Хейли ещё раз обвела взглядом собственное отражение. Высокое, овальное зеркало на внутренней стороне дверцы шкафа позволяло рассмотреть себя в полный рост, не скрывая даже обуви.
Фиалковые глаза оценивающе сощурились и медленно прошлись по одежде: шерстяному свитеру с высоким горлом и складчатой юбке до колен. Девочка слегка поморщилась, словно была недовольна своим внешним видом, хотя одежду подбирала мама. Уж в чём в чём, но в её вкусе Хейли была уверена. Но всё равно что-то казалось ей неподходящим…
Может, ей было неудобно в этом свитере, который местами колол кожу? Или всё-таки юбка была короче, чем хотелось бы?
– Хейли! Задержишься ещё на минуту и точно опоздаешь в школу! – вдруг донеслось из коридора, нарушая тяжкие размышления девочки.
Она последний раз на себя взглянула, кивнула самой себе и, захлопнув дверцу шкафа, вышла из комнаты.
– Опять перед зеркалом стояла? – спросила Линда, как-то обречённо качая головой. Она знала, что Хейли любит выглядеть красиво и бывало, подолгу проводила время перед зеркалом, из-за чего нередко опаздывала в школу. – Держи.
Женщина вручила ей бумажный пакет с обедом – парой сэндвичей, и ласково подтолкнула её в коридор, где быстро натянула на неё куртку, надела шапку и завязала шарф, пару раз обмотав вокруг шеи, благо сапоги Хейли надела сама.
– Перчатки взяла? – спросила Линда, поправляя дочери волосы так, чтобы отросшие иссиня-чёрные пряди не щекотали лицо. – Там холодно.
– Взяла, – кивнула та, улыбаясь и протянув маме пакет с обедом, надела рюкзак и повернулась к ней спиной, звеня всевозможными застежками и побрякушками, которые висели на молниях.
Линда глубоко вздохнула и положила в рюкзак пакет, повернув к себе всё ещё улыбающуюся дочь.
– Хорошее настроение, да? – догадалась она, видя, как блестят фиалковые глаза. Девочка довольно кивнула в ответ. – Только на уроках так не улыбайся, ладно? А то схлопочешь двойку ни за что…
– Не схлопочу, – деланно обиженным тоном ответила Хейли и даже скрестила руки на груди, выражая то, как она недовольна подобным замечанием. Но потом она как-то высокомерно усмехнулась и уставила на мать такой же взгляд. – Я вообще-то все уроки сделала.
– Не сомневаюсь. Но какой будет толк, если ты опоздаешь в школу?
– Ой! – опомнилась девочка, и быстро чмокнув наклонившуюся к ней маму в щёку, открыла дверь. – Я побежала.
– И не задерживайся после школы! – крикнула ей вслед Линда, кутаясь от утреннего мороза в подолы махрового халата, но вряд ли Хейли услышала.
Она уже торопливо пробиралась через глубокие сугробы, нанесённые вчерашним снегом, а в её голове были мысли лишь о том, что в школе время пролетит быстро. Так было всегда. Она любила школу, поэтому стоило ей только переступить всеми ненавистный порог и сесть за парту, её внимание тут же отвлекалось на новую тему, и она была занята тем, как бы запомнить все формулы и правила. Её друзья, одноклассники, не понимали.
Не понимали, почему Хейли не воротит от всех этих уроков и заданий. Не понимали, почему она всегда всё успевала и почему её так много хвалили.
Возможно, Хейли и сама не знала. Или просто не задумывалась, как и все остальные. Ей просто нравилось учиться. Нравилось получать новые знания, а потом с гордостью понимать, что получила их она не зря, и день в школе не был простым времяпрепровождением.
Хейли не была высокомерной, как считали некоторые девчонки в её классе, завистливыми взглядами провожая её в коридорах. Она просто на дух не переносила тех, кто отбрасывал учёбу на второй план, как что-то ненужное и просто тратил время зря.
Как можно быть таким глупым и не понимать то, что говорят учителя?
Как можно не делать домашнее задание, а потом краснеть у доски, пытаясь доказать обратное?
Хейли просто не понимала этого. Просто делала для себя определённые выводы, касающиеся определённых личностей. А может, и не личностей вовсе.
– Я думала, ты опоздаешь! – выпалила Кэтрин Миллер, подруга и одноклассница Хейли, когда та последней ворвалась в класс, поправляя спадающий с плеча тяжёлый рюкзак.
– Я тоже, – слабо, будто бы извиняясь, улыбнулась Хейли, торопливо пробираясь к своей парте.
– Ну, не волнуйся, – улыбнувшись в ответ, шепнула Кэтрин. – Учителя ещё нет.
Хейли как-то благодарно взглянула на подругу, заметила её как всегда ухоженный вид и села за парту, быстро водрузив на неё всё нужное для урока.
Немного отдышавшись, девочка поняла, что могла бы и не спешить. Стрелка на часах, висевших над самой доской, уже показывала пять минут девятого, а учителя ещё не было. Урок должен был давно начаться.
Почувствовав свободу и вседозволенность, слабое ощущение которой появилось словно из ниоткуда, одноклассники повскакивали со своих мест, развеселились и быстро разбились на кучки, занявшись своим, куда более интересным делом, чем не начавшийся урок.
– Опаздывает, – скучающе протянула Кэтрин, подперев лицо ладошкой. Девочка оглянула класс, повертев головой в стороны, а потом уставилась на подругу лазурными глазами. – Может, урока всё же не будет?
– Надеюсь, будет, – ответила Хейли, сверля взглядом часы, будто бы они могли как-то ускорить припозднившегося учителя.
– Вечно ты так, – буркнула подруга, легонько пихнув девочку в плечо. Это возымело свой эффект, и та нахмурив тонике брови, недовольно посмотрела на блондинку. – Забудь об учёбе хоть на минуту.
– Во-первых, – строго начала Хейли, сурово глядя на подругу. – Не забуду. Не хочу быть необразованной всю жизнь. И, во-вторых. Я что, зря уроки вчера допоздна делала? Может, он всё-таки придёт?
Кэтрин закатила глаза и покачала головой. Казалось, она давно смирилась с таким отношением Хейли к учёбе, но всё же, ей, не такой уже хорошей ученице, трудно не обращать на это внимания, когда самой хочется оставить уроки и повеселиться.
– Из-за того, что ты отвлечёшься от учёбы хотя бы на полчаса, ты не станешь необразованной, – запричитала Кэтрин, усмехнувшись.
Хейли ещё строже уставилась на усмехающееся лицо подруги, но потом эта чересчур взрослая строгость ушла. Брюнетка долго смотрела на Кэтрин, переводя растерянный взгляд с её волос, пшеничного цвета, которые всегда выглядели очень аккуратно и казались на ощупь шелковистыми, смотрела на её отлично подобранную одежду и даже отметила про себя, что поведение Кэтрин выражает слишком много женственности и неповторимой лёгкости.
– Кэтрин, – позвала она, отведя взгляд в сторону. – А я красивая?
– Красивая, – без промедления и как само собой разумеющееся ответила блондинка, всматриваясь в растерянное лицо подруги. – С чего такие вопросы?
– Просто так. Нельзя спросить?
– Можно, – теперь нахмурилась Миллер, явно не понимая странного поведения Хейли. – Но просто так о таком не спрашивают.
Она хитро улыбнулась и снова пихнула подругу. На этот раз в бок. Та вздрогнула, хотя уже можно было привыкнуть к такому за пять лет совместного обучения.
– Ты чего пихаешься!? – обиженно воскликнула Хейли и в отместку ткнула Кэтрин в локоть, но той было всё равно. Её лазурные глаза светились непонятным блеском, что немного насторожило Дэвис.
– А ты ничего не хочешь мне рассказать? – улыбка Кэтрин стала ещё ехидней, и казалось, растянулась до самых ушей.
– Не хочу. И если будешь пихаться – я отсяду! – гордо заявила Хейли, скрестив руки на груди.
– Ой, да ладно тебе! – махнула рукой блондинка и коротко хмыкнув, придвинулась к ней ближе, нагло нарушая её личный покой. – Мне-то ты можешь рассказать. Ну? Кто он? Я его знаю?
– Ты о чём вообще?
Непонимание начинало злить, и Хейли правда была готова отсесть от наступающей подруги, хотя та больше не пихалась и никак не посягала на её личное пространство. И всё же подобный допрос не мог не насторожить.
– Ты же влюбилась! Ясно, как день, – Миллер придвинулась ещё ближе, и теперь её лицо было в нескольких сантиметрах от Хейли.
– Глупости! – возразила та, но густо покраснела, сама того не заметив. – Я не влюбилась. И нечего так громко об этом говорить…
– Ага! – указательный палец Кэтрин чуть ли не коснулся носа Дэвис, которая мало того, что покраснела, так и снизила голос до шёпота, заметив неодобрительно-заинтересованные взгляды в их сторону. – Всё-таки влюбилась!
– Говорю, же тише! – Хейли пришлось насильно закрыть рот подруге, хотя указательный палец той всё ещё был перед лицом. – Я не влюбилась. С чего ты вообще взяла?
Блондинка лишь снова закатила глаза.
Либо Хейли была хорошей актрисой, либо правда ничего не понимала. Кэтрин хотела высказать всё, что думает, но брюнетка услышала только невнятное мычание, и ей пришлось убрать руки от её лица, благо Миллер уже поняла, что лучше говорить шёпотом о такой деликатной теме.
– С чего!? – даже шёпот у Кэтрин был более чем громкий, но с этим Хейли уже ничего не могла поделать. – Во-первых, – блондинка загнула тот самый указательный палец, которым тыкала в лицо Дэвис. – Ты покраснела, как помидор. Во-вторых, ты никогда не спрашивала меня о том, красивая ли ты или нет? Как будто сама не видишь, что красивая…
Хейли всё еще не понимала. Её взгляд по-прежнему выражал лишь растерянность и некоторую толику злости на подругу.
– Тебе этого недостаточно? – блондинистые брови поползли наверх, когда Хейли отрицательно качнула головой.
– Я не влюблена…– отчаянно замахала головой Хейли. Иссиня-чёрные пряди колыхались из стороны в сторону, пока Кэтрин не схватила подругу за обе щеки и серьезно взглянула в глаза.
– Влюблена, – кивнула она головой, да с такой уверенностью, будто сама признавалась в своих же чувствах. – Это видно. И не спорь. Если не хочешь рассказывать – не заставляю. Просто знай. Если что, я готова помочь.
Миллер лучезарно улыбнулась, но Хейли всё равно заметила, как на дне её лазурных глаз поселилась обида. Дэвис улыбнулась в ответ и положила ладони поверх рук Кэтрин, которая всё ещё держала её за лицо.
– Спасибо, – прошептала она, с благодарностью взглянув на подругу. Она не хотела её обидеть. Даже своей недогадливостью. – Я знаю. Ты всегда мне помогала. И если ты вдруг права…Вдруг. Я тебе всё расскажу.
– Я всегда права, – ухмыльнулась Миллер и прежде чем в класс, как ураган влетел запыхавшийся учитель, нарушив воцарившееся безделье, Хейли заметила, что небесно-голубые глаза больше не таили обиды.
***
После школы Хейли шла, глубоко погружённая в свои мысли, снова и снова вспоминая разговор с Кэтрин. Девочка даже не замечала сугробы перед собой, и каждый раз буквально застревала в них, а потом долго отряхивала сапоги от снега, топая по земле.
Единственное, в чём не сомневалась Дэвис, это то, что подруга и правда, всегда была права. Какой бы несуразный бред не приходил в её блондинистую голову, он каким-то странным образом оказывался правдой. Но от этого Хейли чувствовала себя странно.
Получается, и на этот раз Кэтрин окажется правой?
Дэвис остановилась посреди дороги, сжав лямки рюкзака. Её пальцы давно покраснели от мороза. Находясь в таком задумчивом состоянии, она даже забыла надеть перчатки. Наверняка мама будет ругаться…
Хейли не чувствовала себя влюблённой. Она вообще не знала, как это.
Она лишь чувствует огромную радость, когда видит Уилла. И почему-то улыбается, стоит только ему посмотреть на неё. Или похвалить за рисунки…Или…
Девочка сама не заметила, как снова заулыбалась, но улыбка быстро сошла с её лица. Она пораженно ахнула, прикрыв ладошками рот и сорвавшись с места, побежала домой, огибая сугробы.
– Мама! – крикнула Хейли, забегая домой и, захлопывая дверь. Она даже не потрудилась снять сапоги, оставляя на светлом ковре коридора мокрые следы. Замерев у порога кухни, девочка испуганно-растерянным взглядом уставилась на мать, которая стояла у плиты и помешивала что-то в металлической кастрюле.
– Хейли! – в секунду рассердившись, воскликнула Линда, заметив, что дочь даже не сняла верхнюю одежду и наверняка наследила в коридоре…– Что случилось?
– Я влюбилась!
Женщина напряглась, с силой сжав половник, которым уже ничего не мешала, а слегка удивлённо глядела на Хейли. Но она быстро вязла себя в руки и снова уделила внимание обеду.
– Сначала сними куртку и хотя бы сапоги, – усмехнувшись, произнесла она. – И только потом поговорим.
Хейли порывисто и решительно кивнула, и за секунду расправившись с верхней одеждой, влетела на кухню, бросая рюкзак на пол.
– Ну и кто же этот счастливец? – улыбнулась Линда, выключив газ и вытерев руки о полотенце.
– Счастливец? – тут же вспыхнула Хейли, низко опустив голову. Она медленно села на стул, опустила руки на колени, сцепив пальцы в замок. Девочка сжимала их так сильно, что белели костяшки.
– Ты можешь мне рассказать, – Линда нежно провела рукой по раскрасневшемуся лицу дочери. Она и подумать не могла, что Хейли сможет понять это чувство, которое испытывала впервые.
– Я знаю…– тихо и растерянно пробормотала девочка.
Несмотря, что разговор был с таким близким ей человеком, как мама, Хейли не могла выдать всё сразу. Она даже не была уверена в том, что чувствует. Может, она путает что-то…Или неправильно понимает…
Ведь как ни посмотреть, она всё ещё ребёнок, который толком не знает, что такое жизнь.
Линда мягко улыбнулась и понимающе вздохнула.
Когда Хейли перестала так сильно краснеть, женщина придвинула стул к столу и, положив на него локти, подпёрла ладонями лицо, приготовившись выслушать всё, что накопилось в душе дочери.
Трудно представить, сколько счастья и гордости испытывала Линда, ведь Хейли сама к ней пришла, как только поняла, что…влюблена.
– Мне кажется…– неуверенно заговорила девочка. Её взгляд метался от одного угла кухни к другому. Она никак не могла взглянуть на маму, и ей всё казалось, что она ошибается в собственных чувствах, но ведь сомнения – это нормально. – Мне кажется…Это Уилл. Я влюблена в Уилла.
Линда только улыбнулась и с трудом заставила себя сдержать слёзы, которые Хейли вряд ли бы поняла. Глаза женщины уже опасно заблестели, когда девочка подняла на неё свой непонимающий, полный сомнений взгляд, который ясно давал понять, что она ещё ребёнок.
– Это плохо? – спросила она, плотно сжав губы.
– Что ты!? – воскликнула Линда, быстро пересилив себя, моргнув несколько раз, смахивая наступавшие слёзы. – Это же просто замечательно!
– Правда!? – не поверила Хейли, но так и хотела, чтобы слова матери были самыми, что ни на есть правдивыми.
– Конечно, правда. То, что ты чувствуешь по отношению к Уиллу – это замечательно. Но… – женщина отвела взгляд в сторону, на секунду задумавшись, а потом снова посмотрела на дочь. – Как ты это поняла?
– Кэтрин подсказала, – улыбнулась Хейли, слегка склонив голову на бок.
– Ну да, – то ли с собой, то ли с Хейли согласилась Линда. – Она умная девочка.
– Мама…И что же мне теперь делать?
– Ничего. Просто помни, что любишь этого человека и никогда не забывай.
– Не забуду…Никогда.
Хейли невольно потянулась к матери, требуя объятий, которые так нужны были ей в этот момент. Она обвила руками её шею и прижалась к щеке.
– Спасибо, – прошептала она, а в ответ Линда только обняла её и привычно потрепала по иссиня-чёрной макушке.
– Надеюсь, ты сегодня не опоздала? – спросила женщина, слегка оттесняя от себя дочь, чтобы взглянуть в её глаза лёгким прищуром.
Та отрицательно помахала головой и поцеловала маму в щёку, после чего подняла с пола рюкзак и зашла в свою комнату.
Разговаривая в кухне с мамой, Хейли этого не ощущала, но сейчас, оставшись один на один с собой, она с чёткостью могла сказать, что чувствует.
Взволнованность.
И страх.
Девочка опёрлась спиной о дверь, вновь кинула рюкзак на пол и приложила маленькие ладошки к груди. Где-то там, между рёбер бешено клокотало сердце. Она и подумать не могла, что оно может так быстро биться…
Хейли медленно подошла к столу, около которого на стене висел календарь. Его широкие листы помимо чисел и недель украшали пейзажи, соответствующие каждому месяцу.
Сейчас там был изображён зимний лес: деревья, утопающие в снегу, протоптанная лесными жителями дорожка, которая так и светилась на солнце и высокие сугробы, в которых просто хотелось утонуть.
Девочка перевела взгляд с пейзажа на сегодняшнее число: понедельник, 22 января. Она взяла со стола ручку и недолго думая, зачеркнула цифру и положила её на место.
Один день почти прошёл…
Осталось шесть.
Улыбка снова озарила её губы и уже в следующий момент, Хейли разбежалась и плюхнулась на кровать, широко раскинув руки.
Она чувствовала себя странно. Слишком взволнованной. Слишком нервной. Слишком нетерпеливой. Ей до одури хотелось, чтобы время летело быстрее, а уже завтра была суббота – долгожданный выходной. Но она не могла управлять временем. А то не могло подчиняться маленькой влюблённой девочке и её прихотям.
Поэтому оставалось ждать.
***
Дни летели, словно птицы, рассекая воздух и эту серую обыденность будней.
На улице бушевала зима: она то засыпала всё снегом, то светила таким ярким солнцем, что казалось, за окном уже весна. Но Хейли этого как будто не замечала. Она словно во сне ходила в школу, училась и возвращалась домой, отмечая дни в календаре и изредка разглядывая начатый портрет Уилла.
Ей хотелось рисовать, но почему-то не получалось. Образы в её голове были смешаны, а мысли сбиты. Она была растеряна.
Чтобы хоть как-то отвлечься от всего этого, Хейли приходила к маме, находя её либо в гостиной на диване с какой-нибудь толстой книгой в руках или полудремлющей в спальне. Она, без угрызений совести спокойно нарушала её покой и долгими зимними вечерами они просто лежали в обнимку, болтая обо всём на свете, как давние подруги, не видевшие друг друга долгое время.
Линда отлично понимала состояние дочери.
Это ведь первая любовь.
Такая настоящая. Оттого и такая редкая и ценная.
Женщина не упускала момента как-нибудь подколоть Хейли, чтобы потом, умиляясь её смущению и робости, ласково погладить по голове.
Хейли же совсем не говорила про Уилла. Ей было стыдно, поэтому, предательски краснея, она с трудом могла отвечать на вопросы матери по поводу парня. Девочка пыталась избегать, как ей самой казалось, щекотливой темы и разговаривала с мамой о школе, о рисунках или о какой-то глупой передаче по телевизору, но всё равно чувствовала, что мысли об Уилле не дают ей покоя и сил терпеть и ждать уже почти не осталось.
***
Когда Хейли проснулась субботним утром, не сразу поняла, почему мама не будит её в школу и почему не кричит про опоздания. Эта неделя получилась какой-то напряжённой, а из-за вечного ожидания, девочка, казалось, потеряла счёт времени, и лишь подойдя к календарю, где были зачеркнуты дни недели, она поняла, что наконец-то дождалась выходных.
Сердце тревожно кольнуло от радости и, не пытаясь скрыть счастливой улыбки, Хейли выбежала из комнаты и нашла маму, которая давно проснулась и вовсю готовила завтрак.
Девочка подошла к ней, обняла и долго так стояла, пока Линда не опомнилась, что на плите у неё пригорают оладьи.
Всё утро Хейли кружила по дому, не зная, каким делом себя занять и как дождаться вечера.
Она ждала всю неделю – сможет подождать ещё немного. Вот только надо было чем-то отвлечься. Она нашла в своей комнате старые, пыльные книги на верхней такой же пыльной полке книжного шкафа. Хейли их никогда не читала. Судила по обложке: книга была старой, потрепанной, а страницы давно пожелтели от времени. А если у книги такое состояние, значит, она скучная и поэтому её отставили на самый вверх, в надежде больше не натыкаться на неё и не вспоминать.
Так думала Хейли.
Однако книга обманула её ожидания.
Она полностью забрала девочку в свой мир, где бушевали войны, летали огнедышащие драконы и отважные войны спасали людей. Хейли, а читала, не отрываясь, даже обедать не пошла, всё лежала на кровати, не в силах вырваться из мира этой книги. Но под вечер, когда за окном уже стемнело, а в комнате давно было пора включать свет, Хейли задремала. Ей снились драконы. Те самые, которых так живописно описывали в книге. И отважные войны в доспехах. Их она тоже видела. Но сквозь пелену сна и наслоённых друг на друга фантазий девочка смогла услышать, как мелодично зазвенел дверной звонок и как слишком громко зазвучали голоса.
Сон быстро развеялся, как только Хейли поняла, что они пришли.
Она поднялась на локтях, оглядываясь и пытаясь вспомнить, почему уснула и почему в комнате так темно. Случайно нащупав книгу рядом с собой, девочка поняла, что зачиталась, но её уже не волновала эта история про драконов и войны, ведь она была простым отвлечением. Отвлечение от долгого ожидания.
Но ждать уже не надо было.
Он приехал.
Хейли вылетела из комнаты, подобно урагану, чуть не сбив с ног мать. Девочка, улыбаясь, поздоровалась с Норманом, который отчего-то прятал взгляд, вешая пальто на крючок вешалки. Хейли хотела даже поздороваться с Крисом, но тот дерзко отвернулся, чётко давая понять, что он не желает ни с кем здороваться.
– А…– Хейли потопталась на месте, заглянула за широкую спину Нормана, глянула на Криса, на маму и тихо спросила: – Где Уилл? Он…
– Он не приехал, Хейли, – выдохнув, произнёс мужчина, снимая обувь. Он по-прежнему прятал взгляд и не хотел смотреть в глаза девочки, будто чувствовал себя виноватым перед ней.
– Почему? – так же тихо спросила Хейли, невольно прижав ладошки к груди, где вновь бешено клокотало сердце, но уже не от радости, а от какой колючей обиды, засевшей под рёбрами.
– Он остался в компании, – объяснил мужчина, устало потерев переносицу. – У него много незаконченных дел и ему нужно как можно быстрее освоиться.
Хейли с минуту молчала, потерянным взглядом смотря в пол, а потом подняла глаза на Нормана, кивнула, словно соглашаясь с ним и улыбнулась. Но улыбка эта была не настоящей. Она была сдерживающей.
Сдерживающей слёзы обиды, которые вот-вот готовы были покатиться по детскому лицу, но девочка упрямо улыбалась и делала вид, будто всё хорошо, а то, что Уилл не приехал, и она не сможет закончить портрет – глупость.
А может, это и правда было глупостью?
А она – просто ребёнок, поверивший в эту глупость…
Линда тяжело вздохнула, и словно одним своим вздохом дала огласку тяжёлому настроению, которое сейчас было у всех и которое просто не могло радовать. Женщина скользнула понимающим взглядом по Норману, пожала плечами, мол, ничего же не поделаешь, и прижала Хейли к себе, привычно коснувшись губами её макушки.
Может, Хейли и хотела выглядеть радостной, но все видели, как вмиг изменилось её лицо, стоило ей только понять, что Уилл не приехал.
Все видели.
Но никто не пытался её утешать. Ни Линда, ни Норман и ни уже тем более Крис. Хейли не любила, когда её утешали. Не любила чувствовать себя слабой.
– Пойдём, Крис, – преувеличенно бодро произнесла Хейли и прошла в свою комнату.
Обсидиановые глаза мальчика сначала выражали толику непонимания, но он всё же пошёл следом, как только стянул обувь и куртку. Когда он вошёл в комнату, Хейли стояла у окна, повернувшись к нему спиной. Мальчик замер на пороге, разглядывая тёмную комнату, а потом клацнул по включателю и электрический свет непривычно ударил по глазам.
Закрыв дверь, Крис хотел было сесть на подоконник, как обычно, но подумав, сел на кровать, найдя взглядом раскрытую книгу. Он взял её в руки, полистал несколько страниц и захлопнул так резко, что облачко пыли вылетело из глубины старой книги.
– Ты это читаешь? – откашлявшись и отогнав руками пыль, спросил Крис, скосив внимательный взгляд на спину Хейли. Та только коротко кивнула, но ничего не сказала, хотя в голосе мальчика так и сквозило не скрытое презрение.
Кровать противно скрипнула, когда Крис поднялся и неторопливо, словно нехотя подошёл к окну. Он не смотрел на Хейли, но и так знал, что та изо всех сил старается держать себя и выглядеть весёлой и радостной.
– Сильно расстроилась? – спросил брюнет, но по его монотонному голосу трудно было понять: он беспокоится или же просто ему скучно.
– Вот ещё! – выпалила Хейли и развернулась так резко, что мальчика обдало лёгкими ветерком, всколыхнув его отросшую чёлку.
Девочка упёрлась спиной в край подоконника и скрестила руки на груди, а надутые, как у обиженного ребёнка, губы, вовсе противоречили её словам. Она глубоко дышала, пытаясь утихомирить взбушевавшиеся эмоции, но вместо этого её взгляд сам собой упал на стол, где лежал приготовленный альбом и пара подточенных карандашей. Обида ударила в виски, распространяясь по всему телу, подобно яду и Хейли плотнее сжала губы.
– У него, правда, много дел в компании, – произнёс вдруг Крис, заставив девочку скосить на него непонимающий взгляд. – Он не мог приехать.
– А я и не ждала! – фыркнула она, снова отворачиваясь к окну.
***
Линда не стала ставить чайник. И не заварила зелёный чай.
Она была взволнованна и каким-то выжидающим взглядом смотрела на Нормана, который тоже не чувствовал себя спокойно. Мужчина всё хмурился, а складка на его лбу, казалось, стала ещё глубже.
– Хейли всю неделю ждала Уилла, – выдохнула женщина, нервно покусывая ноготь на большом пальце. – Он ведь знает, да? Конечно, знает. Она же на него так смотрит…
Тишина на минуту заполнила собой обычно полную разговоров и уютной атмосферы кухню. Линда сверлила напряжённым взглядом Нормана, а сама снова и снова вспоминала грустное лицо дочери.
Так быстро поменялось её настроение в тот момент…
Этого сложно было не заметить…
– Эти дела в компании настолько важные? – спросила Линда. Она перестала грызть ноготь, но зато теперь ходила из одного угла в другой, меряя шагами кухню.
– Да. Ты ведь знаешь Уилла. Он ко всему относится слишком серьёзно, – ответил мужчина, наблюдая за тем, как сильно беспокоится Линда, хотя от её нервных действий толку нет.
– Поезжай к нему! – вдруг выпалила женщина и от неожиданной мысли, посетившей её, даже стукнула ладонями по столу, напугав Нормана. – Скажи, что Хейли очень расстроена. Он поймёт.
– Он не станет меня слушать, – покачал головой мужчина, виновато поджав губы.
– Тогда меня послушает, – Линда сняла фартук, в котором готовила ужин и, бросив его на стол, взглядом велела Норману подниматься. – Пойдём, отвезёшь меня. Вот Хейли обрадуется…
– Мы оставим их одних? – удивился мужчина, выходя из кухни следом за женщиной.
Та обернулась и как-то высокомерно усмехнулась.
– Крису уже тринадцать. Ничего не случится. И может, они немного сдружатся. Как раньше.
***
Когда в дверь комнаты постучали, Хейли всё ещё стояла у окна и сверлила взглядом занесённую снегом улицу, а Крис вальяжно развалился на кровати и листал книгу, от пыли которой пару минут назад сам же презрительно отплёвывался.
– Хейли, – Линда приоткрыла дверь и заглянула в комнату. – Крис. Мы с Норманом съездим за продуктами. Посидите пока без нас. И не ссорьтесь! – крикнула она уже из коридора, и хотела было закрыть дверь, как Хейли выбежала из комнаты и схватила маму за руку.
– Мама, не уезжай, – жалобно попросила она, умоляюще смотря на женщину. Она буквально повисла на её хрупкой руке, поэтому Линде пришлось немного наклониться, а потом и вовсе присесть, чтобы не смотреть на дочь сверху вниз. – Там темно и холодно.
– Мы тепло оденемся, – заверила Линда, ласково улыбнулась и заправила иссиня-чёрную прядку волос за ухо дочери. – Не волнуйся. Мы скоро вернёмся.
Пока Норман и Линда торопливо одевались, Хейли смотрела на них, а потускневшие фиалковые глаза так и твердили: «Не уезжай! Не уезжай!»
Она не хотела оставаться наедине с Крисом.
Не хотела терпеть и сдерживаться, дабы не разреветься перед ним, словно маленький ребёнок. Но Линда только продолжала ласково улыбаться и повторять: «Мы скоро…Не ссорьтесь…Закроешь за нами дверь». Хейли кивала и пыталась улыбаться в ответ, а когда дверь за ним захлопнулась, девочка повернула ключ в замке и ещё долго стояла в коридоре и потерянным взглядом смотрела на деревянную дверь. Но потом глубоко вздохнула и вернулась в комнату, где Крис, воспользовавшись моментом, уже разместился на подоконнике, словно был у себя дома.
– Может, телевизор посмотрим? – предложила Хейли, не зная, чем себя ещё занять и как сделать так, чтобы этот день закончился, как можно скорее.
– Не смотрю телевизор, – даже не повернувшись, чтобы ответить, хмуро произнёс Крис.
– С каких пор? – недоверчиво хмыкнула Хейли, вновь беря книгу в руки. Она хотела было продолжить чтение, но вспомнила, что даже не оставила закладку.
– С тех самых, – бесцветно отозвался Андерсен, но Хейли его уже не слушала и отчаянно шелестела страницами, ища место, где остановилась. Чтение помогло ей в тот раз бороться с ожиданием, поможет и в этот поможет.
Время шло мучительно медленно и трагически долго.
Хейли хоть и пыталась читать, но поняла, что не может уловить смысл предложений и в итоге отложила книгу вместе с надеждами на то, что время пролетит быстро.
Напряжение добавляла и эта надоедливая тишина в комнате. Девочке даже казалось, что Крис виноват в том, что в комнате так тихо. Она и правда была уверена, что он забирает всю радость и веселье, но ей до сих пор не было понятно, почему он такой хмурый и вечно недовольный.
Хейли делала всё.
Всё.
Повторяла уже выученные уроки, пыталась снова читать, даже брала в руки альбом, но в голове по-прежнему была каша и она отложила и это дело.
Крис молчал. Но он видел, как нервничала Хейли, и это просто не могло его не раздражать. Это мельтешение перед глазами, шорох, шум…
Возможно, надо было её как-нибудь успокоить. Утешить…Но мальчик даже и пытаться не хотел. Любую поддержку от него Хейли воспринимала в штыки и только сильнее углублялась в переживания.
– Успокойся, – недовольно цыкнув языком, вдруг произнёс Крис. Хейли, ходившая из угла в угол удивлённо на него посмотрела. – Ты мне мешаешь.
– Мешаю? – изумлённо протянула она, явно не понимая, чем это она ему мешает, если учитывать, что тот ничем не занимался.
– Мешаешь, – повторил мальчик и раздражённо посмотрел на брюнетку. – Прекрати это.
– Что «это»?
– Прекрати нервничать, – почти выкрикнул Крис, внутренне поражаясь такой недогадливости, если не глупости.
– Но я не могу…– вдруг призналась Хейли и медленно опустилась на край кровати. – Мне страшно…
Девочка залезла на кровать с ногами и села, скрестив их по-турецки. Больше она ничего не говорила. Просто молча смотрела в одну точку, про себя считая минуты. Почему-то это ожидание было слишком мучительным. Но она не могла сказать об этом. Только не Крису.
Уж тем более не могла сказать о том, как тревожно ей от одной только мысли, что прошло уже больше часа, а мама и Норман всё не возвращались.
Эта тревога поселилась в её сознании и не давала думать о чём-либо другом. Все мысли были заняты дурацкими предположениями и опасениями, но Хейли ощущала каким-то шестым чувством, что случилось что-то плохое.
Однако безумно хотела, чтобы это оказалось неправдой.
Сколько Хейли просидела в одном положении, она не знала, но чувствовала, как затекли ноги и шея, и как кожа теперь отдавала лёгким покалыванием.
Девочка хотела было сменить положение, но в дверь позвонили так неожиданно, что она чуть не подпрыгнула на месте. Сначала она подумала, что ей показалось от слишком долгого ожидания, и даже посмотрела на Криса, как бы спрашивая своим неуверенным взглядом, слышал он тоже, что и она или нет. Тот отлепился от окна и уставился на дверь, но с места не двинулся.
Когда в дверь позвонили снова, да ещё и три раза, Хейли сорвалась с кровати, не обращая внимания на затёкшие ноги. Она выбежала из комнаты, а Крис последовал за ней, но без таких резких движений и паники в глазах.
Девочка даже не спрашивала кто за дверью, она лишь с трудом повернула ключ в замке, чувствуя нарастающее напряжение от вечного трезвона, и распахнула дверь, замерев на месте. Вечерний холод тут же пробрался в дом, но Хейли его как будто не чувствовала.
На пороге стоял Уилл.
Он был совсем не похож на себя.
Куртка была распахнута, волосы растрепаны, несколько прядей даже упало на лицо, а в бархатисто-чёрных глазах плескалась растерянность. Парень долго смотрел на Хейли, изучал взглядом её испуганное, но какое-то охладевшее лицо и медленно вошёл в квартиру, словно у него вовсе не было сил, а последние он потратил на то, чтобы добраться сюда.
Хейли не понимала, почему Уилл молчит. Не понимала, почему в нём больше нет той сдержанности, холода и оттенка равнодушия на лице. И не понимала, почему у самой сердце бьётся, словно загнанная птица в клетке.
И вовсе не от радости.
Девочка уже набрала в лёгкие побольше воздуха, чтобы задать вопрос, который мучает её вот уже весь вечер, но лицо Уилла вдруг исказилось болью, и он упал на колени, порывисто прижимая Хейли к себе.
Она опешила, не понимая, что происходит. Она смотрела на дорожку, занесённую снегом, чувствовала, как большие ладони Уилла тяжело лежат на её спине, ощущала холод с улицы и морозную свежесть, исходившую от парня…И лишь спустя минуту её словно током ударило, и она всё осознала.
Ей стала понятна и эта молчаливость, никак не вяжущаяся с такими редкими эмоциями на лице Уилла, и эта напряженность во всём теле, эта взволнованность…
Девочка вцепилась пальцами в куртку парня, но не обняла его в ответ, а всеми силами попыталась высвободиться. Эти объятия душили её. Ей нужен был воздух, но ещё сильнее ей нужно было взглянуть в лицо Уилла…Но тот не давал этого сделать. Прижимал всё крепче и крепче.
Тогда Хейли ударила его по спине так сильно, насколько могла.
– Отпусти меня, Уилл! – почти закричала она, чувствуя и злость, и горечь вперемешку. Острый, колючий ком подкатывал к горлу, сомнения и непонимание сдавливали тисками горло, а на глазах предательски выступала влага. – Уилл! Где мама!? Отпусти меня!
Парень не отвечал.
Ответом служили лишь его крепкие объятия, которые не давали Хейли вырваться. Но та продолжала бить его по спине и кричать. Ей не нужно было это.
Ей нужно было услышать то, от чего слезы только сильнее польются из глаз, а детское лицо больше никогда не будет по-настоящему радостным.
– Где мама!? – вновь крикнула Хейли, но ответом снова послужила тишина.