Эбби уставилась на него, и Пол увидел жуткую смесь страха, смущения и желания бросить ему вызов. Он смотрел на нее и видел, как все эти чувства одновременно переполняют ее.
– Мне не нужны никакие объяснения, – сказал он. – Мне нужно…
Он сдвинул брови и провел рукой по небритой щеке. Он не брился, и взгляд Эбби на мгновение остановился на том месте, по которому он только что провел рукой. Эбби отметила про себя четко очерченный, волевой подбородок. Она наблюдала за эмоциями, отражавшимися на красивом лице Пола, и видела, как он быстро совладал со своими эмоциями и теперь выглядел внешне спокойным, хотя в душе у него явно бушевал ураган.
– Я ухожу, – твердо заявил Пол, прошел мимо Эбби и направился в прихожую.
При виде этого спокойствия у нее исчез страх – она больше не боялась унижения и почувствовала, как в груди нарастает ярость, и эта ярость напоминала американскую рысь, попавшую в капкан. Эбби резко развернулась и бросилась за Гаррисоном. Он уже дошел до крыльца и спустился с него, Эбби вылетела за ним, а дверь за ее спиной захлопнулась с такой силой и грохотом, что задрожала вместе с петлями.
– Как ты смеешь уходить? Да еще так?! – выплюнула она ему в спину. – И после всего, что про- изошло в прошлый раз?!
Пол замер на месте. Ему показалось, что внезапно похолодало – горячий и влажный воздух внезапно превратился в сковывающий его лед, и всего за те несколько секунд, пока он поворачивался. Его глаза теперь горели от гнева, его охватила такая же ярость как бурлила в ней.
– Эбби, это удар ниже пояса, – сказал он, теперь даже не думая уходить.
– А мне плевать, – ответила она. И ей на самом деле было все равно. Она использует его чувство вины, потому что ей требовалась его помощь. – Ты – мой должник.
– Что ты хочешь? – спросил Пол, пораженный до глубины души. – Это все омерзительно. – Он кивнул в направлении комнаты, из которой они только что вышли, и имел в виду и доски, которые она там установила, и временной график, и все доказательства. – Разве так можно чтить ее память? Это не совсем нормально.
– Ты смеешься надо мной?
Теперь уже она была поражена до глубины души. Эбби спустилась по ступенькам крыльца, шагая твердо и уверенно, и остановилась на третьей снизу, чтобы их глаза оказались на одном уровне. Боже, ей всегда не нравилось, что он значительно выше ее. Она страдала от этого, еще когда они были детьми. Он, бывало, поднимал ее и перебрасывал через плечо, а она смеялась. Хохотала и хохотала, пока не закружится голова.
– Я – журналистка, – прошипела она ему в лицо. – Ты, Пол, ратуешь за правосудие, а я ищу правду!
– Какую правду, черт побери, ты там ищешь?! – закричал он. Теперь он говорил все громче и громче, а глаза его все сильнее блестели под мигающим фонарем, освещавшим крыльцо. – Мы знаем правду! Убийца Касс гниет в тюрьме, где ему самое место. Что еще здесь расследовать?
Эбби сделала глубокий вдох. Она понимала: сейчас или никогда. Вероятно, он ей не поверит. Вероятно, это будет та самая последняя соломинка из восточной притчи, которая сломала спину верблюду. Но она должна попытаться. В расчете на чудо! Вдруг он ей поможет?
– Говард Уэллс не убивал Касс, – объявила Эбби. – Спросишь про других девушек? Двенадцать молодых женщин до нее? Этих девушек и женщин убил он. Но он ни разу в жизни не видел Касс до тех пор, пока шериф Бейкер не показал ему ее фотографию в помещении для допросов.
Вот оно. Это выражение лица. Этот взгляд. На его лице читалась обеспокоенность. Он был в замешательстве. И его выражение лица показало Эбби, что он о ней думает: спятила.
– Что ты несешь? Конечно, он убил Касс. Когда нашли его автофургон, там оказалась земля из сада Мартинов, с кровью первой группы. Первая группа, резус положительный, – как у Касс.
Это был переломный момент. Эбби могла сломаться из-за его пренебрежения, его надменности и замешательства. Она могла позволить ему сбить ее с пути, заставить засомневаться.
Но тот, кто на самом деле убил Касс, все еще гуляет на свободе. А если подозрения Эбби окажутся верными, то пострадает еще одна девушка.
Поэтому она должна держаться. Она должна твердо стоять на своем.
Она должна сделать то, против чего Пол не сможет устоять. А Эбби знала, против чего Пол Гаррисон устоять не может. Да, он добился многого, о нем много что можно рассказать, но при этом Пол все еще оставался тем маленьким мальчиком, который любил дергать ее за косички и гоняться за ней между деревьев во фруктовом саду. Он может развернуться и уйти от массы вещей. Но он никогда не сможет устоять перед вызовом. И от вызова он никогда не сбежит!
Она встретилась с ним взглядом и смотрела на него прямо и неотрывно.
– Я любила Касс, – сказала Эбби, и эта правда в ее словах была реальной болью и напоминала нечто материальное, повисшее между ними и доставлявшее им обоим страдания. – Она была моей сестрой во всех смыслах, кроме кровного родства. Я многое потеряла в этом мире, Пол. Но потеря Касс – самая тяжелая и всегда будет самой тяжелой. Я никогда не сделаю ничего, что могло бы ее обесчестить, я никогда не оскверню ее память, не забуду, что случилось. Я изначально не ставила себе целью поиск ее убийцы. Я просто хотела рассказать историю Касс. Но проблема в том, что история ее убийства не складывается, если перед тобой разложены все кусочки. Есть кусочки, но картинка не получается! И если бы ты зашел ко мне в кабинет не предубежденным, а готовым воспринимать новую информацию, ты бы это увидел сам. Так что, возможно, тебе следует снова зайти и на самом деле воспользоваться своим большим, натренированным в ФБР мозгом и заняться настоящей работой, которую ты умеешь и специально обучен выполнять.
Она видела, как дергается жилка у него на щеке, когда он сжал зубы, борясь с желанием развернуться и уйти прочь.
Вместо того, чтобы ждать, пока он примет решение, Эбби развернулась сама и пошла вверх по ступеням крыльца, а затем в дом. Ей не требовалось поворачивать голову, чтобы убедиться, следует ли он за ней.
Она хорошо его знала.
У нее внутри все еще бушевала ярость, когда она вошла в кабинет отца, то есть теперь ее собственный. Конечно, ярость уже пошла на спад, не бушевала, а медленно кипела. Фактически она начала успокаиваться, открыв двустворчатые деревянные двери.
Эбби была уверена в своей правоте, а если Пол – настоящий агент ФБР, то поймет, что она права.
Тот мальчик, с которым она вместе росла, был умным и сообразительным. Острый ум вместе с инстинктивным желанием защищать более слабых принесли ему немало проблем. Он принимал вызов от хулиганов и задир, всех плохих парней, которые обижали или издевались над маленькими и легко уязвимыми. Половина девочек у них в школе была влюблена в него в старших классах, а когда Касс выбрала его (Касс была слишком независимой, чтобы позволить кому-то себя выбирать, она сама делала выбор), это показалось логичным. Эти двое очень подходили друг другу.
– С чего ты хочешь начать? – спросил Пол ледяным тоном, а выражение его лица было еще более холодным, когда он вошел в кабинет и сложил руки на груди. Он был напряжен и держался настороженно, будто ожидая, что она набросится на него, физически атакует его тело или выльет на него поток слов, ту правду, которую она нашла и которой он не хотел верить.
– Два года назад умер мистер Мартин. Ты знаешь об этом?
Эбби подошла к первой белой магнитно-маркерной доске и перевернула ее, чтобы продемонстрировать другую сторону. Она должна была показать Полу, с чего все началось, каким образом она ступила на этот путь.
– Да, я посылал цветы, – кивнул Пол.
Конечно, он знал. И она не сомневалась, что к цветам он приложил написанную от руки записку. Вероятно, он звонил матери Касс после похорон, чтобы проверить, как она себя чувствует. Такой уж он человек.
– Миссис Мартин попросила меня заехать к ней после похорон ее мужа, – пояснила Эбби. – Она сказала, что из уважения к Эрлу обещала сама себе, что не станет меня об этом просить, если он не уйдет первым.
– Просить о чем?
Эбби кивнула на кресло – старое дубовое кресло-качалку, сделанное еще в тридцатые годы прошлого века, обтянутое кожей с заклепками, с протертыми подлокотниками. В нем сидели представители нескольких поколений ее рода, от прадедушки до отца – все те, кто был в какое-то время главой семьи Винтропов. Пол уселся в предложенное кресло, выглядел мрачно и, похоже, был не готов идти на контакт. Эбби прикусила губу, зная, что ей предстоит тяжелая работа – убедить его будет не так просто. Но, по крайней мере, он был готов ее выслушать.
– Миссис Мартин попросила меня написать историю Касс, – сообщила Эбби. – Она хотела, чтобы я написала книгу.
– И ты решила представить дело под новым углом? Будто Уэллс не убивал Касс?
В его голосе отчетливо слышался скептицизм. Это вызвало у Эбби раздражение. Он считает ее графоманкой, готовой написать скандальную историю?
– Я решила написать книгу о том, как Касс жила, а не о том, как она умерла, – ответила Эбби. – Но для этого мне требовалось узнать все о днях, которые привели к той злосчастной ночи. Об Уэллсе. О деле.
– И ты начала копать и, как и все любители, думаешь, что обнаружила что-то, упущенное профессионалами.
Она стиснула зубы, говоря себе, что он просто шокирован. Он еще переваривает полученную информацию. Она сама тоже вначале не хотела верить. Ее успокаивала мысль о том, что убийца Касс за решеткой, наказан, получил долгий срок. Но мысль о том, что истинный убийца разгуливает на свободе…