Переехав в Москву, Анна долго не могла привыкнуть к новым условиям.
Здесь, на новом месте, что-то тяготило ее. Она вообще была немного замкнута, а тут у нее не было не то, что друзей, а даже просто знакомых.
Она поступила в местный медицинский университет на факультет психологии и, хотя никогда не забывала о своем первом опыте соприкосновения с тайнами телепсихии и теургии, на время забыла о нем и прекратила даже думать о невидимом мире. Сексуального опыта у нее тоже не прибавилось. С одной стороны, не было вдохновения. С другой стороны, много сил отобрало окончание колледжа и поступление в университет. Правда Анна считала, что приобретенный опыт использования тайных знаний помог ей и здесь, но возобновить свои занятия в том душевном смятении, в котором она находилась, не решалась.
Но вот началась учеба, и она постепенно вошла в четкий, размеренный ритм студенческой жизни. У нее появились минуты отдыха и возможность расслабиться. И Анна опять вспомнила о своих опытах.
Продвигаясь все дальше в познании колдовских наук, она познакомилась с работами Дюрвиля. Ее очень заинтересовало его учение об астрале и ей импонировало сравнение последнего с электричеством. Пробуя воспроизвести опыты великого мага, Анна старалась выделить положительное и отрицательное начала животного магнетизма, которые, подобно электрическому току, по ее мнению, находятся в постоянном замкнутом круговом движении в окружающем нас мире.
Используя солнечные лучи и красный цвет, она аккумулировала положительные лучи астрала, а затем, ночью, молясь на луну в голубом свете ночника, пыталась уравновесить их с негативными лучами вечнобледного небесного светила.
Одновременно она начала готовить разные снадобья и использовать заговоры, и пробовала пользоваться ими.
Девушка не оставила свою первоначальную мечту овладеть искусством магического воздействия на окружающий мир и ей казалось, что она на правильном пути.
Однажды вечером, когда уже стемнело, произнося заклинания и молитвы, она, как бы по подсказке неведомого существа, выдернула из своего чулка длинную нить. На столе перед ней лежала сорванная днем ветка тополя. Перевязав ветвь чулочной нитью, она положила ее у изголовья.
За окном стало совсем темно. Раздевшись и оставшись абсолютно обнаженной, Анна стала на колени перед подвешенным у кровати амулетом, подаренным ей отцом и закрыла глаза, в полутрансе, произнесла заученные заранее слова заклятия:"Балидеф, Асалби, Абумалеф!" Это заклинание она вычитала в старинном сборнике деревенской магии, к которой у нее тоже появился интерес.
Утром она проснулась с усиленным биением сердца. Ей приснился удивительный сон. Горы, покрытые белым, сверкающим снегом. Она катается на лыжах. Вот она несется вниз по крутому спуску и вдруг, из-за громадной каменной глыбы, следом за ней несется красивый юноша. Вот он поравнялся с ней, и поворачивает свое лицо. Анна видит прямой, чуть курносый нос, глубоко посаженные, серо-голубые глаза, светлые брови. Он улыбается ей, и она неожиданно испытав необъяснимое удовольствие, тоже отвечает ему улыбкой. Они скатываются со склона почти одновременно и девушка просыпается.
Анна напрягла память. Где-то она уже видела это лицо, этот твердый, немного упрямый взгляд. И вдруг она вспоминает. Да она видела его в городской библиотеке, но только мельком. Уже тогда он чем-то привлек ее внимание, но она очень торопилась и не придала этому факту особого значения.
"А если мы больше не встретимся?" – в испуге подумала Анна, представляя огромный город, в котором где-то живет тот, с кем ей теперь так хотелось бы увидеться. Но она бросает взгляд на подушку, поднимает ее и видит примятую ветвь тополя. "Нет!"– Тут же, про себя, отрицает она. – "Мы обязательно встретимся!"
Как оказалось позже, ее опасения действительно были напрасны. Уже на следующий день после произведенного ритуала, Анна увидела его снова. Антон, так звали таинственного, приснившегося ей незнакомца, учился в отличие от нее в техническом университете.
Она сама подошла к нему, когда он, стоя возле окна, с интересом просматривал какую-то книгу.
– Можно поинтересоваться? – Предварительно извинившись, скромно спросила Анна, которая, казалось бы, боялась вспугнуть молодого человека, который как чудное видение, стремительно возник в ее жизни.
– Пожалуйста. – С нескрываемым удивлением Антон посмотрел на девушку.
Сделав вид, что внимательно изучает книгу, Анна незаметно следила за новым знакомым. Она сразу заметила недоумение на его лице, но одновременно с этим, в его облике присутствовало почти детское любопытство, с которым он изучал ее, совершенно не стесняясь и бесцеремонно разглядывая с головы до ног.
"Ощущение – проводник жизни. Анри Пьерон." – Прочитала Анна на титульном листке.
– Да, вы я вижу, не сторонник субъективизма, так, по-моему, называется это течение психологии. – Заметила девушка, хитро улыбаясь.
– А может, мы сперва познакомимся и перейдем на "ты"? – По-видимому, оставшись довольным беглым осмотром незнакомки, предложил, не ответив на ее вопрос, молодой человек. – Позволь представиться, меня зовут Антон.
Анна сразу поняла, что в данный момент вопросы психологии интересуют его уже гораздо меньше, чем минутой раньше. Ей это льстило, однако она решила не форсировать события.
– А меня зовут анной. Я недавно в Москве, учусь в медицинском. – Представилась она и тоже перешла на "ты". – Так все же, чем тебе не нравится субъективизм? Ведь если безоговорочно принять противоположную точку зрения, то многообразие окружающего нас мира станет абсурдом, нереальностью. Только субъективное восприятие, обусловленное отличием условий жизнедеятельности и особенностями восприятия конкретного субъекта, не похожее на восприятие его соседа, дает возможность получать обществу такое многообразие промышленного и культурного продукта, с которым мы сталкиваемся в повседневности.
– Ну не знаю даже, что и ответить. – По-видимому, не ожидая такого натиска и находясь под впечатлением весьма соблазнительных форм собеседницы, пошел на попятную Антон. – Какую же вы предлагаете альтернативу?
– А вот, например, знакома тебе концепция Р. Декарта? Она меня, как будущего психотерапевта, более удовлетворяет. – Быстро сориентировалась Анна. – Особенно его понимание психофизиологического взаимодействия.
– Ты имеешь в виду точку зрения, согласно которой сознание и его так сказать телесный субстрат в виде, например, нервной системы, представляют собой два самостоятельных начала, которые находятся в постоянном взаимодействии, но никогда не объединяются в одно целое?
– Вот именно! – Обрадовавшись установившемуся взаимопониманию, воскликнула Анна и, вспомнив понравившуюся цитату из какого-то древнего трактата, добавила. – Ведь сознание человека вообще не может быть предметом исследования, поскольку нельзя исследовать то, о чем мы не имеем ни малейшего представления. Мы можем исследовать мозг, нервную систему, но никак не сознание. А, исходя из этого, мы можем рассматривать психику как совокупность реакций организма в целом или отдельных его систем на внешние раздражители. Даже для очень похожих субъектов, если внешние раздражители будут значительно отличаться, различие в психических реакциях еще не будет говорить о различиях в их психике.
– Впечатляет! – Застыв в некотором смятении, еле выговорил Антон. – Мне, наверное, будет сложно с такой же ясностью изложить свою точку зрения, но я попробую.
– Такое представление человеческой психики, как ты это представила только что, на мой взгляд, совершенно не выдерживает критики. – Начал он. – Задумайся, ведь если, как ты утверждаешь, сознание существует отдельно от мозга и нервной системы, он тоже материально, но существует, допустим, в виде биоэнергетического поля, способного при взаимодействии с мозгом и нервной системой человека, вызывать изменения их состояния. При существующем уровне развития техники такое поле давно было бы определено. На самом же деле никакого сознания как отдельного субстрата, как ты выражаешься, человеческого организма, не существует. Но существует другое понятие сознания. А именно, сознание есть результат мыслительной деятельности человека в ответ на сообщения его нервной системы информации мозгу об окружающей среде.
– Извини! – Перебив его, возмутилась Анна. – Если ты о чем-либо не имеешь представления, и не придумал прибора, способного фиксировать какой-либо процесс или объект, это еще не значит, что таковых не существует. Твои размышления ни что иное, как попытка скрыть свое невежество. И не только свое, но и большей части человечества, которое прикрывается старой как мир догмой: "Если я чего-либо не ощущаю, не вижу и не слышу, значит, его не существует вообще!"
Не договорив, Анна прервалась, она вдруг обнаружила, что Антон слушает ее недостаточно внимательно.
Во время ее последних фраз, его лицо стало как бы застывшим и он, стараясь только делать вид, что предмет разговора для него действительно важен, на самом деле полностью отдался чувству восхищения собеседницей и, смотря на нее все более обожающим взглядом, просто любовался очаровательной девушкой.
"Для начала не плохо!" – Подумала Анна, заметив, с каким благоговением на нее уставился Антон. – "Действительно, ведь он кроме меня ничего кругом не замечает."
Она так же отметила, что и ее внутреннее отношение к нему, пока они разговаривали, тоже изменилось. Поймав себя на непроизвольном интересе к его плотной, крепкой фигуре, она решила, что не может увлекаться так в первую же встречу, что она должна контролировать ситуацию. Она решила так потому, что испытала не только эротическое удовольствие от общения с приятным, интеллигентным молодым человеком, но и необъяснимое влечение нефизиологического плана.
На протяжении последующих нескольких месяцев они встречались и гуляли после занятий по улицам города, иногда заходя в кафе или в кино.
Антон боготворил ее. Дарил цветы, угощал мороженным и несколько раз водил на концерты классической музыки. Анна уже плохо помнила, что это были за концерты, может Гайдн, может Моцарт. Но Антон был очень увлечен музыкой, хотя может и немного меньше, чем самой Анной.
Вероятно, он старался привить и ей свое увлечение, но это, скорее всего, никогда не могло произойти. И не потому, что Анна была равнодушна к классике, нет, эта музыка ей в определенной степени нравилась, но она была без ума от джаза. Правда держала она это свое увлечение в тайне, потому, что хотела иметь духовную нишу, в которой никто не смог бы ее потревожить. И слушала джаз она всегда в одиночестве, как бы отдыхая от суетности окружающего мира, потому что даже внимание Антона, который ей очень нравился, и к которому она испытывала более чем симпатию, тоже иногда тяготило.
Больше всего ее доставала его нерешительность в сексуальной области. В течении нескольких месяцев у них ни разу не было той близости, к которой она стремилась, и Анна даже сожалела, что прервала первую встречу в тот момент, когда, казалось бы, Антон уже начал "созревать" для этого. Теперь же ей стали надоедать его вздохи и полный нескрываемой любви взгляд, который он обращал к ней при расставаниях вслед за осторожным, быстрым поцелуем. Но и отвергнуть такое особое его внимание она не могла. Даже более того, она даже не могла подумать о том, что в ближайшее время они могут вдруг почему-то не встретиться. Это было ничем необъяснимое, нематериальное влечение и когда Анна его испытывала, она всегда вспоминала произведенный ею ритуал и давние разговоры с отцом. То, что с ней происходило, действительно походило на результат чьего-то вмешательства в ее жизнь извне. Ей казалось, что какое-то невидимое и очень могущественное существо силой брало ее за руку и, не спрашивая на то ее согласия, вело на встречу с Антоном. Самое же поразительное в этом было то, что ей нравилось это насилие, хотя порой оно доводило ее до духовного истощения.
"Так больше продолжаться не может!" – Однажды подумала она, в очередной раз, испытав пустоту внутри себя. – "Необходимо что-то предпринять."
Она долго рылась в своих книгах по оккультизму, которыми уже успела к тому времени обзавестись в достаточном количестве. И вот, как ей показалось, она, наконец, нашла то, что искала. Как-то дождавшись полнолуния, она достала давно хранившийся у нее под кроватью и ждавший своего часа, пергамент из нежной кожи какого-то диковинного зверя. В то день, по ее мнению, ей несказанно повезло. Она нашла во дворе своего дома убитого, по-видимому, котом, голубя, и перенесла его еще теплое тельце домой к себе в комнату. Дрожа от непонятного ощущения чужого присутствия, хотя в комнате никого кроме нее не было, она осторожно собрала кровь мертвой птицы в маленький пузырек и достала перо. Дождавшись полуночи, при свете церковной свечи, как и предопределялось тайными книгами, начала выводить кровью на пергаменте нужные молитвы.
"Лягу я раба Божья, помолясь и встану, перекрестясь, и пойду я из дверей в двери, из ворот в ворота, в чисто поле, под чистые звезды, под Луну, туда, где лежит три дороги. И не пойду ни направо, ни налево, а пойду по средней дороге, и та дорога лежит через лес. А в темном лесу растет трава любви и сладострастия. И заговариваю я траву ту с молитвами поселить вожделение в любимом моем рабе Божьем, войти в его тело белое, сердце ретивое и в свет волос. И превратить кровь его в руду кипучую, чтобы он обо мне лишь думал, о любимой своей, и хотел бы меня ненасытно. Как Солнцу и Месяцу помехи нет, так бы и заговору сему, чтобы помехи не было. Аминь, аминь, аминь!" – Проступало бурого цвета буквами, выстраивавшимися в ровные строчки на пергаменте.
Закончив новый ритуал к середине ночи, уставшая и совершенно разбитая Анна упала на кровать и мгновенно заснула.
Рано утром ее разбудил телефонный звонок. Она нисколько не удивилась, услышав в трубке голос Антона. "Неплохо сработано!" – Подумала она. – "Ай да я, ай да молодец!"
– Здравствуй! – Услышала она. – Извини, может, я тебя разбудил, но я очень, очень соскучился!
– Ничего, уже пора вставать! – Весело, скрывая свою проделку, ответила Анна.
– Я хотел бы тебя сегодня увидеть. Вечером мои родители уходят в гости, и я мог бы пригласить тебя к себе.
Отец Антона, Александр Анатольевич, работал главным бухгалтером в банке, а мать, Людмила Алексеевна, директором рекламного центра.
Родители были значительно старше сына. Антон был поздним ребенком. Мать и отец его очень любили и считали единственным своим утешением в жизни.
В этот день у заместителя директора банка, в котором работал Александр Анатольевич, был юбилей, и главный бухгалтер с супругой были в числе приглашенных.
Анна с родителями Антона еще знакома не была, но особо по этому поводу не расстраивалась.
"Вот он, долгожданный поворот!" – Подумала она, услышав приглашение Антона.
– Да, конечно, я согласна. – Поспешно ответила она, как бы испугавшись, что Антон опять передумает. – Значит, встречаемся в пять, под аркой, у твоего дома.
Положив трубку, она сразу начала готовится, решив не идти в этот день в университет.
Для начала она приняла ванну и сбегала в парикмахерскую, которая блестела витражом напротив ее дома. Вернувшись с потрясающей прической, она снова разделась и облачилась в лучшее свое белье, не забыв, где только было можно, пройтись туалетной водой и дезодорантом. Комбинация ароматов ей удалась так, что, по ее мнению, даже женоненавистник не смог бы остаться равнодушным и спокойным при одном только запахе, который исходил от ее молодого, но уже роскошного тела.
Анна посмотрела на часы. Было уже три, а с приближением условленного времени она становилась все более напряженной. "Ты же сама этого хочешь!" – Бодрясь, говорила она себе, но расслабиться все равно не могла.
Поразмыслив и еще раз, бросив взгляд на часы, она схватила сумочку и выскочила из дома.
Оставалось больше полутора часов, а до дома Антона добираться было не больше двадцати минут.
Решение пришло внезапно. Анна перешла дорогу и вошла в кафе на углу дома, примыкавшего к парикмахерской.
Зайдя в помещение, она окинула взглядом стойку бара и остановилась на сухом мартини. Заказав порцию, она не торопясь осушила бокал. Приторно сладкий напиток немного сводил челюсти. "Всего-то!" – Подумала она, не ощутив необходимого результата, и попросила бармена налить еще.
Но вот внутри у нее стало теплее, и в теле появилась приятная истома. Однако напряжение не спадало.
Забрав со стойки бара сумочку, Анна вышла на улицу. "Пройдусь пешком, может быть отпустит?" – решила она.
По дороге подвернулся продавец книг и журналов на раскладках. Интуитивно остановившись, Анна пробежала взглядом по пестрым обложкам. Ее внимание привлекло красочное издание эротического характера, развернутое на странице, с которой улыбалась симпатичная, полуобнаженная девица.
Анна взяла журнал в руки и медленно, перелистывая страницу за страницей ознакомилась с его содержанием. "Как интересно!" – подумала она, вглядываясь в округлые, очаровательные формы, казалось бы, стремившиеся вырваться со страниц наружу. – "Они как будто сразу оказались рядом со мной!"
От этого мнимого присутствия Анне стало еще теплее и она, наконец, расслабилась. Она, как когда-то рядом с матерью, испытала притяжение обнаженного женского тела и пришедшее за этим чувством возбуждение, будто подстегнуло ее. Кинув взгляд на часы, уже совершенно готовая на все, она положила журнал обратно на раскладку и заторопилась на долгожданное свидание.
Антон уже ждал ее под аркой.
"Неплохо!" – У Анны мелькнула догадка. – "Ему тоже не терпится!"
Как всегда, осторожно поцеловавшись, они направились к подъезду. Но нет, все было уже не так как всегда. Это они чувствовали оба.
Зайдя в лифт, Антон сначала робко и как бы случайно прижал Анну к стенке и в мгновение, набравшись смелости, поцеловал уже по-настоящему, так, что девушка ощутила прикосновение его зубов и глубокое проникновение языка. От неожиданности она даже немного растерялась, но как бы опомнившись, тут же ответила встречным движением, широко открыв рот и прильнув к любимому всем телом.
Как они оказались в квартире, Анна уже не помнила. Разгоряченная от взаимных ласк, чувствуя все новые и новые прикосновения во всех местах, остававшихся так долго запретными, она вдруг вспомнила свой первый опыт,
и это возбудило ее еще больше.
Ее руки скользнули вдоль бедер Антона и замерли на его ягодицах. Обхватив его и чувствуя сквозь ткань упругость мужского тела, Анна опустилась на колени и прижалась лицом к все больше возбуждающемуся возвышению внизу его живота, которое пульсировало с такой силой, что казалось его брюки вот-вот лопнут.
В возбуждении она ощутила, как приятно наполнилась кровью ее промежность, как увлажнились трусики, а клитор увеличился. Вздрогнув от усилившейся чувствительности кожи внутренней поверхности бедер, Анна непроизвольно раздвинула ноги и, обхватив ими одно из колен Антона, прижалась к нему.
Ее руки в мгновение оказались у него на поясе, и она нетерпеливо, не осознавая своих действий, начала стягивать с него брюки, машинально облизав пересохшие губы и приоткрыв рот, готовясь поймать им его орган.
Но Антон вдруг резко остановил ее.
"Ну что еще?" – расстроившись и отпрянув от него, подумала Анна. Подняв подбородок, она вопросительно посмотрела ему в глаза.
Антон молчал.
"Ага!" – Догадалась она. – "Он просто девственник и даже не представляет себе всех возможностей!"
– Ты стесняешься или тебе это не нравится? – не вставая с колен, ласково спросила Анна.
– То, что ты хочешь сделать, по-моему, неприемлемо. – опускаясь к ней на пол, ответил он.
– Ну, подумай сам, почему? – удивилась Анна.
– Это аморально. – Запинаясь, ответил Антон.
– Странная у тебя мораль. Ты хотя бы осознаешь, от чего ты отказываешься?
– Ну, вообще то я был бы не против. – Смутился юноша. – Но мне кажется, такое поведение принято считать противоестественным.
– Кем? Развитие морали конкретной личности происходит через изменение и расширение поля его жизнедеятельности. Поэтому единственный вывод, который можно сделать исходя из принципов твоей сегодняшней морали, это то, что у тебя отсутствует элементарный жизненный опыт в этом отношении. Как только ты приобретешь необходимый опыт, сразу изменится и твоя мораль. И поверь мне, как будущему врачу, так происходит у всех.
– Ну, может быть и так. – немного подумав, ответил молодой человек, и указывая взглядом на уже опустившийся бугорок между ног, продолжил. – Но все-таки, это предназначено для определенных функций, а ты …
– С точки зрения моей морали нет никакой разницы между различными частями нашего тела. У тебя есть один рот, один нос, один член, наконец! Это все части твоего тела и ни одна из них не чище и не грязней другой. И если я люблю тебя, я имею право пользоваться любой частью твоего тела, дотрагиваться до нее, любить ее, как всего тебя целиком, лишь бы тебе это было в радость.
Антон задумался.
– Давай поужинаем. – Вдруг предложил он, резко переменив тему. – Я приготовил тебе кое-что оригинальное.
Однако встав и направившись в кухню, обернулся и улыбнувшись, многозначительно сказал: "Я тебя понял, я постараюсь …"
Поднявшись с колен, очень сильно разочарованная, Анна устроилась в удобном кресле в ожидании обещанного угощения.
Антон метался по кухне и вот, наконец, с таинственной улыбкой заглянул в комнату.
– Ты готова? – загадочно спросил он и щелкнул выключателем.
В комнате стало темно. И в этой темноте из коридора, ведущего в кухню в мягком, мерцающем свете появился мужской силуэт. Антон нес на большом подносе подсвечник с зажженной свечой и несколькими плоскими, наполненными едой тарелками.
Поставив принесенное на небольшой журнальный столик, он достал из бара бокалы и бутылку шампанского.
Анна внимательно посмотрела на странное блюдо.
– Это "белое золото", или как его еще называют "королевское желе". – С гордостью произнес Антон.
– Интересно, интересно … – Анна с любопытством набрала на кончик чайной ложечки густую, но текучую массу.
– Это странное название принадлежит маточному молочку. – Продолжал Антон. – Это секрет, выделяемый железами молодых пчел для кормления развивающихся маточных личинок.
Анна попробовала. Молочко имело желтовато белый цвет, кисловатый запах и очень своеобразный вкус.
– Я хочу, чтобы ты всегда оставалась такой молодой и красивой, как сейчас. – Восторженно проговорил Антон.
– А что, это как-то связано? – Анна вопросительно посмотрела на блюдо.
– Конечно! Ведь оно содержит гормон, который отвечает за регенерацию клеток, а значит их постоянное омоложение. Ведь как медик, ты должна это знать. Причем, как оказалось, искусственно синтезировать его не представляется возможным и поэтому маточное молочко является единственным его источником. В древней индийской книге жизни «Аюрведе», например, утверждается, что с его помощью и с помощью специальных диет, жизнь человека можно продлить до пяти веков!
– Так ты хочешь жить вечно! – пошутив, рассмеялась Анна, отвлекаясь от нахлынувшего ранее разочарования.
– Вечно, не вечно, но мяса я не ем и думаю это эффективно не меньше маточного молочка! – неосознанно похвастался Антон.
– Главное, чтобы ты не стал от этого хуже выглядеть. – Анна согнувшись интригующе посмотрела вниз его поясницы на округлые ягодицы и запрокинувшись ему за спину игриво хлопнула по ним ладонью.