Паша
Она забыла зонт – складной, в горошек, на тумбочке в комнате. Бланка сказала, это к добру. Значит, еще вернется. Я знал точно – не вернется. Лейка из тех, кто, уходя, действительно уходит. Без попыток манипулирования, обиженных жестов и прочих типичных приемчиков.
Останавливать ее желания не возникло. Хочет сама? Вперед! Не нужны моя помощь, моя поддержка, мои советы – прекрасно, их не будет. Напорется на Хранителей, маньяков, охотников на Вестника или еще каких чертей – посмотрим, надолго ли хватит ее самостоятельности. В конце концов, когда тебе регулярно говорят «пошел вон», почему бы не пойти?
Наэлектризованный воздух царапал легкие, готовность кого-нибудь прибить стремительно росла. Невестой я ее представил, какое преступление. Пожалуй, не надо было этого делать. Пусть бы получила, согласно местным традициям, парочку предложений перепихнуться, и впала в морализаторскую истерику. Заботиться о Лейке занятие неблагодарное. Что ни делай – все вывернет наизнанку. Вечная охота на ведьм и поиск тайных помыслов. Чего-то я там якобы не понял. Было бы что понимать. Все просто на самом деле. Одни живут, другие – прячутся от жизни за частоколом глупых правил и ограничений.
Я засел в комнате, открыл окна нараспашку и ответил на все рабочие письма, которые нашел в ящике. В выражениях не стеснялся. Надеюсь, хоть теперь эта стая бандерлогов, разрабатывающая новый сайт, перестанет умничать и упираться, а сделает, наконец, то, что от нее требуется. Душный цветочный запах полз с улицы, оглушительно тикали часы на стене. Лейкин энергетический след просматривался за городом. Действительно, в аэропорт поехала. Вскоре стемнело, а ее отпечаток исчез. Проверил рейсы до Москвы – ближайший улетел полчаса назад.
Бланка допоздна хлопотала в саду. Периодически забегала в дом, оставляла на моем столе то альбомы с семейными фотографиями, то свой фирменный травяной чай, то тяпку в комках земли. Про Лейку спросила лишь одно – куда та утащила цветок, который попросили минутку подержать. Наши сегодняшние громкие разборки ее совершенно не смутили. В молодости она обожала бурно выяснять отношения, шумела с размахом и была убеждена, что скандалы – залог счастливой семейной жизни. Сменила четырех мужей, но цветы всегда любила больше. Те отвечали ей взаимностью – цвели и пахли. На весь дом пахли, соседские кошки их подери!
Часы пробили полночь. Рабочие письма закончились вместе с травяным чаем. Воздух потрескивал искрами, в глубине сознания что-то надрывно звенело. Чертов откат. Чем больше себя контролируешь, тем сильнее потом кроет. Бланка давно отправилась спать, укоризненно повздыхав над нетронутым ужином. Увы… Программа максимум: до утра не есть, от распахнутого окна не отходить, резче выдыхать и на эмоциях не концентрироваться. Засыпать ни в коем случае нельзя, пока не вырубит. Тогда отпустит. Стопроцентный способ снять напряжение и погасить этот гребаный энергетический всплеск.
Или все-таки кого-нибудь прибить?
В прихожей скрипнула дверь. Надо же. Явилась! Выйдя в коридор, столкнулся с Кирой лицом к лицу. Она задумчиво икнула, поправила сползшие на кончик носа очки и потерла нахмуренный лоб. От делового костюма осталось одно название: задний разрез на юбке перекочевал набок, блузка была наполовину расстегнута и завязана узлом на животе. Ноги босые, на тыльной стороне ладони – светящаяся печать какого-то клуба.
– Не тот поворот, – важно констатировала Кира и попыталась развернуться.
Ага. Размечталась. Неизвестно, когда еще удастся ее отловить! Кира избегала меня мастерски – то терлась рядом с Бланкой, то торчала в саду, болтая по телефону. Роуминг ее не пугал, только и было слышно – Рома, Ромочка. Саутин, видимо. Дорасследовался, бедняга. У партнеров я Киру не застал, она предпочла благоразумно смыться до моего приезда. С договором я разобрался легко, а вот чтобы объяснить, почему наш юрист заскочил исключительно конфет полопать, пришлось потрудиться. Перевел все в шутку, которую партнеры смогли оценить лишь после точечного выкручивания их позитивного настроя на полную катушку. Смешного-то было мало. Зато сейчас будет весело!
– Чего так рано? – осведомился я и оперся рукой о стену, преградив ей путь.
– А я пока разгоняюсь, – Кира сосредоточенно уставилась на неожиданное препятствие. – Завтра продолжу.
Тряхнула спутанными кудрями, нырнула под мою руку и вылезла с другой стороны. Еле успел схватить ее за локоть и вернуть.
– Заявка отклонена, – уведомил я будничным тоном, за которым лучше всего прятать дикое желание придушить собеседника. – Повернула не туда, и с тормозами непорядок. Крушение было неизбежно.
Кира фыркнула, вывернулась. Расправила плечи и всмотрелась вдаль коридора, явно выискивая дверь Лейкиной комнаты.
– А ее нет, – сообщил я, не без удовольствия наблюдая за промелькнувшими всполохами замешательства. – Домой улетела.
– Домой? – ошарашенно переспросила Кира. Тонкие брови поползли наверх. – В Москву?
– Именно. Да-да, я знаю – ты согласилась поехать лишь из-за нее. А она тебя бросила. Так что нас ждут незабываемые две недели. Готовься.
Кира мигом протрезвела. Отступила на шаг, сложила руки на груди. Флер беззаботности испарился, воздух расчертили искры гнева.
– Что ты ей сделал? – спросила она серьезно.
Темнота сгустилась, звон стал отчетливее. Резанул по нервам и растекся по коридору ядовитым маревом. Спокойно… Не хватало еще сорваться.
– Обсудите позже. – Вдох, выдох, предельная концентрация. – Вы же подружки.
Накал снизился, темнота поредела.
– А у нас с тобой есть свое незавершенное дело, – напомнил я.
Кира вспыхнула ярче любой лампочки и процедила:
– Ясно. Вечно та же проблема. Кое-кто принципиально отказывается понимать слово «нет».
И все старания адской Кисе под хвост. Вторая упрямая дура за день – это уже перебор.
– Дай-ка угадаю, – ухмыльнулся я. Самоконтроль скончался в муках. – Тебе нравится быть серой никчемной мышью. Нет? Блок тебе дорог как память о любимом дядюшке. Опять нет? Ну тогда ты просто привыкла оправдывать слабым даром свои жалкие неудачи, поэтому до истерики боишься лишиться блока. Сказала бы сразу. К чему эти неприступные позы?
– Ладно… – прошипела Кира, сжав ладони в кулаки. – Хочешь обсудить? Обсудим!
Отодвинув меня плечом, решительно прошагала в комнату, приземлилась в единственное кресло – перед ноутбуком и закинула ногу на ногу. Я вошел за ней, прикрыв дверь. Марево просочилось следом, звон превратился в надрывное дребезжание.
– Предлагаю тренинг, – пропела она, качнув босой ногой. – Вдруг сработает? Итак, внимание. Нет! И еще раз: нет. Нет-нет-нет. И на бис. Хрен тебе. Так понятнее?
– Жалкое зрелище. – Я приблизился к столу, захлопнул ноутбук. – На твоем даре убеждения, похоже, тоже блок стоит. Но с этим, боюсь, ничем помочь не смогу.
– Если жаждешь кому-то помочь – создай благотворительный фонд. Папочка проспонсирует.
– Какая первозданная чистая зависть… Я помню, ты много чему завидуешь. Список огромен. Но давай все же к первому пункту вернемся – про дар.
– Да ты зациклился, – скривилась Кира. – На возвращениях. И не только к первому пункту. Тебе в детстве не рассказывали, что не все желания сбываются?
– У меня нет столь печального опыта. Поверю знатоку на слово. Более того, я готов исправить и твое бедственное положение. В награду за тяжелую, полную лишений жизнь.
– Можешь исполнить мое давнее желание – отползти в ближайшие кусты и там сдохнуть.
– Мне безмерно льстит, – ответил я, резким импульсом шуганув наступающую с порога дымку, – когда ко мне испытывают настолько сильные чувства. Как после этого оставить тебя в покое? Напротив, за такое стоит бороться.
– Поборешься за приз самого большого мудака во Вселенной. А от меня отвали.
– А то что? Пристрелишь меня?
Она красноречиво усмехнулась. А ведь может… Ее дядя тому живое подтверждение. Точнее, уже не живое. Тринадцать лет назад никто так и не сумел доказать, что пуля в его голове – заслуга Киры.
– Хватит упираться, – хмыкнул я, загадочным образом приглушив мерзкие дребезжащие звуки. – Ты прекрасно знаешь – я не отступлю.
Кира прекратила качать ногой, поджала губы. Комнату заполнила ярость с легкой примесью безнадежности и каплей затаенного, но вполне рационального страха. Впрочем, он ее не остановил.
– Говорила уже, – отчеканила она, – жаждешь экспериментов, дуй по стопам Славика.
Отлично! То мозг из кого-то вынуть предлагают, то девочек насиловать.
– Не знаешь с чего начать? – вздохнула Кира с притворным сочувствием. – Могу подкинуть еще пару воспоминаний, хочешь? В качестве инструкции.
Нет уж, спасибо. И того, что видел, с лихвой хватило.
– Кира-Кира, – протянул я. – Ну что за эксгибиционизм? Я смущен… Это же просто неприлично!
Кира непримиримо фыркнула.
– Ну же, – увещевающим тоном продолжил я, – уберем блок, который он поставил, уровень дара вырастет. Выяснишь, насколько тебя на самом деле природа обделила.
– Тебя она явно обделила мозгами, – бесцветно заметила Кира. – Серьезно думаешь, что я позволю кому-то сделать это с собой еще раз?
Опять… Осточертело.
– У тебя что, острый приступ тупости? – Я наклонился к ней, она вжалась в спинку кресла. Марево под порогом рассеялось, дребезжание окончательно стихло. – Если бы меня интересовало то, что мне упорно приписываешь, ты бы нафиг не была нужна. А уж твое согласие – тем более.
Кира заерзала в кресле, ее злость сменилась растерянностью и удивлением. Хорошим таким удивлением – с отчетливыми проблесками интереса.
– Блок ведь можно не снимать, а с корнем выдрать. Это куда проще, – я выпрямился и посмотрел на нее сверху вниз. – Но толку? Принцип его работы я не пойму, да и тебе станет глубоко параллельно и на дар, и на все остальное. Я хочу разобраться, как убрать блок естественным путем. А сделать это получится лишь в одном случае – если ты меня поддержишь.
– Поддержу? – переспросила она изумленно. Подтянулась в кресле повыше, закусила губу. – То есть не просто не буду сопротивляться, а именно сама впущу и помогу?
– Дошло наконец-то!
– Погоди… – Кира сняла очки, прищурилась. – Мой отклик подразумевает, что мы должны быть в хороших отношениях как минимум.
– И что?
– Да я тебя терпеть не могу!
– Ну… – пожал я плечами. – Значит, это придется исправить.
Кира дернула бровью. На мгновение зависла в недоумении, а потом от души расхохоталась, всхлипывая и хлопая в ладоши. Кажется, наливали ей сегодня с избытком.
– Тихо! – шикнул я, на всякий случай отходя от кресла. – Бланку разбудишь!
Она надула щеки, с трудом сдерживая смех, нацепила очки и кивнула:
– Я согласна.
Финиш. Логика, ау. Где ты?
– Подробнее, – потребовал я. – На что ты там, говоришь, согласна?
– Завтра, все завтра, – пропела Кира и сползла с кресла. – А сейчас я спать. Не кантовать!
Вопреки ожиданиям, она не захрапела под креслом, а поднялась на ноги и умчалась в коридор, хихикая себе под нос. Что это было? Утром протрезвеет, выясню, кто со мной говорил – Кира или белочка.
Прикрыв за ней дверь, я вернулся к распахнутому окну. В лицо ударил ночной ветер, свежий и чистый. Дышалось свободно, густой цветочный запах совершенно не мешал. С опозданием дошло, что давно нет ни едкого марева, ни ряби темноты, ни звенящего напряжения. Чудеса. Откатило, причем само.
Невдалеке нарисовался отпечаток предельной яркости, который с каждой секундой приближался. Таких гостей грех не встретить лично. На улице было прохладно, тихо и темно. Затянутое серыми тучами небо, тусклый свет фонарей, приглушенно хихикающие Ромео и Джульетта за живой изгородью из фигурно остриженных кустов. Калитка скрипнула, в соседнем дворе гулко рыкнула собака, и парочку как ветром сдуло. Какая досада. Тот куст, который они пытались оккупировать, между прочим, шиповник. Было бы весело. Послышались шаги, на мгновение ослепило энергией. Из-за изгороди боевой походкой вышла Несса – с бумажным пакетом под мышкой и натянутой на лоб Нордовской шляпой. Трофей? Жаль, что не скальп…
Промаршировав ко мне, она притормозила и сдвинула шляпу на затылок. Глаза нездорово блестели, эмоции плескались через край. Впрочем, это ее обычное состояние.
– Не спится? – спросил я вместо приветствия.
– Есть немного. – Несса окинула меня фирменным изучающим взглядом. – Как и тебе. Нервный день?
Ничего не скроешь, хоть тонну нейтральной энергии напусти. Настроения она определяет мастерски, мало кто так умеет. Даже самые сильные из нас развивают до предела лишь единственную способность. Это выходит само собой, смотря на чем больше концентрируешься. Одни точно считывают эмоции, другие предпочитают влиять на них, третьи в чужом подсознании чувствуют себя как дома, четвертые чемпионы по рисованию в Лектуме, пятые легко управляют энергией в Потоке… Продолжать можно бесконечно. У каждого своя фишка. Просто потому что всего при всем желании не охватишь.
– Зайдешь? – пригласил я. – Или хочешь тут постоять?
– Лучше прогуляемся.
Несса уверенно пошуровала вниз по дороге и успела свернуть за угол, пока я запирал ворота. Может, подождать здесь, пока она на второй спринтерский круг не зайдет? Догнал в скверике позади дома Бланки. Мощеная дорожка петляла среди старых шелковиц к давно высохшему фонтану. Сколько себя помню – он никогда не работал. Тут ничего не менялось: старинные фонари, стриженые газоны, лохматые цветочные клумбы. Несса обняла пакет и кивнула на дом:
– Куда делась Валери?
– Домой улетела, – сухо ответил я.
– По ней было видно.
– Что видно?
Мы обогнули фонтан, Несса скользнула задумчивым взглядом по ветвистой тени на дорожке и пояснила:
– Она очень… в себе. Не из тех, кому нужна компания. Подступиться сложно.
– Кто-то пытался? – заинтересовался я.
– Да практически все. – В ее голосе послышалась неприкрытая ирония. – Прикоснуться к легенде – это же так заманчиво. Особо никто не напирал, но ей хватило, чтобы сразу закрыться. Хотя Сцилла надежды не теряла, не отходила ни на шаг.
– Она упорная.
– Слишком, – нахмурилась Несса и с явным неодобрением добавила: – И не там, где следовало бы. Утомил меня сегодня наш молодняк. Что за счастье делать все наперекор?
– У Марка это пройдет. Если перестанешь с ним носиться. Огребет пару раз – поумнеет.
Просящееся следом «может быть» я предпочел оставить при себе.
– Поверь, это меньшая из его проблем. – Она приземлилась на треснувший бортик фонтана и зашуршала пакетом. – Я тут печенье испекла. По старинному рецепту. Будешь?
Я сел рядом. Внутри пакета белела россыпь бисквитных кругляшков. На одном четко отпечаталась кошачья лапа, на другом – след тонких зубов. Сомневаюсь, что это было в рецепте… Скорее всего, по наглой дизайнерской морде прогулялся тапок.
– Увы, – отказался я. – Считай, до утра на диете.
– Бывает, – понимающе улыбнулась Несса и стащила с головы шляпу. Перевернув ее, водрузила на колени, пристроила сверху пакет и захрустела печеньем. – Как тебе ситуация?
– На заговор не похоже. – Я присмотрелся к Нессе. Она мастерски держала себя в руках, но сквозь привычное хладнокровие явно просвечивало беспокойство. – Мария, вероятно, нашла в Потоке некий вход, но не нашла выхода. Илзе увлекалась аналогичными исследованиями, пропала по тому же сценарию. Мигель мог более приземленным способом нарваться. Короче, их проблемы остальных не касаются.
– Думаешь? – Несса достала очередной кругляш и отрешенно уставилась на него. – Не нравится мне эта история.
– Чем?
– Марией. Ни с кем не делилась этой мыслью, но… Не верю я, что она жертва. Никогда ею не была, и вряд ли это изменилось. Что-то здесь не так.
Несса крепко сжала печенье в ладони, брызнули крошки. По скверу растеклась колючая тревога. Ветер взъерошил газон, зашелестел листьями шелковиц.
– Что не так? И почему ты рассказываешь это именно мне?
– Боюсь, Мария наворотила дел, и нам это аукнется, – сердито ответила Несса, стряхнув крошки в пакет. – Кому-то придется разбираться с последствиями. Кроме тебя, кандидатов не вижу.
– А как же всеобщий спаситель Норд?
– Отставить войну в песочнице, – нахмурилась она. – Не время совками меряться.
– И все же. Почему ты пришла с этим не к нему?
– Он необъективен.
Ветер утих, пространство целиком заполнили шуршание пакета и хруст печенья.
– А подробнее? – попросил я.
Несса медленно дожевала и закрыла пакет.
– Все весьма прозаично, – сказала она с сожалением. – Алекс всегда мечтал быть, как ты говоришь, всеобщим спасителем. Сам не признается, даже себе. Но в нем есть это. Любовь к чужим проблемам. Только сейчас дело в другой любви.
– Ну… – хмыкнул я. – Он, в принципе, довольно любвеобилен.
– Не передергивай! Ты понял, о чем я. Марию Алекс действительно любит. Сильно, до фанатизма. Слишком сильно… От меня такое не спрячешь. Со стороны выглядит странным, когда она, единственная – лишь друг, в то время как редкая девушка с даром в его постели не побывала. Но Марии ничего не надо было. Почему – не знаю, да и знать не хочу. Он сначала переживал, потом смирился. Мария – это свет в окошке, особый пунктик и больное место. Сколько раз из-за нее подставлялся, не пересчитать. Собственно, исключительно из-за нее. Даже предупреждение от Совета отхватил. У Алекса оно первым было, а Мария три успела получить. И что в итоге? У него то предупреждение одним и осталось, а она на четвертое нарвалась, и уверенно шла к финальному пятому. В Совете ее уже мысленно списали.
Наслышан про их систему. После пятого – добро пожаловать на принудительное лечение. Запрут с концами, а на психотропных препаратах не то что ловушку, летящий на тебя поезд не заметишь. Жестоко, но подобные случаи можно по пальцам пересчитать. Надо быть совсем невменяемым, чтобы столько раз облажаться.
– Предупреждения влепили из-за исследований?
– Из-за полного отсутствия стоп-сигнала! – Несса стукнула по пакету, тот хлопнул и сдулся. Сквозь прореху забелели боками бисквитные кругляшки, испеченные по старинному рецепту. – Про последний случай сама только сегодня узнала, нужно Гусмана выловить и расспросить, он ее куратор. Первым предупреждением она обязана угробленной в юности соседке – поцапались, вспылила. И два предупреждения за раз получила, когда всех жителей какого-то загородного дома вырубила, перекинув в Лектум. Изучала коллективные сны, а собственные силы рассчитать не подумала. Возмутились все, даже наши. Так она еще и обиделась. Видите ли, мы ее не ценим и не понимаем. Что тут скажешь… Это Мария. Море по колено, краев не видит.
Она безнадежно махнула рукой. Что ж, все только что услышанное лишь подтверждает мои подозрения.
– Итак, местный Тристан решил припахать сильных вемов искать свою безбашенную Изольду, слепив сказочку про всеобщую опасность, – подытожил я. – И как это может нам аукнуться?
Несса усмехнулась. Подхватила пакет, нахлобучила шляпу на голову и зашагала к выходу из сквера.
– Подожди. – Я поравнялся с ней на дорожке. – Пока все вписывается в теорию о том, что Мария закрылась в каком-то укромном месте, забралась хрен знает куда в Дромосе и прищемила свой любопытный нос.
– Молюсь, чтобы ты оказался прав, – мрачно процедила она, и я чуть не споткнулся, ей-богу. – Если Мария действительно ошиблась и загнулась где-то в одиночестве, то всем нам крупно повезло. А вдруг нет? Стоит присмотреться к ее теориям и исследованиям подробнее. Она давно хотела большего. Видела в даре высший смысл и твердила, что мы и половины своей истинной силы не используем. Так и говорила – истинной силы. Это не увлечение было, а самая настоящая одержимость.
Внутри что-то болезненно кольнуло. Я глянул на часы. Лейка должна была уже прилететь, самолет сел десять минут назад. Позвоню, и плевать, как она отреагирует. Разорется – значит, все в порядке.
В молчании мы вышли к живой изгороди. Несса махнула мне рукой и повернула в противоположную от дома Бланки сторону.
– Уже уходишь? – удивился я.
– А я все сказала, – пожала она плечами. – Дальше думай сам.
Думать не хотелось совсем. По дороге прокатила машина, разбавив ночную тишину приглушенным ревом. Соседская псина гулко рыкнула, но мгновенно стихла, поймав успокаивающий импульс от Нессы. Хорошо она с животными ладит.
– Я тебя понял.
– Я знаю. – Она едва заметно улыбнулась. – Признаюсь, Мария всегда меня пугала. Именно этой своей одержимостью. Я такой ни у кого не видела. Разве что у той хронически воодушевленной блондинки, что так любила издеваться над едой. Не помню, как ее звали.
Я улыбнулся в ответ, развернулся. Сделал два шага к дому.
– Соня, – зачем-то бросил на прощанье. – Ее звали Соня.