– Итак, товарищи курсанты, сегодня темой нашего занятия будет книга Владимира Ильича Ленина «Детская болезнь левизны в коммунизме»…
… Монотонный голос преподавателя навевал тоску. На фразе «Книга была написана в тысяча девятьсот двадцатом году…» я отключился. В полудрёме я вспоминал ставшую родной роту и майора Ермоленко. Трудно было поверить, что я отслужил уже больше года, а сейчас, как дурак, сижу на занятиях в школе прапорщиков. Сюда я, кстати, попал тоже по вине моего ротного. Невольно вспомнилась одна из бесед, которая предварила моё обучение…
…К этому дню прошло уже около трёх месяцев с момента моего перехода в первую роту, и майор впервые вывел меня на солнышко за пятнадцать минут до заката. Но даже эти слабые лучи вызывали во мне смутное опасение. Однако ротный – вампир со стажем, и отлично знает, что делает, поэтому я не спорил…
Ожидая наступления ночи, мы разлеглись на зелёной травке. Делать было особо нечего, и я задал ротному вопрос:
– Товарищ майор. Ну, насчёт наших способностей мне всё более-менее ясно. А вот, ради интереса, сколько мы можем прожить?
Майор усмехнулся, закинул руки за голову и, прикрыв глаза, начал негромко объяснять:
– В среднем нормальный вампир живёт около пятисот лет…
– А потом что, – не удержался я, – надоедает?
– Наглым становится, – майор лениво приоткрыл один глаз. – А ты, похоже, и до ста не дотянешь.
Я промолчал.
– Продолжаю, – как ни в чём не бывало, майор вновь зажмурился. – Дело в том, что к пятистам годам притупляются все чувства. За это время ты испытываешь столько всего, что приходят апатия и равнодушие. А это для вампира – смерть. Он становится неосторожным и безразличным.
– А этого можно избежать?
– Этого сложно избежать, – задумчиво отозвался майор, – для этого мы вас и учим. Надо очень любить жизнь, искать новые ощущения. Иначе всё. Конец! Но чаще всего те, кто понимает, в чём дело, поступают проще. Впадают в спячку.
– Что? – я от удивления аж подскочил.
– То! Вздремнёт себе вампир лет пятьдесят или больше – и снова как огурчик. Бодр и весел.
– А питание?
– Ну, в летаргии оно ни к чему. Правда, потом, после пробуждения, надо откапаться. И всё.
– Прямо спящая царевна! – восхитился я.
– А в каждой сказке есть доля правды, – учитель довольно улыбнулся.
– А вы уже… – я не закончил вопрос.
– Было, – подтвердил майор. – Я перед Великой Отечественной около года отоспался.
– А сколько вам лет? – непроизвольно вырвалось у меня.
– Много, – коротко отозвался он. Потом, поняв, что я не отстану, досадливо продолжил: – В двадцать пятом году я родился.
– Тысяча девятьсот…
– Тысяча восемьсот, – поправил он. – Вот и считай.
Несколько минут я молча соображал.
Многие вещи в жизни вампиров меня ещё удивляли. Но больше всего я изумлялся срокам жизни и манере говорить о возрасте в сто – двести лет как о чём-то незначительном.
А ведь моему наставнику больше тридцати пяти лет не дашь. Ну, сорок, с очень большой натяжкой. А он, выходит, современник Пушкина.
Я тут же задал этот вопрос.
– Можно сказать и так, – майор не возражал, – правда, он погиб лет через десять после моего рождения. А так да, век-то один.
– А дальше?
– И что же тебя ещё интересует? Инициировали меня в Крымскую кампанию, – продолжил он.
– Какую?
– В первую, разумеется! Тогда всё было гораздо сложнее. Кровь приходилось пить. А это малопродуктивно. Потому что подпитка нужна постоянно в течение двух-трёх недель. За сутки могло уйти до трёх коров или человек.
– Поэтому и на войне, – сообразил я.
– Мысль правильная, но не совсем верная. Безразлично, чью кровь пить, – это тебе не Средние века. Тогда – да, считалось правильным пить только людей. Но на войне, даже сейчас, с кровью гораздо проще. Хотя мне повезло – как раз тогда начались опыты по переливанию крови.
– А старше вас есть вампиры?
– Есть.
– На сколько?
– Вот ведь зануда, – майор поскрёб щёку. – По-разному. Если брать последний эшелон, то старше двухсот пятидесяти лет не осталось, ну, или почти не осталось.
– Почему?
– Люди Средних веков не смогли приспособиться. Они оставались неизменными, а мир менялся. Поэтому восемнадцатый век их выкосил. Нам было уже легче. Наступила эра глобальных открытий, наука пошла вперёд семимильными шагами. Только успевай узнавать новое. Ну а конец девятнадцатого – начало двадцатого – этому молодняку всё в кайф. Они обороты набирают так, что только за хвост успевай ловить.
Я немного подумал:
– Значит, вампиров старше двухсот пятидесяти лет в мире нет?
– Почему? – удивился майор. – Я же сказал – последний эшелон. А есть ещё и другие. Те, кого инициировали в начале Средневековья, благополучно пережили Тёмные века. Не все, правда, но вполне достаточно. А несколько лет назад, дело было в Ливии, встретился я с ребятами, которые залегли в спячку с приходом христианства.
– Две тысячи лет! – я ошалело вытаращил глаза.
– А что тут такого? Бате, например, две с половиной тысячи, и ничего, а некоторые стали вампирами гораздо раньше.
– А как же…
– К твоему сведению, хоть эти люди не имели телевизоров, но были высоко организованы, имели прекрасную философскую базу и достаточно техногенную цивилизацию. Римлянам, кстати, гораздо легче влиться в наш мир, чем античным грекам. Техники больше было, да и наука была на высоте. Между прочим, что греки, что римляне, в отличие от средневековых европейцев, прекрасно знали, что такое «переливание крови». И кстати сказать, греческие женщины довольно часто работали ламиями на донорских пунктах в античной Элладе.
– Но ведь ламии – это богини подземного мира, проще говоря – вампиры, пьющие кровь, – я запнулся.
– А мы кто? – хмыкнул майор, потом он посмотрел на меня и всё-таки принял сидячее положение. – Знаешь что, Ванюша, отправлю-ка я тебя после полного завершения трансформации в школу прапорщиков. Там тебе всё подробно объяснят.
– Но вы же мой учитель!
– А я и не отказываюсь. Есть вещи, которым могут научить только квалифицированные преподаватели. Я ведь сам и школу, и училище прошёл. Думаешь, мне всё наставник рассказал?
Ответить я не успел. Майор глянул на тёмное небо и, довольно улыбнувшись, добавил:
– Всё, на сегодня лекция окончена. Переходим к физическим упражнениям. Встать! Снять очки!
Я с удовольствием выполнил приказ. Глаза отдыхали. Вечернее солнце, каким бы слабым оно ни было, вызывало очень неприятные ощущения. Даже в очках и в полностью закрытой одежде…
Из приятной полудрёмы меня вывел резкий окрик:
– Курсант Горлов! Встать! Скажите мне, пожалуйста, о чём мы только что говорили?
– О детской болезни левизны! – лихо отрапортовал я, вытягиваясь около стола.
– А подробнее?
– О том, что эту книгу написал вождь мирового пролетариата Владимир Ильич Ленин!
Вампиры, сидящие рядом со мной, захихикали.
– И о чём же в ней написано? – поинтересовался преподаватель. – Вы меня слушали или нет?
– Так точно! Очевидно, в ней говорится о детских инфекционных болезнях, присущих коммунистическому обществу.
Аудитория грохнула от хохота. Преподаватель побагровел:
– Садитесь, курсант Горлов! О вашем недопустимом отношении к занятиям я доложу командиру курса!
Я сел. Очень хотелось его загипнотизировать, чтобы он обо всём забыл и больше не приставал. Но в школе был строжайший запрет на такие вещи.
Об этом предупредил майор, отправляя меня учиться. Об этом же было доведено до всей нашей группы в первый день занятий. К тому же большая часть преподавателей были вампирами, так что скрыть столь наглое вмешательство не удалось бы.
Не знаю, какие меры они могли принять, но в том, что об этом немедленно сообщат майору Ермоленко, можно было не сомневаться. А я уже знал, что нарушить прямой приказ создателя не рискнёт ни один ученик, если, конечно, хочет жить. Поэтому уже вечером я отбывал первый наряд вне очереди на чистке картошки.
Преподаватель истории КПСС Андрей Поликарпович, или, как мы его называли за глаза, Полиграфыч, был человеком (не вампиром) с весьма склочным характером.
Как любой преподаватель, он считал свой предмет самым главным, поэтому не мог допустить даже мысли, что без истории КПСС можно прожить. Наказать напрямую, как штатский, он нас не мог, но о каждой оплошности докладывал командиру курса. Поговаривали даже, что он умудрялся жаловаться на командиров начальнику школы, поэтому его никто не любил, но трогать боялись, потому что не знали, кому он жалуется на начальника школы.
Конечно, начальнику, как вампиру со стажем, на это было наплевать, но, чтобы не получить очередную «тёмную лошадку», Полиграфыча держали. Все знали, чего от него можно ожидать, да и курсантов кто-то должен в чувства приводить.
Погружённый в такие мысли, я сидел на лавке и автоматически сдирал шкуру с картошки невероятно тупым ножом.
Возмущённая картошка плакала горючими слезами. По крайней мере, мне так казалось.
Потом мысли потекли по более приятному руслу. Завтра очередное переливание крови – процедура полезная и умиротворяющая. Немедленно вспомнилось первое переливание, которое я чуть было не пропустил…
Спустя месяц после инициации, я начал ощущать странную тревогу. Вот уже несколько дней я не мог понять, что со мной творится. Нет, чувствовал я себя хорошо, а к ногам, подворачивающимся в самый неподходящий момент, и другим шуточкам своего обновлённого тела я уже начал привыкать. Теперь, вскакивая с кровати, я не врезался в соседа и, открыв глаза в полной темноте, не вздрагивал при виде ребят, спокойно читающих книги; выходил на улицу я только ночью, как и приказал капитан Васильев; нагрузки мне майор повышал очень медленно; в казарме со мной носились как с писаной торбой, так что никогда я ещё не чувствовал себя так хорошо, как после смерти. Но вот уже третий день я беспокоился. Это ощущение не было вызвано чем-то конкретным, его невозможно было объяснить, но оно угнетало меня всё сильнее.
К концу третьего дня я неожиданно ощутил зуд в груди, в том месте, где у меня остался маленький, едва заметный шрам. Как я уже узнал, шрам остался потому, что инициация произошла после ранения. Если бы майор вкатил мне инъекцию хотя бы за пять минут до выстрела, то и следа не осталось бы. Я задумчиво растирал грудь, когда меня вызвал майор Ермоленко.
– Ваня, – задушевно спросил он, – когда ты должен явиться в госпиталь?
И тут я вспомнил распоряжение капитана Васильева. «Черт! Совсем забыл». Сегодня ровно месяц со дня выписки.
– Сегодня, товарищ майор!
– Ну и почему я должен тебе об этом напоминать? Или для тебя приказы старшего по званию ничего не значат? Немедленно отправляйся! Кстати, у выхода тебя ждут ещё два бойца. Выполняй!
– Учитель! – не выдержал я. – Ну я же не маленький, на улице темно, сам дойду.
– Дубина ты, – беззлобно усмехнулся Ермоленко, – у них сегодня по расписанию переливание крови. Ну и подстрахуют на всякий случай.
– Меня?
– Нет, окружающих…
…До госпиталя мы добрались благополучно, но я понял, что имел в виду майор. Меня уже, пока не очень сильно, начинала мучить знакомая жажда. Это было неприятно. Все люди, встречавшиеся на пути, аппетитно пахли свежей живой кровью. Вряд ли я набросился бы на кого-нибудь, но ребята на всякий случай зажали меня между собой так, что я не мог шевельнуться, и в таком виде, словно бутерброд, отконвоировали в госпиталь.
В тёмной процедурной нас встретил молодой военврач в белом халате. Я слегка растерялся. Почему-то я ожидал увидеть капитана Васильева.
– Лейтенант Кравченко, – тем временем представился тот. – Рассаживайтесь по креслам. А вы, рядовой Горлов, подойдите ко мне.
Я приблизился, и врач принялся осматривать меня. Удовлетворившись результатом, он приказал:
– Застегнитесь, закатайте рукав и садитесь.
Всё было давно готово. Ребята, пришедшие со мной, уже ждали. Как только я занял свое место, лейтенант быстро подключил капельницы и спокойно ушёл. Почти сразу жажда исчезла, по телу разлилось тепло. Я сам не заметил, как уснул…
От воспоминаний меня отвлёк не в меру весёлый гогот. «Залётчики» коротали время за травлей анекдотов под картошку. Из десятка наказанных вампиров было трое, вместе со мной. И если я ещё смеялся, то мои товарищи по цеху только вежливо улыбались. Эти анекдоты они за свою жизнь слышали не один десяток раз. А рассказывать свои мы не спешили. Как я успел убедиться, юмор у вампиров весьма своеобразный, как и у врачей.
Картошка кончилась. Люди ещё немного поржали и, зевая, разбрелись по своим казармам. А мы пошли на отработку рукопашки. Вот это мне положительно нравилось. Вампирский рукопашный бой сильно отличается от человеческого. Приёмами он небогат, ставка делается на скорость, силу и неуязвимость. Хотя, надо отдать людям должное, среди них изредка попадаются индивидуумы, которые при правильной подготовке могут какое-то время выстоять и против вампира. Правда, конечно, шансы всё равно не равны.
Слава богу, что сейчас почти отказались от холодного оружия. Потому что если разрубить вампира на несколько частей или отсечь голову, то он всё-таки умрёт.
Способности к регенерации не беспредельны. Из каждой части тела вырастить нового вампира нельзя. Вот пулевые ранения – другое дело. Любой металл в нашем теле растворяется. И уже через несколько часов от ранения не остаётся даже шрамов. Исключения составляют серебро и благородные металлы: золото, платина, иридий.
Утром, отправляясь на занятия, я отметил зевающих товарищей по несчастью (людей), а мы были бодры и свежи. К тому же нас грела мысль, что в одиннадцать часов нашу учебную роту, как всегда, загонят на спецкурс.
Помещение спецкурса располагалось в специально оборудованном подвале, на мощной двери которого красовался жёлтый треугольник радиационной опасности.
Никто, кроме вампиров, не знал, что там. И по школе ходили глупые слухи, что первую роту готовят к военным действиям в зоне прямого ядерного удара. Так сказать, вырабатывают иммунитет. Поэтому нас слегка сторонились и опасались. Некоторые злые языки даже утверждали, что по ночам мы светимся.
На самом деле в подвале находились койки, на которых все обучающиеся и преподающие в школе вампиры отсыпались с одиннадцати до четырнадцати ноль-ноль.
Преподаватели вообще-то спали гораздо меньше, около часа. Отдыхали они в выходные.
В соседнем помещении находились станция переливания крови и лаборатория. Сюда каждый из нас попадал раз в неделю по утверждённому начальником школы графику. Можно было и реже, но нагрузки были слишком велики, поэтому мы не рисковали. Сегодня – мой день, я находился в приподнятом настроении, которое не мог испортить даже Полиграфыч, занятия которого стояли в расписании первой парой.
Обладая качествами отпетого садиста, он тут же вызвал меня к доске и попросил изложить весь объём знаний, усвоенных на прошлом занятии. Теперь уже на моём лице отобразилась мерзкая ухмылка, и я без запинки отбарабанил весь параграф. Благо память вампира позволяла запомнить, при желании, любой текст с первого раза. Потом я с нескрываемым ехидством поинтересовался у преподавателя, не нужно ли изложить также и всю работу Ленина, которую мы вчера изучали.
К чести Полиграфыча, он смог сохранить на лице безразличное выражение, хотя я остро ощущал его недоумение и раздражение. Но он только сухо проронил:
– Садитесь, Горлов, «удовлетворительно».
Аудитория глухо загудела.
Полиграфыч снизошёл до объяснения:
– Товарищи курсанты, от вас требуется не слепое зазубривание, а умение делать выводы на основе предлагаемого материала…
После тихого часа начались занятия по истории. Нашей истории, а не человеческой. Вот это было действительно интересно. Как выяснилось, она началась до десятого тысячелетия до нашей эры, а описывать её начали с момента изобретения письменности. До этого всё передавалось в преданиях.
К моему огромному изумлению, в процессе изучения этого предмета выяснилось, что наши уфологи правы – пришельцы на Земле таки были, правда, очень давно. Кто они, откуда пришли и куда ушли, – никому неведомо, но после их посещения остались материальные доказательства, то бишь мы. Естественно, сообщать поклонникам инопланетян столь ошеломительную новость мы не собираемся – тогда нас, точно, по частям разберут.
Не знаю – зачем пришельцам была нужна Земля? Как базу они её использовать не могли, равно как и дышать нашим воздухом, а также с большим трудом выдерживали земное тяготение. Но, видимо, им действительно что-то здесь было необходимо, поэтому они начали использовать для нужных им работ подручный материал, то есть людей. Пришельцы быстро выяснили, что люди – существа уязвимые, а главное – короткоживущие, и они слегка подкорректировали тех, кого использовали на своё усмотрение, благо исходного материала было много.
Некоторые суеверия и особенности собственного организма подсказали лежащую на поверхности идею. Воплотили они её отлично, только не просчитали того, что эта модернизация может передаваться от особи к особи как инфекция. А может, и считать не хотели. Они воспринимали нас как более-менее разумных животных и даже не допускали мысли, что мы сможем найти способ размножаться. Потом, бросив нас как отработанный материал, они улетели, а может быть, и погибли, и более никогда не появлялись…
Далее на протяжении многих веков вампиры были кем угодно. От величайших героев Древней Эллады до подонков-инквизиторов, спаливших на кострах пол-Европы. Но никогда и нигде вампиры так открыто не захватывали власть, как в Южной Америке.
Их кровавые оргии продолжались вплоть до прихода конкистадоров. М-да. Что может быть более благородным, чем поддерживать жизнь и силы Солнца, тем более что все индейцы понимали важность этого ритуала. Но размах жертвоприношений превосходил все разумные пределы.
Кстати, среди конкистадоров тоже были вампиры. Но даже их шокировало то, что они увидели в великолепных городах ацтеков и инков. А испанцы, которые тоже много повидали благодаря инквизиции, просто впали в ступор. Поэтому вампиры помогли Кортесу и Писарро уничтожить этот рассадник.
После этой лекции я понял, каким образом два отряда, не превышающие в общей сложности около шестисот человек, смогли стереть с лица Земли эту великую и кровавую цивилизацию. Ну и, конечно, нельзя скидывать со счёта то, что местные племена с охотой предоставляли европейцам кров, еду, проводников и воинов. Лишь бы больше никто из них не поднимался, выкрашенный в синий цвет, по залитым кровью ступеням пирамид…
Сейчас нас не слишком много. На десять тысяч человек приходится один вампир. Живём преимущественно в больших городах с хорошо развитой инфраструктурой. В деревнях и отдалённых районах нас практически нет. Разве что особо зацикленные на природе, готовые ради этого пить кровь коров, свиней или ездить раз в месяц в ближайший город на донорский пункт переливания крови.
Так что, если вам рассказывают о нападении вампира на человека, – не верьте. Сейчас не Средние века, клыки никто не отращивает, да и вообще, если такое случится, тела жертвы никто не найдёт. Чаще всего это выживший из ума маньяк, но никак не вампир. По счастью, вампиров не поражают психические заболевания.
Выходя с лекции, я чувствовал, что голова гудит от вопросов, но задавать их было некогда, так как, кроме истории КПСС и нашей истории, нам давали ещё уйму по-настоящему интересных и полезных вещей. Кроме рукопашного боя, мы изучали: тактику, минное дело, обучались использованию любого существующего транспорта и оружия (от велосипеда до самолёта, и от ножа до баллистической ракеты), также нам преподавали медицину, физиологию, выживание и спецкурс по разведделу. В общем, будь мы обычными людьми, тратящими на сон восемь часов, то никогда не осилили бы этот объём. Так что ответы на все вопросы приходилось искать в книгах, которые находились в специальной секции библиотеки, или задавать вопросы преподавателям в свободное от учёбы время.
У нас, как и у всех курсантов, в расписании значилось время на самоподготовку до ужина. Но, естественно, эти четыре часа тратить на учёбу никто не собирался. Это время мы использовали для самоволок. Сходить в самоволку для вампира – долг, попасться – вечный позор. Но, к счастью, город – это не школа, на него большинство запретов не распространялось, поэтому мы вовсю пользовались возможностью отводить глаза и другими специфическими талантами…
Как-то раз у нас был случай. Один из наших парней так увлёкся беседой с симпатичной девчонкой, что не заметил появления патруля. Точнее – не обратил внимания, надеясь, что и на него тоже не обратят внимания. Но не повезло. Пришлось спасаться бегством. А так как на улице было много народа, то бежать в полную силу он не мог. Поэтому, когда его загнали в угол, он был вынужден просто перепрыгнуть через командира патруля. Солдаты во главе с капитаном так и не поняли, куда делся нарушитель. Зато всё прекрасно понял наш командир курса, и провинившийся целую неделю чистил картошку. Не столько за нарушение, сколько за то, что «засветился».
После ужина и отбоя нас опять брали в оборот. Рукопашка – предмет ценный. Занимались мы, естественно, друг против друга, чего никогда не встречается в жизни – нас так мало, что мы не можем позволить себе роскошь убивать друг друга. Мы вообще редко можем позволить себе убивать.
Наша задача на войне – брать живьём, причём желательно без телесных повреждений. Или добывать информацию и нужные документы таким образом, чтобы никто не заподозрил, что их кто-то добыл. Убивать же себе подобных могут только люди. Их много. Так что рукопашный бой у нас выглядит весьма странно. Мы должны спеленать противника, да так ловко, чтобы он и мявкнуть не успел.
Поначалу я всё время был жертвой. Играл роль человека. Это было очень обидно. Однажды меня завязали собственными руками и ногами и сунули в рот вместо кляпа мой же сапог. Надо отдать должное, пеленал меня ас – когда я был развязан, ни одна конечность даже не затекла. С приходом опыта я перестал быть манекеном и начал наравне со всеми отрабатывать приёмы.
А однажды ночью, когда за очередной «залёт» нас отправили чистить картошку, мы, договорившись с другими штрафниками (людьми), смылись в самоволку. Весь кайф испортила группа каких-то хулиганов. Их было много, а нас – всего четверо. В общем, когда менты приехали, ребятки сидели, обнявшись со столбами, и горько плакали от бессилия и злости.
Есть такой способ привязывания клиента к столбу собственными ногами. Если столб гладкий, подняться практически невозможно. Хулиганам не повезло – в центре все столбы были из гладких металлических труб.
Весь остаток ночи милиционеры, тихо матерясь, отвязывали незадачливых дебоширов и складывали их в «воронки». Благодаря этой выходке, вся следующая неделя была посвящена картошке.
Но учёба состояла не только из праздников. Полиграфыч завершил курс истории и перешёл к научному атеизму. С тоски можно было сдохнуть. Выслушивать лекцию о том, что нет того, чего действительно нет и быть не может, просто невозможно. Поэтому, чтобы позлить Полиграфыча, по окончании лекции весь курс, выходя из кабинета, крестился на доску. Полиграфыч был в ярости, но на всех картошки и половых вёдер не хватало.
А вот ночную физическую нагрузку нам урезали и ввели новый курс. Назывался он «Физиология вампиров». Рассказывать об этом подробно будет просто неинтересно для непосвящённых. Но для нас, начиная с первой лекции, это было не только познавательно и полезно, но и очень интересно…
– С сегодняшнего дня мы начинаем новый курс, – сообщил преподаватель. – Вы должны знать не только физиологию, но и причинно-следственные связи жизнедеятельности нашего организма, и вводная лекция будет на тему: «Мифы и правда о вампирах».
Я оживился. Начало было интересным. Кое-что я, конечно, уже знал на собственном опыте, кое-что успел рассказать майор, а с некоторыми подробностями меня познакомили сослуживцы. Правда, ротный не мог рассказать всего, а, решив отправить меня учиться, о многом только упоминал, поясняя, что это дадут в школе. Судя по лёгкому шёпоту, пролетевшему по аудитории, заинтересовались все. Даже те, кто был инициирован не год-два назад, как я. Я вообще оказался на всю школу самым молодым вампиром. Как, впрочем, и на весь наш военный округ. Даже бойцы, с которыми я начинал службу, были, как минимум, лет на пятнадцать старше меня.
– Итак, начнём с самого распространённого мифа. Вампир – это оживший мертвец. Более глупого и страшного люди придумать не смогли. Вера в загробную жизнь и, соответственно, уверенность в том, что с того света можно вернуться, испортила психику многих сотен тысяч людей. Вероятно, когда эта легенда родилась и укрепилась в умах людей, наши создатели уже покинули Землю, и оставшиеся вампиры были вынуждены перейти на прямое питание. Получив столь явное подтверждение своей не в меру разыгравшейся фантазии, человек легко додумал остальное. Хотя в этой версии есть доля правды. Мы не являемся полностью живыми существами, в понимании людей, разумеется.
– Разрешите вопрос? – вякнул я.
– Да, курсант Горлов.
– Но мы дышим, питаемся, двигаемся, думаем, на худой конец, сердце работает, как и остальные органы. Разве всё это не является признаками жизнедеятельности?
– Насос, заставляющий кровь двигаться по артериям и венам, – ещё не показатель жизни. Мозговая активность – более верный показатель, но известно много жизненных форм, достаточно высоко организованных, которые не имеют мозга как такового.
– И однако, – возразил я, – вы сами назвали эти формы живыми. Я могу согласиться, что они неразумны, но они живут.
– Мыслительный процесс… – преподаватель коротко хмыкнул, – это, конечно, показатель разума, но не жизни. Ещё в первой трети нашего века начались разработки вычислительных машин, способных его воссоздать.
– Так кто же или, точнее, что же мы такое? Машины, что ли?!
– Не совсем. Что отличает любую живую клетку от неживой? Неважно, разумная особь или нет, – преподаватель задумчиво прошелся по аудитории и сам ответил на свой вопрос: – Самое главное – способность к воспроизведению себе подобной. Мы такой способности лишены.
Я слегка оторопел. Вообще-то я ещё не задумывался о детях, но известие о том, что это невозможно, ошеломило меня. Пока я соображал, хорошо это или плохо, учитель продолжал:
– Жизнь основана на живой самовоспроизводящейся клетке. И если наши клетки и не умерли в полном смысле этого слова, то способность к делению и воспроизведению они утеряли. Это расплата за долгую жизнь, увеличившуюся силу, быструю регенерацию, ночное зрение и так далее. Вампир существует неограниченно долгое время с одним набором клеток, а именно с тем, который был у него на момент инициации. Исключение составляют клетки, которые несли информацию о болезнях, были поражены какими-нибудь вирусами или бактериями. Эти клетки уничтожаются, и на их место воспроизводятся точно такие же, но уже без повреждений. Таким образом наш организм очищается и омолаживается. В зависимости от возраста, в котором человек был инициирован, его организм постепенно подтягивается к состоянию и биологическому возрасту, в котором он может наиболее полно и бесперебойно функционировать. Так, человек, ставший вампиром в зрелом возрасте, будет подтянут до биологического состояния, примерно соответствующего сорока – сорока пяти годам. Внешность и внутренние возможности постепенно уравновесятся, и в таком состоянии он и останется. Вы же в течение пятидесяти – ста лет достигнете внешнего и внутреннего соответствия возрасту тридцатилетнего мужчины. Поскольку это самый продуктивный возраст, то он и будет вашим оптимальным порогом.
– То есть, – подал голос мой сосед, – мы вроде как законсервируемся?
– Суть уловлена точно, – одобрительно кивнул преподаватель, – продолжим. На истории вам уже говорили, что своим существованием мы обязаны инопланетянам. Сейчас я более подробно объясню вам, что они сделали для того, чтобы это стало возможно. Так вот, ими были разработаны и введены в нашу кровь биологические механизмы. Если следовать самой современной терминологии, принятой на Западе, назовём их нанороботами* или просто – нанами. Наны запрограммированы так, что в первую очередь воспроизводят сами себя до уровня, необходимого, чтобы поддерживать организм вампира. Собирают они себя из эритроцитов. И поэтому находятся в каждом участке нашего тела, куда дотягиваются кровеносные сосуды. Во вторую очередь наны работают на поддержание нашего организма в рабочем состоянии. При разрушении любой клетки тела или механическом повреждении, они моментально её восстанавливают. Если необходимо, воссоздают её заново, но это та же самая клетка, данные о которой наны получают из анализа нашей ДНК. Так что мы очень быстро приходим в норму практически при любом поражении. Но за всё надо платить. Так вот, если первая часть оплаты – это невозможность иметь потомство, то вторая – постоянная потребность в крови. Благодаря ежедневным ремонтным работам, расходуется большое количество энергии. Часть нанов неизбежно гибнет и разрушается. Печень и костный мозг при сильных поражениях тела не справляются с быстрой выработкой нужного количества эритроцитов. Поэтому кровь необходимо получать извне. Идеальный способ восстановления – это переливание. Но после того, как наши создатели нас покинули, и до момента изобретения шприца приходилось принимать кровь внутрь. Способ малоэффективный – за одни сутки надо было выпить не менее десяти литров крови, и так каждый день, при условии, что нагрузка постоянная и на пределе выносливости. При этом не имеет значения, чью кровь пить – человека или животного. Кровь – это просто источник гемоглобина, помогающий восстановлению эритроцитов. Это единственные клетки в нашем организме, которые всё время обновляются. Кстати, предупреждаю: в обычную лабораторию анализ вашей крови не должен попасть ни при каких обстоятельствах. И ещё: на гражданке мы все официально страдаем анемией, в этом случае ни у кого не возникает вопросов, почему мы раз в месяц делаем переливание.
Следующий миф – полёты. Те, кто подробно пытался описать превращение человека в летучую мышь, совершенно не знали физики. Что обычной, что ядерной. Дефект массы между вампиром и мышью слишком велик. И даже если мы эту массу всё-таки сбросим, то сразу возникает следующий вопрос: откуда её взять при обратном превращении? Энергии при этом нужно затратить столько, что и Ключевскую сопку одним махом погасить можно…
Я не удержался и тихонько хмыкнул. Размах энергетического выброса впечатлял. Ключевская сопка – один из самых мощных вулканов Земли, который практически никогда не спит. К тому же мысль о мышах меня совершенно не вдохновляла. И морды у них страшные, и питаться придётся только насекомыми, а я с этим коренным образом не согласен – предпочитаю ростбиф с кровью, на худой конец – кровяную колбасу (хотя в ней больше крупы, чем крови, да и пережаренная она там). А преподаватель продолжал:
– Третий миф – клыки. Посмотрите на себя, у вас их нет. Но у средневековых вампиров – были. Этот пример обращает внимание ещё на одну нашу особенность. Наны могут частично адаптировать наш организм к роду наших занятий и условиям окружающей среды. Наше тело подходит ко всем видам работ, которые может выполнять человек. Но если вы будете каждый день грызть кому-нибудь горло, то вырастут клыки, а если не будете вылезать из воды, то получите между пальцами перепонки, а возможно, и жабры в придачу. Правда, такого опыта никто не проводил. Из этого вытекает следующий вывод – не стоит злоупотреблять экстремальным времяпровождением.
Четвёртый миф – боязнь солнца. Кое-что в нём верно. Как вы знаете на собственном опыте, первые два-три месяца, когда идёт перестройка организма, наша кожа полностью теряет пигмент, который защищает её от ультрафиолета. То же самое происходит с глазами. Поэтому даже при минимальном освещении вы рискуете получить обширные ожоги. А полуденное солнце может привести к летальному исходу. Чуть позже пигмент частично восстанавливается, но в недостаточном количестве, и самое главное – он не вырабатывается при нахождении на солнце. Именно поэтому мы не загораем. Это, конечно, не очень приятно, но не смертельно.
Миф пятый – серебряные пули. Это действительно опасно. Обычные пули в нашем теле просто растворяются. Благодаря нанам, это происходит достаточно быстро. Но серебро является антисептиком и убивает микроорганизмы, и наны, к слову сказать, не являются исключением. Поэтому серебро остаётся в ране. Это весьма болезненно, а если пуль много, то это приводит к затруднению двигательных функций и к смерти, если их вовремя не извлечь. Есть, кстати, ещё один неприятный вариант – благородные металлы. Золото, иридий, платина. Эти металлы инертны и ничем не растворяются. Большое количество любого из этих металлов в организме затрудняет его работу и восстановление, что тоже может привести к летальному исходу. К счастью, никому не пришло в голову тратить бешеные деньги на изготовление столь дорогих пуль.
Миф шестой – кол в сердце. Вообще-то я бы с удовольствием посмотрел на любого из этих мудрецов, после того как им в грудь вколотят палку. Тут уж безразлично, вампир ты или человек. Но есть некоторое отличие. Человек от такой процедуры, независимо от материала, гибнет на все сто процентов, вампир – не всегда. Кол должен быть действительно деревянным.
Железный, как я говорил выше, растворится почти сразу, ну, ещё минут пять уйдёт на регенерацию сердца. А вот для дерева, поскольку это органика, нужно время, притом достаточно длительное. Поэтому, если кол был массивным и его вовремя не извлекли из тела, то да, вампир умрёт.
Теперь рассмотрим эти и другие, менее распространённые, суеверия более подробно…
… Это было тоже интересно, но слишком специфично, а потому не очень понятно. Разобрался я во всём гораздо позже, а пока усвоил главное: ограничение в питании и тщательнейшее соблюдение гигиенических норм. Стали понятны истоки немереного размножения и такой же смертности вампиров в Средние века. Они просто вымирали от грязи, отравлений и инфекций, стараясь при этом любыми способами восполнить свои потери. И если чума им была не страшна, то оспа и грипп косили их сотнями, особенно молодых. Кстати, некоторые необразованные или насмотревшиеся глупых американских фильмов (что, между прочим, одно и то же) граждане думают, что зараза к вампирам не пристаёт, – очень даже пристаёт. А так как мы более живучи, то и мучиться приходится дольше. В истории известен случай, когда вампир подцепил сибирскую язву и прожил с ней двадцать лет. Представляете, на что он стал похож?… Вот так и рождаются сказки про живых мертвецов. Как ни странно, но спасением для вампиров стали монастыри. Некоторые из них были полностью основаны ими. Туда собирались те, кто осознал, как губительны для нас теснота и грязь. Эти обители отличались строгим уставом, прекрасными угодьями и стадами, братья имели отдельные кельи, ежедневно мылись и ради спасения не только души, но и жизни были согласны отмахиваться от мух крестным знамением.
Именно в этих монастырях начали собираться новые библиотеки. Епископы поощряли тягу монахов к изучению естественных наук, медицины, сбору утерянных знаний. И именно отсюда в мир вышли первые истинные инквизиторы. Их было около полусотни. В их задачу входило обнаружение и уничтожение своих соплеменников, которые к тому моменту совсем обнаглели и охотились иной раз среди бела дня. Великие Магистры объявили на озверевших вампиров Охоту – никому не хотелось из-за горстки недоумков получить в сердце кол. К сожалению, идею подхватили люди. А так как они просто не представляли, с кем должны бороться, плюс невежество и суеверия, то и запылали по всей Европе костры, на которых во имя человека, учившего любви и миру, тысячами горели ни в чём не повинные жертвы. Ведь настоящие виновники этого безобразия почти никогда не попадали в руки человеческого правосудия. Это ещё больше сократило население и заставило уцелевших вампиров соблюдать жесточайшую дисциплину и осторожность.
… Наконец обучение в школе закончилось. Как и два года назад, мы вновь стояли на плацу. Но теперь на нас была парадная форма и погоны с новенькими звёздочками. Все формальности были соблюдены, и прозвучала долгожданная команда:
– Училище! Равняйсь! Смирно! К торжественному маршу, дистанция десять шагов, первая рота прямо, остальные – на пра-во! Шагом марш!
Грянул марш «Прощание славянки», и «коробки» выпускников последний раз двинулись по плацу школы мимо трибуны с почётными гостями. Возле трибун звучала команда: «И раз!», все мы, вытягиваясь в струнку, поворачивали голову в сторону начальства. На трибуне стояли и люди, и вампиры. Я был очень удивлён, когда в этой толпе увидел Батю, который стоял рядом с моим учителем. На торжественную часть он явно опоздал и появился только сейчас. Я обратил внимание на то, что все школьные вампиры невольно напряглись. Почти никто и никогда на людях не видел двух Гроссмейстеров одновременно. А сегодня этот необычный случай был налицо.
Ну, присутствие Гроссмейстера Болграда было понятно. Нас ему представили в первый же день учёбы, и на выпуск он тоже должен был явиться. Но появления Гроссмейстера ограниченного контингента советских войск в Афганистане явно никто не ждал. Объяснением этому не могло служить даже то, что добрая половина нашей учебной роты была из Афгана.
С плаца мы прошли в казармы, где и получили приказ разойтись. И уже через несколько минут туда же подтянулись все – гости, семьи и сослуживцы. Около нашей казармы оживление было несколько меньше, чем у других. Сказывалось отсутствие родни. После поздравлений и радостных рукопожатий я, как можно более незаметно, чтобы не обижать ребят, постарался выбраться из толпы. Почему-то учитель ещё не появился, и мне стало очень обидно и неуютно, но тут я увидел, что ко мне пробирается майор. Я сразу повеселел. За ним, как это ни странно выглядело, бодрым шагом шёл Батя. Мы обнялись с учителем, а полковник крепко пожал мне руку.
– Хорош! – весело подвёл итог Батя, а майор довольно улыбнулся.
Я терялся в догадках, чем же привлёк внимание столь высокой персоны.
– Так, родственнички! Облобызались и хватит! У нас ещё куча дел! В том числе и банкет у местного Гроссмейстера! – посмеиваясь, объявил полковник, отпуская мою руку.
Я оторопел ещё больше. Батя посмотрел на моё озадаченное лицо и снова улыбнулся:
– Ладно, не буду томить, солдат! Точнее, прапорщик. Я в своё время инициировал твоего учителя. Так что ты мне вроде как внук.
Как оказалось, вампиры сохраняют преданность учителю практически всю свою или его жизнь.
Надо очень постараться, чтобы узы, связывающие их, были разорваны. Следовательно, при желании, можно проследить всю цепочку, кто кого породил и в каком колене, тем более что учитель отвечает за своего ученика пожизненно.
Вот на такой оптимистической ноте закончилось моё начальное обучение вампирским премудростям…