– Вы станете моей вдовой? – вопрос прозвучал как утверждение. Сухая констатация факта. Собеседник прекрасно знал: соглашусь на любое предложение.
Я четко дала понять, что отношусь к той категории дебютанток, прибывших сегодня на королевский бал, которой нужен могущественный покровитель. Муж. Любовник.
Впрочем, получить контракт фаворитки мастера теней в принципе невозможно. Они не опускаются до подобного – предпочитают накрепко привязывать понравившихся девиц брачным договором. Разводов у них не бывает. Жена становилась фактически собственностью мужа.
Именно по этой причине многие матери потенциальных невест, собиравшихся впервые выехать в свет, решили сегодня остаться дома вместе со своими чадами. Или перепродали приглашения за звонкую монету либо услугу. А если последняя довольно деликатная, то, дабы избежать ненужной огласки в обществе, даже соглашались сопроводить прыткую, но не слишком родовитую замену на бал.
Причиной переполоха стал приезд мастеров теней, среди которых наблюдалось просто неприличное количество холостяков.
Да, они в большинстве своем весьма состоятельны. Но этот плюс перекрывался явным жирным минусом, способным перечеркнуть все радости безбедной жизни. Никто не хотел жить рядом с тем, кто настолько мало отличается от кровожадных порождений теней и ночных кошмаров, что способен вызывать оторопь одним взглядом.
Иногда женами мастеров становились – как бы банально это ни звучало – по большой любви, но чаще – по договору, порою без согласия родни невесты либо от безысходности.
Как я. У меня не было выбора. Только бы оказаться рядом с одним из них. Остальное – дело техники.
Я была готова на многое. Но стать вдовой?!
Такого не ожидала.
Если бы не привычка прятать эмоции и соответствовать ожиданиям окружающих, я могла бы выдать себя несдержанным жестом или взглядом. Не думаю, что самый молодой из мастеров теней, Витор Алистер, выбранный мной на роль покровителя, оценил бы настоящую Габриеллу. А посему – никакого удивления. Пара секунд на замешательство. За это время я успела справиться с волнением, поутихшим, пока настойчиво добивалась внимания Витора на балу. Но, стоило мастеру озвучить свое предложение, снова задергалась.
Вернуть душевное равновесие оказалось сложнее, чем в начале бала. Однако я справилась. И снова готова играть выбранную роль не слишком далекой охотницы за мужьями. Удивленный, слегка потрясенный взгляд голубых глаз, растерянный взмах ресниц. Нервное прикосновение кружевной перчатки к черному локону, ниспадающему из высокой прически.
И вежливый, немного наивный вопрос, который от меня ждет мастер:
– Прошу прощения, двэйн[1], вы оговорились? Женой? Возможно, вы хотели сказать… фавориткой? – Смущенно потупилась, уставилась на затянутые в нежный голубой ажур пальцы, сдерживая дрожь от плохо скрываемого возмущения и надежды в голосе. Тут и притворяться не пришлось. Вечер вымотал морально и физически, я устала и только сейчас поняла, что вот она, моя цель, сидит напротив и с занятной смесью сомнения, насмешки и недовольства внимательно всматривается в мое лицо. И даже не подозревает, что выбрал не он, а его. А если заподозрит, вряд ли обрадуется. От осознания этого сразу неприятно засосало под ложечкой.
– Элтина[2], не заставляйте меня сомневаться в ваших умственных способностях! – холодно и абсолютно спокойно ответил Витор.
Ровному тону совершенно не соответствовала возникшая рядом со столом, занятым молодым мужчиной, серая тощая хищная тварь. Она повела собачьей, напоминающей обтянутый кожей череп головой из стороны в сторону и уселась у начищенного сапога двэйна. Преданно посмотрела на хозяина, ее породившего.
Именно так выглядела одна из самых сильных отрицательных эмоций.
Боль.
Не знаю, почему она выбирала этот облик, почти всегда один и тот же. Неважно, кто ее хозяин: человек или нелюдь, следом за ними всегда бежала тощая собака. Невидимая для окружающих, она отравляла жизнь хозяев.
Странно лицезреть ее рядом с мастером теней. У них, как я заметила, практически не было эмоций. Тем более таких сильных, что способны воплотиться в эфирном мире в конкретный образ.
А эта еще и была застаревшей. Избавиться от такой трудно. Хотя и возможно. У меня бы, скорее всего, вышло.
Не сейчас. После. Как всегда, украдкой, скрываясь.
Пока же я сделала вид, что не изучала столь внимательно пустоту рядом со столом, а всего лишь отвела взгляд, растерялась. Боль снова широко и нахально зевнула, отвлекая от мастера.
Пришлось приложить усилие и озадачиться насущной проблемой. К сожалению, наш с отцом расчет, что Витору потребуется время, чтобы навести справки обо мне, с треском провалился. Он обратился ко мне как к простолюдинке, хотя в приглашении значилась дворянка. И сопровождала меня, незамужнюю, как и полагается, самая что ни на есть чистокровная грэди[3]. Мои манеры были безупречны, без скромности, – не все высокородные девицы так вышколены. Наряд полностью соответствовал случаю. Пусть он несколько простоват, но элегантен.
Миловидная брюнетка в бледно-голубом платье, перехваченном под грудью атласной лентой на тон темнее. С небольшим шлейфом. Струящаяся ткань подчеркивает худенькую девичью фигурку.
Минимум косметики, только очарование юности. Слегка смущенный взгляд голубых глаз, изящный овал лица, мягкие черты. Уложенные в простую элегантную прическу черные локоны украшены скромной бутоньеркой с голубой звездочкой эдельвейса в центре. Экзотично и подчеркивает глаза. Длинные кружевные перчатки, не атласные, как у прочих, – маленькая вольность – и аккуратная сумочка дополняли образ. Сегодня я выглядела почти копией Элизы. Так нужно.
В отличие от остальных дебютанток, я пришла за контрактом жены одного конкретного мастера. А не за порцией слухов о том, как некая юная особа кружила головы кавалерам. И в итоге получила несколько сомнительных предложений.
Значит, не только я подготовилась и навела справки.
Когда он успел?
Приглашение на бал дебютанток я выменяла на услугу всего два дня назад. Следовательно, выяснить Витор мог лишь то, что известно всем. И это хорошо. Повода для более детального изучения меня и моей семьи я ему не дам.
Итак, предположим самое невероятное. Он не только в курсе моего происхождения, но и знает, что я не настолько благовоспитанная и тихая элтина, как Элиза, имя которой я вписала в книгу гостей.
Идти на бал со мной провожатая отказывалась. Злопамятная дама. Подумаешь, однажды весьма резко ответила, когда она пыталась оскорбить Эли. Я давно забыла, а вот грэди запомнила. Пришлось назваться сестрой.
Провожатая была не против того, что у нее неожиданно появилась дальняя родственница. Моя фамилия никого не интересовала. Есть приглашение на имя грэди, с которой я пришла, есть запись на ее же имя и дополнение, что она прибыла с… кузиной по имени Элиза.
К тому же это было вполне в духе того образа, что мы выбрали для меня. Девушка, решившая любой ценой заполучить мастера теней, обязательно воспользовалась бы образом скромной сестры-близнеца.
Сердце привычно кольнуло иглой беспокойства: как там Эли? Я незаметно покосилась на изящные наручные часики. Два часа до полуночи. У меня еще есть время. Я успею вернуться. Все будет хорошо.
– Элтина Даннер! – все тем же лишенным эмоций тоном напомнил о своем присутствии мастер, полностью подтвердив догадку, что прекрасно осведомлен не только о моем происхождении, но и о фамилии.
«Как повела бы себя Элиза в такой ситуации?» – ненавижу этот вопрос. Он преследует меня с самого детства. Вначале мама настаивала, чтобы я брала пример с сестры. Потом… Именно он не раз спасал нас от многих неприятностей.
Если забыть, что Элиза никогда не отважилась бы на подобную авантюру и пришла бы в ужас от одной мысли, что придется стать женой мастера теней. Она бы смутилась, почувствовала себя неуютно под пристальным взглядом зеленых глаз Витора Алистера. И никогда бы не решилась отправиться с ним в кабинет.
Тем более одна, в то время как сопровождающая дремлет под дверью, перебрав с игристыми винами и даже не поняв, что приглянувшееся ей кресло стоит у кабинета, а не в нем. Ведь это такой моветон – юная особа наедине с неженатым мужчиной.
Меня прощает лишь факт, что мой спутник – мастер теней, а им дозволено многое. В том числе и прямое предложение дебютантке контракта жены.
Однако мне предложили стать не женой, а вдовой.
Я воскресила в памяти магическую фотокарточку с изображением Витора, вырезанную из газеты, – было бы глупо смотреть на собеседника теперь, когда я старательно изображаю святую наивность, неожиданно разглядевшую прелюбопытнейший узор на обивке кресла.
Жгучий брюнет двадцати трех лет от роду. Холодное выражение аристократического лица не смягчает даже улыбка. Упрямый подбородок, густые брови, проницательный взгляд зеленых глаз. Все говорит о том, что играть с таким человеком не стоит. Привычка носить мундир видна невооруженным взглядом. А если кто не такой глазастый, как я, на профессию мужчины намекает короткая стрижка. Не ежик, столь любимый другими мастерами и военными, но и не хвост, порою смотрящийся донельзя странно на едва прикрытой редкими волосами голове какого-нибудь почтенного господина. И потому он, хвост, постепенно вытесняется более функциональными прическами. Как любил говорить папа, лучше три своих пера на макушке, чем прикрытая шиньоном лысина.
Что-то я отвлеклась. Видимо, от нервов. Итак, выбранный нами мастер – самый молодой из всех. Он пока еще не пропитался магией теней, не превратился в бесстрастную глыбу льда. И хотя по его поведению этого не скажешь, он до сих пор склонен к различного рода авантюрам. Правда, в последнее время их все меньше. Возможно, сейчас меня собираются втянуть в одну из них.
Стать вдовой. Что это? Шутка? Глупый розыгрыш? Или нечто большее? В любом случае я скоро узнаю. Потом. Когда соглашусь. Может, я и поддельная авантюристка и совсем не та, за кого пытаюсь себя выдать, но… Мне нужен мастер теней, и пути назад нет. И если ему угодно обозначить наши отношения подобным образом – пусть так.
Но вначале необходимо доиграть роль противоречивой авантюристки. Такую девушку, безусловно, удивит предложение, но она постарается выяснить в первую очередь свои выгоды. Не сразу, конечно же. А потому…
– Изволите шутить, двэйн? – в притворном смятении спросила я, поднимая испуганный взгляд на собеседника.
– Не изволю, – последовал сухой ответ.
Витор недовольно поморщился, ослабил шейный платок – моя игра его раздражала. Хорошо. Резко сбрасывать маску нельзя, пусть у него останется иллюзия власти.
– Вы станете моей вдовой? – с нажимом на последнем слове повторил мужчина. И добавил с явным превосходством: – Или вы уже не хотите поправить благосостояние батюшки за мой счет? Габриелла.
На миг позволила увидеть свое истинное лицо, почти истинное, старательно отрепетированное перед зеркалом выражение. Слегка ироничная улыбка, намного более смелый взгляд, чем у Элизы. Достаточно.
Я скрыла под маской придуманного образа волнение, из последних сил сдерживаемое, щедро смешанное со страхом, что у меня не получится или что-то пойдет не по плану.
– Вдовой? – переспросила без тени насмешки.
Ему доложили, что я охотница за мужьями, – превосходно.
Не зря мы распускали соответствующие слухи о нашей семье. Ведь это самое простое объяснение повышенного интереса к высокородным двэйнам и грэди. Ничего нового: родители хотят выдать замуж одну из дочерей, если повезет – обеих, чтобы поправить свое положение. В идеале – полностью избавиться не только от нахлебниц, от которых никакого проку нет, но и от долгов.
– Вы правильно поняли: вдовой.
– Но, двэйн… – Бросила быстрый взгляд на потягивающуюся у ног мужчины боль. Боль душевную, а не физическую. В конце концов, она не столь велика, чтобы подыскивать себе вдову! – Вы весьма живы для покойника.
– И собираюсь оставаться… весьма живым, – язвительно передразнил меня Витор.
Насмешливо посмотрела на мастера, ожидая объяснений и внутренне замирая, как перед прыжком в пропасть.
– Всего лишь невинный розыгрыш, элтина. И только. Пару недель вас будут считать моей вдовой. Посидите в моем поместье, погрустите у камина. Естественно, я буду рядом… под прикрытием, на случай, если вы не будете знать, как повести себя. Потом произойдет мое «воскрешение», праздник по этому случаю, и вы свободны.
Мастер поднялся с кресла, подошел к окну, еще сильней ослабил шейный платок и уставился на небо, расцвеченное радужными фонтанами фейерверка, давая мне время обдумать его сомнительное предложение. Боль тенью следовала за хозяином.
Слишком гладко стелет двэйн. Розыгрыш, помощь от него самого и свобода для фиктивной вдовы – все просто и логично, хоть и несколько абсурдно.
Но почему тогда, скажите на милость, у меня предчувствие очередных неприятностей?
– Не беспокойтесь, я не собираюсь покушаться на вашу честь, – с плохо скрываемым сарказмом заверил Витор, истолковавший мое молчание как смущение. – Даю слово.
– Это радует, – я тоже не стала манерничать.
– Вижу, мои сведения верны, и вы на редкость благоразумная элтина. – Мастер тактично заметил нелестную характеристику. Но я прекрасно поняла, что меня считают расчетливой стервой.
Превосходно. Хотя звучит отвратительно. Но вряд ли девушка другого склада ума согласилась бы стать женой мастера теней после нескольких часов знакомства, тем более его вдовой. Расчет и деньги, деньги и расчет – многие мои ровесницы считали это залогом долгой счастливой жизни. Для них вариант с помолвкой после выгодного знакомства был оптимальной версией замужества. И, конечно же, их не смутило бы предложение Витора.
– Что я получу после вашего воскрешения? – не стала разубеждать его в обратном, постаралась придать лицу озабоченное выражение. Вдруг мне предложат меньше, чем рассчитываю!
– За свою более чем скромную услугу вы получите: во-первых, статус моей бывшей супруги; во-вторых, мое имя и, в-третьих, приличное пожизненное содержание, – проскользнувшие в голосе Витора презрительные нотки удивили.
Неужели мы с отцом ошиблись? И ему нравятся девушки с другой жизненной позицией? Сердце испуганно пропустило удар, но я тут же себя успокоила. Нам удалось узнать об Алистере достаточно, чтобы понять, каким дамам он отдает предпочтение. Витор этот аспект своей жизни совершенно не скрывал.
А тем временем объект моих сомнений, выдержав многозначительную паузу, закончил твердо и по-деловому, словно вместо вдовы покупал породистую лошадь:
– Вы получите содержание, достаточное, чтобы помочь вашему отцу.
– Простите, двэйн, бывшей супруги? – от меня этого вопроса ожидали, и я его задала.
Впрочем, прекрасно понимала, что родные «покойника» одним моим словам не поверят, – нужны бумаги: свидетельство из храма, брачный договор. Иначе вдову выставят из поместья спустя минуту после ее явления перед глазами будущих жертв розыгрыша. Так что брак должен быть оформлен по правилам. По крайней мере, в части, касающейся бумаг и обряда в храме.
А еще я помнила один любопытный нюанс: мастера теней не разводятся. Мы этот вопрос изучили особо тщательно. Понятно, что связи отца ограничены. Но все же… не на пустом же месте появились слухи, что девицы оказываются связаны с мастерами на всю жизнь и являются их собственностью? Не зря же сегодня столько «замен» на балу.
– Да, вы все верно поняли, элтина, – кивнул Витор, – вам придется выйти за меня, а потом развестись. Все это мы пропишем в брачном договоре. Вопреки расхожему мнению, у мастеров теней случаются разводы. Крайне редко. Мастера весьма неохотно расстаются со… своим.
– Они не одиноки в этом, – покладисто согласилась я, – все крайне неохотно расстаются со своею собственностью.
Опровергать, что жены мастеров теней – их собственность, Витор не стал. Не захотел, или так оно и есть. В любом случае, правду я скоро узнаю.
Выйти замуж, овдоветь и… развестись. Не думаю, что кому-то еще из дебютанток сегодня поступали подобные предложения. Впрочем, вряд ли вообще кому-то еще так же повезло за все время существования балов!
Но если отодвинуть в сторону иронию, то у меня будет две недели. Их Витор собирается провести рядом со мной, чтобы элтина случайно не наделала глупостей.
Четырнадцать дней в компании мастера теней. Хватит ли этого? На крайний случай можно упереться и, например, заявить, что возникли не указанные в контракте обстоятельства… Витор – молодой мужчина, а я – юная девушка. Всякое может случиться. И затянуть развод, объявить, что наши отношения вышли за рамки контракта. Пока рассмотрят мой иск, пока назначат доктора… Мерзко, но так появится еще немного времени. Цинично, согласна. Но если не останется выбора, я на это пойду. Я не Элиза. Плохо это или хорошо – не знаю.
– Над чем вы задумались, Габриелла? Мне кажется, я выразился предельно ясно, – оторвавшись от созерцания праздничной иллюминации, насмешливо спросил Витор.
– Более чем.
– И что же тогда заставляет вас задумчиво морщить носик?
Комплимент? Мне этого добра не нужно. Предложенная роль меня устраивает. Особенно уточнение об отсутствии интереса к моей персоне как к женщине.
– Думаю, какие пункты нужно внести в наш контракт, – легкомысленно взмахнув ресницами, отозвалась я.
– Вот как? Занятно. И чего же вы хотите? – Во взгляде мастера читалось: «Что, одних денег мало?»
Сделала вид, что ничего не понимаю. И в лучших традициях стерв… простите, благородных грэди и не слишком благородных, но амбициозных элтин, мечтающих о выгодном замужестве, невинно пожав плечиком, ответила:
– Не так уж много, двэйн. Всего пару пунктов.
Витор недовольно скривился, а я вдохновленно продолжила:
– Во-первых, возможность ездить к отцу в любое время. Слышала, мастера весьма строги к своим женам. – Выдержала паузу, дождалась раздраженного взгляда мастера. – Во-вторых, мою сестру в качестве компаньонки.
– Это все? – Витор ничуть не удивился скромным размерам списка требований – видимо, решил, что свиток с остальным, длиной в пару миль, я принесу ему позже, когда отправимся к адвокату.
– Пожалуй, еще одно, – обворожительно улыбнулась, довольно отметила, как поморщился мой будущий покойный супруг, которого выводил из себя прагматизм охотницы за мужьями. Занятно: то есть общаться мы предпочитаем с дамами такого вот бойкого типажа, но видеть их рядом с собой не хотим? Неудивительно, что Витор до сих пор не женат! С таким-то внутренним диссонансом. Впрочем, возможно, это семейное. Его кузен тоже холостяк.
– Я заинтригован, – Витор выжидательно смотрел на меня. – Итак, что еще желает получить моя вдова? Бриллианты? Под цвет слез вашей матери, которой жаль вашу загубленную жизнь? Меха? Под цвет седины отца, обзаведшегося ею от понимания, что именно вы решили принести себя на алтарь спасения семейства? Или шубку под цвет глаз вашего пуделя?
– Прогулки! – со счастливой улыбкой выдохнула я, не без удовольствия наблюдая, как мастер пытается не показать удивления. Да, не золото и бриллианты. И даже не шубу для пуделя, которого у меня, к слову, нет. Для меня прогулки гораздо важнее каких-то побрякушек. – Я очень люблю гулять. Хотелось бы иметь возможность покидать ваше поместье, когда мне заблагорассудится.
Крамольные слова, что люблю делать это в одиночестве, без полагающегося сопровождения, не стала произносить. Витор сам догадался и скривился, заподозрив, что я подрабатываю древним ремеслом, недостойным приличной девицы.
– Не беспокойтесь о вашем имени, я очень осторожна, – в этом я, без ложной гордости, вынужденно стала профессионалом, ну или почти профессионалом, – ваши родные и слуги не узнают, что я уходила. И, двэйн, я на самом деле гуляю. Если я долго сижу в помещении, мне становится нехорошо. – Несколько упустила ситуацию, специально забыла пояснить некоторые нюансы. Но, думаю, за две недели Витор не успеет понять, что с моими прогулками далеко не все так просто. А если и заметит, всегда можно сослаться на то, что его предложение выбило меня из колеи, я растерялась и забыла сказать. – Доктора предписали мне частые долгие прогулки. Как видите, теперь в обмороки я не падаю.
– Да вы полны сюрпризов! – усмехнулся мастер.
– Вы тоже, – чуть склонила голову, намекая на его предложение стать вдовой. – Моя просьба вас не смущает?
– Нет. – Витор вернулся к созерцанию фейерверка. – Завтра у центрального храма в четыре утра вас устроит?
Ожидаемо, что встречу назначили еще до рассвета. Храмы открыты круглосуточно. А Витор не хочет, чтобы посторонние видели нас входящими в святилище. Или таким образом проверяет, насколько мне нужен контракт вдовы, стану ли его соблюдать, появятся ли в будущем со мной проблемы. Скорее, второе. Ну что ж, я эту проверку пройду.
– Вполне. – Мимоходом отметила, что буквально в паре шагов от указанного храма есть крупная адвокатская контора. Уверена, ради двэйна Алистера ее сотрудники откроют свое заведение еще до рассвета и будут ждать нас с распростертыми объятиями.
– Еще одно, Габриелла: не нужно никаких свадебных нарядов, – Витор покосился на меня и едва заметно скривился, как от зубной боли. – Обряд в храме – необходимая формальность. Наденьте то, в чем вам будет удобно.
Сам того не зная, мастер решил мою проблему. Я не представляла, как отбиться от сестры – она ведь обязательно настоит на соответствующем случаю наряде. Когда придет в себя после известия, что я скоро стану вдовой. Элиза была невыносимо упряма в некоторых вопросах. Жаль, что их становилось все меньше. Интерес к окружающему миру вытесняла апатия или хуже того…
Отогнав неприятные мысли, я согласно кивнула:
– Как скажете, двэйн.
– До завтра, элтина.
– До завтра, двэйн, – ответила я в напряженную спину мастера.
Покосилась на боль, трущуюся о его ноги, потом на часы, которые уже полгода неизменно носила на запястье. Времени в обрез – на развоплощение серой заразы, мучающей хозяина, не хватит, едва успею добраться в Чарлтон.
«Придется вам, двэйн, немного потерпеть общество порожденной вами псины».
– Элтина Даннер! – Вздрогнула от неожиданности и замерла, взявшись за дверную ручку. – Захватите завтра с собой ваши вещи и сестру. Не усердствуйте с багажом, у вас будет несколько часов до отъезда, чтобы купить необходимые, соответствующие вашему новому статусу вещи, – сухо сказал Витор; на лице мастера играли разноцветные блики фейерверков, но особой радости от предстоящей авантюры я не заметила.
Элиза бы пришла в ужас от перспективы за столь короткий срок полностью изменить гардероб в соответствии с требованиями «покойника». Я же лишь пожала плечами. Я ведь охотница за мужьями? Не в моих интересах сейчас нервировать будущего супруга. Он ведь может передумать? И утекут от меня денежки. Правда, меня интересуют вовсе не они, но кое-кому знать этого не нужно.
– Как вам угодно, двэйн.
Ответа меня не удостоили, и я отправилась будить свою провожатую, с которой пришла на бал и с которой надлежало с него удалиться.
Пару минут гипнотизировала мирно дрыхнущую в кресле женщину и, пожалев, что нельзя оставить ее тут, осторожно дотронулась веером до плеча сопровождающей. Плечо недовольно дернулось, его хозяйка сердито всхрапнула.
Витор, появившийся из двери кабинета, с интересом оглядел меня и мою проблему, сладко выводящую трели носом. Подмигнул и кивком указал на вазу с цветами, стоящую на столике. Я отрицательно покачала головой. Согласна, окатить подвыпившую грэди водой было бы весьма эффективно, но мне еще с ней в одной карете ехать. Выслушивать злые вопли не было никакого настроения. Витор усмехнулся, пожал плечами и удалился.
Пришлось пойти на крайние меры. Пригодилась все та же ваза. Я «случайно» задела ее и с грохотом уронила на сверкающий паркет. Надеюсь, имущество короля застраховано? А то было бы накладно каждый раз после балов за счет казны закупать новые вазы, разбитые неуклюжими гостями.
Сопровождающая подорвалась с места, озадаченно заморгала, глядя на меня.
– Нам пора, – покосившись на часы, поспешно пояснила я. – Вы устали и… задумались.
Во взгляде женщины появилось понимание, она медленно кивнула.
И мы наконец направились к выходу.
Скрывая слегка помятое лицо за веером, грэди Адмет недовольно сопела. Она была бы не прочь задержаться на балу. Но приличия требовали, чтобы все увидели, как мы вместе садимся в карету и отъезжаем от парадного входа летнего дворца. Отказаться грэди не могла: услуга, за которую она согласилась «подарить» мне приглашение своей дочери и сопроводить на бал, еще пару дней будет вариться в лаборатории отца. Если Адмет нарушит договоренность – вполне может не довариться.
На крыльцо парадного входа во дворец я практически выбежала. Огромное скопление людей и нелюдей в сияющих роскошью залах вызывало жуткую головную боль.
Столько воплощенных эмоций в одном месте!
Зависть, ревность, похоть, злость. Каких только чудовищ не было рядом с гостями! Они терлись об их ноги, скалили клыки, раскидывали щупальца, преданно смотрели на своих хозяев. Глаза воплощений горели огнем. И здесь тоже не было единообразия. Взгляд каждой эмоции имел свой оттенок. От кроваво-красного до ледяного голубого, как у боли Витора.
К моему счастью, с болью я больше не сталкивалась. Тоски тоже не видела. Зато заметила легкие прозрачные крылья, белыми искрами мелькающие над залом. Были ли это эфирии, духи ветра, или что-то иное, я не могла точно сказать.
Насмешка судьбы! В многогранном мире духов, окружающем нас, – эфире – я могла четко различить только воплощенные отрицательные эмоции. И легкие крылья духов ветра.
Как же хочется вернуть время, когда я ничего не знала об эфире, полагая, что это стезя мастеров теней!
Особняк грэди Адмет находился на противоположной стороне Ирвэйны, реки, мутно-зеленым лезвием рассекающей столицу на две части. Сейчас она выглядела лентой черного шелка, расцвеченной отражениями фонарей.
У ворот дома меня ждал оседланный Гром. Застоявшийся конь встретил нашу карету нетерпеливым ржанием. Бедняге пришлось провести в конюшне грэди Адмет почти сутки. За это время дамочка стребовала с отца дополнительную порцию зелья. То, что я буду добираться обратно не наемным экипажем, а верхом, мою сопровождающую ничуть не удивило. Хоть Эли она и считала более приличной, но, по мнению дамочки, обе мы отребье, выбившееся в люди благодаря удачной женитьбе отца. И плевать хотела грэди на то, что папа отказался принять фамилию мамы, из-за чего мы почти десять лет не общались с ее родителями. Да и потом дед был к нам весьма холоден.
Зря беспокоились, что появление Грома вызовет вопросы, – грэди подумала: дела отца совсем плохи, и он решил откормить коня за ее счет.
Грэди вообще, судя по всему, особо умом не отличалась. И вопрос, почему отец не забрал меня сам, ее надушенную головку не посетил. Очевидно, решила, что он помимо овса экономит на помощниках, без которых иногда лабораторию так просто не оставишь. Есть риск, вернувшись, обнаружить вместо дома котлован.
Когда моя сопровождающая выбралась из экипажа, я задернула шторки и занялась своей внешностью.
Отстегнула шлейф, развязала шнурки под коленями и откатила лосины, спрятанные под юбкой. Светлая бутоньерка из волос и перчатки отправились в вывернутую наизнанку (темной подкладкой наружу) сумочку. Подшитые изнутри к бокам платья шнурки, незаметные для окружающих, помогли превратить его в тунику. А снятый шлейф, предварительно снабженный темной внутренней стороной, стал коротким плащом с капюшоном.
Признать во мне девушку сейчас можно было разве что по форме туфель и их слишком светлому цвету. Но тут ничего не поделаешь: проверено, таскать в маленькой дамской сумочке сменную обувь неудобно. Нужно заранее прятать в тайнике. Или носить туфли не в тон платью. Или ездить ночью. В темноте светлое пятно на ногах всадника мало кого заинтересует.
Увидев меня, грэди Адмет недовольно поджала губы, но промолчала. Спросила о том, что ее интересовало куда больше, чем неподобающее поведение бывшей подопечной:
– Когда ваш отец пришлет зелье?
Мысленно усмехнулась такой забывчивости. Отец четко назвал дату, и женщина прекрасно знала, когда будет готов ее «подарок».
– Через три дня, грэди. – И предвидя следующий вопрос, которым дамочка не так давно доставала моего отца: – Нет, грэди, ускорить процесс приготовления нельзя. Вы же не хотите обзавестись витыми рогами?
Шутка была дежурной у всех зельеваров. Постоянные клиенты их магазинов об этом знали и совершенно не обижались. И грэди, часто употреблявшая зелья, была в курсе. Однако она все еще не простила мне ранний уход с бала. Честно говоря, с удовольствием оставила бы ее спать в кресле, если бы не приличия.
– Что вы себе позволяете, милочка?! – взвилась дамочка.
– Простите… – быстро прокрутив в голове ситуацию с точки зрения сестры, привычно начала я.
Ругаться с женщиной не хотелось, да и не было времени. Меня ждали дома. А вежливость сестры часто ставила в тупик хамов не хуже язвительного ответа. Честно говоря, когда тебе много лет говорят равняться на сестру, ты как-то не задумываешься, что можно поступить по-другому. У меня уже была готова мысленная речь, как женщина решила снова открыть рот.
– Вы мне руки должны целовать! – высокомерно заявила грэди, а рядом с ней начала ткаться зеленая змея. Презрение или отвращение – кто ее знает. Они так похожи.
Извинения так и не слетели с моих губ – видимо, сказались волнения сегодняшнего дня, экстренная подготовка к балу и непривычный образ приличной невинной стервозной девы. Иначе не могла объяснить то, что вместо заготовленных слов я, замаскировав язвительность за искренним участием, спросила:
– Грэди? Неужели вы решили принять сан и удалиться в монастырь?
Аристократки часто покупали низший сан, приносили обет безбрачия и запирали себя в кельях. Но дама, глядящая на меня с недоумением, туда точно не собиралась. По крайней мере, специфическое сильнодействующее зелье, усиливающее, так сказать, женскую активность в постели, говорило о молодом любовнике, а не об отречении от мирских благ.
– Простите, грэди, наверное, я неправильно поняла ваши слова о лобзании рук? – Я решила, что достаточно налюбовалась на растерянную аристократку, не ожидавшую отпора, и тратить время на дальнейшие споры не видела смысла.
Дама промычала что-то невнятное, неопределенно мотнула головой. Кажется, ей совершенно противопоказан алкоголь. Надо отцу сказать. Все же большинство его зелий содержат спирт.
– Благодарю за помощь, – поспешила откланяться я. – Через три дня отец пришлет вам ваш… тоник.
Именно так дама ответила мужу, не вовремя заглянувшему в гостиную, где мы беседовали с его супругой. «Тоник для лучшего цвета лица». Придумают же такое! Не зря отец посмеивается над некоторыми клиентами, просящими вместо настоящей этикетки прицепить безобидную. Ядов он не делает, а остальное… в случае неправильного применения самое большее, что может приключиться, – это легкое несварение.
Создав небольшой голубой светляк, я вскочила в седло. Вспомнила, что забыла о защите для копыт, свесилась вниз, начаровала страховочные заклинания на ноги Грома. Теперь ему не страшны случайные ямы. Моих сил едва хватило. Магиня из меня, честно говоря, не очень. Элиза сильнее… была…
Я посмотрела на часы, шепотом попросила прощения у ни в чем не повинного Грома, погладила по вороной шее и подхлестнула коня.
До Чарлтона добралась в рекордно короткое время – в родословную Грома затесались пегасы. Крыльев у него не было, но при необходимости конь не скакал, а почти что парил над землей. К сожалению, не буквально. Без заклинаний на копытах вполне мог переломать ноги.
Наш дом, он же магазин, ярко озаряли фонари. Заехав во двор, я поспешно спрыгнула со спины Грома. Оставив плащ и сумочку в темной прихожей, я буквально взлетела по лестнице на второй, жилой этаж. Дверь в комнату Элизы была приоткрыта. У стены стоял столик на колесиках. На нем ужин, к которому едва притронулись, и пустой пузырек. Сестра снова плохо ест. Хоть зелье принимает исправно.
В спальне Эли пахло жасмином. Отец с несчастным выражением осунувшегося лица сидел в кресле. Элиза в простом домашнем платье – на кровати.
А вокруг сестры расположились воплощенные эмоции. Серая псина-боль скалилась на алую кошку-ярость, по размерам больше напоминающую не кошку, а рысь. Зеленые щупальца тоски раскинулись на синем ковре. А в воздухе парила острокрылая ящерица – безысходность.
Даже сейчас сестра старалась выглядеть, как полагается приличной элтине: задумчивое выражение симпатичного лица, легкая полуулыбка на губах, раскрытая книга в руках. Казалось, она просто ждет моего возвращения, а не борется с собой.
Я бы на ее месте давно послала этикет в самый темный угол эфира, к самым злобным духам. Но это я. В детстве мама сомневалась, что мы близнецы. Внешность одинаковая – характеры разные.
Не стала тратить время на расспросы. И так ясно: приезжала мама. Я отсутствовала меньше суток, а воплощения – размером с двухдневные. Родительница покидала свою уединенную усадьбу крайне редко, сугубо чтобы воззвать к нашей совести. С последствиями ее визитов приходилось разбираться мне. Запретить матери общаться с сестрой язык не поворачивался – не хватало духу. Она ведь тоже сильно переживала. И пыталась помочь. По-своему.
– Я принесу в твою комнату ужин, Габи. – Отец устало вздохнул и оставил меня наедине с сестрой и ее монстрами.
Первой решила развоплотить самую опасную гостью спальни. Ярость почувствовала мой боевой настрой и оскалилась, плотнее прижимаясь к ноге сестры. Элиза сфокусировала на мне взгляд. Ее лицо на секунду стало кровожадным. Но зелье помогло, черты расправились, сестра устало перевела дух. Ярость недовольно зарычала.
Глубокий вдох, и я воскресила в памяти светлое чувство радости, когда мы с Эли играли у ручья в поместье, в прозрачных струях воды переливались крохотные радуги…
Ярость истерично взвизгнула, превратилась в алое облачко и растворилась в моей груди.
У меня потемнело в глазах, гулко застучала кровь в ушах.
Справлюсь!
Несколько раз моргнув, я сосредоточилась на следующем приятном воспоминании. Нацелилась на боль. Она всегда уходила неохотно. Пришлось к детским воспоминаниям добавить немного радости с выпускного бала, когда мы с Элизой, счастливые, танцевали с кадетами Военной академии, которых ради праздника допустили в стены Института благородных девиц.
Когда серое облачко, в которое превратилась боль, втянулось в мою грудь, я поспешно, пользуясь подъемом, царившим в душе, развоплотила тоску и безысходность.
Элиза вздрогнула всем телом, утомленно провела пальцами по своей щеке.
Посмотрев на часы, я со вздохом констатировала, что потратила на развоплощение без малого час. Именно поэтому старалась делать это незаметно. Исподтишка. Внезапно замершая посреди улицы девица выглядит слишком подозрительно. А когда люди чего-то не понимают, начинают задавать вопросы. Опасные вопросы.
Я помогла сестре переодеться в ночнушку, вытащила шпильки из ее прически, расчесала волосы. Осторожно уложила на кровать, накрыла одеялом и поцеловала в щеку.
– Отдыхай! Нам завтра рано вставать.
– У тебя получилось? – прошептала Элиза, обеспокоенно глядя на меня.
– Да. Завтра утром я стану женой Витора Алистера. – Смягчила новость. Хватит сестре на сегодня переживаний. Скажу завтра, что по контракту буду его вдовой. Мне еще сегодня с отцом разговаривать. Вряд ли он придет в восторг от скорости развития наших отношений с Витором.
– Так быстро? – изумленно выдохнула Элиза.
– Ему нужна… жена, – легкомысленно пожала плечами.
– Но ведь мы не аристократы? – недоверчиво заметила она.
Сестра не совсем права. Дедушка оставил нам возможность по желанию унаследовать титул. С восемнадцати лет. Но последние полгода на нас с Эли столько всего навалилось. Приставка к фамилии была совсем не тем, о чем мы думали. Дед дулся, демонстративно не навещал, запретив бабушке ездить в гости, но это было и к лучшему. Чем меньше народа в нашем доме, тем меньше опасность разоблачения. Эту истинную причину очередного взбрыка дедули я поняла не так давно. Слишком уж много раз он объявлял нам опалу после очередного спора с отцом.
– Для мастеров теней не играет большой роли, аристократка я или нет, – напомнила я сестре. – В остальном я его вполне устраиваю.
– Ты говоришь так, будто ты племенная кобыла! – возмутилась Элиза.
– Эли, мы уже говорили об этом. – Я со вздохом присела на кровать, погладила сестру по голове. И пока она не собралась с силами и снова не начала требовать отказаться от безумной затеи, добавила: – Брак будет фиктивным. Можешь не переживать, я ничем не рискую.
– А зачем ему тогда жена? – озадачилась Элиза, укладываясь обратно на подушку, с которой в порыве чувств поднялась.
– Не знаю. Может, у них есть традиция жениться до двадцати трех лет? – усмехнулась я, заметила радостный блеск в глазах сестры: – Прости, Эли, никаких свадебных платьев! – подняла руки в примирительном жесте.
– Но ведь!..
– Витор на этом настоял. – Поцеловав сестру в лоб, я погасила люстру, оставив только ночник в форме цветка жасмина на прикроватной тумбочке, и, пожелав Элизе сладких снов, отправилась к себе.
Отец взволнованно расхаживал по комнате. Я устало опустилась на кровать, покосилась на столик, занятый огромным подносом, заставленным всевозможной снедью. Папа меня явно переоценил.
– Получилось? – Отец сел в кресло напротив, нервно помассировал вначале костяшки пальцев одной руки, потом другой. Взлохматил пальцами волосы, дернул узел на шейном платке.
Он сильно переживал, что в случае моего замужества мастер вполне может захотеть консумировать брак. Было сложно убедить его, что в этом нет ничего страшного. Безусловно, мне неприятно думать, что моим первым мужчиной может стать незнакомый человек, но отцу я сказала совсем другое. А именно напомнила, что половина браков заключается по сговору родителей. И ничего, живут люди и нелюди. Мамина сестра, тетя Мэлори, была вполне счастлива. С мужем – взаимные чувства, хотя первый раз увидели друг друга на собственной свадьбе. Тетя всегда выглядела такой довольной; жаль, что ее больше с нами нет.
В общем, отца я уговорила… и себя уговорила.
К тому же выбора не было. Нам нужен мастер теней. А что касается близких отношений, Витор четко дал понять: как девушка я его не интересую. Даже если бы это было не так, мастер – весьма привлекательный молодой мужчина. Стеснения в его присутствии я не чувствовала. Он казался мне несколько… вымороженным, но кто бы хохмил и балагурил, ежедневно сталкиваясь со злобными порождениями эфира?
– Габи?
Я виновато улыбнулась отцу, поняв, что отвлеклась.
– Да… получилось. – Закатав штанины, я развязала ленты, скинула туфли и блаженно пошевелила пальцами ног. – Но не совсем так, как мы думали. Точнее, совсем не так…
Родитель подался вперед, облокотился о колени и нахмурился.
– Свадьба состоится завтра на рассвете в центральном столичном храме, – не рискнула начать с главного, побоялась. Отец был не в восторге от всей этой затеи. – Элиза поедет со мной в качестве компаньонки. Витор предложил мне контракт на две недели. Фикцию.
Темные отцовские брови сшиблись на переносице. Я нервно заерзала под взглядом серо-голубых глаз. Все равно придется сказать.
– Па, он предложил стать его вдовой. На две недели. Сказал, что это шутка. Я успею! Все получится! – поспешно выпалила.
Отец недоверчиво покачал головой, тяжело вздохнул, потер пальцами висок, искоса глядя на меня.
– Я не откажусь, – твердо сказала я.
– А я и не отговариваю, – невесело усмехнулся отец.
В этом мы с ним похожи. Всегда идем к своей цели.
Если бы были другими, все закончилось бы шесть месяцев назад. И никакой надежды на счастливый конец нашей «сказки». Мама это понимала и все равно периодически настаивала на своем. У нее элементарно не выдерживали нервы. Дочери аристократа, небогатого, но в энном поколении, такое простительно. Да вот только зельевара, добившегося всего в своей жизни самостоятельно, в том числе и руки дворянки, подобное положение вещей не устраивало. Его дочь тоже. По крайней мере одну. Иногда папа шутил, что я пошла в него, а Эли – в маму.
– Он сказал, зачем ему это нужно? – задумчиво проследив, как я решительно стискиваю кулаки, осведомился отец.
– Нет. – Я расслабилась.
– Шутка… – задумчиво повторил он.
– Так Витор сказал. – Взяла куриную ножку, покосилась на вилку и нож и решила: к духам их, я слишком голодна, чтобы следовать правилам этикета. Кроме того, никто ведь не видит. Папа сам иногда, к ужасу мамы, «забывает» о столовых приборах.
– А сама как думаешь? – прищурился отец. – Действительно шутка?
– Не знаю, – честно призналась я.
Положила косточку на поднос, вытерла пальцы салфеткой и подробно пересказала наш разговор с Витором. Сразу перешла к главному. Опустила несколько часов «прелюдии». Как мы приехали на бал, «случайную» встречу с Алистером. Как потом строила из себя святую наивность и одновременно намекала на вещи, недостойные добропорядочной элтины.
Я добилась своего. Об остальном хотелось забыть. И я забуду!
Отцу шутка Витора тоже показалась подозрительной. Папа похвалил за предусмотрительность. Возможность ездить к нему и взять Эли в качестве компаньонки отлично вписывалась в наш план, который пришлось немного подкорректировать из-за торопливости мастера теней.
Касаемо самой шутки решили: главное, чтобы Алистер соблюдал условия контракта. Пока это так, нас не касается, почему и зачем двэйн решил устроить жестокий розыгрыш.
Быстро доев ужин, мы занялись подготовкой к нашему с сестрой отъезду. Времени осталось мало – едва хватит, чтобы сделать все необходимое.
Отец заперся в лаборатории. Я отправилась инспектировать платяные шкафы. Сначала осторожно, чтобы не разбудить Элизу, пробралась в ее комнату. Потом пересмотрела свои вещи.
Я выбрала самые любимые платья Эли. Добавила пару амазонок. Почти все белье. Забрала всё, что было выставлено на туалетном столике сестры. Вещей получилось прилично. Ну и пусть. Эли и так почти не улыбается. Искренне. А не по требованию этикета.
Себе взяла лишь минимум, Витор обещал поездку по магазинам. Два выходных платья, одно из которых я собиралась надеть, два домашних, лосины, плащ, костюм для прогулок, белье и большая шкатулка с женскими мелочами. С двойным дном, в ней удобно прятать пузырьки с зельями. Влезало туда точно двадцать восемь флаконов. Запас на четырнадцать дней сестре, тонизирующее для меня на тот же срок. Разрешением Витора на поездку к отцу я собиралась воспользоваться в крайнем случае. Если что-то пойдет не так и нам с Эли случится быстро уносить ноги из поместья Алистера.
Зелья принес отец. Ему пришлось доваривать недостающее количество. Убедившись, что я все сложила, отправился готовить экипаж. Запихивая шкатулку в саквояж, подумала, что брать зелья для Элизы без небольшого запаса недальновидно. Понятно, что привлекать внимание слуг пузырьками с сомнительным содержимым, распиханными по сумкам, тоже не самый лучший вариант. Но…
Поместье Витора находится далеко от Чарлтона.
Выложила в тумбочку половину своего тонизирующего зелья, которое я вынужденно пила каждый день, потому как развоплощать чужие эмоции приходилось постоянно. Навестила лабораторию отца и взяла зелья Эли.
Поделюсь с отцом своими страхами – и он может отказаться от сомнительной затеи. Скажет, слишком велик риск. Наверное, даже хорошо, что папа от усталости не вспомнил о непредвиденных ситуациях.
А что до моего тоника – я сильная, справлюсь. К тому же в детстве часто забывала о нем. Да, я была весьма болезненным ребенком, сейчас намного крепче. Правда, тогда я не видела разношерстный зверинец вокруг. Ничего! Кроме последствий развоплощений, никаких физических недомоганий нет. Если, конечно, меня не запереть в доме.
Я выгребла пузырьки из тумбочки и, спустившись в лабораторию, сунула их в утилизатор. Если будет совсем невмоготу, попрошу у лекаря мужа какую-нибудь настойку. Конечно, папа настаивал на зельях его приготовления. Но ведь никакой разницы нет. Тонизирующее зелье – оно и есть тонизирующее зелье.
Последними в тайник отправились двенадцать магических накопителей – все, что мы смогли достать. Их мне предстояло носить в потайных кармашках на поясе платья. Накопители были особыми, со специальной защитой. Проще говоря, магией не фонили. Что нам и требовалось.
Поспешно приняв ванну, переоделась в любимое алое платье с широким поясом под грудью и квадратным вырезом. Соорудила простую прическу, выпила тоника – на сон времени не осталось – и побежала будить сестру.
До ее спальни не дошла. Сердце закололо, потом будто когтями провели изнутри по легким, выбивая воздух. Как же не вовремя! Впрочем, как всегда. Посмотрев на часы, я пришла к выводу, что не успею переодеться. Накинув плащ, я натянула капюшон пониже и выскочила из дома.
Вглядываясь в темные закутки улицы, куда не доставал свет фонарей, я думала лишь об одном: только бы успеть.
Где же ты?
Упавшая на мостовую сверху женская туфелька заставила поднять глаза. Рина, дочка доктора Флина, обхватив себя руками, стояла на крыше. О ее ноги терлась огромная серая псина. А острые крылья безысходности, почти накрывшие хрупкую девушку, были готовы столкнуть ее вниз. По щекам Рины текли слезы. Боль и безысходность росли на глазах. Еще немного, и девушка шагнет вниз! Не успею подняться на крышу. Не успею даже окликнуть! Придется рискнуть…
Я смотрела на дочку доктора, а видела взлетающие к небу качели, слышала свой смех и радостный визг сестры…
Два облака ринулись вниз, они почти окутали меня. Покачнувшись, схватилась рукой за фонарный столб.
Рина вздрогнула, взвизгнула и отскочила от края. Не удержалась на ногах и села на скат крыши.
Я предусмотрительно шагнула в тень. Крик услышали. Из окна дома высунулся отец девушки, посмотрел вверх, побледнел. Потом раздался грохот – Флин побежал спасать дочь. Громко запричитала его жена. Вскоре все семейство сидело на крыше, обнявшись. А я могла вздохнуть спокойно и вернуться домой. Было жаль Рину: девушку соблазнил военный и бросил. Она посчитала, что на этом ее жизнь кончена. Глупость какая! Подумала бы о родителях!
Я незаметно вернулась домой. Минус сорок минут времени – надеюсь, Рина все же поймет, что гробить свою жизнь из-за кобеля в мундире глупо. Меня немного покачивало от усталости. Полпузырька тоника исправили положение.
В спальне сестры ждал очередной «сюрприз». Эли спала, раскинув руки и судорожно всхлипывая во сне. На подушке рядом с ее головой сидел колючий черный комок – страх. Даже во сне ей уже нет покоя!
…Золотистые ветви ивы, колышущиеся над водой, и летящие в небо белые шляпки семян одуванчиков…
Вспомнила раньше, чем сообразила, что делаю…
Черное облако врезалось в мою грудь. За год я научилась без вреда для себя развоплощать эмоции. Но иногда, как сейчас, случались промахи. Чужой страх заструился по жилам, заставил испуганно вздрогнуть. И лишь потом исчез.
Мимолетный взгляд на часы. Пять минут. Не так уж и долго.
– Просыпайся, соня! – Я погладила сестру по волосам. Элиза сонно забормотала, отмахнулась от моей руки. Перевернулась на живот, зарылась в подушку лицом. – Эли, просыпайся! А то опоздаешь на мою свадьбу!
– Уже утро? – Сестра взлохматила пальцами волосы, зевнула, прикрыв рот ладонью.
– Уже.
Глубоко вздохнула. Больше тянуть нельзя!
– Эли, я тебе сразу не сказала, но Витор предложил стать не женой, а вдовой. – Сестра замерла с занесенной рукой, которой собиралась потереть глаза. Быстро добавила: – Это шутка! Глупо, я знаю. Витор хочет подшутить над родными. Вроде: вы меня не ценили, а тут – раз! – и вот…
Элиза смотрела на меня широко распахнутыми голубыми глазами. Очаровательно сонная, наивная и совершенно ничего не понимающая. Все же какие мы с ней разные!
– Не волнуйся. Это глупая шутка. Почему и зачем – нас не касается. Вставай! А то опоздаем, и будущий покойник передумает на мне жениться! – смех вышел нарочитым и усталым. Надо еще тоника выпить.
Эли медленно кивнула. Посмотрела с укоризной.
Я отрицательно качнула головой в ответ: «Не откажусь, не проси».
Сборы заняли чуть больше времени. Пришлось возвращаться. Одетая в серебристо-серое двуслойное платье с завышенной талией, причесанная, сестра вспомнила о любимой стабилизированной магией ветке жасмина, благополучно мною забытой. Эли ничего не сказала, но по глазам видела: сестра обиделась. Эта ветка стала своего рода ее талисманом. Символом того, что все будет хорошо.
Согласна с сестрой: надеяться нужно всегда, даже когда падаешь в пропасть. Вдруг тебе повезет и внизу окажется уступ, за который ты сможешь зацепиться! Или у тебя вырастут крылья! Или прилетит пегас! Потому что, если желаешь чего-то искренне, чудо обязано случиться! Правда, иногда не сразу его увидишь. Но сдаваться – это последнее дело!
Пока ехали в столицу, Элиза молчала, потом, глядя на мелькающие за окном ночные улицы, тихо сказала:
– Это жестоко!
– О чем ты? – Я как раз вытаскивала шпильки из прически и расправляла пальцами пряди, потому что волосы невесты должны быть распущены. Платье, туфли, наличие или отсутствие фаты – все неважно, но волосы надлежит освободить. От всего – как символ освобождения от прошлого. Я как-то упустила этот момент. Вот бы Витор удивился. Безусловно, брак у нас фиктивный. Но оскорблять жрецов не стоит.
– Я о розыгрыше! – Сестра упрямо вздернула подбородок. – Какие бы они ни были, они его родственники! И сообщать им, что он умер, – жестоко!
Так и знала, что с Элизой будут проблемы. Но оставить ее с отцом не могла. Сутки без моей помощи – и… Нет, не думать! Никаких «суток» и «и»!
– Эли, не вздумай сказать Витору, что он поступает дурно. Это наш последний шанс. – Сестра сникла. Слишком резко, знаю. Но если дать слабину, мое вдовство окажется под вопросом. Вряд ли у нас есть еще один шанс подобраться настолько близко к мастеру теней. – Эли?
– Я знаю. Со мной не будет проблем, обещаю. – Элиза опустила глаза, на губах появилась вежливая полуулыбка. Сестра снова спряталась от меня в раковине этикета.
Приличные элтины не истерят, не ругаются. И у них не возникает желания стукнуть сестру покрепче, а потом обнять, расцеловать и разреветься. Потому что страшно: мы приехали, и снаружи отец здоровается с Витором. Мастер теней хвалит Грома и впряженную с ним в пару Весну. Удивляется тому, что родитель сам сидит на козлах. Отец пространно отвечает. Ссылается на спешку и болезнь кучера. Конечно же, Алистер сделает вывод, что наши дела совсем плохи. Так и нужно.
Я должна успокоиться. Но не выходит. Паника нарастает.
Это все эмоции виноваты. Те, которые мне приходится развеивать.
Вдох-выдох…
Даже не нужно задавать вопрос: «Как поступила бы Элиза?» Вон он, ответ, сидит, примерно сложив руки на коленях, с зажатой в пальцах веткой жасмина. Прямая спина, чуть склоненная голова, скромный взгляд из-под ресниц. Полуулыбка на губах.
Пригладив пальцами волосы, я нервно улыбнулась отцу, открывшему дверь экипажа.