Не замерзай!
Ты так и не сказал мне, ни разу,
Чувствуется ли боль, если «отрезать» сразу?
Будет открыто окно и кровоточить рана,
Воздух прохладный гостем зайдёт нежданным…
Ты все ещё мой, хоть любишь свои этажи,
Здесь в целое собирались осколки твоей души
И распадались снова, пока ты со мной, скажи,
Больно, когда тебя оставляют? Сильно?
Я ведь впервые оставлен тобой… Больно невыносимо…
Стой, не уходи, мы вместе все выдержим, сможем!
Я понял, я болен, я знаю, ты – тоже.
Меня ни холод, ни голод и даже боль уже не страшит.
Ты думаешь у собаки нет никакой души?
Я не останусь здесь и не пойду за тобой по пятам,
Раз ты решил отрезать, режь, только сам.
Помни, на улице веет свободой, а я только твой, знай.
Да, не забудь перчатки, холодно, не замерзай!
Не замерзай… (рассказ)
В один из хмурых сентябрьских дней, когда дождь лил целыми днями, хозяин вернулся с работы позже, чем обычно. Я привык к голосам соседских детей, которых приводили из сада домой, и они шумно щебетали на лестничной площадке, наперебой обсуждая свои приключения за день, прежде, чем попадут в квартиру. Их мама, очень интеллигентная женщина, неторопливо доставала из сумочки ключи, аккуратно проворачивала их в замке и, открыв дверь, заводила своих птенцов в дом. Я так слышал. В этот момент я всегда здоровался с ними из-за двери, своим приветствием давая им понять, как мне они симпатичны, а они отвечали мне, я знаю, потому что я слышал своё имя, потом их весёлый детский смех. Дальше я уже не совсем четко понимал, о чем они говорят, потому что дверь закрывалась.
Хозяин вернулся мрачный. Он и раньше приходил с работы не совсем веселый, а в этот день было заметно, что он был чем-то особенно опечален. Я ждал его возле двери, конечно, мы поздоровались, он погладил меня своей рукой и, присев, посмотрел прямо в глаза. Наверное сейчас он поведёт меня на прогулку, подумал я. Но он не особенно торопился. Тогда я понял, что мне нужно ему объяснить, как мне важно скорее на свежий воздух, как хочется вырваться на свободу, бежать, вдыхая влажный воздух, срезая капли дождя на бегу, как я соскучился по своим друзьям, ведь они сейчас тоже где-то там, ждут меня, может даже волнуются, где это я запропостился. Мой хозяин нацепил на меня поводок, почему-то грустно вздохнул, и мы пошли.
На улице, завернув за угол дома и перейдя проезжую часть, мы довольно быстро пришли на «наше» место. Это была небольшая лесопосадка, оставшись нетронутой при строительстве новых домов, стала нашим любимым пристанищем, где мы, как и многие другие, проводили своё свободное время. Ох, как же я люблю, когда хозяин играет со мной. В этот момент я понимаю, что он для меня действительно друг, с которым мне интересно и весело, ради которого я смог бы вытерпеть все на свете. В эти минуты он для меня Андрей, хотя все называют его Андрей Петрович. Да, я знаю, он важный человек, его уважают, на работе многие люди его окружают, но дома у него есть только я.
Сказать по правде, я даже и рад, что у него есть только я. Но как-то на прогулке один из моих приятелей намекнул мне, как слышал разговор своего хозяина с женой о том, как плохо, что Андрей Петрович совсем один, что наверное поэтому он так сильно заболел, я ещё возмутился тогда, как так, да что это ты говоришь такое, ты, мой друг, наверное ошибся, ты услышал что-то другое, тебе показалось. Но он в ответ тихо пролаял, думай как хочешь, я лишь передал, что услышал.
Я думал об этом недолго. Вон ведь как весело он со мной играет, бросает мне тарелки, я их ловлю, за мячом бегает со мной вместе, призывает отобрать у него, сам отбирает, он совершенно здоров, думал я, это просто пустая болтовня. Наверное Джек мне просто завидует. У него всего-то выделенный уголок, ему не разрешают забираться на диван и перемещаться по квартире, куда пожелаешь. А я рассказывал ему, как много у меня места и мне ничего не запрещают, почти ничего. Так я и решил, страшного ничего нет и быть не может. Ведь Андрей ещё совсем молодой, в самом расцвете сил.
Я не особенно понимал, что он так тщательно изучает в каких-то бумагах, только его слова: «ну ничего, как-нибудь справимся», обращённые ко мне, вызывали во мне волнение.
– Придумаем что-нибудь, да? – говорил Андрей.
Я подошёл тогда к нему, сел напротив и заглянул прямо в глаза. Он погладил меня по голове, он знает, как я люблю, а после вздохнул. Взял пачку сигарет и, подойдя к окну, закурил.
– Я поговорю с Аней, она хорошая, дети у неё такие смешные, добрые, ты с ними подружишься.
– Нет, – пролаял ему в ответ я.
Он обернулся, посмотрел на меня и затянулся своим дымом. Странное дело, я так привык, что уже перестал испытывать отвращение к этой его пагубной привычке. И что они находят в этом, люди, никак не мог понять я.
– Не волнуйся, это ненадолго, – сказал он, – может пару дней.
Но по виду хозяина я понимал, что все гораздо серьезнее и моё пребывание у соседей, если те согласятся, может подзатянуться. Чуть позже мы пошли гулять. Я, как обычно, принёс Андрею перчатки, которые сохли на батарее, он потрепал меня в благодарность по спине:
– Спасибо, дружище, я как всегда, забыл.
Мы гуляли с ним недолго, ветер и дождь, быстро намочивший меня, сделали своё дало. Встретились мы только с Джеком, но долгого разговора не получилось. Он лишь успел сообщить, что он с хозяевами едет на дачу, и они пробудут там пару дней. Я пожелал ему хорошо провести время и не скучать, погонять там местных котов и возвращаться поскорее.
Серые осенние дни, один на другой похожие, проходили как во сне, потому что целыми днями я то и дело спал в ожидании Андрея с работы. Он приходил, рассказывал мне свои новости, как и с кем он общается, как продвигаются его дела, что начальство подгоняет, сроки поджимают, что многое не от него зависит, и он порой является заложником обстоятельств.
Я сочувственно смотрел на него, иногда давал советы:
– Не стоит, не волнуйся, ты начинаешь больше курить, а это плохо.
Думаю, он понимал, о чем я ему говорил, потому что тут же тушил сигарету и долго не закуривал следующую. Наступил тот день, когда он должен был лечь в больницу. Меня согласилась приютить соседка Аня, дети которой всегда так весело приветствовали меня из-за двери. Но я, стоило мне только ступить к ним на порог, почувствовал, что этот дом, несмотря на счастливые лица детей при виде меня, никогда не станет моим домом. Я развернулся и выбежал из их квартиры. Сколько Андрей ни пытался вернуть меня, ему это так и не удалось. Его уговоры не помогли, и он, поняв, что все это бесполезно, остановил и детей, пытавшихся завлечь меня к себе домой.
– Что ж, пусть остаётся в привычном ему доме, там, где он хозяин. – сказал он.
Дальше он рассказал, чем меня кормить и когда выводить на прогулку. Аня смотрела то на меня, то на Андрея, кивая головой. Когда Андрей уехал, начались мои самые грустные дни. Даже несмотря на хорошую еду, да, готовила Анна великолепно, надо признать, ничто не могло успокоить меня и развеять тоску, которая все больше овладевала мной.
Прогулки были короткие, я бегал по первому снегу, ловил снежинки, вдыхал морозный воздух и вспомнил вдруг о перчатках хозяина. Он забыл их. И это неудивительно, он так торопился, волновался, что в той суете я совсем забыл принести их ему. Джек рассказывал о том, что езда в их новой машине совершенно отвратительна, что она доставляет ему массу неприятных ощущений, но та свобода, которую он получает по приезду на дачу, стоит того. Он так часто говорил мне об этом, что я призадумался.
А ведь я никогда не знал, что такое свобода. Мне стало интересно, что это такое, что означает это слово – свобода? Андрей стал частью моей жизни, частью меня, а может быть, наоборот, это я стал частью его жизни, не важно, но я с каждым днём ощущал все больше и сильнее отсутствие Андрея, как самой главной составляющей моей жизни. Тоска завладела мною совершенно. Я нашёл на батарее его перчатки, принёс и положил рядом с собой. Я целыми днями смотрел на них, вспоминая, как нам было хорошо вместе.
Однажды, после прогулки, когда Анна привела меня домой, её отвлекли телефонным звонком, она вышла, не закрыв дверь на ключ. Каким-то своим внутренним чутьем я уловил привкус того самого слова, над разгадкой которого я какое-то время был озадачен, до тех пор, пока не заскучал по хозяину сверх меры. Я решил во что бы то ни стало найти Андрея. Вот она, свобода. Он обещал всего на несколько дней оставить меня, прошло уже две недели, а он все не возвращался. По запаху, который я узнаю из тысячи, я легко сориентировался в пространстве. Интуитивно выбрав направление, я побежал. Бежал я долго, запах становился все сильнее, я ощущал его все отчетливее. Была уже глубокая ночь, машин было меньше, люди встречались реже, а я все бежал. Наконец, запах моего Андрея стал настолько отчетливым, что я замедлил темп. Свет в окнах домов уже погас, горели огни придорожных фонарей, я решил, что в этой тишине меня обязательно услышит Андрей, он узнает, что я здесь и обязательно выйдет ко мне.
– Я здесь, Андрей, я пришёл к тебе, слышишь? – пролаял я. Но в ответ я не услышал ни звука. Да, сейчас ночь, видимо, все спят и Андрей тоже, но он мой друг, я – его друг, а друзья всегда должны быть вместе. Я решил позвать погромче: – Слышишь, Андрей? Я здесь!
Я постарался пролаять протяжнее. В некоторых окнах зажегся свет, из одного на меня кричали, кажется, нехорошие слова, я понял, что людям это не очень нравится. Я решил дождаться утра, там мне будет проще все разузнать. Разыскав местечко потеплее, я устроился на ночлег. Тогда я ещё не знал, сколько ночей мне придётся провести здесь, в подвальном помещении, где тёплые трубы спасали меня от холода. Я уже несколько дней ничего не ел, жажду я утолял снегом. Я садился под окнами того здания и до тех пор, пока меня не прогоняли, звал своего Андрея. Я знал, что он был там, я чувствовал это и не мог ошибаться.
Из окон на меня смотрели глаза разных, чужих мне людей. Я всматривался в их лица, надеясь узнать в них Андрея, но ни один из этих людей не был им.
Мне стали приносить еду. Я благодарил, как мог, давал себя погладить и иногда спрашивал: – Вы не видели моего хозяина? Его зовут Андрей. Он здесь, в этой больнице.
Но почему-то вместо ответа люди быстро уходили, словно совсем не понимали, о чем я говорю. И вот однажды мороз ударил жуткий, терпеть его было невыносимо. Холод сковывал все моё тело, моя шерсть уже не могла меня согревать, мне нужно было вернуться в подвал, отогреться возле трубы, но я для себя решил, во что бы то ни стало днём ждать появления Андрея. Я присел, холод быстро сковал мои лапы, я не мог произнести ни слова, только одно я прокричал, пролаяв изо всех сил:
– Андрееййй!
Глаза мои постепенно закрывались, я все меньше ощущал холод, пока в какой-то момент вовсе не перестал его чувствовать. Какой-то сладостный сон погрузил меня в мир, где я видел все в чудном свете. Я уснул. Я полетел…
*** – Вы удивительный человек, только перевелись из реанимации, а вам подавай домой. О чем вы говорите? Андрей Петрович, как вы себе это представляете? – возмущению лечащего врача не было предела.
– Мне очень нужно домой. – сказал Андрей.
– Что у вас там? Кто у вас там? Вы о себе должны подумать, ведь то, что вы перенесли сложнейшую операцию, ещё только самое начало, вам предстоит большой путь реабилитации, – вновь сказал доктор.
– У меня там…
– Что? Ну вот что? Жена, дети? Так ведь знаю, что нет. Что же тогда?
Андрей больно вздохнул, прикрыл глаза и сквозь боль проговорил:
– У меня там Друг.
– Что? Друг? Какой ещё такой друг? Подумаешь, друг. Нет, я, конечно, все понимаю, друг это очень, очень важно, но он, я вас уверяю, проживёт и без вас, а вот вы…
– Нет, – не дал ему договорить Андрей, – он без меня не проживёт!
Доктор провёл рукой по подбородку, посмотрел на Андрея внимательно, оценивая его физическое и психическое состояние с учетом операции, которую ему довелось перенести и тихо произнёс:
– Да… тяжелый случай. После чего развернулся и пошёл к двери.
– Поправляйтесь, больной, – сказал он, выходя из палаты.
Все чувства и мысли смешались, спутались. Так Андрей не чувствовал себя никогда. С одной стороны, радость от того, что все позади и оказалось на настолько страшно, как предполагалось. С другой стороны, внутри сверлила какая-то неуловимая мысль, что это за мысль, Андрей и сам толком не мог понять, лишь чувствовал, что это как-то связано с его Другом.
Выпал снег, мороз посеребрил деревья, солнце сияло в чистом голубом небе. В этот день Андрей решил непременно выйти на улицу, пусть на пять минут, но на свежий воздух, так приучил его любимый пёс, и он, проведя больше двух недель в больничной палате, ощущал словно ломку. Он не спеша спустился по ступенькам вниз и вышел на улицу. Пройдя метров десять, он остановился как вкопанный. Внутри себя он вдруг почувствовал спазм, дыхание сбилось. Там, прямо перед ним, на пешеходной дорожке лежал весь усыпанный снегом, его Друг. Он бросился к нему, прихрамывая. Сколько мыслей пронеслось в этот момент в его голове. Сколько он здесь? Жив ли он? Как так случилось, что он оказался здесь? Что там произошло, как он сбежал? Перчатки… О, Боже, в лапах лежавшего на снегу пса были зажаты две его перчатки.
– Милый, дорогой мой Друг, я ведь не бросил тебя, нет. Я бы никогда не бросил тебя…
Андрей кинулся к Другу, стал обнимать его, пытаясь согреть своим теплом, но ни одного движения в ответ так и не услышал. Он проверил его дыхание, но не смог понять, да разве в этом волнении можно что-то понять. Он попытался растереть лапы, голову, но в ответ снова неизменная тишина. Подошли врачи, приехавшие на смену… Все последующие события происходили помимо воли и сознания Андрея. Он не помнил потом, как оказался снова в палате, как сквозь сон менялись лица медсестёр, врачей, санитарок, как менялись капельницы, как он терял этот мир и возвращался снова. И каждый раз, когда он приходил в себя, он говорил:
– Там Друг…
– Что с Другом?
– Спасите Друга…
Однажды утром я открыл глаза. Странно, никогда ещё я не был в таком ослепительно белом месте. Что это? Собачий рай? Значит, он существует? Значит, я в раю?
Снова наступал сон.
***
Но в один из дней, когда я открыл глаза, я увидел перед собой Андрея. Он разговаривал с доктором, тот говорил ему о том, как они, узнав, чья я собака, спасали меня.
– У вас очень крепкий пёс. – сказал доктор.
– Друг. Это мой Друг. – поправил Андрей, надевая перчатки – самый лучший на свете Друг.
Как хорошо зимой, когда у тебя есть дом и тебе есть к кому в нем вернуться.
Андрей бросал мне тарелки, я ловил их и мчал к нему изо всех сил, снег разлетался от моих лап в разные стороны. И мне не важно, что лапы мои немного подморожены, главное, чтобы Андрей не замерзал.
Остановись!
На миг один, мой друг, остановись!
Пусть скорость жизни ускоряет темп,
Постой, понаблюдай, ты обернись
И, шаг замедлив, выйди из системы той.
Озлобленность оставь и суету,
Да, в наше время, впрочем, как обычно,
В глаза – с улыбкой, за спиною – лгут,
Пусть для тебя не станет то привычкой.
Пусть время дарит опыт, жить научит,
Родных своих забыв, летишь ты снова вниз,
Во мраке серых дней сквозь злые тучи
Пусть солнце выглянет, а ты остановись!
Останется минута до финальной точки,
Растянут путь длиной в хмельную жизнь,
Ты словно спишь и замечать не хочешь,
Лишь потому прошу, постой, не торопись!
В забеге этом победителю в итоге
Никто не выдаст столь желанный приз,
А все спешат, бегут, измученные ноги,
Сквозь слезы, боль… То страсть или каприз?
Богаче стать, пусть и летят с обрыва,
Все те, кто в трудный час позволил: «обопрись»
Из доброты своей, из чистого порыва,
Подумай, нужно ли, постой, остановись!
Пусть против лжи искусной и красивой,
Так сладко поднимающей в обманчивую высь,
Ты устоишь, и выстоять поможет сила,
Что есть в тебе, лишь ты остановись!
В тот час, когда все предали, забыли,
Ты забывать не пробуй, не стремись,
Собой мы чаще преданными были,
Не предавай себя! И жить не торопись!
Любви своей открой ты тихо дверцу,
Пусть от неё весь мир твой заискрится,
И доброта, идущая от сердца,
Поможет жить спокойно и не торопиться.
Не убивай во мне надежду
Не убивай во мне надежду, ты не убивай!
Так верить хочется, хоть вера и хрупка:
Жить будет Доброта. Прошу, не погибай,
Не дай разрушиться от легкого хлопка
Всему тому, что из кромешной тьмы
Однажды выросло, смогло пробиться к свету.
Росток любви, он Добротой воспетый,
Из нежности, из света и тепла,
Не дай ему вдруг обернуться пеплом!
Прошу, ты душу не отдай на растерзанье,
Тем силам тьмы, что ждут, как злые псы,
С них цепь снять можешь только ты,
Не тронь оковы плоти, духа заклинание.
Не убивай во мне надежду, знаешь, здесь,
На нашей маленькой, родной планете,
Ещё остался доброты росток, он есть,
Он погибает, если плачут дети,
От детских слез, от чьей-то злой руки,
Где вместо света наступает темнота,
Когда в разрухе умирают старики,
Тихонько плачет, умирая, Доброта.
Не убивай во мне надежду, стань смелей!
Пусть мир вокруг ценить зовёт пустое,
Не поддавайся злу, стань чуточку добрей!
Стань первым сам! И встанут за тобою.
А я, твою дорогу прославляя, стану
Строкою, что другим поможет верить,
Надеждой терпеливой, неустанной,
В мир света и добра открывшей двери.
Минуты счастья
Серой дымкой укроется небо,
В предрассветной весенней тиши,
Из всего, что в ней было и не было,
Из осколков разбитой души,
Соберу в один миг, в одночасье,
И тихонько поблагодарю
Те минуты, что дарят мне счастье,
И тебе я их все подарю!
Сон спокойно раскроет объятья,
Словно стая неведомых птиц
Все они вдруг из сна разлетятся
Сотни образов, миллион лиц.
Остаётся одно непременно —
Сладкий вкус ощущения счастья,
Все, что есть в моей микровселенной,
Я дарю тебе, тебе дарю сейчас я!
Солнце выглянет снова как-будто,
Вновь рассеются серые тучи,
Тёплый воздух и счастья минуты…
Шанс, надежда, везение, случай…
Словно выглянут все из-за двери
И приветливо нам помашут,
Нужно только лишь в чудо поверить,
И оно случится однажды!
Мой Друг
Я не прошу тебя со мной остаться.
Открыта дверь и мы, не пожимая рук,
Простимся быстро, чтобы повстречаться
Когда-нибудь ещё могли с тобой, мой Друг!
Ты смотришь фото знаменитых, ярких…
И, устремляя взор все выше в небеса,
Туда стремишься, где, быть может, ждут тебя,
И даже если ты не рядом, знаешь сам:
Быть другом для меня ты нет, не перестанешь!
Когда-то, может быть, в далекой стороне,
Когда от призрачного миража устанешь,
Вернёшься с радостью ты мысленно ко мне!
Я не держу тебя, нет, я не прогоняю…
Пусть между нами встанут тысячи разлук
Тебя по-прежнему своим родным считаю
С тобой я навсегда, мой милый, добрый Друг!
Весна и Осень
Весна и Осень повстречались,
Дождливым днём с небес летя,
Переглянулись, посмеялись,
Забавы ради и шутя.
Они слегка соприкоснулись
Похожей серостью своей.
Вдруг ветром шумным обернулись
В один из непогожих дней.
Дождем прохладным сестры эти,
Весна и Осень, до зари,
Без передышки, словно дети,
Друг другу что-то говорили…
Лишь солнце скрылось где-то в небе,
За серым, мрачным полотном…
Поющим ветром, белым снегом,
Что проливается дождем,
Подруги две и две сестрицы
Вели неспешный разговор,
И лишь календаря страницы
Напоминают с давних пор,
Кто и когда хозяйкой правит,
Но не об этом говорят…
Весна и Осень чудесами,
Природы красками творят.
Белее белого вчерашний,
Сегодня снег меняет цвет,
Став сероватой жидкой кашей,
Встречает новый свой рассвет.
Скользнув слезинкой неизбежной,
Растаял снег, с еловых веток
Он снял последние одежды —
И кисть в руках другого цвета.
Здесь Осень попрощалась быстро,
Шагнула будто из оконца,
И из-за туч летят уж искры,
Лучи загадочного солнца.
День вновь открыл завесу тайны,
Сияя солнышком белёсым,
Весна нежна необычайно,
А в хмурый день Весна, как Осень.
Что такое быть друзьями?
Разошлись пути, дорожки,
Разбежались кто куда?
Нужно быть ну хоть немножко
Вам друзьями и тогда
Не важны ни расстоянья,
Сотни миль дорог, шагов,
Годы вашего молчанья,
Что порой важнее слов,
Друг – в беде с тобой и в грусти,
Невзирая ни на что,
Он разлуки не допустит
В сердце. Не начнёт отсчёт.
Он с тобой разделит радость,
С глаз слезинку он сотрёт,
Если быть не сможет рядом,
В мыслях он к тебе придёт.
От идеи к делу смелость
Он придаст, прибавит сил,
Быть друзьями так хотелось…
Чтож дорожки разошлись?
Непрошенные гости
Как случилось так, что в один из дней
Приоткрылась дверца у твоей души?
И войти в неё, внутрь, да поскорей,
Все, кто мог тогда, взял, да поспешил.
Что произошло, когда гостем стать
Мог служитель зла, бес из темноты,
Привлекал гостей, что тебе подстать,
Или им соответствовать сам хотел Ты?
В том раю, что царил в душе,
Где сияло солнце, подарив рассвет,
Там, где счастье жило, живёт уже
Страх, омрачая собой белый свет.
Сладкой пищей души не насытишь его,
Детский смех и веселье в стеснении,
Поместив в самый крохотный уголок,
Страх оставил их в заточении.
Приглашая все новых и новых гостей,
Он расширит границы владений,
Страх безжалостен, он присвоит себе
Твоё Я очень быстро и без сомнений.
Ты очнись поскорей, прогони его прочь,
Пусть он – подлости, лжи родитель,
Убегая, исчезнет, как тьма или ночь,
В свете солнца навек растворится.
У любви нет возраста…
Утро, рассвет и так легко просыпаться…
Счастье в груди, смех и энергии жар.
Все так прекрасно, когда тебе только двадцать,
Видишь добро и принимаешь его, как дар.
Полное красочных чувств твоё сердце искрится
Видишь мечты силуэт, он отчетливее, он смелей…
В воздухе белый снег, летает, кружится,
Ты доверяешь легко, пока не станешь взрослей.
Снежной лавины ком, чувства меняются, лица…
Видишь за добротою слабости горький удел
Хочется определиться: Кто ты? Когда тебе тридцать…
Хочется понимать, кто ты, с кем ты и где?
Подлость прикрыв улыбкой, снизить чувствительность,
Не презирать за решения и шаги, что диктует мир,
Скрывшись на дне бокала, стыд исчезает и мнительность,
Что ядовитым делает чей-то хмельной эликсир…
Утро, рассвет и так нелегко просыпаться,
Снова весна заполняет собою весь город,
Помнишь, влюбленность в жизнь, когда тебе было двадцать?
Что изменилось теперь, когда тебе стукнуло сорок?
Ты теперь не фрагменты, видишь все целиком,
Только теперь ты знаешь, где проведёшь черту,
Встроенным стал в систему, все знаешь, где, что, по чем…
Только никак не можешь заполнить свою пустоту.
Молодость знать не хотела, старость уже не могла,
Ты все такой же бодрый и энергичный, на первый взгляд,
То же крепкое тело и душа все ещё молода,
Только ты старше стал, тебе теперь пятьдесят.
Вспомнил, как ты стоял, как предавали тебя,
Вспомнил ты, как любил, сильно любил ты однажды,
Знаешь теперь, как важно не предавать себя,
А остальное не так, как оказалось, и важно.
Будет еще шестьдесят, семьдесят будет, даст Бог,
Сможешь без лишних слов, преодолев лишь робость,
В сердце зажечь огонь, что рождает любовь,
Не взирая на опыт и не чувствуя возраст!
Аромат весны
Там, далеко-далеко, не достать рукой,
Свод небесный для нас вновь рождал рассвет,
Выпускал из объятий день в обмен на покой,
Разлетался от солнца золота яркий цвет…
В приоткрытое ветром окно вдруг заглянул
Гость невидимый, робкий гость и застенчивый —
Аромат Весны…, что на миг лишь оставил ее одну,
Восхитительной делая каждую женщину…
Неба океан, просыпаясь, окрасится синевой,
Он потом отразится в твоих и моих глазах,
Солнце вновь нас разбудит утреннею зарей,
Аромат весны разливается где-то там, в небесах…
Там, далеко-далеко, где неба высь,
Солнце за руку скоро уже приведёт весну.
Время, на миг, хоть на миг, остановись!
Сладкий сон воплотится в жизни пусть, наяву…
В приоткрытое ветром окно словно заглянул
Гость невидимый, робкий гость и застенчивый —
Аромат Весны…, что оставил на миг лишь ее одну,
Потрясающей делает каждую женщину…
Гитара, сон и море…
Манит море, шум его прибоя,
Пенная волна, врываясь, что-то шепчет…
Там, где нет меня, нет нас с тобою,
Волны смыли пепел дней ушедших.
И теперь совсем уже не важно,
Что давно с тобою мы не пара,
Собираясь к морю, я возьму однажды
Шестиструнную свою гитару.
Кисти, холст возьму и краски,
Мой мольберт с мольбой наивно взглянет,
Чтож, он мне надёжным другом станет,
Молчаливым, без тоски напрасной…
За окном мелькают чьи-то лица,
Проплывают города огни,
Набирая ход, мой поезд быстро мчится
В тёплый мир, где с морем мы одни…
Я, глаза прикрыв, своей душою
Раньше поезда туда в мечтах лечу,
Море тёплой, ласковой волною
По руке коснётся, по плечу…
Пригласив в соленые объятья,
Море распахнётся для меня,
Бирюзово-солнечное счастье,
Я плыву легко, рукой касаясь дна…
Там уже встречаю я рассветы,
Отблески лучей рисует моя кисть,
Время, задержи немного лето,
И само, прошу, немного задержись…
Собираю все цвета заката,
Мне их хватит пусть на целый год,
Небо золотом лучей распято,
Сладкий сон… свой завершает ход…
Здесь, на станции, в толпе людской мелькнули
Близкие, любимые глаза.
Дверь в купе вдруг быстро отомкнули,
Что-то мне пытаются сказать…
Не совсем из сна я возвратилась,
Только вижу – ты, глаза огнём горят
Поезд тронулся… Любви порыв и сила…
Губы то целуют, то что-то говорят…
Чтож, пусть так, встречай двоих нас море,
Я с тобой наедине сегодня без конца,
Пусть звучит гитара, поезд, с ветром споря,
Привезёт к тебе влюблённые сердца.
День рождения мамы
День особенный сегодня,
Важный, главный самый,
Как звезда на небосклоне,
Светит моя мама!
Улыбнётся моя мама —
Все вокруг наполнит светом,
Жизнь любовью неустанно
Наполняет мама эту!
Людям дарит без остатка
Весь огонь своей души,
Если хочешь быть в порядке,
Ты за нею поспеши!
На лыжне с утра пораньше
Лыж мелькает чья-то пара,
В полынье родной, Оршанской,
Кто отважней всех? – Тамара!
Любит всех людей она,
Наполняет в себя верой,
Гордость – мамочка моя!
Ты для нас стала примером!
Пусть по-прежнему судьба
Благосклонной к тебе будет,
И с тобой рядом всегда
Добрые пусть будут люди!
Есть в году такой прекрасный,
Для меня день – важный самый
Радость в нем, любовь и счастье —
Это – День рожденья мамы!!!
Спасение
У окна, что встречает рассвет,
Ты с отчаяньем в сердце стоишь,
Так бывает, ты, внешний, молчишь,
В битве собственной ищешь ответ…
Там, внутри тебя, снова война,
И душа словно рвётся на части,
Тишина в душе – вот твоё счастье,
Но тебе она пока не дана…
В предрассветный час ты свечу
Зажигаешь и тихо слова
В сердце правят, не голова,
Битву эту окончишь в ничью…
Лишь молитвенные слова,
Взор с иконы, что светел и чист,
Ты пред нею, как белый лист,
Отступает беспомощно злая тьма.
Так сегодня начнётся твой день,
Добрым светом наполнит день солнце,
И когда подкрадётся отчаянья тень,
Виртуозно, с легкостью канатоходца
Ты пройдешь, своей чести не уронив,
Пусть на части тьма рвёт только воздух
Там, внутри, зазвучит «Господи, сохрани!»
Лишь от счастья пусть капают слезы…
Мы отыскали друг друга
Знаешь, мы в небе летим, как птицы,
Выстрел? Нет, это только лишь гром гремит…
Таешь, как снег на моих ресницах,
Сердце любит, но уже не болит.
Помнишь, мы словно волны прибоя…
В солнца лучах счастьем искрились с тобой.
Ты согревал меня в тёплых своих ладонях,
Там, посреди зимы, ты был только мой…
Рано, не обещай и не думай,
Просто вместе со мною лети, рядом будь.
Раны время само забинтует,
Сердце пусть любит, пока ты со мною, пусть.
Ранил, ты меня нежно ранил,
Сладкий твой плен душу мою исцелит,
Дай мне стать самым любимым воспоминанием
Сердце пусть любит, оно уже не болит!
Знаешь, ты со мной нитями связан,
Ветер легко прикоснется к тебе и ко мне
Пусть мы проснемся и сон растворится не сразу,
Мы отыскали друг друга пока лишь во сне…
Помнишь как под дождем танцевали
В небе луна нас повенчала с тобой
Мы наяву пока ещё не повстречались
Но я люблю! Я – твоя. А Ты – мой.
Встреча
Так удивительно красив закат,
Он словно тихо закрывает дверцы
У дня прошедшего, что не вернуть назад,
Дня завершение подобно… смерти…
Начнётся словом, шагом – жизнь,
Как ручеёк лесной журчащий,
Паденья, взлеты – словно этажи,
Веселье, смех, но слезы стали чаще…
Воспоминаний тяжкий груз,
Обид, потерь, смешных ошибок,
Все поменять бы «минусы» на «плюс»,
Бесценный опыт – нашей жизни книга…
Что сделал бы за час, за день
Ты до финальной, страшной точки?
Когда увидишь смерти тень,
Из тишины вдруг вышедшей полночной…
Не страшен облик, темнотой
Она вокруг себя объяла,
«Пора, – шепнёт, – я за тобой!»
И вдруг поймёшь: как жизни мало…
Вдруг вспомнишь близких ты, родных,
Всех тех, кто дорог и любим,
Оставить нужно будет их,
Но как? Что в час последний скажешь им?
«Ещё бы день, денёк последний,
Позволь мне жизнью насладиться!
Сказать «люблю», вдохнуть мгновенье,
На миг взглянуть в родные лица…»
Все звуки, что считал ты шумом,
Вдруг смогут здесь разъединиться,