Василёк достаёт из таза чистое полотенце и, дрожа, прижимает его к лицу. Полотенце холодное, свежее, недаром оно вышито зимними нитями.
Сквозь морозный узор Василёк видит золотой силуэт мамы. Она растянула бельевую верёвку и теперь накидывает на неё простыни. Прищепки щёлкают. Где-то внизу стрекочет кузнечик. Хорошо на берёзовой ветке июньским утром.
– Когда я стану взрослым, – говорит Василёк, – у меня будет собака! Большая, с длинной шерстью и чёрным носом. Летом мы с ней будем купаться в реке. Осенью соберём разноцветные листья, чтобы спрятать в книжках. Зимой я дам ей в зубы шнурок от санок, и она помчит меня по снежному полю.
– А весной? – спрашивает мама, и Василёк видит, как силуэт её становится больше.
– А весной мы будем топать по лужам и мериться, у кого брызги выше.
– Как ты назовёшь свою собаку? – мама легонько касается макушки сына. – Мою вот Ольхой звали.
Даже сквозь плотное полотенце мама такая яркая, что Василёк щурится.
– Ёлла, – отвечает он и закрывает глаза. – Потому что я встречу её под ёлкой.
Полотенце больше не холодит. Оно нагрелось от тёплого дыхания фея. С закрытыми глазами темно, но Василёк всё видит: и бусы из прищепок, и цветочные простыни, и кузнечика в густой траве, и ёлку, под которой его ждёт Ёлла.