Идея, с которой несколько дней назад Воронцов обратился к Фёсту, была крайне проста. Может быть – проста до наивности. В свои студенческие годы, начав изучать психиатрию, тогдашний Вадим Ляхов был поражён одним незначительным, в общем-то, открытием. Оказывается, человека, страдающего, например, шизофренией, невозможно переубедить в его бредовых идеях. Вроде бы человек интеллектуально сохранен, вполне ориентируется в окружающей действительности и остаётся тем же кандидатом технических наук или известным литератором. Но поселяется в нём некая сверхценная идея, избавить от которой его столь же трудно, как вылечить сифилис плясками шамана вокруг костра. Вадим пытался целый семестр «наставить на путь истинный» одного пациента. И отступился. Осознал, что некоторые убеждения сродни этой самой белой спирохете – логическим доводам и демонстрации каких угодно экспериментов не поддаются. Например – коммунистические или ваххабитские у ряда граждан. У других – лечатся вполне.
Вот Воронцов и предложил проверить – нормальный ли человек американский президент. Сможет ли он, ознакомившись с тщательно подобранными документами и получив какие-то гарантии очевидных преференций для себя и своей страны, резко сменить политический курс, грубо говоря – с трумэновского на рузвельтовский.
Личность Ойямы была проанализирована с помощью «стратегического симулятора» Берестина после того, как Шар выдал достаточно материала для анализа. Получилось, что искомая возможность не исключается. Да мало ли было в истории деятелей, которые, «пересмотрев свои взгляды» и суть «государственного интереса», меняли курс кто на девяносто, кто на сто восемьдесят градусов. Ближайшие примеры только из XX века – руководители Финляндии, Румынии, Болгарии в конце Второй мировой войны, коммунистические руководители бывших советских республик и «стран народной демократии» – в восьмидесятые-девяностые годы.
Тогда и было решено поэкспериментировать. Для начала президенту был подготовлен пакет документов, в который Фёст включил некоторые материалы о деятельности «Озабоченных гуманистов» и «хантеров» Арчибальда. К ним добавил распечатки телефонных и прямых переговоров «дам и джентльменов» его ближайшего окружения, снабжённые доказательствами их абсолютной подлинности. Чтобы Ойяма хоть в первом приближении понял, каким образом «некие личности» используют его страну и его самого, а также и то, какая участь уготована самой Америке. Пожалуй, гораздо более печальная, чем даже России. В силу исторических, географических и демографических обстоятельств.
Кроме того, с помощью тех же чудес техники был подготовлен написанный в достаточно свободной форме протокол заседания некоего «Конгресса футурологов и конструкторов будущего». Здесь вниманию Ойямы предлагалось несколько сценариев развития отношений США и России с разными вводными. Прогнозы были и краткосрочные – на ближайшие месяц-два, и перспективные – на пятилетку и в ещё более далёкой перспективе.
Пусть прочтёт и подумает. Как следует подумает. Тогда и ясно станет – политический он деятель исторического масштаба или очередной мелкий политикан, танцующий под дудочку весьма неприглядных личностей. Ещё проще – шизофреник он или нормальный, хотя и заблуждающийся человек.
Оставался ещё вопрос – каким образом всю эту «идеологическую бомбу» до Ойямы донести. Чтобы всё было достоверно, не вселяло подозрений и настолько заинтересовало, что отказаться «проглотить наживку» президент не смог бы.
С первым этапом всё было понятно. Пароль ноутбука узнать несложно, составить записки на японском – тоже. Но дальше в игру должен был вступить человек. Не «бог из машины» – он наверняка спугнёт клиента. Не русский – прямые переговоры с русским представителем вроде Гарри Гопкинса, через которого Рузвельт решал со Сталиным многие деликатные вопросы, – это второй этап. Нужен был особый человек, и найти такого человека Фёст поручил своим валькириям. Как раз по специальности: их именно этому и учила в своё время Даяна. Срок – двое суток, в методах и средствах – без ограничений.
Одновременно Фёст, не отвлекая Секонда от его прямых служебных обязанностей, решил немного поработать в своей Москве, попытаться состыковать здешние события с американскими, провести ряд подготовительных мероприятий для второй фазы его собственной операции. Большая часть оставшихся верными Президенту высших чиновников и сотрудников наскоро сформированных «полевых подразделений» Объединённой Ставки Верховных Главнокомандующих (такой интересный, ранее неведомый «наднациональный» орган власти с диктаторскими полномочиями на паритетных началах сам собой оформился) была очень плотно занята текущими делами по «Мальтийскому кресту». В ожидании скорых и тектонического масштаба перемен рутинные государственные заботы сами собой отошли на второй и третий план. Думу на всякий случай отправили на внеочередные каникулы (чтоб под ногами не путалась), оперативное управление регионами передали в Совет министров и соответствующее подразделение президентской администрации. Всё равно совсем скоро начнутся такие дела, что о нынешних никто и не вспомнит.
Но те, кто был допущен, напрягались не меньше, чем их предшественники в первые годы Отечественной войны, когда большая часть военно-политического руководства страны работала фактически на круглосуточном казарменном положении. Несколько поспокойнее и планомернее, конечно, но впервые за десятки лет здешние, Российской Федерации люди почувствовали, что такое настоящая работа при действительно серьёзной ответственности. И, что с понятным удивлением отметил для себя Фёст, многим это начало нравиться. Как тому же Мятлеву, например, взвалившему на себя, кроме членства в Ставке, ещё и бремя трёх крайне запущенных министерств.
Как-то во время короткого перекура в кремлёвском коридоре, на этой стороне, Леонид Ефимович сказал Фёсту, забежавшему решить с глазу на глаз кое-какие вопросы:
– Ты знаешь, Вадим, я вот только окунулся в серьёзную работу как следует…
– А до этого всю жизнь только этим самым груши околачивал? – по скверной привычке, которую Фёст знал за собой, но никак не мог собраться и искоренить, перебил он генерала.
– Выходит, что так. Разучились мы именно что работать, а не присутствие изображать. Как у Стругацких в «Понедельнике»: «В итоге они пришли к странному выводу – «Работай или не работай – всё едино».
– Не совсем точно цитируешь, – по привычке поправил Фёст, – а в принципе так и есть. Если б вам ещё с брежневских времён за каждый серьёзный косяк или просто бездействие власти (была такая в царское время в «Уложении о наказаниях» статья) звёздочки сдирали или вообще отправляли в отставку без объяснения причин, без мундиров и пенсий[64] — сейчас бы у нас, как при Сталине, сержанты райотделами заведовали, а лейтенанты и капитаны[65] – отделами в Центральном Аппарате. По этому случаю мне резолюция Петра Первого на докладе о некоем проступке офицера вспомнилась. «А капитану имярек вменить сие в глупость и выгнать со службы, аки шельма».
– Оно бы, может, и правильнее было, – кивнул Мятлев, глубоко затягиваясь дорогой, специального заказа «Корниловской» папиросой, к которым неожиданно быстро пристрастился, бывая в имперской России. Не говоря о вкусе, куда более полном и своеобразном, чем у неизвестно какой синтетикой набитых сигарет, человек с папиросой сам по себе как-то значительнее выглядит, что ли. Да и много всяких манипуляций, успокаивающих нервы или отвлекающих внимание собеседника, можно проделывать с папиросой и никогда не выйдет с сигаретой.
– Но я в этой связи другое хотел сказать. Знаешь, была в советском разделении властей, не на законодательную и исполнительную, а на партийную, советскую и хозяйственную своя сермяжная правда. Если до абсурда не доводить, конечно, в разумных рамках это соотношение соблюдать. И понятнее, с кого за что спрашивать, и есть кому, и вообще – каждый сверчок… сам понимаешь.
– Чего ж не понимать. Только теперь едва ли так, как было, получится. Впрочем, всё в ваших руках. Мы вам, сам видишь, ничего не навязываем.
– А идею насчёт Ставки? – хитровато прищурился Мятлев.
– Ты ещё скажи, что мы вам идею штаны через ноги, а не через голову надевать навязали. Ну, попробуйте ещё по-старому поруководить…
В голосе Фёста прозвучали такие нотки, что Леонид предпочёл быстренько свернуть тему, не преминув, однако, съязвить, чтобы в долгу не оставаться:
– «Мы – вам». Быстро же ты себя от нас отделил.
Фёст вдруг подумал, что со стороны так и может это восприниматься плохо знающим его человеком – вот, воспользовался моментом и быстренько перебежал на сторону победителей. А вот победителей ли – разбираться кому времени не хватает, а кому – и просто ума.
– Это ещё как сказать, можно и совсем иначе на вопрос взглянуть. Это вы так сильно себя от нас отделили, что теперь нам приходится… – Он вдруг не нашёл подходящего слова и опять заменил его пародийной цитатой из какого-то, советских времён поэта: – «Вышли мы все из народа, как нам вернуться в него?» – И не стал продолжать внезапно возникшую тему. – Мне, собственно, от тебя вот что надо. – Вадим достал из планшета (обычного, офицерского, а не компьютерного) два сколотых вместе листа бумаги. – Ты как есть у нас сейчас и за министра госбезопасности, и обороны тоже, это твоя компетенция. Подпиши вот это. В целях, как говорится, дальнейшего совершенствования боевого взаимодействия… Если не возражаешь, конечно, потому как кумовством попахивает.
– В каком это смысле?
Мятлев скользнул глазами по тексту. Там было написано, что в целях обеспечения специальных задач создаётся при ставке особая оперативная группа. Положение о группе и должностные инструкции см. в «Приложении №1» (Секретно, №0013). Штатное расписание – см. «Приложение №2 (ДСП). В состав группы включаются военнослужащие армии РФ и Российской императорской армии, которым наряду с имеющимися чинами присваиваются воинские звания[66]