Утро началось с борьбы – я против целого мира. Будильник издавал надоедливый и самый ненавистный для меня звон, из-за которого хотелось отрезать себе уши. В конечном счете я сдалась.
Я заколола длинные темно-каштановые волосы вверх так, чтобы они мне не мешали, и отправилась в душ. Простояв под горячими струями воды, я пришла наконец в себя.
Последние месяцы в старшей школе, а потом новая, взрослая жизнь, к которой, кстати говоря, я не готова.
– Рэйчел, я ухожу, – окликнула мама снизу. Я схватила с вешалки верхнюю одежду и побежала вниз по лестнице, отыскав маму у входной двери. Она обувалась.
– Ты куда? – спустилась я к ней.
Мама мельком взглянула на меня, застегнув кожаные сапожки, достала сотовый, набирая чей-то номер. По звуку клавиатуры мне он показался смутно знакомым, однако вспомнить, как бы ни старалась, не удавалось. То же самое, что пытаться вернуться в сон, из которого тебя вырвали.
– Твой отец просил забрать наши оставшиеся вещи из подсобки.
Ого, неужели у него осталось хоть что-то от нас? Впрочем, это не важно, раз уж он захотел от вещей избавиться. Чем они ему мешают? Папа за последний год навестил меня два раза. Два раза за триста шестьдесят пять дней. За пятьдесят две субботы, по которым у него выходные. Я ему не нужна. И он всячески это доказывает.
– И что? Ты должна забирать вещи? Если ему мешают, пусть сам и привезет, деловой! – огрызнулась я, переносясь в дни, когда из-за отца мама много страдала.
– Рэйчел, не говори так. Он же твой отец!
Она еще и заступается за него!
– Он мне не отец! Не хочу слышать ничего о нем, ладно? Он мне противен! Этому человеку совершенно все равно, что со мной! Он не хочет меня видеть!
Я резкими движениями зашнуровала левый ботинок и принялась за второй, но из-за жужжащих мыслей мне было сложно сконцентрироваться на обуви. Наконец завязав бантик, я рванула на кухню, чтобы забрать рюкзак, между тем продолжая приводить триллион доводов о том, почему мой отец бессовестный негодяй. Факт: я быстро говорю, если нервничаю. Этакий словесный торнадо из уст Рэйчел Милс. Это у меня от мамы.
– Дорогая, ты же знаешь, что неправа. Он тебя очень любит… А вещи я и так хотела забрать, все хорошо, – мама выдавила из себя фальшивую улыбку и открыла дверь.
О, черт! Это карма, точно карма. Около дома ждала папина машина, и тот собственной персоной сидел за рулем, уставившись в сторону нашего коттеджа. Это издевательство!
– Мам, не говори, что мы едем с ним! – в панике протянула я, испуганно выпучив глаза на машину, словно передо мной нечто мерзкое.
– Прости. Давай, он уже заждался нас, – таким образом мама в пух и прах разбила мои последние надежды на сегодняшний день.
В этот момент мне хотелось демонстративно развернуться и скрыться в доме, всем своим видом давая понять, что папе я не рада. К сожалению, поступить таким образом – значит, огорчить маму, и лишь по этой причине я смирилась и приняла реальность такой, какая она есть. Очень странно. Будто совсем недавно мы все вместе ездили по магазинам, а теперь вычеркиваем себя из жизней друг друга.
Дернула за ручку, и задняя дверь автомобиля открылась. Сперва я бросила рюкзак, затем и сама запрыгнула в кожаный салон, всеми фибрами души испытывая отвращение.
Папа повернулся полубоком, обнажив ровные, явно отбеленные у дантиста зубы в улыбке. Он похорошел за это время, цветет и пахнет после расставания с мамой. Папа теперь делает укладку своим темным, почти как мои, волосам. Серый костюм с галстуком идеально выглажен. Это говорило о том, что за ним хорошо ухаживают.
– Дорогая, привет! – папа улыбался глазами. Серыми, отталкивающими от себя.
Кха! Будто счастлив меня видеть. Какая фальшивка!
– Привет, – коротким взором одарила его.
– Ты выросла! С годами все краше.
Нащупывает почву и прокладывает дорогу между нами.
– Конечно, столько времени прошло… – недовольно отрезала я и уставилась в окно, тем самым поставив точку в нашем разговоре.
– Рэйчел имеет в виду, что ты мог бы почаще ее навещать, Джордж, – поправила меня мама, садясь рядом с отцом.
– Конечно, Хейли, как только улажу все дела с работой и со свадьбой, сразу же заберу Рэйчел к себе на уик-энд.
Свадьба?! Челюсть от неожиданной новости отвисла. Сперва, буравя сквозные дыры в затылке отца, я прикусила губу, чтобы не заплакать, затем перевела взгляд на соседнее место. Мама, словно чувствуя мое состояние, оглянулась. В ее глазах я заметила бесконечное сожаление. Почему она так делает? Это ведь не она бросила свою семью, ей незачем обливаться сожалением. Уверена, ей так же больно, как и мне, ведь сложно видеть человека, которого любишь, с кем-то другим. А я точно знаю, мама все еще любит отца.
И как ему только ума хватило спокойно говорить о свадьбе при маме? Мне обидно за нас обеих. Возможно, я не хочу отпускать папу, не хочу видеть его с кем-то еще помимо мамы. Только чем больше я его держу, тем больнее будет отпускать.
Следующие минуты я провела в своих запутанных мыслях. Не хотелось слушать беседу родителей, поэтому уши попали в объятия наушников. Я прислонилась головой к окну, наблюдая за исчезающей под колесами полоской. Машина вскоре остановилась недалеко от кампуса школы, и, стянув наушники, я схватила рюкзак, намереваясь выйти.
– Рэйчел, – позвал папа.
Пришлось с огромной неохотой остановиться.
Он достал из портмоне деньги и протянул мне. Я подняла хмурый взгляд.
– Джордж, это много для нее, – с легкой укоризной выдала мама, но отец настаивал на своем.
Я покачала головой и твердо произнесла: «Нет».
– Это мой тебе подарок, – улыбнулся он и опустил купюры на мою ладонь, зажимая ее моими пальцами.
Вот это да! Словно одолжение сделал.
– Деньги? – с прискорбием и одновременно с ненавистью усмехнулась я. – Деньги мне не заменят отца! – купюры полетели на колени отца, после чего я сильно хлопнула дверью и ушла.
Он не появлялся год, и теперь, вместо того чтобы узнать, как мои дела, не болела ли я, сует мне свои грязные деньги. Нет, никакой речи о прощении и быть не может! Он бросил нас, бросил и забыл. Ненавижу его!
На уроке я не могла найти себе места, мысленно возвращаясь к одному и тому же. Утренний инцидент подпортил настроение, поэтому я сидела молча. Мне надоело чувствовать себя ненужной, надоело гадать, почему отец отказался от меня. Разве я сделала что-то плохое? Порой хочется накричать на каждого мимо проходящего, обвинить их во всех своих проблемах, чтобы стало легче. Мы же это хорошо умеем – отрываться на других, лишь бы себя утешить.
– Простите за опоздание, миссис Грэм, – донесся голос Роуз прямо с порога.
Она тяжело дышала, видимо, из-за быстрой ходьбы. Если бы мы не были друзьями, я бы предположила, что произошло нечто страшное, но это ведь Роуз. Она могла просто проспать. Или три часа выпрямлять волосы.
– Надеюсь, у вас веская причина, Фишер? Не успели вернуться, как уже опаздываете и прерываете урок биологии! – маленькая старушка в клетчатом костюме не уставала отчитывать Ро, которой приспичило засмеяться.
– Простите! Это больше не повторится, – пообещала подруга, подавив приступ смеха, и лишь тогда старушка сжалилась.
Роуз села передо мной, выложив принадлежности на парту.
– Ну и? Почему ты опоздала на пол-урока?
Цыкнув на мой вопрос, она дождалась, пока преподаватель отвернется к доске, и достала зеркальце, чтобы убедиться в своем прекрасном виде. И да, все было отлично. Роуз выглядела, как всегда, отменно. Сегодня она решила нарядиться в черное. Даже кожаный плащ, и тот черный.
– Да ничего не случилось. Просто не могу привыкнуть к местному времени, – ответила Роуз после небольшой паузы. – Ну что, мы идем сегодня в кино?
Я криво улыбнулась. После ошеломляющей новости о женитьбе отца мне вообще от жизни ничего не хочется.
– Прости, Ро, я пас.
– Чего? – взглядом ужалила меня она. – Ты обижаешься на меня?
Я посмотрела на нее с усталостью. И вовсе я не обижена. Я даже забыла о вчерашнем.
– Конечно нет! Я же сказала, все нормально. – Мы обе замолчали. – Кстати, как тебе Скотт?
Роуз не успела открыть рот, ведь за нее это сделала миссис Грэм. Угрожая выставить нас за дверь, старушка вернула внимание к теме урока, а мы на время, будто улитки, спрятались в своих раковинах.
– Рэйчел, он такой забавный! – перешла на шепот Роуз, не дожидаясь перемены. – Оказывается, Скотт – поклонник искусства! Он, как и я, обожает Пикассо, представляешь?
Я недоверчиво прищурилась.
– Боксер – поклонник искусства? Это что-то новенькое… – не скрывая сарказма, брякнула я, поглядывая на миссис Грэм. Вдруг она снова обернется?
– Угу, – согласилась Роуз, не поняв насмешки, – а потом пришел его друг, он такой душка! Просто красавчик! Жаль, что ты ушла, возможно, у вас бы что-то вышло.
– Ничего у нас бы не вышло! Меня не интересуют парни, а тем более боксеры, – веско заявила я.
– Его друг не боксер. Ему на вид лет семнадцать, в общем, он наш ровесник. Все равно, Рэйчел, когда-нибудь ты влюбишься, это только вопрос времени.
– Не в моем случае, – отнекивалась я, но в глубине души осознавала, что Роуз права.
Я не хочу влюбляться. В книгах все так прекрасно, но реальность в разы сложнее.
Любовь схожа со снегом. Снег падает на землю хлопьями, появляются сугробы, но потом он тает, а на его месте образуется либо гололедица, либо слякоть. Нет ничего в этом мире вечного. Любовь не длится месяц или год. Любовь – я имею в виду настоящую, бессмертную, чистую и такую недосягаемую – человек испытывает ежесекундно. Это необязательно любовь именно к человеку, нет. Это может быть любовь к домашнему питомцу, к солнцу, к цветам, к игрушкам. Да к чему угодно! Это неважно. Важно лишь то, чтобы человек любил и был любимым.
Да, любовь – прекрасное чувство, чего нельзя сказать о людях. Мне сложно довериться кому-то. Вдруг меня бросят, как папа бросил маму? Я боюсь доверять людям, потому что любой человек может сделать больно.
В воздухе витал вкусный запах печенья и свежих сплетен, а это означало, что мы в кафетерии. На сегодняшний день многие руководствуются принципами толерантности, но наша школа живет прошлым. Здесь многие дразнят друг друга, обижают и радуются, когда кому-нибудь плохо. А если вы принадлежите к субкультуре, которая у большинства обычно вызывает ксенофобию, тогда школа вас непременно занесет в «низшие» касты.
– По этой школе я точно не скучала, – поправив прическу, выдохнула Роуз, принимаясь за обед.
– А ты представь, что все это – простое испытание, и если ты выстоишь, то вновь отправишься в Рим, – предложила я и мысленно отправилась в кругосветное путешествие.
Забавно, уже к июлю меня здесь не будет. Никаких уроков и школьных занятий, парт и биологии. Взросление несет с собой перемены. Почему с уходом детства теряются и лучшие моменты в жизни? Папа нашел себе новую семью, где мне нет места. Я навечно осталась в его мусорном ведре. Это тоже странно: ты любишь человека, а он любит тебя, но не успеваешь моргнуть, как тебя бросают и забывают.
– Чего сидим и умираем? – к нам подсел Бен, один из игроков школьной команды по баскетболу.
Парень застал меня врасплох, я испуганно ахнула, на что тот рассмеялся.
– Я вижу, за это время у тебя мозгов не прибавилось, – пожурила Роуз, даже не удостоив того взглядом.
– Так, может, одолжишь мне свои? Ах, стоп, у тебя же их нет, – громко захохотал Бен, чуть было не упав со стула.
Бен и Роуз – как кошка с собакой. Они все время спорят, шутят, пытаются друг друга уколоть. Любому известно, что их постоянная грызня шутливая, к тому же до меня дошли слухи, будто Бену симпатична Роуз.
– Одно очко в пользу Бена, – прокомментировала я, и мы с парнем дали друг другу «пять».
– Предательница! – воскликнула Фишер. – Вот теперь ты точно пойдешь со мной в кино!
Я покачала головой.
– Я могу пойти с тобой в кино, – вставил Бен.
– Нет! – одновременно ответили мы.
Бен махнул рукой и убежал к своей команде.
Заканчивая с обедом, я вдруг вспомнила, что мама, должно быть, уже раскладывает наши старые вещи, которые забрала от отца. Интересно, она виделась с его невестой? Кто она такая и как отреагировала на появление мамы? Мама у меня вежливая и слишком порядочная. Она не станет делать куклу вуду и желать своему бывшему воспаления простаты.
– Мне написал Скотт! – Роуз вскрикнула так, словно выиграла в лотерею и теперь ее имя будет в списке миллионеров.
Очевидно же, что они с боксером обменялись номерами.
– И что он пишет?
– Скотт приглашает меня сегодня в его «логово».
Неудивительно, что он с самого начала показался мне странным. Скотт – маньяк! О нет, бедная Роуз!
– Он зовет тебя к себе домой? Роуз, ты должна отказаться!
– Что? – удивленно нахмурилась она и тут же засмеялась. – Он зовет меня не домой, а в место, где он тренируется. Там будут все его друзья!
Еще лучше! А если эти боксеры нападут на Роуз? Здесь явно чувствуется подвох. Она знакома с ним меньше суток, но соглашается на любые его предложения. Почему Роуз такая легкомысленная?
– Нет, ты не должна соглашаться на эту встречу! Я против, – не терпящим возражения тоном проговорила я. Пусть знает, что мне это все не нравится.
– Хорошо. Пойдем вместе? – В ее глазах загорелись звезды.
– Ты спятила?
– А что такого? Вместе мы непобедимы.
– Нет! Я туда точно не сунусь! Ни за что! – От волнения мне стало душно.
– Как хочешь, – внезапно успокоилась Роуз, а потом пробурчала себе под нос: – Просто кое-кто боится пойти со мной и влюбиться в какого-нибудь парня.
Ну и бред… Кажется, Роуз сбрендила. Вообще-то я о другом переживаю, но… Может, этот Скотт хороший парень, а я на него зря наговариваю из-за своих предрассудков? Боже, неужели я докатилась до такого? Поливать грязью человека, совершенно не зная, какой он, лишь бы скрыть свой страх.
– Я не собираюсь спорить, – я сложила пустые тарелки на пластиковый поднос. – Ладно, иди, но потом, если я буду права, не говори, что я тебя не предупреждала!
– Хорошо, дорогая. Не скажу.
И все-таки она намерена сходить в это «логово». Хоть запирай ее, но свое решение Роуз не изменит. Ладно, пусть делает что хочет. Теперь мне хотя бы не нужно идти с ней в кино.
Уроки закончились. Я собиралась домой. Не могу сказать, что мне ненавистна школа, но, как и любой нормальный подросток, я испытывала к ней легкую неприязнь. Вообще-то, благодаря моим стараниям и победам в нескольких городских олимпиадах, мне выпала честь выступать с выпускной речью! Осознание этого подпитывает во мне чувство гордости за саму себя, к тому же я смогла обрадовать маму, поэтому мне нельзя провалиться.