Штакетник металлический, между вертикальными планками протиснется кошка.
Подпрыгнув, я цепляюсь за верхний край, упираюсь мыском в поперечную перекладину и подтягиваюсь. Воров таким забором только смешить. Наверное, город тихий, забор лишь показывает границы приусадебных участков, но по-настоящему не защищает.
Спуститься труднее, чем забираться. Я повисаю, спрыгиваю. Нога вновь отзывается болью, но я бегу. Оборачиваюсь – сеньора и Бирон маячат в оконном проёме, Фирс остановился у штакетника.
– Лейсан, вернись! Давай поговорим?
Коне-е-ечно!
То, что Фирс меня больше не преследует хорошо и плохо одновременно. Хорошо, потому что я получила фору, и плохо, потому что я не знаю, чем закончится, если хозяева сдадут меня страже. Тюрьма? Но пока ни хозяев, ни слуг…
По спине пробегает озноб, и вспыхивает острое чувство ужаса – я совершенно одна в чужом незнакомом мире делаю что-то очень похожее на преступление. Ужас гаснет быстрее, чем вспыхнул, и мысли возвращаются в практичное русло. Чем быстрее я выберусь, тем лучше. Только куда? На улицу выходить боязно. Открытое пространство, по обе стороны дороги частные дома. Я могу ошибаться, но первое впечатление – меня окружает тихий жилой квартал, где схватить меня легче лёгкого.
В кустах у изгиба садовой дорожки шорох сменяется шипением. С пронзительным писком вспархивает серая пичуга. Ветки куста раздвигаются, и на дорожку выступает упитанный кот. Смерив меня взглядом, кот переходит мне дорогу и исчезает за клумбой. Я провожаю его тихим ругательством, осматриваюсь.
Я выбираю заднюю калитку – надеюсь уйти дворами. Ни Фирс, ни Бирон, по идее, не должны ориентироваться в проходах, которыми пользуется прислуга.
Чужую территорию удаётся покинуть беспрепятственно, но я не расслабляюсь. Уверена, меня ищут, а значит, надо хромать между дворами, петлять, запоминать ориентиры и не думать о том, что мой спонтанный побег чистое безумие. Невольно вспоминаю, как после школы я хотела продолжить учёбу, мама была против, и я сорвалась под вечер. Тогда я несла сумку со сменным бельём, немного денег, документы и билет на поезд, никто меня не ловил. Сейчас я тащу два бронзовых подсвечника, завёрнутых в платье, на хвосте погоня, в перспективе туман, а в лицо точно также дует холодный ветер, небо хмурится, собираются серые кучевые облака..
Выбравшись на оживлённый проспект, я наугад выбираю направление. После пустых улочек, пёстрая суета оглушает, и я, засмотревшись на яркие платья, цветастые вывески, сошедшие с исторических гравюр экипажи, едва не врезаюсь.
– Эй, серая, смотри куда прёшь, – долговязый детина сплёвывает на мостовую и демонстрирует мне дырку на месте переднего зуба.
– Извините, – я пытаюсь обогнуть его. Ссора с незнакомцем в мои планы точно не входит.
– И в обморок не упадёшь? – поражается он.
– Ради тебя, так и быть, упаду, если чистый плащ на грязный тротуар постелишь и для мягкости добавишь подушек, – дай мне уже пройти, а?
Мой ответ парню настолько понравился, что он расхохотался:
– А ты точно серая?
– Дружище, подскажи мне ближайший более-менее надёжный ломбард?
Я не уверена, что в ломбарде примут подсвечники, но к старьёвщикам я пойду в последнюю очередь.
Детина озадачивается, скребёт в ухе:
– Все ломбарды дрянь. Вон, через дорогу оценщику свои серёжки покажи. Только где ты их прячешь, гы? – верзила почему-то пытается найти их у меня в районе груди, и я впервые радуюсь мешковатому платью.
– Спасибо, – хмыкаю я.
У меня, конечно, не серёжки, но почему бы и не спросить? Не даёт мне покоя гвоздик на стене в библиотеке…
Перейти дорогу то ещё приключение. Ни про зебр, ни про светофоры здесь не слышали. Приходится перебегать, молясь избежать лошадиных копыт.
– Эй, серая!
Возвращаться к детине я точно не собираюсь.
– Я не “эй”, – машу я на прощание и прибавляю шагу.
Вывеску я заметила почти сразу.
Оценщик принимает в небольшой пристройке с торца двухэтажного здания, домов выше я пока не замечала. Тесное помещение встречает меня свистом флейты. За конторкой грузный мужчина, оплывший настолько, что похож на недожаренный блин. Раздувая бульдожьи щёки, он со всей силы дует, но звуки, которые у него при этом получаются, ничего общего с музыкой не имеют, однако господин Круглый Блин увлечённо продолжает и ни капли не смущается.
Я подхожу ближе и молча выставляю на конторку подсвечники.
Мужчина прерывает игру, откладывает флейту:
– Синьорина, скажите на милость, зачем вы пачкаете мой прилавок хламом?
Я ошиблась? Неужели шляпка гвоздя в стене библиотеки подарила мне ложную надежду?
– Сеньор, разве вы не оценщик? Даже у хлама есть цена.
– Вздор какой! – вопреки своим же словам господин Круглый Блин придвигает подсвечники ближе и осматривает, сперва бегло, затем внимательнее, через лупу. – Что же вы сразу не представились, синьорина Лейсан?
Желудок сводит. Я сглатываю ставшую вязкой слюну. Господин Круглый Блин опускает лупу и поднимает на меня взгляд. Я с трудом выдавливаю улыбку и пожимаю плечами. Ни к чему не обязывающий жест, который может нести в себе глубокий смысл или не значить ровным счётом ничего.
Господин Круглый Блин укоризненно вздыхает и возвращается к изучению подсвечников. Вроде бы он ничего не заподозрил. Я переступаю с ноги на ногу, жду. Время словно нарочно замедлило свой бег, стрелки на круглом циферблате едва ползут.
Я отхожу к окну, опираюсь на нагретый солнцем подоконник. Городская суета за стеклом действует успокаивающе. Я присматриваюсь к прохожим – мне интересно всё: одежда, причёски, манера двигаться, много ли девушек без сопровождения и насколько уверенно они держатся.
– А?! – вырывается у меня.
Через дорогу мелькнул кудрявый блондин. Фирс это или кто-то другой, я не рассмотрела, отпрянула. А если сеньора заметила пропажу подсвечников и догадалась, что я их продам?!
– Синьорина? Что-то случилось? Вы бледны.
– Женщину чуть не сбил экипаж, – вру я.
– К сожалению, часто случается. Синьорина, я готов забрать подсвечники по той же цене, что и предыдущую пару. Как я уже объяснял сеньоре Таэне, если бы она сразу отдала весь набор из шести предметов, я бы заплатил больше, но она предпочла приносить по частям…
– Понимаю.
Это получается, что, получив опекунство, сеньора принялась распродавать “начинку” чужого дома? Сомневаюсь, что деньги от продажи наследства Лейсан ложились на банковский счёт, скорее, жертвовались храму. Я не настоящая Лейсан, но чувствую себя обкраденной.
Пока я размышляю, господин Круглый Блин запирает подсвечники в шкаф, а затем отсчитывает триста двадцать шесть глиотов, из них триста двадцать в банкнотах. Я пытаюсь сообразить, много это или мало. В романе “Имя ведьмы из Старого Му” глиоты упоминались. Но разве я запоминала такие мелочи? Хм, помню, что в основном героиня расплачивалась монетами, купюра ей понадобилась, когда она покупала котёл.
Я хочу забрать деньги.
– Синьорина Лейсан, с сеньорой Таэной всё в порядке? Она приходила всегда без вас и повторяла, что деньги развращают неокрепшую духовно молодёжь.
Я касаюсь купюр подушечками пальцев, но забрать не могу. Господин Круглый Блин слишком крепко сжимает. Попробую вырвать – только порву.
– Я передам тётушке, что вы беспокоились о ней, сеньор. Тётушка будет тронута! – от приторности меня внутренне передёргивает, но я продолжаю лить сироп. – У нас произошло счастливое событие. Тётушка одобрила мой брак с сыном сеньора Бирона Грушича. Хотя искус и соблазн суть денег, как будущая молодая жена, я должна научиться справляться, поэтому тётушка отправила меня к вам.
Лишь бы не заметил очевидный ляп. Если бы меня действительно отправила сеньора, она бы сказала, как оценщика зовут, а я ни разу не обратилась к нему полностью по фамилии.
– Вот как.
Понимаю, что он что-то подозревает. Я спокойно киваю, смотрю ему в глаза.
Наконец господин Круглый Блин ослабляет хватку. Старательно скрывая облегчение, я забираю купюры и монеты.
– Поздравляю с надвигающейся свадьбой, синьорина.
Поблагодарив, я покидаю тесное помещение – раунд за мной. Мне бы радоваться, что я на первое время решила денежную проблему, но я чувствую лишь беспокойство. Тот блондин Фирс или не Фирс? Среди прохожих слишком много светловолосых, чтоб им всем облысеть.
Пока я была в лавке, погода подпортилась. С неба сыпет морось, похолодало. Распахиваются первые зонтики. Я зябко передёргиваю плечами, оглядываюсь. Может, уйти во дворы? Впереди мужчина, фигурой похожий на Бирона. Он удаляется, и со спины не разобрать.
Я подхожу к замешкавшейся женщине:
– Доброго дня, сеньора. Простите за беспокойство.
– Чего тебе?
– Я заблудилась. Пожалуйста, скажите, как пройти к вокзалу.
– Тебе туда, – неопределённо отмахивается она.
Подсказанное направление – вслед за похожим на Бирона мужчину
Пройдя пару зданий, я задаю тот же вопрос другой женщине.
– Прямо иди. Круглую башню же отсюда видно. Как ты заблудилась?
– Спасибо.
Вокзал ближе, чем я ожидала. Так бы и припустила, тем более дождь начинается всерьёз, укрыться бы от воды под крышей. Но я продолжаю осторожничать, снова высматриваю непонравившегося мужчину. Он как раз поворачивает к башне, оказывается ко мне не затылком, а боком. Бирон, чтоб его. Я не ошиблась – это он.
Сомневаюсь, что он внезапно сорвался в поездку, а значит, на вокзал он пришёл по мою душу.
И мне не скрыться. Я примерно представляю, как может выглядеть вокзал изнутри, в здании разминуться с Бироном точно не получится. Роман “Имя ведьмы из Старого Му” начинался приездом главной героини в город. На вокзале с ней случается первая неприятность – воришка убегает с её дорожной сумкой, и героиня остаётся без вещей и документов. Да-да, лишнее напоминание, что документы в этом мире важны и что у меня их тоже нет, правда, по другой причине.
С неба падают первые крупные капли.
По внутренним ощущениям проходит около четверти часа. Бирон покидает вокзал. Он поднимает лицо навстречу дождю. Не похоже, что ему нравится погода. Зонта при нём нет. Решит всё-таки пересидеть под крышей? Бирон утирает лицо платком, поднимает воротник и поворачивает обратно – он ещё меня не замечает, но идёт он прямо на меня.