Почему, съев на ночь два стограммовых шоколадных батончика с запахом орехов, к утру поправляешься на три кило?
Я в задумчивости посмотрела в окошечко весов, где чернела совершенно неправильная, на мой взгляд, цифра, и сошла на пол. Если сто граммов умножить на два, то сколько у нас получится? Я, конечно, не великий Пифагор, но с подобной задачей способна справиться. Давайте включим логику. Если вы слопали в кровати чуток сладкого, то поправиться вообще нельзя – все шоколадки ушли на погашение энергозатрат сна. Думаете, лежа под одеялом, вы не расходуете килокалории? Ан нет! Организм поддерживает температуру, сердце бьется, легкие дышат, печень трудится – на все необходимо топливо. Значит, я просто неправильно встала на весы.
Отлично знаю: надо поместить пятки около вон той царапины, а большими пальцами ног коснуться окантовки площадки, и цифра будет чуть меньше. Ну-ка… Приняв нужное положение, я замерла. Стрелка быстро ушла на деление вправо. Да этого просто не может быть!
Я вернулась на коврик, вытащила две невидимки из волос, с шумом выдохнула, задержала дыхание и снова аккуратненько встала на весы. Мистическим образом результат остался прежним. Что ж такое… А-а, сообразила. Крохотные шоколадки совершенно ни при чем, наверняка разрядились батарейки у весов, вот они и шалят. Днем забегу в торговый центр и куплю новые источники питания.
Успокоившись по поводу веса, я поспешила на кухню. Ну и почему я так разнервничалась из-за мифических лишних килограммов? Я же знаю, что их нет. Если тщательно соблюдаешь диету, то не потолстеешь. А еще в моей квартире только что закончился ремонт, который тянулся бог знает сколько времени. Можно ли заплыть жиром в такой ситуации? Последние месяцы превратились в вялотекущий кошмар. Я возвращалась с работы поздно, заглядывала в комнаты, где разбитные украинки Света и Кристина трудились весь день, и каждый раз обнаруживала: они опять намудрили с краской. Сколько раз объясняла им про оттенок слоновой кости, а потом сама тестировала разные варианты «коктейлей», и все без толку. Выберешь подходящий тон, уедешь в самом радужном настроении на службу, а вернувшись домой около полуночи, видишь, что цветом стены твоей спаленки смахивают на кирпич, подхвативший желтуху. Конечно, сравнение некорректно, строительный материал не может болеть гепатитом, но как еще описать немыслимый оранжево-желто-зеленый колер, в который неумехи выкрасили стены? Увидев, во что гастарбайтерши превратили комнату, я лишилась дара речи. А говорливые малярши моментально застрекотали:
– Хозяйка, работу надо принимать днем, сейчас освещение неправильное.
– Таня, тут одна лампа висит, при слабом свете трудно оценить колеровку.
– Ложись спать, утро вечера мудренее.
– Мы свое дело знаем, все нами обычно довольны.
Самое интересное, что ушлые бабенки оказались правы – в лучах света комната стала выглядеть иначе – ну да, гепатит исчез, зато появились явные признаки желудочного заболевания, вульгарно именуемого поносом.
– Ну? Супер? – заулыбалась Кристина. – Мы ж тебе гутарили, днем шикарно будет!
– Занавесочки купишь, тюлю повесишь, люстру пятирожковую… – мечтательно пропела Света. – Соседи от зависти лопнут!
Чтобы не швырнуть в искренне довольных собой малярш что-нибудь тяжелое, я выскочила на лестницу и там зарыдала.
Только не надо считать меня истеричкой, которая заливается слезами по любому поводу. Дело в том, что поводов было много. Очень много!
До отделочниц-дальтоников (хотя наука и утверждает, что женщины никогда не страдают данным заболеванием) в моей несчастной квартире работали косорукий электрик Жора, вечно глупо хихикающий сантехник Сережа и мрачный плиточник Игорь. Каждый из них отличился, внес свою лепту. Жора ухитрился намудрить с розетками: мало того, что они очутились не там, где я хотела, так еще одна часть из них не работала, а другая выводила из строя подключенные к ним приборы. Сережа изловчился соединить унитаз с мойкой на кухне. Только не спрашивайте, как он достиг столь волшебного эффекта. Но факт остается фактом: если я наполняла чайник, то в сортире сама собой спускалась вода. Ну просто триллер под названием «Бачок, который оживает в полночь»! Игорь почему-то не понял, что кафель надо подбирать по рисунку. По бордюру в ванной оказались выложены хвосты рыбок, их плавники и головы скопились в середине, а туловища красовались по низу.
– Ничего, хозяйка, – меланхолично произнес плиточник, увидев, что я от негодования покрываюсь красными пятнами, – рыбешки есть у всех, а у тебя эксклюзив получился. Прямо этот, как его, Пикассо! И плитка осталась. Хочешь я тебе за недорого ею еще и балкон оформлю?
Теперь, надеюсь, вы понимаете, почему я залилась слезами отчаяния, увидев вдохновенную работу украинок-неумех?
Не знаю, как бы дальше шел ремонт, но в тот момент, когда по моему лицу потоком бежали слезы, дверь квартиры рядом распахнулась, и на пороге появилась светловолосая женщина.
– Чего, соседка, ревешь? – безо всяких предисловий поинтересовалась она.
Я переехала в новую квартиру недавно[1] и не успела познакомиться ни с кем из обитателей дома. Но, видно, ремонт на корню уничтожает ваши нервы и самообладание, раз я совершенно неожиданно для себя вывалила все свои беды.
– Тебя как звать? – спросила собеседница.
– Таня, – устало ответила я.
– А я Лариса. Вот и познакомились, – улыбнулась блондинка. А затем скомандовала: – Стой тут и молчи.
Я замерла на месте, а Лариса вихрем внеслась в мою квартиру и сказала… нет, проорала… провизжала… Извините, не могу привести здесь ее слова. Во-первых, они совсем даже не литературные, а во-вторых, половину оборотов я не поняла. Зато Света с Кристиной чудесно все поняли и в ответ сами зарыдали с подвыванием.
– Ты на работу ходишь? – спросила Лариса, выскакивая назад на лестницу.
– Ага, – ответила я.
– Ну и катись, – приказала она.
Не понятно, почему, но я подчинилась. А когда вечером пришла домой, не узнала свою квартиру. Стены радовали глаз цветом слоновой кости, розетки переехали туда, где было намечено по плану, унитаз и мойка более не существовали счастливой парой, а в ванной уже собирал инструменты Игорь, успевший за короткий срок разрушить «шедевр Пикассо» и сложить рыбок в единое целое.
– Как ты это проделала? – охнула я, глядя на Ларису, которая сидела на кухне и с наслаждением пила кофе.
– У меня талант общения с представителями племени жопоруких. Это особый вид человекообразных, ареал распространения – везде, любимая среда обитания – строительный бизнес, не понимает ни одной фразы, если она начинается со слов «пожалуйста» или «будьте любезны». Ты как маляршам про цвет объясняла?
Я пожала плечами.
– Обычно. Девочки, пожалуйста, смешайте…
Лариса не дала мне договорить.
– Вот, а надо иначе! Эй, вы, уродки, наплескайте этого, добавьте того да разболтайте! Неровно ляжет – я из вас салями нашинкую, ни копейки не получите! Примерно так.
Я села на табуретку и сгорбилась.
– Все будет хорошо, – пообещала Лариса.
С того дня Лара регулярно заглядывала ко мне для, как она говорила, «профилактической клизмы», и ремонт потек без сучка без задоринки.
Вчера последний рабочий покинул мои хоромы, и я наконец-то осталась одна. Теперь предстояло решить другие проблемы: разобрать узлы, коробки и купить массу вещей. Ну, например, посуду. Мои чашки-тарелки погибли при переезде – грузчики уронили один ящик, причем, как вы понимаете, не с книгами, а с сервизом. Так что пока мне приходится пользоваться одноразовой посудой. Хорошо хоть у меня есть мебель и электроприборы.
Из прихожей донесся звонок мобильного, я, спотыкаясь о коробки, побежала туда, увидела на дисплее имя «Лиза» и быстро спросила:
– Меня уже ищут?
– Пока нет, – ответила Лизавета, – но скоро начнут. Антон приедет минут через двадцать.
– Несусь! – выкрикнула я и поспешила в ванную, временно исполняющую еще и функции гардеробной.
Моя новая квартира замечательная – большая, светлая, кухня просто огромная, ванная тоже, полно подсобных помещений, но самое главное, она расположена в пяти минутах ходьбы от офиса. Здоровенный джип я держу на служебной парковке, мне теперь не надо тратить время на дорогу на работу и обратно, можно поспать лишний часок.
Я живо оделась, схватила сумку, выскочила на лестничную площадку и наткнулась взглядом на керамический горшок, из которого торчала сухая ветка с одним-единственным зеленым листочком. Неожиданно мне стало жаль несчастное растение. Оно появилось здесь на подоконнике неделю назад – кому-то из жильцов дома, видимо, надоело, и тот выставил его вон – и тогда выглядело весело: мелкая зелень делала деревце похожим на шар. Потом вдруг стало терять листву и вскоре, похоже, умрет. Ни куст, ни дерево не ощущают боль, тоску или страх. Но я на секунду представила себе, что являюсь вот этим деревцем, жила в квартире, меня любили, а потом бац – выгнали. Глупо, конечно, но я от всего сердца посочувствовала погибающему, взяла горшок, отнесла в ванную, тщательно полила землю, а затем установила его в кухне на окне. Я никогда не разводила комнатные растения и терпеть не могу букеты. Все мои знакомые знают: чтобы сделать мне приятное, надо не цветы дарить, а принести коробочку шоколадных конфет.
Сама не понимая, что подвигло меня на «усыновление» сироты, я наконец отправилась на службу.
С неба сыпалась колкая ледяная крупа, но я не успела замерзнуть, потому что, выйдя из подъезда, сразу завернула за угол, перешла дорогу и очутилась у входа в офис. Мало кому известно, что в неприметном, невысоком доме, безо всякой вывески у двери, находится штаб-квартира бригады, занимающейся расследованием особо запутанных дел.
Первой мне в коридоре попалась Лиза, она радостно заявила:
– Молодец, ты первая!
– Неужели и Костика нет? – поразилась я.
– Он не считается, – ответила Лизавета. – Костя тут корни пустил.
И это правда. Наш Константин – человек-компьютер, мужчина-айпад, симбиоз программиста и кучи гаджетов. Где Антон Котов[2], начальник бригады, отрыл парня, я понятия не имею. У нас не любят рассказывать подробности своей биографии, но я подозреваю, что Антон нашел юное дарование еще в детском саду, тщательно за ним присматривал, а потом, когда добру молодцу исполнилось лет двенадцать, привел его в офис. Хотя умом-то я понимаю, что Рыкову все-таки стукнуло восемнадцать, иначе бы он не имел права на полный рабочий день. Просто выглядит Костик подростком. И всегда одинаково одет – в замызганные джинсы, кроссовки и майку. Правда, иногда он натягивает поверх нее безразмерный свитер, а на голову черную бейсболку. Полагаю, семьи у Кости нет. Придешь на работу в шесть утра, он возится со своими компьютерами. Уходишь за полночь – он сидит. В офисе есть три комнаты для отдыха. Вернее, их было три – теперь одна навсегда оккупирована Костей. По-моему, Рыков вообще не покидает контору. Во всяком случае, я никогда не видела его на улице и не слышала от него слов: «Вчера после работы сходил в кино».
– Таня на месте? Отлично! – сказал Антон, выходя из лифта в сопровождении незнакомой мне женщины. – Где Егор?
– Прибудет через секунду, – отрапортовала Лизавета, – уже на подъезде. Анна Маркелова ждет в комнате для совещаний.
– Пошли, – велел Котов.
Двери лифта снова разошлись в стороны, из кабины вынесло Егора. Судя по его слегка опухшему лицу, наш Дон Жуан в очередной раз проспал, не успел выпить кофе, спешно принял душ, влез за руль и помчался на работу. Правда, он, как всегда, в безукоризненно наглаженном костюме, идеально чистой рубашке и при тщательно завязанном галстуке.
Я скорчила Гоше рожу. Тот не остался в долгу – ответил тем же.
– Хватит идиотничать! – прошипела Лизавета. – Рядом с вами я себя чувствую как в сухумском обезьяньем питомнике.
– Синеносой мартышкой или краснозадым орангуделлем? – тут же поинтересовался Егор.
– Нет, карликовой королевской шимпанзе стоимостью в десять миллионов долларов, – гордо ответила Лиза. – У тебя на щеке след губной помады.
– Черт! – смутился Егор и потер лицо ладонью. – Надеюсь, Антон не заметил.
Лизавета захихикала и убежала.
Я дернула напарника за рукав.
– Пошли.
– Посмотри, убрал помаду? – попросил Гоша.
– Да не было у тебя ничего, – усмехнулась я. – Лиза пошутила.
Егор вздохнул, и мы отправились в совещательную комнату.
– Ты слышала когда-нибудь про карликовую королевскую шимпанзе? – вдруг спросил Егор. – Сомнительно, что у сухумского заповедника есть миллионы долларов на покупку подобного животного.
– Ничего не могу сказать по данному вопросу, – ответила я. – Впрочем, синеносая мартышка и краснозадый орангуделл тоже мне не известны. Они вообще-то существуют?
– Понятия не имею, – улыбнулся Гоша, – но звучит красиво.