Германия, 1533 год
Дождь, ливший всю ночь, не утихал. По раскисшей окончательно дороге даже на лошади ехать оказалось трудно. Да и надобности особой не было – кто отправляется в путь в такое смутное время, к тому же здесь, в Штирии, после недавнего опустошительного мора, среди разгула разбойничьих шаек, голода и под угрозой надвигающейся войны?
Поэтому одинокий всадник, медленно ехавший верхом по превратившемуся в сплошное месиво тракту, был сущей диковиной.
Дорога, огибая жалкие лачуги полузаброшенной деревушки, вела к стоявшему на небольшом возвышении замку. Даже редкие дымки над несколькими убогими домишками не создавали впечатления, что там живут люди. Однако всадник, выбравшись на более твердую почву, все же догнал двоих плетущихся по грязи людей.
Крестьяне… Старик и юноша. Они с опаской глядели на седока – забрызганный грязью камзол, длинная шпага на поясе, кинжал. Шляпа с бывшим когда-то ярким и цветным, а теперь намокшим и выцветшим пером. Но половина лица скрыта платком… Дворянин, наверное… На разбойника не похож. Они нерешительно остановились, ожидая худого.
– Добрые селяне, я не причиню вам вреда! Есть ли в замке хозяева? – Всадник опустил платок. Мужчина был не стар, но и не молод. Бритое лицо, рыжеватые усы, синие глаза. Шрам на левой щеке свидетельствовал о том, что незнакомец побывал и в переделках. Говорил он чисто, однако в речи его улавливалось нечто чужеземное, так не говорили здесь, в лесной Штирии.
– Доброго пути, господин! – с опаской промолвил старший из крестьян. – Осмелюсь спросить, далеко ли держите путь? Тут у нас небезопасно, разбойники…
– Я направляюсь в замок Штейнгартен. Но по пути необходимо мне отдохнуть, и ночлег бы не помешал – дальнею была дорога… – Всадник устало провел ладонью по лицу. – К тому же непогода разыгралась.
– Добрый господин, в замке уж лет десять никого… – Старик усмехнулся. – Старый барон умер, а сыновья его сгинули – на войне ли, от чумы ли – доподлинно не знаем. А в деревне подходящего ночлега не найти – осталось-то у нас всего душ двадцать… Хозяйства разорены, земли заброшены… Ячмень никто не сеет, нет скотины – какая подохла, какую забрали… Живем чем можем…
– Да нет, старик, мне и лачуга подойдет. Есть ли место, скажем, у тебя?
– Мне совестно благородному господину предлагать ночлег в хибаре крестьянской, – старик нерешительно переминался с ноги на ногу, – да и кормить вас нечем, откровенно говоря…
– Ну, об этом не беспокойся. Мне доводилось ночевать и в худших местах. На, держи! – Всадник бросил ему монету.
– Цельный талер! – Старик удивленно посмотрел на своего собеседника. – Да на эти деньги можно пир устроить для вашей светлости!
– Тогда вперед!
Утром дождь прекратился, сначала скуповато, а затем и в полную силу засияло солнце. Гость, умывшись холодной водой и сжевав полкраюхи ячменного хлеба, простился с хозяином.
– Спасибо, старик! Только скажи, Гессенский тракт далеко ли?
– Да не так уж далеко, ваша милость, однако там небезопасно… разбойники… Говорят, маркграф фон Литтен даже не смог их изловить, ибо предводительствует ими некий человек, искусный в военном деле.
– Может, и дворянин, бывший на военной службе?
– Кто его знает? Но клевреты маркграфа и его ландскнехты не смогли поймать ни одного живьем! Лишь двоих убили, зато разбойники положили их немало…
– Вот как… Ну что ж, поедем, посмотрим…
– А в объезд, ваша милость, – это далече… Напрямую, через Грашпильский лес, можно. Там и суше, лошадь не завязнет, миль десять – и вы у Нойеркирхена, откуда и до Гессенского такта рукой подать!
– А в лесу не водятся ли злые силы? – Всадник шутливо усмехнулся.
– Кто его знает, – на всякий случай осенил себя крестным знамением старик, – может, и есть. Но вот дед мой, царство ему небесное, говаривал: «Не бойся нечисти, Господь охранит! А живых людей опасайся более!»
– Он был прав. – Всадник тронул поводья. – Прощай, старик!
Крестьянин долго всматривался в удаляющийся силуэт.
«Странный господин. И говорит как-то не совсем по-нашему… Да ладно, спаси его Господь! Авось проедет цел и невредим».
Лес встретил седока тишиной и сыростью. Птицы, еще не проснувшиеся после долгих дождей, едва начали свои песни, лишь звук падающих капель влаги с деревьев слышался отовсюду. Узкая, едва приметная тропа петляла среди вековых штирийских дубов. Ощущение тревоги не покидало всадника, однако он, похоже, был не робкого десятка, да и повидал немало.
Так прошло довольно много времени, лес стал постепенно редеть, впереди показались холмы с петлявшим по ним трактом. Всадник пришпорил коня, словно стремясь побыстрее выбраться из сумрачной разбойничьей чащобы. Косые лучи солнца, пробивавшиеся сквозь кроны дубов, сменились ярким светом погожего дня.
Свист стрелы заставил коня вздрогнуть. Но крепкая рука удержала поводья, и жеребец, испуганно захрапев, метнулся в сторону. Однако его хозяин был невредим, ибо молниеносно уклонился от стрелы, летевшей прямо в грудь. Он так же стремительно спешился и прислонился спиной к стволу дерева, ожидая схватки. Глаза и уши чутко и внимательно следили за всем вокруг. Еще одна стрела, тонко взвизгнув, впилась в дерево рядом.
«Луки… Они не стреляют из аркебуз… Тихо хотят сделать дело, – мысли текли ровно, сердце билось так же. – Ну что ж… Сделаем свое дело и мы…»
На тропе показалось несколько фигур, закутанных во рваные плащи, скрывающие кроме прочего лица. Лишь у одного была на голове охотничья шляпа, видать снятая с какой-то жертвы.
– Где ж он? Эй, Манфред, ты что, промазал дважды?
– Не знаю. Исчез он… Я не мог промахнуться!
– Ищите! Это не холоп какой! Одет, как дворянин! И в его кошельке есть, видать, что-то! А мы давно…
Он не договорил, ибо молниеносный выпад шпаги проткнул его насквозь, слова застряли в горле, и разбойник рухнул навзничь. Двое других тут же выхватили длинные ножи, а тот, которого назвали Манфредом, натянул тетиву лука, быстро вложив в нее стрелу.
Но никого не было. Один из нападавших посмотрел вверх и тут же получил удар в плечо. Второй неуклюже взмахнул ножом, лезвие свистнуло, рассекая пустоту, однако шпага противника вонзилась прямо в сердце. Лучник выхватил свой нож. Они стали лицом к лицу, медленно принялись кружить, выжидая.
– Я тебе сейчас выпущу кишки! – злобно прорычал Манфред. – А ну, брось шпагу!
– Ты бы попросил какого святого помочь, – усмехнулся его противник, – а то ведь сам себе не сможешь…
Несколько взмахов ножом – и все мимо. Незнакомец, словно привидение, исчезал прямо из-под удара, возникая в самых неожиданных местах и посмеиваясь при этом.
– Да ты что, дьявол?! – прохрипел Манфред. – Я убью тебя!
– Скорее, я тебя! – сказав это, незнакомец резким выпадом с обманным движением пригвоздил разбойника к стволу дерева.
Тот захрипел, дергая руками и ногами, словно гигантский жук. Кровь тонкой струйкой потекла изо рта.
– Где ваш атаман? – Нападавший приблизил лицо к умирающему.
– Будь ты прокл… – это были последние слова Манфреда.
Всадник вытер о мокрую траву шпагу, не спеша подошел к лежащему на земле раненому.
– Я оставлю тебя в живых, если скажешь, где скрывается ваш предводитель.
– Мне все одно подыхать, я товарищей не выдаю, – слабо усмехнулся тот, – хоть на дыбу вешай…
– Дыба тебе уже не грозит, еще полчаса – и ты умрешь от потери крови. Я не охотник за разбойниками, не слуга ландграфа или герцога. Я сам по себе. Ты думаешь, я не видел, как вы крались за мною добрых две мили? Покойный Манфред, – он усмехнулся, – стрелял с дерева…
В глазах умирающего мелькнуло нечто наподобие испуга и удивления.
– Ты с нечистой силой заодно… Простой смертный не может так быстро уходить от ножей…
– Возможно. Но все же я хочу знать, где ваш главарь. Его ведь по-настоящему зовут Альберт фон Фиссен, правда? И он воевал немало лет под знаменами гофмаршала курфюршества Гессенского? А теперь кличете вы его Одноглазый Ворон, ибо он потерял свой глаз в бою. Я был при этом…
Умирающий молча указал слабой рукой на запад.
– Иди туда, – прохрипел он. – Кто бы ты ни был, мне все равно… Ворон ворону…
Конь шел легкой рысью, иногда копыта скользили по сырому еще склону небольшой возвышенности. Всадник молча раскачивался в седле. Солнце взошло уже высоко, день был теплым, легкий ветерок весело шевелил листву. Тропа, раньше едва заметная, вообще исчезла. Лес густел. Тракт остался в стороне, глушь и покой царили здесь.
Так прошло около часа. Внезапно седок остановился, спешился и внимательно стал рассматривать окружающие его деревья.
«Зарубки. Похоже на указание, куда путь держать. Для кого?»
Он медленно и осторожно двинулся вперед, ведя коня под уздцы. Глаза и уши, как и прежде, видели и замечали все. Поэтому далекий, едва слышный свист он уловил сразу. Свист прозвучал снова. Всадник остановился, легонько похлопал коня по спине, отпустил узду. Жеребец нервно вздрогнул, но остался стоять на месте. Свист повторился, теперь уже ближе. Всадник по-прежнему стоял среди небольшой поляны. Спокойный и уверенный.
Несколько фигур, словно из-под земли, выросли вокруг него. Две аркебузы и лук направили прямо ему в грудь.
– Кто ты и что ищешь здесь? – шагнул вперед один из появившихся.
– Я путник. Еду по своим делам. А что, этот лес – чье-то владение?
– Здесь мы хозяева. А ты должен заплатить, ежели хочешь проехать, – осклабился разбойник. – Если нечем – мы тебя просто прирежем, чтоб другим неповадно было.
– Я, собственно, ищу некоего благородного господина по прозвищу Одноглазый Ворон, – усмехнулся всадник. – Любезные господа, встретившиеся мне на пути, милостиво указали, что сей господин обитает где-то здесь.
Разбойник насторожился, взгляд его стал холодным и злобным.
– Откуда ты? Кто таков? Не знаю никакого Ворона. Я – Райнер Хромой, со мною мои братья. Отдай свои деньги, или отберем жизнь!
– Судари мои, отдам с радостью! Ежели укажете, где я могу найти этого Ворона. Те парни были несколько… – он запнулся, – неучтивы, поэтому пришлось поговорить с ними по-другому. Но вы ведь не столь важны, словно налитые майнцским вином толстобрюхие ганзейские купчишки? Я вижу, вы люди простые. Помогите же страннику отыскать старинного приятеля. Я заплачу.
– Да ты смеешься над нами! – с этими словами разбойник потянулся к поясу всадника, намереваясь схватить висящий на нем кошель. Однако сам того не понял, как оказался с вывернутой рукой спиной к врагу.
Тот, прижимая его к себе, держал длинный и тонкий «мизерикорд» у горла нападавшего. Все это произошло настолько быстро, что никто даже не понял как…
– Стреляйте, судари мои! Если не жаль вам вашего друга! Но скажу одно – первый же выстрел, и вам всем конец! Обещаю сделать сие быстро. Ну, выбирайте – или вы говорите мне, где ваш Ворон, или виселицы ландграфа будут пустовать по причине преждевременной смерти бедолаг, коих они ждут…
Разбойники в нерешительности топтались на месте. Главарь, попытавшийся было вырваться, получил легкий порез. Железная рука сдавила его грудь, словно пыточный корсет.
– Эй, ребята, не палить! – сдавленно прохрипел главарь. – Ты!.. Мы тебя проведем. Но оружие отдай!
– С радостию! Только не обманите, я ведь честен с вами!
– Отпусти меня!
– Вот, отпустил, – хватка разжалась, – теперь твоя очередь!
– Бейте его ребята! Это шпион ландграфа! Пулю ему!
Дальше никто ничего не успел понять. Загремели выстрелы аркебуз, кто-то вскрикнул, коротко булькнуло чье-то проткнутое насквозь брюхо, еще крики, свист шпаги…
Путник стоял с обнаженной шпагой, касаясь ее острием горла лежащего у его ног человека. Вокруг валялись четыре трупа. Тело и голова предводителя покоились на расстоянии двух локтей друг от друга…
– Любезный, я ведь сказал, что не нехристь какой. Я честен, как все жители земли германской. Мы же не басурмане, чтобы обманывать так подло. Вот я и расплатился. Слово дворянина, я сохраню тебе жизнь. Но ты приведешь меня к Ворону. Я уже имел честь беседовать с вашими друзьями. Они обманули меня и теперь мертвее падали. Так что мне надоело! Даю тебе время подумать, пока не сосчитаю до пяти.
– Я согласен, не убивай, – прошептал разбойник, – я проведу тебя…
…Мужчина огромного роста, широкоплечий и мускулистый хмуро восседал на роскошном стуле, что мог быть украшением какого-нибудь богатого замка и совершенно не подходил к наспех срубленному в лесной глуши деревянному домику. Полы устилали дорогие ковры, в руке у здоровяка был кубок, инкрустированный каменьями. Единственный глаз мужчины холодно смотрел на стоящих перед ним. Второй, вернее, то, что осталось, скрывала черная повязка. Женщина неимоверной красоты, с иссиня-черными волосами и зелеными глазами дикой кошки сидела у его ног.
– Отвечайте, проклятые висельники, где Манфред и его люди! Иначе, клянусь брюхом папским и кишками герцога майнцского, я у вас выпущу эти самые кишки! У всех!
– Ворон, они мертвы… – хмуро промолвил один из стоящих. – Мы нашли их тела недалеко от Светлой поляны, там, где начинается тракт. Но кто их убил – один Господь знает. И это еще не всё… – Он замолчал в нерешительности.
– Говори!!! – Ворон привстал. – Говори всё!
– Райнер Хромой… И трое его ребят…
Единственный глаз Ворона налился кровью. Рука, сжимавшая кубок, побелела, и дорогой сосуд треснул, сжатый могучей хваткой.
– Пуп дьявола!!! Кто? Кто убил их?!! Опять проклятый ландграф и его клевреты!!!
– Ворон, мы внимательно осмотрели всё… Следов отряда нет. Там был лишь один конь. И, наверное, один человек…
– Ты хочешь сказать, что один человек справился с десятком молодцов, да еще и вооруженных аркебузами, луками и ножами? Глупая деревяшка!!! Мерзкий холоп!!!
– Я немало видел войн и немало воинов, но… Это невозможно! Вели трубить тревогу!!!
– Я лично выступлю, чтобы показать ландграфу, кто хозяин этих лесов!!! И, клянусь телом Христовым, он запомнит это на всю свою оставшуюся жизнь! А осталось ее немного!!!
– К чему спешить на войну, ежели она еще не идет? – прозвучал с порога негромкий, но уверенный голос. – Ворон рановато распустил крылья. – промолвил всадник.