Я смотрела телепередачу «Экстрасенс» и никогда ее не пропускала. Раззявив рот, я с замиранием сердца наблюдала, как молодой паренек с пирсингом во всех местах закатывал подкрашенные карандашиком глазки и предсказывал будущее. Или как тетка, обвешенная шкурками сусликов, стучала в бубен (к сожалению, не ведущему) и разговаривала с духом давно умершего предка.
Я смотрела, как ловко они разгадывают тайны и загадки, общаются с полтергейстами, видят на три метра под землей. Смотрела и рвалась туда, к ним.
Почему? Да потому что я такая же. Могущественная. Экстрасенс, как мне тогда казалось. Мне не хотелось славы или денег. Я была слишком застенчивой, чтобы желать прославится на всю страну. Мне хотелось просто поговорить с кем-то, кто меня понимает, кто видит мир так же, как я. Мне это было очень нужно.
Поговорила, ага. Да так, что до сих пор от последствий отмахаться не могу.
Если бы вместо кастинга я пошла бы сдаваться в психиатричку, моя жизнь сейчас была бы намного проще и приятнее. Лежала бы себе под галоперидолом счастливая и бед бы не знала. Кто же знал, что шоу является гигантской кампанией по заманиванию таких наивных идиотов и идиоток, как я?
Но обо всем по порядку.
Все случилось в один отличный майский денек, когда мне едва стукнуло семнадцать. Я уехала из своей глуши в Питер на месяц, сняла хостел. Денежки кое-какие у меня были, а вот жизненного опыта фиг. В глазенках коровья наивность, в мозгах – отсутствие критического мышления. Ну чисто деревенская простушка, но это я только сейчас понимаю. А тогда я, идиотка, шла в парк, где должна была пройти первая часть кастинга на мое любимое шоу. И где я должна встретить таких же, как и я. Завести новые знакомства, может, даже с кем-то подружиться… Аж вспоминать противно, до чего я была бестолковая.
…Народу в парке было очень много. Человек двести точно. Все болтали, суетились, размахивали руками, посохами, бубнами, даже с удочкой кто-то пришел. Рыбак, наверное.
Помню, как мне было смешно смотреть на чудаков в разных нарядах. На их фоне я даже выделялась. У меня не было черных накладных ногтей, рокового взгляда или хотя бы узкого корсета, из которого выпрыгивали сиськи. Я была обычной девушкой-ромашкой с пухлыми щечками. Если бы от меня еще навозом деревенским попахивало, была бы полная картина.
– Тут кастинг, – сказала мне тетенька в очень темных солнцезащитных очках и с блокнотом. Она была одета в фирменную футболку телеканала, а из ее уха, как черный жук, торчала гарнитура.
– Здравствуйте. Я записана как раз на кастинг. На первый тур. Ну, на отборочный…
– Правда?
Тетенька-очки недоверчиво смерила меня взглядом (ну, насколько я могла догадаться об этом).
– Фамилия? Номер?
– Марина Любимцева, номер – 1676
– Ну проходи, Марина Любимцева. Во-о-он туда иди.
Рядом со съемочной группой, которая расположилась на лужайке, стоял большой летний пластиковый стол, утащенный, похоже, с веранды ближайшей кафешки.
На нем возвышался большой черный ящик. На него было направлено несколько камер, оператор с совершенно равнодушным лицом снимал тех, кто к нему подходил. Рядом были наблюдающие: штук пять женщин лет тридцати, тоже, кстати, в солнечных очках и почему-то в вязаных свитерах, из-под которых торчали фирменные футболки. Жарко же…
– Что лежит в черном ящике? – строго спрашивала одна из женщин, и человеку из очереди давалось время на ответ. Женщины слушали, что-то записывали в свои блокнотики.
Я не спешила вставать в хвост очереди. Хотела посмотреть, может, удастся с кем-нибудь разговориться. Ведь люди вокруг меня активно знакомились, общались о таких вещах, за которые в любом приличном обществе от них отсели бы в маршрутке.
– Вы из Кирова? Нет? Из Кировска? Тоже нет? Странно. Я вижу, что место вашего рождения на букву К. Караганда? – спрашивал тощего вида дядечка у пухленькой женщины в цветастом платье. Женщина таинственно улыбалась.
– Омичка я, – наконец сказала она. – Бабка моя из Киева была.
– Да, да! В вас сильна ее кровь! Вы от нее переняли свой дар? – восторженно спрашивал тощий дядечка и выдирал на кадыке волосы от радости.
«Не, он точно шарлатан», – думала я и вглядывалась в людей. Люди, как оказалось, тоже вглядывались в меня. Молодой парень подошел ко мне, встал рядом.
Нормальный вполне себе парень. Рубашка с короткими рукавами, джинсы, кеды. Черные волосы, родинка на правой щеке. Обаятельная улыбка.
– Привет, – радостно сказал он, и я улыбнулась в ответ. Ну наконец-то!
– Ты чего тут? Ждешь кого-то? Только не говори, что ты из этих, – насмешливо спросил он. И мне улыбаться немного перехотелось.
– А ты тогда чего тут делаешь? – немного обиженно спросила я.
– А я в операторской группе. «Принеси-подай», слышала про такую должность? Очень важная. У меня тут неограниченная власть.
– И какая у тебя власть?
– Скоро будут паёк раздавать, могу принести двойной бутерброд и еще банку колы сверху, – серьезно ответил он, и я рассмеялась. – Меня, кстати, Ваня зовут. Так ты чего сюда пришла? Просто поглазеть?
Я кивнула. Ну а еще что сказать?
– Ты посмотри, вынарядился. Одних перьев на три петуха хватит, – хмыкнул Ваня, показывая на ярко одетого мужчину.
– Ну, он же шаман, – сказала я.
– Да какой он шаман! Это Петька Грибов. Актер.
Петька Грибов никак не напоминал актера. Он выглядел точь-в-точь как шаман, которых порой показывают по телеку. Хмурый, острые скулы, загорелое лицо, хищные белые зубы…
– А зачем… – начала было я спрашивать, но из уголка съемочной группы кто-то закричал что-то вроде «Ванька, где тебя носит? А ну сюда, бегом!», и мой новый знакомый, улыбнувшись, махнул мне рукой.
– Я тебя найду потом, никуда не уходи. С меня двойная кола! Нет, тройная!
И он умчался.
А я опять осталась одна.
Очередь совсем скоро распалась, люди объединялись в группки или по парам. Привезли пайки, и все понеслись туда, но мне не хотелось есть. Меня манил черный ящик, возле которого почти никого не осталось, только одна из наблюдательниц сидела в кресле и, кажется, дремала.
Я остановилась шагах в пяти от стола и уставилась на ящик.
По коже, как обычно, пробежал холодок. Меня зазнобило, как при высокой температуре, но все быстро прошло. Так всегда происходило, и я давно к этому привыкла.
Черный квадратный ящик. Непроницаемый. Из тонкого металла, кажется. Значит, будет чуть сложнее. Я вздохнула раз, другой, третий. Мороз продрал меня еще сильнее, и, наконец, я слово провалилась в холодную воду. Мир вокруг тоже поплыл и исказился, словно под толщей воды, и очень сильно изменился. Так тоже было всегда. Мое сознание на очень краткий миг словно бы переходило куда-то, о чем я понятия не имела. Дура была потому что.
Там, в том состоянии или мире, астрале или еще фиг знает в чем, я видела все. Почти ничего не понимала, конечно, не реагировала на движение, на вспышки вокруг, на переплетение линий, просто смотрела на то, что мне хотелось увидеть. Вот как сейчас.
Ящик на столе послушно дрогнул и расплылся передо мной лужицей. Правда, только в моей реальности. Так-то он как стоял, так и остался. На самом его дне лежало два билета.
– Оправление завтра утром в Петербург, – пробормотала я совсем бессознательно, потому что изображение на билетах увеличилось специально для меня.
Я зажмурилась, выходя из своего личного «астрала» и поежилась. Было холодно. Мне всегда было холодно после того, как я «магичила». Магиня, тьфу!
Женщина в фирменной футболке, которая раньше тихонько дремала в кресле, теперь смотрела прямо на меня. Черные солнцезащитные очки она сняла, и я могла видеть ее глаза. Они очень удивили меня тогда, эти глаза. Они были какие-то разноцветные, в смысле, в радужке был и синий, и карий, и зеленый, и серый оттенок, а по краям самой радужки был четко очерченный темный контур. Красиво.