Линкольны прибыли в Вашингтон 2 декабря 1847 года. Глава семейства, Авраам Линкольн, был избран в конгресс от 7-го избирательного округа штата Иллинойс и теперь, впервые в жизни, собирался принять участие в национальных дебатах. Состав конгресса на последних по времени выборах был изрядно обновлен, новых лиц, незнакомых ранее, в Вашингтоне было множество. Hовый конгрессмен от Иллинойса, мистер Линкольн, никакого особого интереса к себе не вызвал. Куда больше говорили о другом иллинойсском политике, Стивене Дугласе, который выиграл место в сенате.
Один из американских президентов ХХ века, Линдон Джонсон, заметил однажды, что «разница между местом в сенате и местом в конгрессе примерно такая же, как между курицей и куриным дерьмом…». Конечно, к середине XIX века Линдон Джонсон еще и не родился, но некое ощущение справедливости его лапидарного высказывания уже существовало. И речи быть не могло о том, чтобы сравнивать Авраамa Линкольнa с такими столпами партии вигов, как сенатор Дэниэл Вебстер или неизменный лидер этой партии, сенатор Генри Клей.
В кабинете шестого президента США, Джона Квинзи Адамса, Клей занимал пост государственного секретаря, а для соратников по партии служил чем-то вроде непогрешимого оракула. Все главные идеи, на которых держалась платформа партии вигов: протекционизм, высокие тарифы на ввоз и вывоз, широкое государственное участие в проектах внутреннего развития, усиление влияния конгресса, уменьшение влияния президента – все это в наиболее отчетливой форме было сформулировано им.
И все это было полностью отвергнуто администрацией президента Джеймса Полка. Он понизил тарифы, он укрепил авторитет президентской власти, он категорически противился вовлечению государства в «дела внутреннего развития…», и он даже провел весьма успешную войну против Мексики, что в глазах вигов было тяжким грехом. Война началась поздней весной 1846 года и к концу 1847-го была уже по большей части окончена – после нескольких крупных побед американские войска в сентябре этого года без боя заняли столицу Мексики, Мехико. Командующим был человек, принадлежащий к партии вигов, генерал Захария Тэйлор, которого победа вознесла в ранг национального героя. Казалось бы, о чем теперь и говорить, когда все кончено, и кончено так успешно для национальных интересов, да еще и с выгодой для партии вигов? Однако мистер Авраам Линкольн, совершеннейший новичок, только что избранный в конгресс от штата Иллинойс, нашел, что говорить все-таки есть о чем: он напал на президента Полка, буквально обвиняя его в том, что тот ввел конгресс в заблуждение в отношении того, как и где именно война началась.
Сам Авраам Линкольн свои действия объяснял «…моральным негодованием…». Но, конечно, к 1847–1848 годам он был уже опытным политиком и при всем своем «негодовании» просчитывал эффект, который произведут его выступления. У него, несомненно, были опасения, что его речь будет принята неблагосклонно.
Так почему он на нее решился?
Насчет постепенного продвижения границы на запад ни у кого никаких возражений не имелось. Даже вполне миролюбивые люди, вроде Джона Квинзи Адамса, полагали, что граница будет двигаться вперед и вперед, с такой же неизбежностью, с которой яблоко с яблони будет падать вниз, а не вверх. Да, война с Мексикой в среде вигов поначалу была непопулярна, потому как считалось, что она увеличит влияние президентской власти и потребует усиления регулярной армии – и тому, и другому партия противилась в принципе, и выражение «война мистера Полка…» вошло в употребление еще до того, как война началась. Ее, конечно, же, готовили загодя, и то, что она неизбежна, стало понятно после того, как отделившаяся от Мексики Республика Техас оказалась принята в Союз на правах нового штата.
И вот как раз насчет новых штатов, образовываемых на новых территориях, и возник конфликт, и даже не столько между партиями вигов и демократов, сколько между штатами Юга и штатами Севера. Вначале, сразу после победы в Войне за независимость, соперничество Юга и Севера особо не ощущалось. Но к середине XIX века интересы групп разных штатов стали расходиться. На Севере пошел процесс индустриализации. В результате центр экономических интересов стал смещаться от сельского хозяйства в сторону производства. Это особенно резко проявлялось в Пенсильвании, но в той или иной мере в штатах Севера ощущалось повсюду. Юг оставался аграрным, на что были свои причины: там был климат, подходящий для выращивания коммерческих культур, табака и хлопка, и там была дешевая рабочая сила, чернокожие рабы.
Разногласия между Севером и Югом начались с самого вроде бы простого дела – со спора о тарифах на ввоз и вывоз. Северу было желательно поддерживать высокие тарифы. При этом американские промышленные товары имели бы премущество перед иностранными, например английскими. А американское сырье, вроде хлопка, было бы труднее вывозить, и оно шло бы на продажу не в ту же Англию, а на север США.
Интересы Юга были прямо протовоположны. Плантаторам хотелось бы продавать свой хлопок тем, кто больше за него заплатит, и в этом смысле иностранцы были им милее, чем соотечественники. Да и вырученные деньги южане предпочитали тратить так, как им казалось правильным, и они решительно предпочитали делать закупки в той же Англии или во Франции, а вовсе не в Нью-Йорке или в Филадельфии.
Издавна известно, что «наиболее чувствительным органом человека является его карман…», и вскоре споры между Севером и Югом начали носить уже весьма напряженный характер. Так что меры президента Полка, который сумел ввести низкие тарифы, на Севере рассматривали как «политику, благоприятствующую Югу…», и считалось, что он смог добиться своего только потому, что число южных штатов было слишком велико, и поэтому в сенате их вес больше того, что им положено по праву. Соответственно, к увеличению числа штатов «…южного пояса…» после мексиканской войны на Севере отнеслись без всякого восторга. Почти немедленно возник вопрос – будет ли позволено рабовладение на новых территориях? Президент Полк считал это не заслуживающей внимания мелочью – завести рабовладение в пустынях Аризоны казалось ему делом совершенно непрактичным. На Севере так не думали – ведь помимо плантаций можно завести и шахты, не так ли? И преимущество дешевого труда будет на стороне Юга?
Было известно, что сам Джеймс Полк не собирается добиваться избрания на второй срок, и обе стороны, и Юг, и Север, считали важным добиться того, чтобы следующий президент в будущих спорах склонялся на их сторону.
Интересы Севера, если говорить о партийных предпочтениях, представляли виги. Они решили «не дать президенту Полку назначить себе наследника…» и с этой целью напали на него. Поскольку оспорить успех в войне с Мексикой было невозможно, оставалось атаковать слабый пункт: войну он готовил загодя и предлог для нее попросту изобрел. Так что выступление Авраама Линкольна было не случайным.
Оно было построено на платформе его партии.
«Отцы-основатели» США в мудрости своей разделили законодательные функции между конгрессом, представляющим население, и сенатом, представляющим штаты, и постановили, что конгрессмены избираются сроком всего на два года, в то время как сенаторы – на шесть лет. Замысел состоял в том, чтобы сенаторы были относительно независимы, а вот конгрессмены должны были, так сказать, пульс своих избирателей чувствовать непрерывно.
И Авраам Линкольн почувствовал этот пульс очень быстро. На его голову посыпалось такое количество поношений, которое никогда еще не выпадало на его долю.
То, что его клеймили газеты демократов, было предсказуемо – это входило в правила политической борьбы. Его речь, направленную против президента Полка, определили как «гнусную, негодяйскую и предательскую…». Но, что было куда хуже, к речи плохо отнеслись и очень многие виги штата Иллинойс. Президент Полк, замыслив войну, должен был исходить из того, что у него под командованием имеется регулярная армия числом не больше 7 с половиной тысяч солдат, и по понятным причинам не все они могли быть задействованы.
Поэтому срочно формировались новые части, с идеей удвоить численность армии, и сделать это нужно было в самый короткий срок, а поскольку даже такая мера далеко не покрывала всех нужд, отдельным штатам было предложено поднять свою милицию, вплоть до наполнения общей квоты в 50 тысяч человек. Быстрее всех откликнулись на Юге – и потому, что оттуда было ближе к театру военных действий, и потому, что там было много людей, с детства умевших обращаться с оружием и ездить на коне, – но прибыли контингенты и с Севера. Один из самых больших таких контингентов составили добровольцы из Иллинойса, и им выступление конгрессмена Линкольна не понравилось до крайности. Линкольн оправдывался перед своими избирателями. Он говорил, что в принципе-то он поддержал национальные усилия и проголосовал за военные кредиты и, вообще, в качестве будущего президента видит героя мексиканской войны, генерала Захарию Тэйлора, видного вига. Так что единственный пункт, по которому он разошелся с президентом Полком, заключается в том, что тот изобрел предлог для войны и тем ввел в заблуждение конгресс.
Но нет, нет и нет – ничего ему не помогало.
Он еще и усугубил свою ошибку тем, что лично разослал чуть ли не 8 тысяч копий своей речи, отпечатанных за счет конгресса. Послания эти шли по всевозможным адресам в штате Иллинойс, как живые свидетельства того, что представитель народа, мистер Авраам Линкольн, имеет свое мнение по важному вопросу. По идее, это должно было способствовать дальнейшим политическим успехам этого представителя, но сработало в обратную сторону.
Линкольна, правда, похвалила газета «Бостон Геральд», зато «Норфолк Джорнэл» сообщила своим читателям, что от речи достопочтенного джентльмена, мистера Авраама Линкольна, редакцию буквально тошнит.
Что сказать? Все это было трудно назвать успехом. Будь Линкольн кандидатом на выборах в конгресс в 1848 году, его непременно бы прокатили. Ну, он своей кандидатуры не выставлял, следуя соглашению о ротации кандидатов партии вигов в его 7-м избирательном округе. Вместо него баллотировался его бывший партнер по юридической практике, Логан. Выборы он проиграл. Газета «Иллинойс Стэйт Реджистер» обвинила в этом Линкольна. Что было и вовсе плохо, так это результат президентских выборов. По правилам, каждый штат имеет право на такое число «выборщиков», которое составляет сумма числа его конгрессменов плюс голоса его сенаторов. Ну, сенаторов от каждого штата всегда двое, а вот количество конгрессменов варьируется в зависимости от количества жителей штата.
Опять-таки, по установленным правилам, «…победитель получает все…». То есть, теоретически, выигрыш выборов с перевесом в один голос в штате с населением в несколько миллионов отдает победителю все голоса всех выборщиков этого штата. Все усилия Авраама Линкольна во время его пребывания в Вашингтоне были направлены на то, чтобы на президентских выборах 1848 года победил кандидат от вигов, генерал Захария Тэйлор.
Победу в Иллинойсе одержал его противник, демократ.
Авраам Линкольн был человеком с желанием выдвинуться – другие в политику не приходят. Надо полагать, он жестоко ощущал свою неудачу в Вашингтоне и, по-видимому, испытывал искушение несколько отойти в сторону. Во всяком случае, он поначалу не стал хлопотать для того, чтобы получить пост главы комиссии по общественным землям в Иллинойсе; это была должность, на которую назначало федеральное правительство, и она неплохо оплачивалась, ее обладателю полагалось 3000 долларов в год плюс немалое влияние на то, как, кому и по какой цене учaстки этих земель могут быть проданы.
Поскольку президентские выборы в США принесли победу генералу Захарии Тэйлору, кандидату вигов, то предполагалось, что он охотно поможет видным деятелям этой партии в смысле патронажа. Или даже и не столь видным – в Вашингтон поступали прошения о назначении на пост почтмейстера Спрингфилда на том основании, что заявитель уже давно принадлежит к последователям сенатора Клея и, следовательно, является вигом в душе.
Линкольн, по-видимому, не хотел ходатайствовать за себя и полагал, что пост главы земельной комиссии не стоит борьбы с коллегами-вигами, которые тоже могут претендовать на это место. Однако по ходу дела выяснилось, что важные члены партии в силу тех или иных обстоятельств не претендуют на это место и его планируют передать некоему мистеру Баттерфилду, крупному юристу из Чикаго. Линкольн буквально взбеленился. Он был знаком с Баттерфилдом, неплохо к нему относился, но совершенно искренне полагал, что в Иллинойсе есть еще шесть-семь дюжин людей с ничуть не меньшими заслугами перед партией вигов. А между тем Баттерфилд получил поддержку самого сенатора Генри Клея, в то время как про Авраама Линкольна, бесстрашно бросившегося в бой за дело вигов, совершенно забыли.
Баттерфилд не двинул и пальцем для того, чтобы помочь избирательной кампании Тэйлора, – разве не очевидно, что назначение такого человека нанесет ущерб партии и будет большой политической ошибкой со стороны президента? И Линкольн кинулся писать письма всем людям в Вашингтоне, кто только мог, по его мнению, помочь его собственному назначению. Поскольку все надо было делать очень быстро, он даже прибег к помощи жены – некоторые письма написала она, а он их только подписал. И он действительно умудрился задержать назначение Баттерфилда на целых три недели. Это дало ему возможность лично съездить в Вашингтон для поддержки своего ходатайства.
К сожалению, Баттерфилд сделал то же самое.
В принципе стандартной практикой назначений был обычай, по которому каждый член кабинета сам подбирал себе сотрудников. Земельными делами в правительстве президента Тэйлора ведал министр по фамилии Эвинг. Он с самого начала склонялся к кандидатуре Баттерфилда, но на всякий случай запросил мнение вигов Иллинойса. Ну, многие ему написали все, что думали, – и он решил вопрос. Мистер Авраам Линкольн сильно поспособствовал тому, что Захария Тэйлор проиграл выборы в штате Иллинойс и благодарности президента не заслуживал. Линкольну отказали. Это была неудача, может быть, еще и похуже фиаско в Вашингтоне. Там в интересах партии он сделал нечто, его не одобрили его избиратели, и это стоило ему дорого. А сейчас люди, для которых он так старался, отказали ему в прошении и предпочли человека, который политически был никем. Линкольн чувствовал себя оскорбленным.
С политикой для него было покончено.