долго не рассусоливай. Твои действия?

– Я лично немедленно дал бы Чечне независимость. Пусть те, кто за нее заступаются, забирают ее себе и носятся, как с писаной торбой. А я посмотрю, что запоют французы или итальянцы, когда чеченцы начнут похищать из них рабов. Да кстати, и рабынь: вот многоженство мусульманская религия не отрицает, это точно.

Воцарилась короткая пауза.

– Мои друзья живут в Прибалтике, пишут иногда, – задумчиво произнес кто-то, нарушая молчание. – Оказывается, там обожают чеченцев как борцов против русских, за собственную свободу и независимость.

– Отсюда и снайперы-добровольцы.

– Ну да! До того дошло, что они свои площади и улицы называют именами чеченских боевиков-головорезов, у которых руки по локоть, да что по локоть – по плечи в крови!

– Вот и они пусть посадят чеченцев себе на голову. Посмотрим, что запоют, – продолжал казак.

– Погоди-ка, друг, – напомнил Матейченков. – Ты разговор о нашей границе с Чечней начал. О старой и новой границе. Как же, по-твоему, нам с ней надо разбираться?

– Старая граница шла по Тереку. Вот ее и надо восстановить, – твердо произнес казак.

– По Тереку?

– Только так.

– Как их сгонишь?

– Да вы посмотрите! – воскликнул скуластый офицер. – Ведь там, где жили казаки, до сих пор остались русские названия. Их десятки и сотни, сами знаете.

– Грозный, – назвал кто-то.

– Вот вам первый пример, – подхватил казак. – Это же русская крепость Грозная, которую построил еще генерал Ермолов.

Несколько офицеров добавили:

– Наурская.

– Надтеречное.

– Знаменское.

– Кизляр.

– Шелковская.

– «Смирись, Кавказ, идет Ермолов», – процитировал кто-то, показав свою образованность.

– Тогда – вопрос, не отставал Матейченков. Он посмотрел на казака: – Как вы предлагаете держать границу по Тереку?

– Всей мощью нашей армии. Всей огневой силой, а она у нас – будь здоров!

– Круто.

– Только справедливо. – возразил казак. – Жечь как клопов керосином, если полезут через Терек. Только тогда будут порядок и мир, о чем так много говорят.

– А что будет с Чечней?

Кто-то подсказал:

– Независимое государство.

Офицеры переглянулись.

– Тогда еще посмотрим, как оно будет выживать, – усмехнулся казак. – Тогда они станут никому не нужны.

– Почему?

– Потому что это только теперь с ними носятся, используя как дубину против России. Многим наша страна поперек горла стоит, так уж сложилось. А когда мы их отделим – Чечня превратится в никому не нужный клочок земли. Ну, насчет никому не нужный – это я, конечно, перебрал: из ныне таких добрых соседей найдутся те, которые позубастей, чтобы захватить лишнюю территорию, особенно к тому же сильно нашпигованную нефтью и драгоценными ископаемыми. Но это будет, слава богу, уже не наша забота.

В разговоре участвовали все, и каждый защищал свою точку зрения, поэтому по временам шум возникал страшный.

– Закрыть границу, да еще по Тереку – это нереально.

– Почему?

– Местность сложная.

– Войск не хватит.

– Чеченцы все звериные тропы знают, это будет партизанская война на несколько столетий…

– Сейчас, по-моему, наше руководство склоняется к тому, чтобы все-таки начать мирные переговоры.

– С бандитами не договариваются.

– Всякая война заканчивается миром.

– С кем вести переговоры?

– С Масхадовым.

– Он утратил у своих авторитет.

– Тогда с Басаевым.

– Только если он готов сложить оружие.

– Заставим! Силенок у нас, думаю, для этого хватит, – подвел черту командир полка.

Экзотический план терского казака был забыт.

И на новом месте дел генерал-полковнику Ивану Матейченкову хватало. Специфика военной кампании в Чечне состояла в том, что в ней были задействованы силы и – что не менее существенно – ресурсы различных ведомств.

Необходимо было координировать действия различных частей, согласовывать их, порой ломая неуместные амбиции строптивых начальников.

Только при наличии некоего общего вектора, равнодействующей всех военных усилий, можно было рассчитывать на успех, и это четко представлял себе полномочный представитель Президента России.

Из самых различных уголков страны, из черноземной России, из западных областей, с Урала и из необъятной Сибири, из Заполярья прибывали эшелоны свежих боевых частей. Это были и армейские части, и отряды внутренних войск, и отряды милиции из разных городов и регионов, и ОМОН, и воины-контрактники…

Войска немыслимы без матчасти.

В Чечню и прилегающие зоны прибывали горы оружия, пусть не всегда новейшего. Но и это оружие вполне оправдало себя, если только умело и правильно его применять: Это было стрелковое оружие, артиллерия разных родов, вертолеты, самолеты, танки, БТРы, БМП…

Регулярно прибывали части специального назначения, десантники, мотострелки, артиллеристы, даже – по решению руководства – морская пехота, кстати сказать, отлично себя зарекомендовавшая.

Отдельно прибывала тяжелая и сложная боевая техника, которую также предстояло правильно распределить и тем самым «довести до ума», как любил говорить полпред Матейченков.

В круг забот полпреда также входили – выбор надежных мест для создания новых складов боеприпасов, учебных и боевых баз, охрана наиболее важных стратегических объектов…

Между прочим, идея офицера – терского казака о тотальном санитарном кордоне вокруг мятежной республики, правда, не в той полной мере и не в тех границах, которые он предлагал, каким-то образом оказалась не такой уж безумной, какой сочло ее большинство офицеров.

Еще с сентября 1999 года по решению высшего политического и военного руководства страны вокруг Чечни решено было возводить этот самый кордон. Сделать его предполагалось многослойным, что на практике означало несколько линий контроля и обороны.

Самый первый и – соответственно – самый важный рубеж поручался подразделениям внутренних войск и милиции. Их задача формулировалась просто: досматривать и контролировать все и вся, что намерено пересечь административную границу мятежной республики.

Производится это с помощью специально оборудованной системы блокпостов, каждый из которых должен в принципе представлять собой опорный пункт обороны с разветвленной системой огня. Действия же блокпостов – эта мысль снова и снова подчеркивалась – должны быть скоординированы.

Если первый рубеж должен был обеспечиваться милицией, то второй и третий – исключительно регулярными частями российской армии. По раскладке Генерального штаба, эти две линии, создающие некую зону, предназначены для подавления и уничтожения боевиков в случае возможных прорывов бандформирований.

Что же должны были изначально представлять собой второй и третий рубеж? Они должны были составлять собой цепочку долговременных ротных и батальонных опорных пунктов мотострелковых войск.

…Сооружения планировалось выполнить из каменных и бетонных блоков, реальная связь между сооружениями должна была осуществляться с помощью сети разветвленных инженерных сооружений. Сюда входили – закрытые ходы сообщений, перекрытые от возможного артиллерийского и ракетного обстрела ниши, а также щели и блиндажи со всеми необходимыми для обороны средствами усиления. Сюда входили:

– Крупнокалиберные (не менее 12,7 мм) пулеметы, в том числе и спаренные (3 СУ-23).

– Автоматические гранатометы (АГС-17).

– Полковая артиллерия (пушки 85 и 100 мм).

– Вкопанные танки (Т-72).

– Минные поля, перекрытые многослойной системой огня.

– Крупнокалиберные минометы (120 мм).

– Гаубицы (122, 152 мм).

– Реактивные системы залпового огня («Град» и «Ураган» – соответственно 122 и 220 мм).

Ко всему, перечисленному выше, разумеется, необходимо добавить средства и системы разведки, связи и целеуказания.

Когда генерал Матейченков, будучи в Москве, ознакомился в Генштабе с этим грандиозным проектом, он, как военный специалист, сразу же понял многое, что авторами проекта не называлось вслух.

За чашкой чая он, спустя несколько дней, обсудил этот план с одним крупным штабистом.

– Ваша цель – охрана чеченской границы? – спросил генерал напрямую, когда они уселись вдвоем за столик в скромном буфете Министерства Обороны.

– Конечно.

– Но тогда средства не соответствуют цели.

– В каком смысле?

Генерал пожал плечами:

– Средства явно избыточны.

– Глаз – алмаз, – улыбнулся штабист. – От вашего орлиного ока, Иван Иванович, ничего не укроется.

– И не надо.

– Да никто от вас и не собирается укрывать, – пожал плечами штабист. Крупный, откормленный мужчина и, по всей вероятности, любимец и любитель женщин. – Основная цель этого проекта, помимо, разумеется, непосредственной охраны чеченской границы, это создание некоего санитарного кордона уже на подходе изнутри чеченской территории к границе, чтобы исключить всякого рода неприятные случайности. Что скажете, товарищ генерал-полковник?..

– Вас интересует мое мнение?

– Да.

– В принципе такой кордон – вещь нужная. Может быть, даже и необходимая.

– Рад, что вы одобряете.

– Но я хотел бы сделать два замечания.

Штабист насторожился:

– Слушаю.

– Во первых, меня интересует стоимость проекта.

– Наши финансисты подсчитывают…

– И долго они будут подсчитывать?

– Очень много параметров… И дислокация некоторых опорных пунктов не определена окончательно.

– Я хотел бы знать общую цифру, когда финансисты закончат свою работу.

– Конечно, мы сообщим вам ее.

– Это первое.

– А второе?

– Знаете, ученые называют наш век – веком информации, – начал несколько издалека Матейченков. – Всех нас губит отсутствие или недостаточность информации. В применении к вашему проекту санитарного кордона это означает одно: система будет эффективной, если военные части, обслуживающие пограничную зону, будут иметь информацию о том, что происходит на территории, к ним прилегающей.

– Согласен.

– Причем информация должна удовлетворять, по крайней мере, трем условиям: быть оперативной, полной и достоверной.

– Иными словами, вы говорите о разведке?

– Именно.

– Мы тоже думали об этом. У нас внедрены в чеченскую среды свои люди, которые…

– Я говорю сейчас не об агентурной разведке, – перебил генерал. – При всей ее ценности она носит как бы выборочный, избирательный характер, и хотя бы поэтому не может быть полной и систематической…

– Да, мы уделим больше внимания разведке инструментальной, – произнес штабист.

– Причем всем трем ее ипостасям.

– Ну да: наземной, воздушной и космической. Опять согласования между ведомствами… должен признаться, всю душу вымотали, – пожаловался озабоченный чиновник.

– Понимаю и сочувствую. Сам такими делами вынужден заниматься, – улыбнулся Матейченков.

– Кто их придумал, эти барьеры? Честное слово, они хуже любого санитарного кордона.

– Только не я, – произнес Матейченков. – Кстати, давно хотел спросить: как у вас обстоят дела с космической разведкой?

– В районе Северного Кавказа?

– Да.

– Откровенно говоря, с этим делом у нас не густо, – вздохнул штабист. – Вся беда в том, что у нас нет спутников серии «Космос» типа К1 – К5.

– Это, насколько я понимаю, – поднял глаза генерал – оптический и фотографический контроль с орбиты.

– Он самый.

– А сколько таких спутников надо?

– Минимум три-четыре, – оживился штабист. – Они должны сменять друг друга на боевом посту, с тем, чтобы какой-то из них все время висел над нужным регионом, передавая информацию…

– В режиме реального времени.

– Только так.

– Да, это здорово бы облегчило работу.

– Увы, космическая разведка для нас – слишком дорогое удовольствие, – развел руками штабист. – У нас нет на нее денег.

– И давно?

– Давно.

– Между прочим, за отсутствие этой разведки мы платим гораздо дороже: жизнями наших солдат и офицеров, самым дорогим, что у нас есть, – жестко произнес Матейченков.

– Иван Иванович, голубчик, да разве я этого не понимаю? – штабист зачем-то оглянулся и понизил голос, хотя в этот час в министерском буфете они были одни, если не считать фигурной буфетчицы, которая, поглядывая на мужчин, лениво перетирала стаканы, готовя их под кефир.

На двух посетителей, ведущих, как всегда, непонятные разговоры, она не обращала ни малейшего внимания, только бездумно бросая взгляды.

– Мы все это понимаем, но где взять деньги? Мы бедны, как церковные крысы… Да разве у вас лучше?

– Оставим пока финансы в стороне. Посмотрим, во сколько обойдется бюджету страны строительство кордона. Боюсь, не дешевле космической разведки. Я попробую потолковать с ребятами из Главкосмоса. Может быть, удастся о чем-то договориться. В конце концов, делаем одно общее дело. Какова, говорите, должна быть высота спутников-разведчиков?

– 300 – 400 километров.

– Хорошо, – кивнул Матейченков. – Но ведь мы запускаем спутники разведчики. Почему ими нельзя воспользоваться для разведки над Северным Кавказом, так сказать, по совместительству?

– Пытались.

– И что?

– Пустой номер.

– Да почему же, черт возьми? – Матейченков, не удержавшись, стукнул ладонью по столу, так что вилки зазвенели, а буфетчица снова бросила на двух мужиков ленивый взгляд: что это женишки кипятятся? Небось, бабу какую не поделили. Одна у них забота, у кобелей.

Она была глубоко убеждена, что все разговоры мужчин между собой сводятся к бабам – боже мой, да о чем же еще говорить-то!?

– Отказали, – произнес штабист. – говорят, едва-едва можем обеспечивать противоракетную оборону страны.

– А может, просто ведомственность?

– Кто их разберет. Так или иначе, мы обращались к ним несколько раз, но каждый раз получали от ворот поворот.

До буфетчицы долетел кусок последней фразы «…от ворот поворот», что только укрепило ее в изначальном мнении о содержании всех мужских разговоров.

– Так или иначе, разведку необходимо обеспечивать, – сказал Матейченков, отодвигая пустой стакан.

– Мы это понимаем. И стараемся сделать все, что можно. Вот, получили недавно самолеты радиолокационной разведки.

– А-50?

– Ну да, АВАКСы.

– Машины неплохие…

– Ну да, они могут разведать территорию до 500 километров в радиусе, – подтвердил штабист.

– Но для горно-лесистой местности они не годятся, – докончил генерал Матейченков.

– Эх, Иван Иванович, все наши тайные болячки пальцем расковырял, – пожаловался штабист.

– Ничего, лучше заживать будут. У меня рука легкая. Я, кстати, слышал, что у нас неплохо научились делать беспилотные летательные разведаппараты.

– Да, – подтвердил штабист. – БЛРА. Я видел их в действии в полевых условиях. Хорошая штука. Но и с ними не слава богу.

– Опять деньги? Да они ведь во много раз дешевле спутников-шпионов, – произнес Матейченков.

– Вы совершенно правы. Мы поскребли по сусекам и заказали 20 экземпляров этого аппарата на одном из оборонных заводов.

– Так в чем же дело?

– Во-первых, их нужно еще собрать, – чиновник начал загибать холеные пальцы. – Во-вторых, дождаться, пока они поступят в войска… В-третьих, нужно время, чтобы научить наших офицеров пользоваться ими…

– Короче, Улита едет – когда-то будет.

– Увы, – вздохнул штабист.

Они встретились, как и договорились, через два дня, когда информация важного штабиста, ответственного за Чечню, пополнилась.

Отправились в тот же буфет, подальше от лишних глаз и ушей. На этот раз их ждала небольшая радость в виде горячих сосисок.

– Нашел я ответы на твои вопросы, Иван Иванович, – сказал штабист, всаживая вилку в сосиску.

– На все?

– Я не господь бог. Но некоторые все-таки удалось провентилировать, – сказал штабист.

– Давай по порядку.

– Ну, прежде всего, во сколько может обойтись армейский санитарный кордон, о котором мы говорили.

– Легко выяснил?

– Ну, что ты! Клещами пришлось вытягивать. Тот запретил, этот не рекомендовал сообщать до окончательного согласования, ну и так далее.

Как-то незаметно штабист и Матейченков перешли на «ты», хотя ничего крепче кефира да еще разве что чая не распивали.

– Так я и предполагал.

– У тебя дар пророчества. А мне и в голову такое не могло прийти – в своей родной конторе, для своих же сотрудников выстраивать никому не понятно зачем тайны мадридского двора.

– Тогда, может, и мне объяснишь, почему наша финчасть жмется? – спросил штабист. – Неужто и впрямь высшее начальство не рекомендовало до времени разглашать?

– Безусловно.

– Даже своим?

– Да.

– Но почему своим?

– Видимо, цифра получилась сногсшибательная, – высказал предположение генерал Матейченков.

– И тут ты прав!

– Вот штабное начальство и опасается преждевременной утечки информации. Представляешь, какой это лакомый кусок для газетчиков и телевизионщиков, особенно оппозиционного толка. Ведь их хлебом не корми, а дай лишний раз поизмываться над нашими министерствами.

– Ежели так, Иваныч, то я тебя особо прошу – пусть наш разговор до поры до времени остается в тайне.

– Ну да, я сейчас побегу в «Новые Известия» или на «Эхо Москвы» выляпывать все, что услышу от тебя.

– Я не о том. Просто, подумал, можешь не придать этому значения и упомянуть в каком-нибудь разговоре…

– Исключено, – заверил Матейченков. – Могила. Хотя уже через несколько дней данные будут опубликованы, и это станет секретом полишинеля…

– Тогда – другое дело.

– Итак…

– Стоимость проекта оценивается в 25 миллиардов рублей, – медленно, с торжественной ноткой в голосе произнес штабист и обернулся на буфетчицу, которая, приняв этот жест за знак внимания к своей особе, достала маленькое зеркальце и принялась прихорашиваться.

– 25 миллиардов? – Матейченков не поверил своим ушам. – Ты случаем ничего не перепутал?

– Никак нет, товарищ генерал-полковник, – покачал головой штабист – назовем его, допустим, Николай Иванович – имя ничем не хуже других. – Больше – это возможно, но ни на копейку не меньше, начфин ручается головой.

– Своей, надеюсь?

– Ну да.

– Безумство какое-то! – Матейченков снова стал серьезным. – Ведь это четверть всего оборонного бюджета России.

– Фирма веников не вяжет.

– Притом эффект от вашей задумки весьма сомнительный, – продолжал задумчиво генерал.

– Ну, это бабушка надвое сказала.

– Поверь моему нюху.

– Неужели такую сумму – псу под хвост? – Никак не мог прийти в себя и успокоиться штабист.

– Посмотрим. Ты лучше скажи, что еще интересного задумала армия произвести по Чечне?

– Да вот еще, уточнил предполагаемый срок создания армейского санитарного кордона вокруг Чечни.

– Каков он?

– Полгода.

– Тоже нереально. Я ведь прикидывал общий объем работ – он умопомрачителен, – произнес Матейченков. – Да еще прибавь сюда невообразимо сложный профиль пограничной полосы.

– Позволь и мне кое о чем тебя спросить, Иван Иванович.

– Спрашивай.

– Я не о цифрах и фактах – их я более или менее знаю.

– А о чем?

– Меня интересует твое личное мнение, как полпреда, по многим вопросам, связанным с Чечней.

– Слушаю…

– Вот мы накопили там огромную военную силу. Из разных силовых ведомств, включая даже МЧС. По всей стране собирали самое лучшее, сам знаешь.

Матейченков кивнул.

– Что со всей этой силищей делать дальше?

– Применять, – лаконично ответствовал генерал.

– Сам понимаю, что надо применять! – воскликнул генштабист. – Но как именно? Я и мои коллеги до сих пор восхищаемся тем, как ты действовал в Карачаево-Черкесии. Там ведь тоже были сосредоточены наши огромные силы. И провокаций, я думаю, хватало: слыхал я о знаменитых круглосуточных митингах в Черкесске. И люди, небось, были, жаждавшие раздуть костер из искры. А ты… Ты, по сути, уберег республику от гражданской войны!..

– Не преувеличивай роль личности в истории.

– А ты не скромничай. Мы ведь, профессионалы-военные, понимаем, чем пахнут такие ситуации.

– Ладно, ближе к делу.

– Знаешь французскую поговорку: когда оружия собрано слишком много, оно само начинает стрелять. Что же все это означает? Войну с Чечней?

– Не обязательно.

– Ты уверен?

– Да.

– Фу, от сердца отлегло. Знаешь, Иван Иванович, у нас ведь полно генералов, но я верю почему-то только теперь только тебе, твоему опыту и интуиции.

– Опыт – дело наживное.

– Если можешь – все-таки объясни, на чем основано твое убеждение, – попросил генштабист.

– Изволь. Видишь ли, я много занимался выкладками, связанными с Чечней, прикидывал варианты так и этак, учитывая специфику ситуации.

– Ты что имеешь в виду?

– Не буду перечислять подробно, только кое-что назову, остальное сам поймешь. Тут и поддержка местным населением боевиков, и помощь заграницы оружием и добровольцами, и постоянная финансовая подпитка из мусульманских стран, и прочее в том же духе.

– Понятно.

– Вот ежели все это просуммировать, а точнее проинтегрировать, что я и сделал, а потом бросить на одну чашу весов, то получается, что наш общий военный потенциал в Чечне должен превосходить потенциал армии боевиков – а у них самая настоящая армия, на этот счет не нужно заблуждаться… Как ты полагаешь, во сколько наш потенциал для достижения победы обязан превосходить военный потенциал противника? – спросил генерал и сделал паузу.

– Не знаю.

– Попробуй угадать.

– Вдвое?

– Бери выше.

– Втрое?

– Нет.

– Сдаюсь.

– В шесть раз, Николай Иванович.

– В шесть?!

– Не меньше.

– Но это невозможно.

– В шесть, и никак не меньше, – твердо произнес Матейченков. – Но дело, видишь ли, даже не в примитивной арифметике. Есть еще важные факторы, которые влияют на общую оценку. На эту самую арифметику, если угодно. И не все работают против нас. Некоторые – в нашу пользу.

– Например?

– Примеров много. Приведу, например, самый простой: противоречия в стане боевиков.

– На каком уровне?

– На уровне полевых командиров. Скажем, Аслан Масхадов явно утрачивает власть и авторитет, несмотря на все предпринимаемые усилия. Влияние Шамиля Басаева, наоборот, растет. И так далее.

– А на чем основаны их противоречия?

– В первую очередь – на различии интересов, в первую голову экономических, во вторую – политических. Вот напали они на Дагестан, захотели оттяпать от России лакомый кусок территории, заполучить выход к морю.

– Но не все полевые командиры этого хотели, – сказал штабист. – У нас есть оперативные данные.

– К этому я и веду. Одних устраивает нефтяной бизнес на собственной территории. Других – фальшивые авизо, с помощью которых по преступной цепочке можно выкачивать деньги из русских банков. Третьи – в подпольных типографиях печатают фальшивые американские доллары, затем распространяя их по нашей стране. Ну, а что же еще?

– Торговля наркотиками, – подсказал генштабист. – Или, скажем, торговля рабами, захват заложников с целью выкупа.

– И так далее. Получается, как в басне Крылова – лебедь, щука и рак: каждый тянет в свою сторону. А теперь представь себе, что санитарный кордон, о котором мы с тобой столько толковали, будет наконец выстроен.

– Ты же не веришь в это.

– Пусть не полностью, но хотя бы в какой-то части. Все интересы полевых командиров по части преступного бизнеса, которые мы с тобой только что перечислили, так или иначе связаны с возможностью пересечения границы Чечни и выхода на территорию России…

– На оперативный простор.

– Скажем так. А теперь представь себе, что эта возможность если не исчезнет целиком, то крайне затруднится. Они окажутся, как пауки в закрытой банке. Их противоречия должны усилиться, – сказал Матейченков. – Логично?

– Логично, – согласился штабист.

– Вот эти противоречия мы и обязаны использовать самым полным образом.

– Возникнут у них противоречия. А что же дальше?

– Дальше начнутся междуусобные стычки.

– Хорошо бы! – воскликнул Николай Иванович и потер от удовольствия руки.

– Тогда мы и сможем переломить Чечню, – заключил генерал Матейченков, – и вернуть ее в лоно Российской Федерации.

– Хорошо, Иван Иванович. Я понял твою мысль. Но вот чисто теоретический вопрос. Предположим, что мы подогнали туда силы, которые превосходят чеченские в шесть раз. Ты уверен, что тогда победа нам гарантирована?

– Говорю же тебе, что тут не арифметика, а, скорее, высшая математика, – сказал Матейченков.

– Что это значит?

– Что одной только военной силой, как бы велика она ни была, всех проблем не решишь. Здесь должны быть задействованы все слои, все возможности нашей элиты: и экономические, и политические, и дипломатические, и социальные, и финансовые. И последнее – как говорится, по счету, а не по важности, – информационные.

– Не даром же говорят, что в прошлый раз чеченцы выиграли информационную войну.

– Вот именно. Может быть, именно информационная политика, в конечном счете – самое важное. Дело в том, что нельзя сбросить со счетов общественное мнение, как в Европе, так и во всем остальном мире.

Генерал Матейченков и генштабист Николай Иванович встречались еще несколько раз – помимо существенного обмена информацией они чисто по-человечески симпатизировали друг к другу.

Оба, конечно, были заняты выше головы, но окошки во времени появлялись – то полпреда вызывали в Москву, то Николай Иванович по служебным делам вылетал в Чечню.

– Слушай, а как начиналась вторая чеченская? – спросил однажды Матейченков, когда их дорожки пересеклись на закрытой военной авиабазе. – Как в Генеральном штабе ее готовили?

– Что именно тебя интересует?

– Наши действия именно с точки зрения сотрудника генштаба. Ведь именно с тех времен идут корни нынешней ситуации, с которой мне теперь изнутри приходится разбираться.

Генштабист задумался.

– Тебя цифры не пугают?

– Наоборот, чем их больше, тем лучше.

– Ну, тогда слушай.

– Неужто все помнишь?

– Как стих Пушкина, который в школе учил.

– Тогда давай.

– Стих?

– Цифры.

– Перед началом военных действий к административным границам Чечни стянули войска.

– Конкретно.

– Помню, за неделю численность наших войск увеличилась вдвое.

– Сколько их стало?

– Было – восемь тысяч, стало – шестнадцать. Из них девять тысяч – это наши армейцы, солдаты и офицеры. Пять тысяч – части внутренних войск МВД, это по твоей части.

Матейченков кивнул.

– В последнюю цифру входят и сотрудники правоохранительных органов. Наконец, к границам Чечни были подведены резервные подразделения пограничников.

– Этих сколько?

– Две тысячи.

– Да, это совпадает с моими данными.

– Ну, главную часть группировки, как ты сам понимаешь, составляют армейские части. До начала боевых действий там были сосредоточены подразделения Северо-Кавказского военного округа.

– Насколько помню, это были 136-я и 205-я мотострелковые бригады, а также 7-я воздушно-десантная дивизия.

– Совершенно точно, – подтвердил Николай Иванович. – А сейчас, перед началом активных боевых действий, к ним начинают перебрасывать свежие подкрепления из всех других военных округов России.

– Что явилось ядром предстоящих операций?

– Пять усиленных батальонов ВДВ.

– Сколько всего десантников?

– Две с половиной тысячи.

– Для начала неплохо, – произнес Матейченков, – при условии хорошей подготовки.

– Подготовка была хорошая, видел показательный бой, ребята действовали на славу.

– Откуда их перебросили?

– Из Тулы, Пскова и Иванова.

– Все?

– Еще перебросили морскую пехоту: девятьсот человек с Балтийского и одна тысяча – с Северного флотов.

– Это живая сила. А как с техникой?

– Да тоже все вроде сделали правильно. По оперативным данным, боевики к этому времени понастроили множество укрепленных баз, для их уничтожения требовалась тяжелая техника. Поэтому на Северный Кавказ перебросили – кстати, из Кузбасса – 74-ю мотострелковую бригаду…

– Кажется, около 4 тысяч человек?

– З800. Добавь сюда подразделения Московского военного округа общей численностью до двух тысяч военнослужащих, а главное – с бронетехникой и артиллерией разных калибров.

– Расскажи про самое начало военных действий, – негромко попросил генерал Матейченков.

– Ну, точной даты и часа выступления не знал никто, кроме высшего командования. Как положено. Поэтому напряжение у всех достигло предела.

Я пытался выведать у своих начальников хоть какую-то информацию, но тщетно. Только один из них – не хочу называть его фамилию, он твой хороший знакомый – сказал мне одну вещь, которая тогда мне показалась и странной, и немного смешной.

– Запомни, Николай Иванович. Ты серьезный офицер, тебе можно доверять… Операция начнется либо на этой неделе, либо на следующей, но обязательно – в выходные дни.

– А в самом деле?

Я тоже удивился:

– Почему в выходные?

– Очень просто: газеты в воскресенье не выходят.

Спрашиваю:

– А телевидение?

– Оно сумеет дать в несколько раз меньше информации.

– Наземным операциям, я знаю, предшествовала артподготовка, – произнес Матейченков. – В каком она была объеме?

– По полной программе, – сказал генштабист. – Мы использовали все разведданные, полученные за последнее время, поразили, по разведданным, все важные военные цели.

– И авиация?

Генштабист кивнул:

– Тоже по полной программе.

– В общем, классика.

– Ну да, – согласился генштабист. – Зачем изобретать велосипед? И наземные действия начинались неплохо. Самые важные военные цели оказались подавлены. Артиллерия быстро прекратила огонь.

– Снарядов пожалели?

– Просто боевое задание было выполнено на всю дальность выстрела – 14 километров.

– Дальше?

– Пошли танки.

– Тоже успешно?

– Вполне. Заняли двадцатикилометровую зону практически без единого выстрела По рельефу местности это была степь, и противнику практически не за что было зацепиться, учитывая хорошую степень нашей артподготовки.

– Бронетехника и дальше продвигалась спокойно?

– Вполне. За несколько дней мы заняли все степи Шелковского района почти без единого выстрела.

– И где остановились?

– Как раз где проходит система оросительных каналов. Если хочешь, покажу по карте.

– Не надо. Я ее наизусть помню, как ты – стихи Пушкина.

– Далее по плану Генерального штаба нашим войскам следовало установить контроль за всей левобережной Чечней, а также Надтеречным районом.

– Он ведь лоялен к нам?

– Более того – дружествен. Так что здесь мы потерь не понесли, и даже отдохнули немного.

– И линией фронта стал Терек?

– Да.

– А на других направлениях?

– Там дела пошли похуже… На западном и восточном фронтах сама природа, так сказать, была против нас. Да и противник сражался ожесточенно. Горный рельеф местности был на-руку боевикам, они умело пользовались каждой складкой, чтобы создать естественный рубеж обороны.

– Где были наиболее ожесточенные бои?

– В районе селения Бамут.

– Тогда же президент Чечни Масхадов попросил переговоров? – уточнил Матейченков.

– Да.

– Почему ему отказали?

– Логика простая: либо власти Чечни не в силах управлять внутренней ситуацией в республике, тем самым расписавшись в своей беспомощности… – Произнеся эту фразу, генштабист запнулся.

– Либо?

– Либо сложившееся положение дел их устраивает. В любом случае переговоры бессмысленны.

– Логично.

– Однако у нас в Генштабе была информация, что Масхадов готов обратиться все же к центру за помощью. Начали было готовить встречу с руководителями северокавказских республик, чтобы обсудить создавшуюся ситуацию и общими усилиями наметить выход из кризиса…

– Эта встреча сорвалась, насколько мне было известно из информированного источника.

К Матейченкову подбежал помощник и доложил, что его срочно вызывает по прямой связи Москва.

– Будет побольше времени, я расскажу, кто на самом деле сорвал эту конференцию, – прокричал Николай Иванович вслед быстро удаляющемуся Матейченкову.

Поздно задержавшись в объединенном штабе, генерал там и остался ночевать.

Далеко за полночь он улегся на железной раскладушке, укрывшись солдатской шинелью. Однако выспаться не удалось.

Дежурный осторожно тронул полпреда за плечо, потом, на мгновение поколебавшись, потряс посильнее:

– Товарищ генерал!..

– Что тебе?

– Вас к телефону.

Это был тревожный вызов. Взволнованный, захлебывающийся голос сообщил, что произошло вооруженное нападение на военный аэродром под Кизляром, который блокировала воинская часть Внутренних войск.

– Кто говорит?

– Заместитель командира 133 бригады подполковник Вертицкий! – Четко отрапортовал голос.

– Что еще там в Кизляре происходит?

– Беда, товарищ генерал! Боевики захватили городскую больницу и роддом.

– И что?

– Объявили всех заложниками.

– Как это случилось? – повысил голос Матейченков.

– Фактор внезапности… – Выдавила трубка.

– Ладно. Разберусь на месте. Вылетаю, – бросил он трубку.

…Реактивные моторы выли во всю мощь, но генералу казалось, что они летят невыносимо медленно. Всеми своими мыслями он был уже там, в бурной неуправляемой Чечне, похожей на котел с перегретым паром, у которого внутренне давление выбило клапан.

Пилот посадил машину классно. Не теряя ни мгновения, полпред ринулся в гущу событий.

Быстро собрав оперативную группу – шестерых офицеров, которых за короткое время пребывания на новом месте успел узнать накоротке, он занял с ними два газика, стоявших во дворе. Машины сходу рванулись и выехали за ворота, в глухую ночь, прошитую южными звездами.

Офицеры помалкивали, ожидая от шефа разъяснений, пока тот по мобильной связи отдавал распоряжения перебросить в Кизляр дополнительные силы. Суть дела офицеры, впрочем, и без разъяснений уловили из приказаний полпреда.

Машины лихо замерли на вертолетной площадке. Один из новеньких, с иголочки вертолетов был уже, готов к взлету и стоял, что называется, «под парами». Они по лесенке забрались в салон и вертолет круто взмыл ввысь, поближе к южным крупным звездам.

До Кизляра, генерал знал, было 148 километров – всего ничего. Однако в объединенном штабе было хорошо известно, что из всех воздушных дорог, пролегающих над мятежной республикой, этот отрезок пути был самым опасным.

Боевики относительно недавно получили опасные зенитные орудия – усовершенствованные самонаводящиеся «Стингеры». Ракеты устанавливались на переносных установках и сами наводились на источник звука. Это была поставка зарубежных ваххабистских богатых благодетелей.

Когда пролетали над горным перевалом, за иллюминаторами расцвело несколько огненных цветков взрывов, однако опытный пилот каким-то образом проскочил между ними, как опытный слаломист мчится с горы, на бешеном ходу огибая флажки, умудряясь не задевать их.

«Молодчина Василий», – подумал генерал.

Они летели в Кизляр, а по земле туда мчался поднятый по тревоге ударный мотострелковый батальон, держа курс на южную окраину Кизляра.

Когда группа вышла из вертолета, на разгромленном аэродроме догорали остатки нескольких взорванных самолетов. Поодаль как свечка пылал вертолет. В воздухе резко пахло бензином и гарью. Санитары, спотыкаясь, несли на носилках раненых. Несколько пожаров отбрасывали неверный, колеблющийся свет, создавая какую-то фантастическую картину.

Полпреда встретил генерал-майор внутренних войск. Отдав честь, он начал было по всей форме рапортовать, но Матейченков перебил его:

– Суть я знаю, доложите обстановку.

– На нас внезапно напал отряд Радуева.

– Численность?

– Триста человек.

– Так. Вооружение?

– Минометы, гранатометы и автоматы.

Издали доносились затихающие звуки выстрелов.

– Ваши действия?

– Несмотря на внезапность нападения, мы дали противнику отпор, но враг сумел уничтожить несколько самолетов и потрепал военный городок. А в самом Кизляре боевики захватили…

– Это я знаю! – резко оборвал генерал-полковник.

Офицеры из штаба, став в кружок, слушали разговор.

– Где сейчас противник?

– Отошел на юго-восток вместе с заложниками.

– Число заложников?

– Порядка 110 человек.

Отойдя на несколько шагов, Матейченков рассмотрел карту, посвечивая себе фонариком, и принялся корректировать путь бронетанковой колонны, которая мчалась в сторону Кизляра.

Боевики не ожидали столь быстрого и внезапного удара, уверенные и решительные действия полномочного представителя, вместе с героизмом ударного отряда, предопределили победу.

Операция была успешно завершена, заложников освободили. Взрослые и детишки горячо благодарили освободителей.