Ваше благородие - читать онлайн

Глава 1

Обычное утро

Утро добрым не бывает. Эту прописную истину Серёга Кондрашёв окончательно прочувствовал ещё в свои без малого двадцать пять лет. Но осознание этой народной приметы уже начинало давать плоды. А как же ещё. Все неприятности, все большие неприятности начинались, как правило, с утра. Рано утром его забрали в армию, ранним утром его привезли в пограничную часть в жарком Узбекистане, утром он оказался в учебном подразделении, и опять же утром он прибыл в свою отдалённую часть на границе. Снова пройдя курс молодого бойца, он тогда прочувствовал, что полгода службы в учебной части были просто цветочками по сравнению с тем двухнедельным адом, что пришлось ему пройти в новой части. Бег, физическая подготовка, зубрёжка устава, полигон занимали весь световой день, и, падая на койку вечером, он только успевал проклясть следующее утро. И только во время рукопашного боя он немного отдыхал. Сказывался разряд по боксу, полученный в молодые годы. И частенько он выходил победителем в индивидуальных схватках. Его за это уважали, и лишний раз деды предпочитали к нему не докапываться.

Другое дело вечер. Не так жарко, есть немного личного времени. Да и известия к вечеру всегда приятнее. Так, вечером он получил распределение на камаз и принял практически новую машину, с которой было совсем мало мороки, и потом всю оставшуюся службу колесил вдоль границы, таская разные грузы. Потом, после службы, он неоднократно благодарил бога за то, что не отдалялся более чем на пятьдесят километров от границы Союза. Правда, он успел наглядеться на все те бесчинства, что начинали твориться в разваливающейся на глазах некогда могучей стране.

И снова, одним ранним утром, он нашёл себе приключения на пятую точку. Он напросился в рейд по пресечению нарушения государственной границы. И, опять утром, вместе со сборной ротой выдвинулся выполнять боевую задачу. Тогда, ещё находясь в душном бэтээре, он мечтал о медали, или об ордене. А как же прийти домой без награды? Нет, это несерьёзно. Уже позднее, когда настигли контрабандистов и те открыли ответный огонь, желание получить награду полностью испарилось. Что он запомнил из того боя? Да, в сущности, ничего. Стрельба, взрывы, мат, пыль и засыпанные песком глаза. Даже духов толком не видел, только какие-то силуэты, мелькающие за камнями, и внезапно опустевшие магазины от АК. После боя, когда он нагляделся на мёртвых духов, на трупы низкорослых лошадей, убитых в горячке боя, он отчётливо понял, что лучшего места, чем неудобное сидение КамАЗа, трудно найти. Награды за тот бой он не получил, если не считать похвалы от капитана. Мол, молодец, стрелял в своём первом бою, многие и на такое были неспособны.

Через несколько лет он повторил свой «подвиг». Когда вставал на воинский учёт, уже в другой стране в связи со сменой места жительства, в военкомате ему расписали прелести жизни в армии, огромные деньги, и он снова подписал контракт. Правда, всего на полгода, но… в Чечню. Тогда первую чеченскую ещё войной не называли. И поступок свой Сергей совершил тоже утром. Забылись афганские переживания. И если тогда он хотел медаль, то теперь купился на большие деньги. Просчитал всё. Вернусь, когда окончится срок, и будет на что замутить свой бизнес. И сказочно разбогатеть. Повезло, вернулся в срок, без ранений, без медалей. Даже денег выплатили. И начать свой бизнес тоже хватило. Правда, пришлось немного занять у друзей, да и родители помогли чем могли.

По совету товарищей, открыл небольшой ларёк, вернее, двадцатифутовый контейнер, на авторынке на улице Фучика. Вначале дела шли неплохо, но со временем торговля начала хиреть, доходы падать. То ли покупателей становилось всё меньше и меньше, то ли аренда и рыночные поборы становились всё больше и больше. В итоге пришлось расстаться с бухгалтером, продавцом, оставив в помощниках Толика, безобидного парнишку со своего двора, с которым он дружил с самого детства, и самому сесть за прилавок. А там скучно, продаж мало, вот и проводил свои дни за чтением различной развлекательной литературы, что бродила среди торгашей. Читать он и раньше любил, а тут времени свободного много, сиди себе, почитывай. Даже несколько раз на «Крупу» ездил, набирал в основном фантастику, исторические, и про попаданцев всяческих. Но это занятие не отменяло работу, а дела шли всё хуже и хуже, и приходилось влезать в товарные кредиты всё глубже и глубже. И стало приходить тогда понимание бессмысленности своего бизнеса. Вроде и крутились суммы, да были они не его. Он был должен много, ему постоянные клиенты тоже были должны много, а сам Серёга стал вроде передаточного звена, брал у одних больше, другим отдавал меньше, а расходы складывал себе в карман. И эти денежные вопросы стали сильно бить и по его ячейке общества, по семье. Правда, жили они со Светкой не расписанные и детей пока не собирались заводить, но затянувшийся денежный вопрос уже стоял ребром, и вопрос о свадьбе откладывался всё дальше и дальше, пока не скрылся за горизонтом событий. В итоге он не стремился домой, а несостоявшаяся невеста всё чаще и чаще оставалась у родителей или брала ночные смены в больнице, где она работала медсестрой приёмного отделения.

Вот и сейчас он ехал к поставщикам получать товар и отдавать деньги. И на этот раз он вёз денег меньше, чем собирался взять запчастей. Благо торговцы пока отгружали и не напирали с полным расчётом. Но это было только пока. Когда их терпение кончится, надо будет искать живые деньги, брать кредит и выбираться из финансовой ямы станет ещё сложнее. И вот с такими невесёлыми мыслями он подъезжал к месту с нужным адресом. А тут ещё по-маленькому захотелось. Да как захотелось! Пришлось сворачивать с Обводного канала на Введенский, там была ближайшая бензоколонка, где заодно с заправкой можно было решить своё срочное дело. На поворот стояла очередь, а колонка вот она, совсем рядом. Наконец все рванули, но тут кто-то выключил свет.

Глава 2

Что-то не так

Казалось, что голова вот-вот взорвётся. Дикая боль раздирала затылок, и тяжёлый стук сердца бил в уши, отдавался в закрытых глазах. Сквозь шум стали едва-едва пробиваться звуки и неразборчивые голоса. Сергей с трудом шевельнул веками. Яркое солнце больно резануло по глазам, вызвав новую волну боли. Он снова закрыл глаза и, стараясь отогнать боль, попытался сообразить, что произошло. Но последнее, что он помнил, было движение руки водителя БМВ, пропускающего его на поворот. В голове сразу мелькнула мысль: авария, он попал в аварию. Но почему он лежит? Значит, уже достали из машины. Попытался подвигать пальцами рук и ног. Получилось! Попытался пошевелиться. Снова удача! Боль в голове мешала, но ему показалось, что он лежит на траве. Но почему лежит голый? С трудом он ощупал себя и убедился в том, что он и вправду голый. Несмотря на первоначально провалившуюся попытку открыть глаза, Сергей медленно стал приоткрывать веки. Яркий свет снова причинил боль, но он заставил себя закончить начатое. Сквозь пелену стали проступать лица людей, склонившихся над ним. Помогая себе руками, он сел. Ощущение своей наготы подтвердилось полностью. Обступившие его люди немного подались назад, но остались на месте, с интересом разглядывая Серёгу и тихо переговариваясь. Кондрашёв подтянул к себе ноги и, сделав ладони лодочкой, прикрыл свой срам. Стало так стыдно, что он почувствовал, как краснеет. Осматриваясь по сторонам, он никак не мог сообразить, где он и почему столпившиеся вокруг него люди выглядят так неестественно ‒ как массовка в постановке детского театра по мотивам «Конька-Горбунка». Головная боль медленно отступала, но он, сквозь гул в голове, мог различать лишь отдельные звуки. Невнятный шум голосов иногда прерывался лошадиным ржанием. Стоящие люди тихо переговаривались и явно обсуждали его. Говорили они по-русски, но их речь было трудно разобрать. Серёгино ухо выхватывало из общего фона некоторые слова, такие как бес, чёрт и, уж совсем неожиданно, студент и сицилист. И эти выражения носили явно негативный характер. Через толпу пробился человек и, присев на корточки рядом с сидевшим Сергеем и сощурив глаза, спросил:

– Ты кто, мил человек? – Парень внимательно глядел в лицо Кондрашёва.

– Сергей. Менты уже подъехали? И где я? – ответил тот охрипшим голосом.

Парень достал из-за спины какой-то кусок тряпки и бросил её сидевшему.

– Пропился, небось, до исподнего. Или проигрался в пух? Накось прикройся, а то бабы смотрят.

Присевший рядом с Серёгой парень был одет очень странно. На голове, прикрывая богатую шевелюру, красовалась странного вида фуражка. На плечи был накинут тёмно-серый пиджачок, из-под которого выглядывала светлая рубаха в мелкий горошек, без ворота. Тёмные штаны были заправлены в чёрные сапоги, со следами серой пыли. Лицо было покрыто глубокими оспинами. Под носом красовались редкие усики, порыжевшие от табачного дыма. Смотрел парень внимательно, он разглядывал Серегу, словно собирался принимать у него экзамен.

– Ну, чего ты молчишь? – спросил он и, ткнув нечистым пальцем в грудь Кондрашёва, продолжил, обращаясь уже к толпе: – Православный. Наверно, его благородие. Что столпились? Расходитесь, видите, человеку плохо. Сейчас городовой подойдёт, уже послали за ним.

Головная боль совсем отступила. Осталась только тяжесть, и неприятные покалывания в пальцах рук и ног. Сергей закрутил головой, разглядывая толпу, окружившую его. Женщины были в странных одеждах, напоминая персонажей из хроник начала двадцатого века. Все в платках, на руках у многих сидели маленькие дети, некоторые совсем груднички. Мужики были сплошь бородаты, на головах у всех красовались шапки, у многих такие же, как и у парня, странные фуражки. « Так это же картуз! – мелькнуло в голове у Сергея. – А рубаха ‒ косоворотка. Да как же я попал на эту ярмарку? И вообще, откуда здесь этот цирк уродов?» То ли на окружавших подействовал окрик парня, то ли стало им неинтересно, но люди тем временем начали потихоньку расходиться, негромко переговариваясь. Некоторые крестились, особенно бабы. Кондрашёв с удивлением стал оглядываться по сторонам. Сидел он под каким-то кустом, растущим на склоне насыпи. Справа и слева стояли серые, деревянные двухэтажные дома с резными наличниками. Между домами проходила дорога, но, судя по пыли, поднимавшейся из-под копыт лошадей, запряжённых в телеги, она явно была просёлочной, не асфальтированной. Парень тем временем продолжал болтать и всё сильнее тянул за цепочку, висевшую на шее Сергея.

– Ты кто? И где я? – наконец выдавил из себя Серёга, инстинктивно прижимая цепочку к груди.

– Да ладно, дай посмотреть, – ответил парень. В его голосе прозвучали угрожающие нотки.

– Нечего смотреть, – уже резче ответил Кондрашёв, резко отталкивая от себя настойчивую руку.

Парень откинулся назад, не ожидая такого резкого толчка. Серёга тем временем успел встать и, перебарывая головокружение, поправил тряпку, обернув её вокруг бёдер, словно банное полотенце.

– Ты чего, ваше благородие, толкаешься? Говорю тебе, дай посмотреть. Может, она золотая?

– Нечего смотреть. – Тут Сергей увидел, что стоят они совсем одни. Люди в крестьянских одеждах уже разошлись. Кондрашёв сквозь редкую зелень кустов видел, как некоторые из них ещё стояли у своих телег, и только излишне любопытные посматривали в сторону голого Серёги и нахального парня, который всё настойчивее просил посмотреть на цепочку.

– Дай сюда, а то сдёрну, – уже угрожающе заговорил парень и попытался дёрнуть.

Даже не успев подумать, Кондрашёв поставленным ударом сильно саданул парню в солнечное сплетение и попал. Парень охнул и, упав на землю, запричитал:

– Чего дерешься-то сразу?! Все вы кулаки распускать горазды.

– Говори, где мы находимся, – с угрозой сказал Серёга. – А не то добавлю.

– Где находимся? – переспросил пострадавший, пытаясь отдышаться. – Вон там церква Мироньевская, там завод газовый, вон Обводный, а это Сукин переулок.

– Что врёшь? Говори, а не то добавлю, для ума. – Кондрашёв начал звереть от своего непонимания.

Парень схватил свалившийся с головы картуз и, сжавшись на земле в комок, принялся завывать:

– Да не вру я, вот тебе крест. – И, прикрывая левой рукой лицо, истово перекрестился правой.

– Что тут учудить задумали?! – раздался грозный окрик сзади.

Сергей обернулся и увидел бородатого мужика в грязном, некогда белом переднике. На его груди висела потускневшая бляха. В руках мужик, и это удивило Сергея, держал метлу.

– Ваше благородие, не озорничайте, – сказал дворник строго. – Сейчас господин городовой подъедет, за ним уже послали. А я пока тут постою, вас покараулю. А этот что, вас пограбил?

– Нет! – Кондрашёв уже достаточно пришёл в себя. Происходящее начинало сильно раздражать, он ничего не понимал и принял очередную попытку прояснить ситуацию у вновь прибывшего персонажа. – Я извиняюсь. Не могли бы вы сказать, что это за место? Что здесь происходит?

– Место тут известное. Сукин переулок. Вон там Обводный канал, а вон там Мироньевская церковь, – сказал дворник, сурово поглядывая то на Серёгу, то на парня, сидящего на траве. Увидев, как последний попытался встать, бородатый ткнул в него метлой и грозно сказал: – А ну, тля, сиди!

– Да что вы все здесь сговорились, что ли? – раздосадовано сказал Сергей. – Где моя машина? Где моя одежда? И вообще, где я нахожусь и что происходит?

– Ну что вы, барин, заладили? Где да что? Сейчас городовой подъедет. Подождите чуток. – ответил бородатый и снова замолчал, переводя угрюмый взгляд то на парня, то на Кондрашёва.

Понимая, что от дворника тоже ничего не добиться, Серёга замолчал, пытаясь собрать все мысли воедино. Но в голову ничего, что объяснило бы происходящее, не лезло. Оставалось только ожидать милицию. Скорее всего, там дадут ответ. Не прошло и буквально пары минут, как на дороге, как раз напротив них, остановилась повозка с откинутым верхом. Оттуда грузно вывалилась плотная фигура в белом кителе, следом за ней ловко выпрыгнула ещё одна, но уже вся в черном, и обе поспешили к ним. «Надо же, – невольно подумал Сергей, – в такую жару и в сапогах. Да ещё и сабли зачем-то нацепили. Реконструкторы, что ли?» Между тем парочка уже подошла к ним.

– Доброго здоровья вам, Андрей Васильевич, – подобострастно сказал дворник, снимая картуз. – И вам доброго дня, Иван Яковлевич.

– И тебе не хворать, – ответил городовой, а это был именно он. – Ну что тут у нас?

Андрей Васильевич был колоритной фигурой. Ростом чуть ниже Кондрашёва, он одет был в белую форму с белой фуражкой, украшенной двуглавым орлом. На шее висел витой шнур, другим концом исчезающий в кобуре. На ремне, перекинутом через плечо, с левой стороны висела большая, неудобная шашка. Бронзовая бляха была начищена до такого состояния, что в ней, казалось, стремится отразиться весь окружающий мир. В таком же великолепном состоянии находились его вычищенные до зеркального блеска сапоги. В довершение всего, аккуратные усы с лихо завёрнутыми вверх кончиками. А вот глазки были маленькими, и смотрели на мир из-под богатых бровей. Его напарник был одет в чёрную форму, только бляха у него была, как и у дворника, тусклой, нечищеной. И снова на лице были усы, так же подстриженные и повёрнутые кончиками вверх.

– Я, как посмотрю, опять вчера господа офицеры отдыхали, – сказал Иван Яковлевич, оглядывая Серёгу.

– Да не офицер я, – возмутился Кондрашёв. – Я в аварию попал! На Введенском. Видимо, потерял сознание, очнулся тут.

– Ну, куда вы попали, мы непременно разберёмся, – ответил Андрей Васильевич, снимая фуражку и вытирая платком шею. – А сейчас извольте следовать со мной.

– Уж разберитесь, пожалуйста! – съязвил Серёга.

– Не волнуйтесь. Разберёмся. – И, уже обращаясь к дворнику, добавил: – А этот что?

– Его господин офицер ударил. Я увидел это и сразу сюда. Да и ударил, видимо, за дело, наверно, цепочку хотел снять, – сказал он мстительно.

– Не хотел я ничего снимать, просто попросил показать! – заныл парень, понимая, чем может обернуться для него свидание с полицией. – Я мимо проезжал! Услышал грохот, увидел, как люди побежали. Ну и я с ними. Тут недалече тётка моя живёт, я и подумал, не случилось ли что. Смотрю, под кустом его благородие лежит, в чём мать родила. Я вначале подумал, что он того, ну, мёртвый, а он застонал и шевелиться начал. Ну, я тряпку с телеги взял, чтобы он мог прикрыться, и к нему. Там ребятишки за вами побежали. Я думаю, дай проверю, как он. А он как саданёт меня. Вот и всё.

– Так ты говоришь, тряпку с телеги взял? А где твоя телега? – поинтересовался Андрей Васильевич, не переставая вытирать шею и лоб платком.

– Так с телегой мой тятька был. Мы сами Купчинские, с кирпичных заводов, изразцы печные в город привозили. Обратно уж поехали. Я тятьке и говорю: езжай, мол, я пока погляжу, что здесь и как.

– Купчинские, говоришь. А побежал ты посмотреть, нельзя ли что с господина офицера, что в беспомощном состоянии, получить? Или ты сам его по башке приложил и раздел? А цепочку не успел снять, вот и вернулся? Крестик-то сдёрнул? Где он? – Цепь рассуждений Андрея Васильевича была крепка и неопровержима.

– Богом клянусь! – закричал парень и стал истово креститься. – Вот вам крест, не раздевал я его! Когда подбежал, он уже лежал и люди стояли!

– Подождите! – вмешался в разговор Сергей, ему стало жалко пацана. – Когда я пришёл в себя, вокруг и вправду было много народа. И это он мне эту тряпку дал.

– Не спешите, ваше благородие. Не спешите. Вы же говорите, что не помните, как здесь оказались, да ещё и голым? Так что забирай этого орла, Ваня, и веди его в околоток. Пускай там разбираются. А я пока его благородие к себе заберу, на газовый завод. Пусть немного отдохнёт, очухается.

Немногословный Ваня схватил за ворот паренька, поставил его на ноги и в сопровождении дворника потащил на дорогу. Парень вначале попытался сопротивляться, но, получив пару раз кулаком по рёбрам, сразу сник и, безропотно подчиняясь судьбе, побрёл в сопровождении Ивана Яковлевича и дворника в околоток.

– Теперь с вами. Извольте представиться! – сказал городовой.

– Сергей, Сергей Сергеевич Кондрашёв, – представился Сергей и замолчал, не соображая, что говорить дальше.

– Так, – многозначительно хмыкнул полицейский. – Дальше.

– Что дальше?

– Где проживаете? Работаете? Служите? Учитесь?

– Проживаю ‒ улица Будапештская, место работы ‒ ИЧП Кондрашёва, работаю на рынке на улице Фучика, не учусь, – скороговоркой ответил Сергей.

– Позвольте узнать, что значит ИЧП?

– Индивидуальное частное предприятие.

– По торговой части, значит? – Вопрошающий надел фуражку и убрал платок в карман широких штанов. – Улица Будапештская и улица Фучика, это где?

– Ну, в Купчино, – растерялся от такого явного ответа Кондрашёв.

– Не знал, что там улицы есть! Про рынок не слышал. – Полицейский подошёл вплотную к Сергею и очень внимательно посмотрел ему в глаза. Потом неожиданно спросил:

– Сословие?

– Какое сословие? Да говорю же я вам. Я просто ехал по Обводному, поворачивал на Введенский, попал в аварию. Машина моя должна вон там стоять, в ней документы, деньги, – раздражённо сказал Серёга.

– Почему голый-то? – не унимался страж порядка, на которого всё вышесказанное не произвело никакого впечатления.

– Да говорю вам! – И Серёга в очередной раз повторил свои объяснения. – Почему голый, не знаю! Видимо, потерял сознание, очнулся уже голый. Мне бы до машины добраться, там борсетка, в ней документы и деньги.

– И где, по-вашему, эта машина?

– Я, как понимаю, совсем рядом, примерно угол Введенского канала и Обводного.

– За храмом?

Серёга понял, что над ним либо издеваются, либо разыгрывают, либо… Самое время помолчать и посмотреть, что будет дальше. Распинаться перед этим ряженым не хотелось. Как говорится, меньше слов, меньше «дел». Вспомнилась ему одна уголовная поговорка, услышанная от знакомого бандита на рынке.

– Что замолчали-то? – В глазах полицейского мелькнуло что-то нехорошее.

– Я ничего не помню и мест этих не узнаю, – вздохнул Кондрашёв.

– Ну, не печальтесь, считайте, что с вашей бедой мы почти разобрались. Скажите только, куда вас отвезти? На квартиру или сразу в часть? Но, я думаю, что лучше на квартиру. В части ещё, не дай бог, на глаза начальству попадёте. Зачем вам эти неприятности?

– Да говорю я вам! Не офицер я, не курсант! Я вообще не понимаю, что происходит!

– Хорошо, хорошо! – парировал его ответ городовой. – Если не на квартиру, то к маменьке. Вы только адрес скажите.

– Будапештская улица, рядом с институтом Джанелидзе, – уже умоляюще повторил Серёга.

– Не изволю знать такого адреса. У вас там частный дом?

– Нет, просто девятиэтажка, обычный «кораблик».

– Хорошо. Но давайте вначале ко мне заедем. Может, подберём вам что из одежонки, а то неприлично так. Чайку выпьем. В такую жару чай ‒ первое дело. Как голова, не болит? – говорил городовой, беря под руку Кондрашёва и направляя его в сторону своей коляски, где на передке восседал бородатый кучер, который внимательно разглядывал свою шапку размером с цилиндр, вертя её в руках.

– Если честно, то побаливает, – согласился Серёга, совсем потеряв связь с происходящим.

– Вот и с похмелья чаёк хорош. Поверьте моему опыту, я-то знаю.

За таким приятным разговором они быстро дошли до коляски. Босыми ногами Серёга постоянно наступал на острые камешки, несколько раз даже легонько ойкнул, но до коляски дошёл.

– Степаныч, кинь-ка мне накидку и подними верх, – скомандовал полицейский вознице.

– Андрей Василич! Когда же вы меня отпустите? С самого утра вас вожу, сам ни копейки не заработал, – ворчал извозчик, извлекая из-под сиденья накидку размером с хорошее покрывало и поднимая верх у коляски.

– Сколько надо мне будет, столько и возить будешь! Сейчас отвезёшь меня на газовый завод, и свободен. Но к вечерне чтоб был как штык. Ещё надо будет в одно местечко заехать, – распорядился городовой.

Серёга забрался в повозку и удивился мягкости кожаного сиденья. Рядом уселся полицейский, заботливо поправив большой плед, накинутый на голые ноги Сергея. Сидеть было достаточно комфортно. Извозчик, закрепив верх, забрался на козлы и тронул поводья. Флегматичная лошадка тронулась с места, коляска заскрипела и, медленно набирая ход, двинулась вперёд. Глядя в широкую спину возницы, Кондрашёв, укутанный в накидку, достаточно хорошо видел улицу, по которой они ехали. По обеим сторонам дороги стояли в основном двух- и трёхэтажные деревянные дома, напоминающие скорее бараки, чем частное жильё. Рядом с ними суетились бабы. Одни стирали в огромных чанах, другие кипятили на кострах, а третьи уже развешивали на верёвках выстиранное. Но от обилия пыли, летевшей с дороги, это бельё навряд ли останется чистым к вечеру. По дороге двигалось много лошадей, запряжённых в разного рода телеги.

Когда миновали плотную деревянную застройку и повернули налево, глазам Серёги предстала красивая церковь, стоящая на другом берегу канала. Вопреки ожиданиям Кондрашёва, моста на Рузовскую не было, а вот за храмом действительно был железнодорожный мост, перед которым на повороте, по догадке Сергея, и должна была произойти авария. Но даже улицы там не было. Был канал, в честь которого и улицу прозвали ‒ Введенский канал. И сама набережная не была такой, какой её знал Сергей, и сам канал был другой. Он не был облицован гранитом, а имел покатые земляные берега, заваленные всяким мусором и заросшие мелкими кустами. Канал был заполнен большим количеством деревянных барж, гружённых в основном лесом. Множество людей сновали по берегу. Что-то грузили и разгружали. Люди пилили большие брёвна на дрова, тут же кололи их и складывали на телеги. На противоположной стороне канала было гораздо интереснее. Там стояли каменные дома, и некоторые из них Кондрашёв даже узнавал. Мимо них двигались в основном повозки, типа той, на которой ехал Сергей, побольше и поменьше, а людей там было не в пример меньше, чем на Серёгиной стороне.

В мозгу Кондрашёва появилась очень неприятная, но весьма любопытная догадка. Она противоречила здравому смыслу, но с лихвой объясняла происходящее. Видимо, он не зря прочитал столько книжек про путешествия во времени. Он попал в прошлое. Как и почему это случилось? Ответы были скрыты в кромешной мгле. Серёга сидел и усиленно вспоминал, что он мог знать о таком. Но в голове мелькали только обрывки из книг, о попаданцах. Они куда-то попадали, но практически никогда не возвращались. По примеру книжных героев, Кондрашёв принялся раскладывать в голове свой багаж знаний и умений, накопленных за четверть века своей прошлой жизни. Выходило не очень хорошо, он бы сказал, что очень плохо. Умений ‒ меньше малого. В плюсе ‒ умение водить машину, ведро знаний ‒ о двигателях внутреннего сгорания, корзина умений ‒ работа на станках, лукошко ‒ работа с плотницким инструментом, и горсть знаний по электротехнике. К этому стоило прибавить умение неплохо стрелять, благо в армии его этому научили, и разряд по боксу, который ему уже смог пригодиться. Со знаниями было совсем плохо. Математика ‒ в пределах школы, литература ‒ в тех же пределах, да, собственно, всё ‒ в пределах школы. По истории, которая сейчас вдруг стала так важна, четвёрка, но и она в аттестате. Плюс множество книг, но и они все художественные, фантастические. Даже знания событий не были подкреплены датами.

– Андрей Васильевич, не подскажете, пожалуйста, какой сегодня год? – обратился Кондрашёв к городовому.

– Тоже не можете вспомнить? Год нынче тысяча девятьсот одиннадцатый от Рождества Христова. Видать, вам всё-таки сильно приложили по голове, если уж и год запамятовали. Ну вот мы и приехали. Степаныч, подай к моей конторе поближе.

Коляска въехала во двор и остановилась у здания из красного кирпича. Городовой неуклюже выбрался со своего места, следом ловко последовал Серёга, не спешивший расстаться с пледом. Они вошли через сводчатую дверь с маленьким зарешеченным окошком и оказались в небольшом помещении с деревянными лавками вдоль стен. Андрей Васильевич, покопавшись в своих карманах, достал ключ и отпер ещё одну дверь. В довольно просторной комнате стоял широкий деревянный стол, несколько тяжёлых стульев, вдоль стены ‒ огромных размеров диван, обтянутый потрескавшейся от старости коричневой кожей. Первое, что бросилось в глаза Кондрашёву, был портрет государя императора Николая Второго, виденный Серёгой много раз. В правом верхнем углу висела икона, её он не узнал. Городовой, войдя, быстро перекрестился на неё, затем, пройдя к вешалке, с облегчением снял портупею с шашкой и повесил её на витой крючок. Серёга, решивший действовать по обстоятельствам, тоже перекрестился и выжидательно посмотрел на городового.

– Совсем эта жара измотала. И за что ты, Господи, послал нам это испытание? – спросил он больше для порядка, ответа он явно не ожидал услышать. – А я смотрю, вы православный? Так почто крестик не носите? Или тот лихоимец успел всё-таки его с вас сорвать?

– Нет, не было у меня крестика, – тихо сказал закутанный в накидку спутник.

– Нехорошо без креста. Нехорошо. Давайте посмотрим что-нибудь вам из одёжки. И чайку попьём, – миролюбиво сказал полицейский, садясь за стол. – А вы не стойте, присаживайтесь. Да вон хоть и на диван.

Дважды Сергея на пришлось просить, и он уселся на заскрипевший диван.

– Пашка! Пашка, подь сюда! – крикнул городовой в раскрытую дверь.

В комнату вошла женщина средних лет в подвёрнутом на боках длинном цветастом платье. В руках она держала выжатую половую тряпку.

– Ну, что ещё?

– Посмотри там в кладовке что-нибудь поприличней из одежды для господина офицера. Видишь, ему одеться надобно, – распорядился полицейский. – И самовар поставь, чаем напоить надобно человека.

– Опять чаю? – Женщина всплеснула руками. – Мне хоромы ваши домыть надо, а вы снова с этим чаем ко мне пристаёте. Поди, утренний ещё не простыл, пейте его.

– Ты это, прекрати со мной препираться, иди ставь. Да завари свежего. Опосля домоешь, – цыкнул на неё Андрей Васильевич.

Женщина, кивнув растрёпанной головой, повернулась и, шлёпая босыми ногами, вышла из комнаты.

– Совсем от рук отбилась, вечно перечит, что не попроси. Дождётся у меня, прогоню. Пойдёт опять на мануфактуру, – говорил городовой, доставая из ящичка колотый сахар на блюдечке и бумажный пакет. – Вот вам и бублики, утрешние, ещё свежие. А вы не вспомнили, кто вы и где проживаете?

– Нет, – вздохнул притворно Сергей, понимая, что самое лучшее в его положении будет ссылаться на полную потерю памяти.

– Вы вспоминайте, вспоминайте. А то придётся отвести вас в околоток, там всяко разберутся, а это огласка. А она вам на что? А она вам не нужна. Я, уверяю вас, буду нем как рыба.

– Скажите, пожалуйста, Андрей Васильевич, а куда увели того паренька?

– Это купчинского-то? С кирпичного завода? Знамо куда, в околоток. Скорее всего, это он вас ограбил и по голове дал. Подержат там его, пока он подельников своих не выдаст. А там, поди, и одежда ваша найдётся, – успокоил хозяин помещения своего гостя.

– Но я не хочу писать на него заявление! Не грабил он меня!

– А вы почему так уверены? Ведь вы ничего не помните, поэтому сидите и вспоминайте.

Их содержательный разговор прервала вошедшая Пашка. Под мышкой она держала ворох одежды, в руке ‒ старые, поношенные, но ещё приличные на вид штиблеты.

– Вот, примерьте. Да не побрезгуйте, всё стираное и чинёное, – сказала она, укладывая на диван свою ношу.

– А чай где? – не удержался городовой. – И лимона принеси!

– Да на вас этих лимонов не напастись! Ещё вчера доели последний, а на рынок я не пошла. Денег мне вы не дали! Так попьёте! Вот! – ответила гордо Прасковья.

– Извините, но чай будет без лимона. Это по недогляду, – сказал Андрей Васильевич, поправляя небольшие кусочки сахара. – Иди немедленно, видишь, человеку надо переодеться.

Прасковья вышла. Кондрашёв первым делом напялил на себя штаны, потом рубаху и почувствовал себя более защищённым, чем когда был завёрнут в тряпки. Правда, одёжка оказалась безнадёжно мала, зато стоптанные штиблеты были почти на размер больше. Пиджачок тоже не подошёл по размеру, и как ни старался Серёга одёрнуть рукава пониже и уместить свои широкие плечи в пиджак, из этого у него мало что получалось.

– А вы верёвочкой-то подпояшьтесь, а то не ровён час спадут штаны-то, – с улыбкой посоветовал полицейский. – Ничего, обомнётся. Присаживайтесь к столу.

Тем временем Пашка внесла два стеклянных стакана в подстаканниках и поставила их на стол. Посмотрев на нелепо выглядевшего Серёгу, она хмыкнула и вышла из комнаты. Присев к столу и взяв в руки подстаканник, Кондрашёв, кроме чувства голода и жажды, ещё испытывал нетерпение от предвкушения встречи со вкусом того времени. Он предчувствовал, что чай будет ароматным, а баранки, приготовленные без консервантов, будут пышными и свежими. И надо сказать, что ожидания его обманули. Чай хоть и был крепок, но, если не считать горечи, ничего хорошего в нём не было. Баранки же были сухи и безвкусны, и единственным их достоинством было то, что они легко ломались. Но голод ‒ вещь такая: захочешь есть, и лавровый лист за счастье примешь. Кондрашёв налегал на бублики и сахар, да налегал так, что Андрей Васильевич, сделав вид, что надо наколоть ещё, отодвинул блюдце от Серёги подальше. Пришлось смириться и хлебать чай так.

– Ну как? Полегче стало? – поинтересовался полицейский. – Вспомнить ничего не удалось?

– Чай хороший, – соврал Серёга, – а вот вспомнить никак не получается. Не могу понять, как я там очутился.

– А что же тут гадать. Ударили вас по головушке-то и раздели. Крестик в потёмках сдёрнули, а цепочку впопыхах не заметили. Вот и вернулся этот орёлик за ней. А тут вы взяли и очнулись.

– Но у меня нет шишки на голове, да и крестик я отродясь не носил, – возразил Кондрашёв. – Вон голова целая.

– У нас бить умеют, – успокоил собеседника городовой. – Видать, мешочком с песком дали по темечку, и всё, гуляй.

Их задушевную беседу прервало появление Ивана Яковлевича. Стражник вломился в помещение, громко топая сапогами. Он вошёл в комнату, снял фуражку, вытер вспотевший лоб тыльной стороной ладони.

– Всё, доставил, – сказал он, беря маленький кусочек сахара и закидывая его себе в рот. – Вам велено доставить потерпевшего в управу самолично и немедленно. Там вроде разобрались уже.

Стражник сел на диван и принялся стаскивать сапоги.

– Яковлевич! Ну, не здесь же! Видишь, люди чай пьют! – возмутился городовой.

– Так я вам не помешаю. Ноги все стоптал. Видать, портянка завернулась, – ответил Иван Яковлевич, ловко перематывая влажную портянку. После этого он ловко вбил ногу в сапог и уселся к столу.

– Пашка, принеси мне стакан! – потребовал он.

Из коридора раздался смачный звук падения мокрой тряпки на пол и недовольные причитания.

– Ну вот, – вздохнул Андрей Васильевич. – Придётся вас везти в околоток. А там и до огласки недалеко. Слышь, Ваня, а в чём там разобрались-то?

Получив из рук уборщицы свой стакан, охранник, не обращая внимания на Серёгу, принялся за скромную трапезу.

– Доставил я, значит, арестованного и всё чин по чину секретарю-то и доложил. Он как услышал описание найденного нами господина, сказал, что он знает, кто это, и они его давно уж ищут. – И, прихлёбывая чай, добавил, обращаясь уже к Серёге: – Потеряшка вы, значит.

Сказанное вначале обрадовало Сергея, и он уж было посчитал, что этот цирк вот-вот закончится и всё разрешится, но его мысли прервал вставший городовой.

– Вот так всегда! Ты всё сделаешь, а они там опять разберутся. – сказал он, крестясь на икону. – Прости меня, Господи! Поедемте, Сергей Сергеич, хватит чаи распивать. Я же говорил вам, вспоминайте быстрее. А теперь что? Замучают бумажками всякими и расспросами. А ты, Ваня, тоже не рассиживайся, скоро смена на завод пойдёт! Иди на проходную.

Глава 3

Почти преступник

Со двора завода они выехали на пролётке под колокольный звон. В церквях звонили к вечерне, и их выезд можно было назвать торжественным. Кондрашёв был совсем сбит с толку словами стражника, что его давно ищут. Но если он оказался в этом времени, то явно никто о нём не мог знать ничего. Но ведь рано или поздно ему всё равно придётся открыться, и, как сказанное им будет расценено, не сложно предсказать. В лучшем случае примут за идиота, а в худшем ‒ отправят в психушку. Впрочем, это одно и то же. Возможно, он найдёт человека, который его выслушает, но потребуются доказательства. А наиболее правдоподобными доказательствами послужат лишь знания событий, которые произойдут в будущем. А вот с этим сложнее. Из всех дат он помнил только даты начала и окончания Первой мировой войны, да и то не был уверен, по новому или по старому стилю. Новый стиль, судя по старому Новому году, был смещён на четырнадцать или тринадцать дней вперёд. Впрочем, две недели не так повлияют на его предсказание. Но до этого события было ещё целых три года. И их ещё стоило прожить. Ну, ещё начало революций. Ленин, Сталин, адмирал Колчак, Деникин, Керенский и другие. Фамилии крутились в голове, но ничего внятного не приходило на ум. Человек, которому стоило открыться, должен быть прекрасно образован, чтобы принять и попытаться проверить слова Кондрашёва. И если удастся найти такого человека и заинтересовать его, то возможно изменить историю своей страны. Кто знает, как могла бы пойти история, не вступи Россия в Первую мировую? Не пройди через испытания революцией? Может быть, и Второй мировой не было бы? Ну уж точно ни Горбачёв, ни Ельцин не появились бы в истории России. И, возможно, его страна стала бы совсем иной. От открывающихся перспектив даже захватывало дух. Но это всё пустые рассуждения, а пока стоило затаиться и искать встречи с тем человеком. Можно было продолжать строить и дальше глобальные планы, но сейчас он ехал в пролётке в сопровождении городового в отделение полиции, где, по словам, его уже ждали. Значит, версия с потерей памяти оставалась номером один в его положении.

Из пролётки он видел улицы своего города, который, по своему убеждению, он неплохо знал и где ему ещё предстоит родиться через много лет, провести своё детство и юношеские годы. Он начал узнавать дома и улицы. Множество домов ещё строилось, многие были в строительных лесах. Улицы мостились. И это перекидывало незримый мостик в будущее, где вечные проблемы с ремонтными работами плавно перетекали из одного века в другой. Экипажи, телеги, люди, конные и пешие, двигались по проезжей части, и там возникала постоянная толчея. Несколько раз Кондрашёв наблюдал автомобили и даже грузовики. Автотранспорт постоянно сигналил, но никто не шарахался по сторонам. Люди, увидев чадящее чудовище, уступали дорогу и продолжали свой путь. Казалось, что пешеходов было в разы больше, чем во времена Серёги, но и город по своим размерам был значительно меньше. Наконец, миновав несколько улиц, пролётка остановилась напротив огромных деревянных дверей со знакомой вывеской: «Полиция».

– Вот и приехали, – подвёл итог путешествия городовой. – Выходим.

Сергей легко спрыгнул с жалобно скрипнувшей потёртой подножки пролётки на мостовую. Входя, они миновали одинокую фигуру городового, который мирно прогуливался около входа, наслаждаясь наступающей вечерней прохладой. Он свысока оглядел Сергея, а шедшему следом Васильевичу дружески кивнул.

Околоток оказался довольно оживлённым местом. Большие деревянные двери с бронзовыми витыми ручками постоянно открывались, выпуская из здания посетителей и впуская новых. Кондрашёв вежливо пропустил двух женщин в длинных юбках и шедшего с ними офицера. При этом, видимо, на всякий случай, сопровождавший Серёгу городовой придержал его за руку, а потом подтолкнул в бок: иди, мол, чего встал. Внутри было совсем прохладно, а крашенные в тёмно-зелёный цвет стены сразу напомнили Сергею преемственность правоохранительных убежищ. Петляя по коридорам, Сергей был вынужден прижиматься к стенам, пропуская встречных, а его сопровождающий вытягивался в струнку и отдавал честь проходившим мимо офицерам. Те, в свою очередь, спешили куда-то в большинстве своём с безразличными лицами. Изредка попадались и озабоченные работой. Они, как правило, несли под мышками бумажные папки и не обращали никакого внимания на проходящих. Наконец вновь прибывшие достигли нужных дверей, и Андрей Васильевич, держа под руку своего спутника, завёл его в комнату. Первое, что бросилось в глаза Сергею, был портрет Николая Второго в красивой раме. Император торжественно взирал на вошедших, выставляя напоказ многочисленные награды, словно хвастаясь ими. Как и в каморке Андрея Васильевича, самодержец всероссийский внимательно следил за исполнением своих законов, хотя бы и в роли портрета. Под ликом царя стоял большой стол под зелёным сукном. Справа, в углу, шкаф, рядом с ним ещё стол, с пишущей машинкой, за которой мужчина в возрасте старательно набивал текст. Налево ‒ снова стол, сразу за большим чёрным сейфом. За большим столом на стуле сидел уставший человек в серой жилетке. Свой пиджак он повесил на спинку стула и старательно водил по бумаге пером.

– Здравия желаю, Георгий Максимыч! – радушно приветствовал его городовой, подводя Сергея к деревянной разделительной стойке. И добавил, грозно взглянув на Кондрашёва: – Стой тут.

– И тебе, Василич, не хворать, – уставшим голосом ответил хозяин кабинета, глядя поверх очков на вошедших. – Доставил, значит.

– Доставил, господин секретарь! В целости и сохранности. Одежонку кой-какую ему выправил, накормил. Так что не извольте сомневаться! Целый целковый потратил из своего скромного жалованья. Позволите получить?

– Ну хитрец! Небось с пьяньчужки какого-нибудь снял одежонку-то? – сказал секретарь, улыбнувшись. И уже серьёзнее добавил: – Полтинника хватит за глаза.

– Обижаете, Георгий Максимович! Цельный целковый!

– Не торгуйся, я тебя, прохвоста, знаю. Значит, опросить этого господина ты успел?

– Опросить-то успел, да толку мало, – немного обиженным голосом сказал городовой. – Ничего не помнит, знать, сильно его по голове стукнули.

– Никто по голове меня не бил, – вступил в разговор Кондрашёв.

– Не волнуйтесь, мы с этим разберёмся, – ответил секретарь, заполняя какую-то бумажку, и, протягивая её городовому, добавил: – Вот ступай в кассу, да по дороге скажи там, чтобы привели твоего утреннего задержанного. Заодно очную ставку произведём и опознание.

– Премного благодарен, – отчеканил Андрей Васильевич и, повернувшись на каблуках, вышел из комнаты.

– Ну-с, теперь с вами разберёмся. – На этот раз секретарь обратился непосредственно к Сергею и, достав из стола бланк, макнул в чернильницу перо. – Имя, фамилия, отчество?

– Кондрашёв Сергей Сергеевич.

– Год рождения?

Сергей понял, что говорить свой реальный год рождения ему не стоит, и, быстро вычислив новую дату, ответил:

– Одна тысяча восемьсот восемьдесят шестой год, – и неожиданно для себя добавил: – От Рождества Христова.

Секретарь внимательно посмотрел на него поверх очков.

– Это я знаю, что от Рождества Христова, – ответил он, макая в очередной раз перо в чернильницу. Продолжая заполнять бланк, бормотал себе под нос, словно подсказывая себе, что писать дальше. – Пол. Понятно. Национальность – русский. Вероисповедание – православный. Сословие?

– Не помню. – Сергей и правда не знал, что сказать, поэтому решил отделаться универсальным ответом.

– Сословия не помните? – удивился секретарь и, оторвавшись от бумажки, внимательно посмотрел на Сергея. – Адрес проживания?

– Не помню. Помню, что Санкт-Петербург.

– Ну хоть это. Что можете показать по поводу утреннего происшествия?

– Немного. Очнулся голый за домами. За большими деревянными домами. Вокруг стояли люди. Какой-то паренёк дал мне тряпку прикрыться, а потом появился Андрей Васильевич со своим помощником. Паренька арестовали, а меня увезли на опорник. Там чаем напоили, ну и одежду эту дали. А потом сюда привезли.

– Опорник? Интересное слово. Не слышал такого, хотя и понимаю, о чём вы говорите.

«Надо впредь быть осторожнее», – подумал Сергей. Игра в Штирлица начинала его забавлять. Эти мысли прервал приход стражника, который привёл утреннего паренька. Вид последнего сильно изменился. Нижняя губа была разбита, под левым глазом назревал синяк, ворот рубахи был разорван.

– А вот, кстати, и гражданин Кирпичёв, – представил доставленного секретарь. – Вы знаете этого гражданина?

– Ваше благородие, да скажите вы им, что я ничего не делал, только тряпочку вам принёс, – заголосил Кирпичёв, обращаясь к Кондрашёву.

Стоящий рядом с ним стражник легонько ткнул в бок говорящего. Тот осёкся и замолчал.

– Он правду говорит, – согласился с ним Сергей. – Вокруг меня собралась куча народу, он появился позднее.

– Так, значит, вы не имеете намерения выдвигать обвинение против этого гражданина? – секретарь поглядел поверх очков на Кондрашёва.

– Абсолютно никакого. – Сергею было жалко парня, попавшего не в то время и не в то место.

–Тогда распишитесь вот здесь и здесь. – Полицейский чин положил перед Сергеем заполненный бланк и, указав места для подписи, дал в руку перо.

Кондрашёв вывел свою подпись старательно, пытаясь соблюсти общий стиль с написанным, пестревшим бесчисленными завитушками.

– Хорошо, с этим разобрались, – удовлетворённо сказал секретарь. И, обращаясь к стражнику, добавил: – Отпускай его. А вам, Тимофей Кирпичёв, я посоветую поменьше совать свой нос в чужие дела и побольше времени проводить на работе. Благодари господина Кондрашёва за его доброту.

– Храни вас Бог. Благодарствуйте, господин хороший, – захлёбываясь от радости, зачастил Кирпичёв, пытаясь поцеловать Серёгину руку. Кондрашёв вырвал свою ладонь из его липких пальцев и брезгливо вытер её о штанину. Охранник молча вывел уже свободного человека в коридор, принимая на себя всю патоку благодарности, изливаемую Кирпичёвым.

– А теперь давайте займёмся вами. Вы продолжаете утверждать, что ничего не помните? – вновь задал надоевший за целый день вопрос секретарь.

– Поймите меня. Я действительно ничего не помню! – воскликнул Кондрашёв. А в голове уже забилась тревожная мыслишка ‒ рассказать всё как есть. Вроде и человек грамотный перед ним, вроде и вежливый, вроде и с чувством юмора. От таких обычно беды не ждут. Но что-то внутри подсказало Сергею: да, таким обычно открываются и, как правило, влетают по полной. А он ещё и из полиции. И пока с Серёгой говорят по-хорошему. А могут начать говорить и по-другому. Что-то вдруг захотелось воды и присесть.

– Ну, ничего, ничего, – успокоительным тоном добавил Георгий Максимович. – Вы ведь понимаете, что мы здесь не просто так сидим. И вы не первый, кто в моей практике страдал амнезией. Сейчас всё оформим честь по чести и всё выясним. Пожалуйста, подойдите к столику.

Секретарь указал на маленький столик, находившийся у огромного, выкрашенного коричневой краской шкафа. Стоящий рядом усатый стражник что-то лениво ковырял на эфесе своей шашки. Сергей на внезапно ставших ватными ногах уткнулся в столик. Секретарь ловко взял его руку и принялся снимать отпечатки пальцев.

– Вот пальчики откатаем, а уж завтра и к фотографу успеем, и доктор наш вас посмотрит. – буднично ворковал полицейский, сильно прижимая пальцы Кондрашёва сначала к чёрной подушке, потом к бланку.

– Вы поймите! Я не преступник. Я сам не знаю, как здесь оказался, – пытался задобрить полицейского Сергей. Предательское ощущение нехорошей развязки начинало одолевать его с новой силой. Начинать признаваться во всём его тормозило чувство опасности и присутствие в кабинете посторонних людей.

– Конечно, не преступник. Но, извиняюсь, у нас такая процедура. Вот раньше мы работали по методу месье Бертильона, а теперь дактилоскопический метод. Кстати, очень эффективный и простой. Слышали об этом что-нибудь?

– Да, конечно, слышал, – согласился Сергей. Как развиваются события, ему перестало нравиться совсем. Желание рассказать всю правду снова стало овладевать им. Надо, очень надо попросить этого Георгия Максимовича переговорить наедине. Кондрашёв был просто уверен, что он найдёт способ убедить этого человека в правдивости своей истории. И, возможно, тот сможет ему помочь. Но секретарь продолжал бормотать, а перебивать его Сергей не решался.

– Прекрасно. Ну, вот и всё. Вот вам тряпочка, вытрите, пожалуйста, руки.

Внезапно входная дверь открылась, и Кондрашёв услышал за спиной взволнованный женский голос:

– Серёжа!

Глава 4

Неожиданный поворот

Кондрашёв резко повернулся. В дверях стояла высокая дама в длинном до пола платье. Она была в том неопределённом возрасте, когда женская красота ещё не совсем увяла и продолжала интересовать мужчин. На голове дамы красовалась соломенная шляпка, украшенная несколькими небольшими пёрышками. В руках она держала маленькую сумочку и зонтик от солнца. Офицер в белоснежном мундире придерживал дверь, пропуская шикарную даму вперёд. Дама сделала несколько шагов и оказалась напротив Сергея. Они стояли и внимательно смотрели друг на друга. Дама была намного старше Кондрашёва, сеть лёгких морщинок уже успела лечь на её лицо. Она внимательно всматривалась в Сергея, словно пыталась узнать его.

– Где мой сын?! – внезапно спросила дама, отступая от Сергея и обращаясь к офицеру в белом мундире. – Вы мне сказали, что нашли его! Это не он!

– Поглядите, пожалуйста, повнимательней, – попросил Георгий Максимович. – Вы вполне уверены, что этот господин не ваш сын?

– Что вы изволите такое говорить! Я прекрасно знаю своего сына. А этот господин, хоть и похож на Серёжу, но это не он. – И, уже обращаясь к Сергею, добавила: – Может быть, вы знаете, где мой Серёжа? Может быть, вы встречались? Я прошу вас, не молчите, скажите мне хоть что-нибудь!

Кондрашёв стоял перед ней и растерянно улыбался, не зная, что сказать в ответ. Его выручил секретарь.

– Вы понимаете, его сегодня доставили к нам. У него полная потеря памяти. Ему необходим полный врачебный осмотр. И, возможно, потребуется лечение.

– Делайте всё, что считаете нужным, но найдите мне моего сына, – сказала она, развернулась и вышла из комнаты.

Люди, сидевшие за столами, снова погрузились в свою работу, словно произошедшее было нормальным ежедневным происшествием. Тишина в комнате опять сменилась щёлканьем печатной машинки.

– Вот видите, милостивый государь, вас не узнали. А я, право, очень надеялся, что вы ‒ господин Красовский. – Секретарь развел руками, как бы извиняясь.

– Красовский? – переспросил Сергей.

– Да-с, Красовский Сергей Александрович, пропавший месяца три назад и находящийся в розыске. Вот полюбопытствуйте. – Георгий Максимович положил перед Кондрашёвым картонку с фотографией. На Сергея смотрела его точная копия, только с редкими юношескими усиками. Одет Красовский был в старомодную шинель.

– Похож? – вздохнул полицейский. – Я бы сказал, что вы похожи как две капли воды. Только вы покрепче будете. В последний раз повторяю, кончайте валять дурака и начинайте вспоминать. Вы же понимаете, что у нас есть средства вернуть вашу память.

– Я хотел бы поговорить с вами с глазу на глаз, – понизив голос, сказал Сергей, посчитав, что наступило время колоться.

– Говорите здесь, нас никто не слушает, – секретарь подошёл вплотную к Сергею. И только Кондрашёв набрал побольше воздуха в лёгкие, как дверь снова распахнулась и на пороге опять возникла та дама, только в весьма возбуждённом состоянии. Вокруг неё увивались уже два полицейских офицера. Они пытались успокоить возбуждённую даму.

– Я вам ещё раз говорю! Я забираю этого господина под свою ответственность! – бушевала женщина, врываясь в кабинет.

– Тамара Анатольевна, но это никак не возможно! Этот человек ещё не оформлен! Мы не знаем, кто он! Возможно, он психически болен! Ему нужна как минимум консультация врача! – Офицер с двумя большими звёздочками на погонах, вдобавок обладатель очень пышных и седых усов, безуспешно пытался успокоить разгневанную даму.

– Мой супруг ‒ профессор медицины! Он сам прекрасно проведёт обследование и, если потребуется, назначит курс лечения! – не унималась женщина. – Мой муж консультирует самого Дмитрия Фёдоровича и Петра Аркадьевича, а им будет весьма интересно узнать, чем вы тут занимаетесь, вместо того чтобы искать моего сына!

Тем временем секретарь, под шумок, вернулся за свой стол и быстро заполнил несколько бумаг.

– Я вас очень прошу одуматься. Поймите, сударыня, возможно, этот человек опасен! – не прекращал своих попыток обладатель пышных усов. – Я не могу допустить, чтобы ваша милость находилась в опасности.

– Молодой человек! – неожиданно обратилась дама к Кондрашёву. – Можете ли вы обещать, что не сделаете ничего дурного ни мне, ни членам моей семьи!

Любая возможность вырваться на волю воспринималась Серёгой как спасение. А тут попасть к профессору, человеку весьма образованному в любые времена! Ну это ли не удача! И зачем его хотят забрать? Да какая разница, лишь бы отсюда подальше, а там будь что будет.

– Даю вам честное благородное слово! Что я ничего не сделаю дурного ни вам, ни членам вашей семьи! – клятвенно заверил всех Кондрашёв.

– Вот видите! – торжествовала женщина. – Может, он что-нибудь вспомнит! И может быть, он сумеет помочь мне в поисках моего сына. Ведь они так похожи, может, и в этом скрыт божий промысел. Ну, я вас умоляю, как может умолять женщина, ищущая своего ребёнка.

– Мадам, только из уважения к господину Красовскому и к вам лично я иду на этот шаг. Только вы должны мне клятвенно пообещать: если что-нибудь случится, я должен узнать об этом в первую очередь! В любое время суток! Только нам следует выполнить маленькую формальность, – завершил свои расшаркивания полицейский чиновник. – Максимыч, подай необходимые бумажки Тамаре Анатольевне на подпись. И, пожалуйста, проследите, чтобы ваш подопечный являлся в околоток раз в три дня отмечаться.

Секретарь положил на стол несколько бумажек и поставил чернильницу, макнул перо, протянул его даме с улыбкой:

– Пожалуйте, здесь, здесь и вот здесь.

Последняя, не снимая белоснежных перчаток, всё подписала и, развернувшись, пошла к выходу.

– Я очень благодарна вам за правильно выбранное решение, – сказала она, мило улыбнувшись. – До свиданья, господа!

Сидевшие на своих местах чиновники привстали. Когда дама покинула кабинет, они снова принялись за свою работу.

– Ну, что остолбенел? Догоняй! Но если что, то смотри у меня! – Пышноусый ткнул огромный кулак Кондрашёву под нос. – Засеку! Сопроводи.

Скучающий стражник вывел Серёгу в коридор и, легонько подталкивая, повёл к выходу.

– Ну, что ты скажешь, Максимыч? Правильно ли мы поступили? – сказал пышноусый, прикуривая папиросу. – Не хлебнем ли мы горя с этим человеком?

– Нет, уверен, что не хлебнём. Он явно не уголовный. Я-то уж уголовных навидался. Не политический. Эти сразу начинают волноваться, зубами скрипеть, обидно обзываться. А этот какой-то потерянный, всё меня на разговор приватный вызывал. Скорее всего, маменькин сыночек, украл что-нибудь из дома да в карты проигрался, или на мамзель потратил. Вот и не знает, как пред очами родительскими предстать. А тут в полицию загремел, совсем сомлел. Не извольте беспокоиться.

– Я про то, что его отпустили?

– А что вы бы хотели, выслушивать от начальства нелицеприятные разговоры? Да и куда он денется. Карточку я на него завёл, пальчики откатал. Пока он гостит у господина профессора, мы его по картотеке пробьём, может, чего и найдётся. А не найдётся, и слава богу. А если что, так расписочку Тамара Анатольевна нам оставила, что под её ответственность она его забрала. Да и вам тоже повод будет профессора Красовского посетить, если, не дай бог, какая немочь привяжется. Знамо ли, самого министра внутренних дел и генерал-губернатора консультирует!

– Вот ведь время какое пошло! Одного потеряли, другого такого же нашли! Оба как виноградины! Жаль только, что не успели сфотографировать найдёныша! Рановато его забрали у нас.

– У нас есть его фотография, – спокойно сказал секретарь, указывая на фотокарточку Красовского. – Усики заретушируем, и первоклассная фотография получится.

– Ну ты и хитрец, Максимович! – похвалил подчинённого начальник и, достав из кармана синюю ассигнацию, протянул её секретарю. – На-ко, возьми, мальцам своим сладостей купишь.

– Премного благодарен, уж и не стоит вашего внимания.

– Стоит, стоит, – ответил пышноусый и, упиваясь собой, покинул кабинет.

Глава 5

Профессор

– Меня зовут Тамара Анатольевна Красовская, мой муж ‒ Александр Маркович Красовский, светило медицинских наук. Позвольте узнать, как можно обращаться к вам? – сказала дама, как только карета отъехала от полицейского участка.

– Меня зовут Сергей Сергеевич Кондрашёв, можно просто Сергей. – За последнее время Кондрашёв так много раз представлялся, что это начинало входить в привычку. Всё-таки путешествие в неизвестность с этой дамой, в коляске, было гораздо лучше той определённости, которая ждала его в полицейском околотке.

– Поймите меня правильно, Сергей. Я взяла на себя излишнюю ответственность, забрав вас собой из участка, в надежде, что мне удастся, с вашей помощью, узнать что-нибудь о судьбе моего пропавшего сына. Сегодня, когда меня пригласили в околоток, полицмейстер утверждал, что нашли именно моего Серёжу. Нашли его ещё утром, в полном беспамятстве. И я, бросив всё, примчалась и увидела вас. Вы так похожи, что я до сих пор смотрю на вас и мне кажется, что передо мной сидит Серёжа. Я понимаю, в наше время не принято много говорить, особенно полицейским. Но мне, матери, которая ищет своего ребёнка, вы можете открыться. Скажите, вы встречались с Серёжей? Может быть, у вас есть общие знакомые? Может быть, вы слышали о нём? – Руки дамы в белых перчатках нервно мяли носовой платок. Она была взволнована, но говорила твёрдо и уверенно. – Если вам что-нибудь известно, я прошу вас рассказать мне всю правду.

– Тамара Анатольевна! – ответил Кондрашёв, растроганный словами женщины. – Я ничем не смогу вам помочь! Простите меня, но я никогда не слышал ни о вашей фамилии, ни тем более о вашем сыне. Я просто ничего не помню.

Сейчас рассказывать всю правду было явно преждевременно, да и бесполезно. Женщина желала слышать только о своём пропавшем сыне. А сказать ей Сергею было нечего. Ему очень хотелось поделиться своей бедой, но он понимал, что начни он нести чепуху о своём путешествии во времени, то в лучшем случае он вылетит из кареты, в худшем ‒ попадёт опять в ласковые руки Георгия Максимовича. Стоило обождать, как будут развиваться события, выждать более удобный момент. Тем более что Сергей справедливо считал, что с профессором будет легче найти общий язык. Мужчинам всегда легче понять друг друга. Женщина же может отреагировать на его слова непредсказуемо. А сейчас он был голоден, одет в какие-то лохмотья и очень нуждался в отдыхе. В глубине души Кондрашёв очень рассчитывал найти хотя бы временный приют, и возможность найти его в семье этой дамы была не самым плохим вариантом.

Внезапно дама, глядя прямо в глаза Сергею, негромко сказала:

– Серёжа пропал почти четыре месяца назад. За две недели до этого у нас с ним был серьёзный разговор, мы даже поругались. Знаете, я застала его за чтением запрещённой литературы. Я понимаю, нас всех, особенно в молодые годы, манят запретные плоды. Поэтому я ничего не сказала своему мужу, просто подумала, что Серёжа ознакомится ради любопытства и образумится. Ведь его ждёт такая карьера, он у нас первый студент курса. Круглый отличник. Но, когда мы стали ругаться, он бросил на стол множество брошюр, книг и этих листовок, прокламаций, я не разбираюсь в них. Тогда-то я и подумала, что он попал под дурное влияние и очень сильно интересуется политикой. А потом он ушёл в университет, а вечером не вернулся. Я обыскала весь дом, но свою литературу он, видимо, забрал с собой. И сегодня я подумала, что вы тоже можете иметь какое-то отношение к этим течениям, особенно популярным в студенческой среде. Поэтому и ссылались на потерю памяти. Но, если вы всё же больны, мой супруг обязательно вам поможет. И вы можете не сомневаться, всё он сделает инкогнито. Не отвечайте ничего, подумайте. И ещё, я вас очень прошу сохранить этот разговор в тайне. И, ради бога, ни слова моему мужу. У него слабое сердце. Оно может не выдержать, если Александр Маркович узнает, что его сын замешан в чём-то противозаконном, тем более политическом.

– Я вам обещаю, что сказанное останется исключительно между нами, – заверил Кондрашёв даму. – Но не подскажете ли мне, что вы намерены решить относительно моей судьбы?

– Пока поживёте у нас. А там, может быть, всё образуется. Вам же надо найти своих родных. А если вы окажете существенную помощь в поисках Серёжи, я очень щедро вас вознагражу.

На такое щедрое предложение, тем более в его положении, невозможно ответить отказом. Сергей откинулся на спинку сиденья и принялся смотреть в окно. Как он сможет помочь этой несчастной женщине, он не представлял. Наверняка стоит как можно больше узнать, а уж потом применять навыки диванного сыщика. Кстати, здесь, в Петербурге, где-то живут и Серёгины предки. А вот возможность найти своих далёких предков представлялась задачей совсем уж нереальной. Правда, было бы очень здорово глянуть хоть краешком глаза на тех Кондрашёвых, которые жили в то далёкое время. В голове сразу завертелись временные парадоксы про невозможность встречи со своими предками. И чем больше Сергей думал об этом, тем больше запутывался. Между тем карета остановилась напротив богатого дома, у подъезда с красивым кованым козырьком. Вышедший из парадной бородатый мужичок в чёрной жилетке, надетой поверх полосатой рубахи, открыл двери кареты и помог выйти спутнице Сергея. Кондрашёв вышел сам и огляделся. Улица показалась ему до боли знакомой. Она мало изменилась со временем. И это неудивительно, в Петербурге множество похожих улиц, особенно в старом городе. Покрутив головой, Сергей признал в ней улицу Кирочную, по которой он гулял неоднократно, добираясь из кинотеатра «Ленинград» до метро «Чернышевская». Совсем недалеко от Таврического сада. Пока он крутил головой и вспоминал место, дама дошла до парадной и остановилась у распахнутых дверей, дожидаясь его. «Обязательно стоит здесь прогуляться», – подумал Кондрашёв, подбегая к ней. Сам подъезд был великолепен. Лепнина на стенах, статуи, держащие в руках светильники, большая печь с зеркалом, длинная ковровая дорожка на мраморных ступенях. В своё время он любил заглядывать в парадные, расположенные в старых домах, но тогда, в будущем, всё это великолепие, вся эта наполированная бронза и натёртые до блеска перила были скрыты под ужасной масляной краской различных мрачных оттенков от коричневого до грязно-зелёного цвета. Да, не всё меняется в этом мире от плохого к хорошему, частенько всё происходит наоборот.

Высокую деревянную дверь на втором этаже им открыла симпатичная молодая девушка в белом переднике, надетом на строгое чёрное платье с длинными рукавами. На её голове красовалась белоснежная заколка.

– Зина, приготовьте Сергею Сергеевичу искупаться и через час извольте подавать ужин, – распорядилась Тамара Анатольевна. – Анатолий Маркович уже дома?

– Да. Он пришёл за полчаса до вас, – ответила служанка и, приняв из рук барыни сумочку и зонтик, одарила Кондрашёва оценивающим взглядом.

Тем временем в просторный коридор вышел хозяин квартиры. Это был уже немолодой мужчина с животиком, классической бородкой клинышком и в очках с тонкой оправой. Его густая шевелюра была уже наполовину седая.

– Сергей! Ты нашла Серёжу! – Хозяин сделал шаг вперёд, но, столкнувшись взглядом с Сергеем, отступил и, близоруко сощурившись, растерянно спросил:

– Кто это, Тамара? Потрудись мне объяснить, кто этот человек и что он здесь делает?

– Сергей, не стесняйтесь! Вам Зинаида всё покажет. Дорогой, пройдём в твой кабинет, я сейчас тебе всё расскажу.

Немного потоптавшись в коридоре, Сергей с наслаждением снял неудобные туфли и в ожидании Зинаиды стал оглядывать часть квартиры, видную из коридора. Но долго любопытствовать ему не пришлось, так как появилась Зинаида и отвела его в ванную комнату. Привыкший к современным ему мелкогабаритным помещениям, Кондрашёв был неожиданно удивлён внушительными размерами ванной комнаты, которую можно было сравнить с большой кухней. Ванная была отделана белым кафелем, с отдельной печью и огромной ванной, в которую мог бы уместиться Кондрашёв целиком. Но вместо горячей ванны его ждали деревянные кадушки с горячей и холодной водой, белое полотенце и небольшой кусочек жёлтого мыла с сильным цветочным ароматом. На табуретке в углу лежали аккуратно сложенные чистые вещи. С наслаждением вымывшись, Кондрашёв несколько запутался в вещах, пытаясь одеться соответственно той эпохе, но некоторые предметы не стал надевать, памятуя о жаркой погоде. Завершил он свой туалет мягкими кожаными тапочками. Наконец, уложив пятернёй влажные волосы, он осторожно вышел из ванной. За дверями его ждала Зиночка.

– Прошу следовать за мной, – сказала она и провела свежего Сергея через боковую комнату прямо в гостиную.

Большой стол был сервирован, как посчитал Сергей, с излишними изысками. Среди тарелок с подтарельниками и разложенными в ряд приборами были расставлены всякого рода фарфоровые фигурки. Обезьянки держали в лапках солонки и перечницы, смешные мопсы караулили блюдца, а прелестные пастушки и пастушки томились среди высоких бокалов. Два графинчика, с красным вином и прозрачный с водкой, заметно оживляли этот стол. За столом сидела Тамара Анатольевна и нервно мяла в руках краешек белой салфетки. Её муж стоял у большого приоткрытого окна и курил папиросу, выпуская дым на улицу. Но лёгкий сквознячок затягивал немного дыма в комнату. Сергей почувствовал приятный запах табака, и желание курить разгорелось в нём с новой силой.

– Хочу вас представить. Мой муж ‒ Красовский Александр Маркович, – сказала Тамара Анатольевна глухим голосом. – Александр, хочу вам представить нашего гостя ‒ Кондрашёв Сергей Сергеевич.

– Очень приятно, – ответил Сергей и, подойдя к хозяину квартиры, протянул ему руку для рукопожатия. Переложив папиросу в левую руку, господин Красовский вяло ответил на рукопожатие и, стряхнув пепел в хрустальную пепельницу, вежливо предложил:

– Вы курите? Угощайтесь. – И протянул Сергею открытый портсигар.

Тот, взяв папиросу, смял гильзу и блаженно прикурил от предложенной спички. Приятная нега растеклась по телу. Кто был лишён пагубной привычки курения, вряд ли поймёт блаженство первой затяжки после длительного перерыва. Табак был ароматен, лёгок и приятно согревал горло.

– Хочу вам признаться, что я не испытываю тех надежд, которые лелеет моя супруга, – сказал профессор. – Более того, я весьма скептически отношусь к этой затее. Но постараюсь приложить все доступные мне силы. Я считаю, что усилий нашей полиции вполне достаточно для поиска нашего сына.

– Я вас понимаю, – ответил Сергей, затягиваясь.

– Что вы намерены предпринять в первую очередь?

– Я думаю так, – начал Кондрашёв. – Пользуясь тем, что мы с вашим сыном очень похожи, я буду посещать те места, где мог появляться Сергей Александрович. Я встречусь с его знакомыми, друзьями и попытаюсь что-нибудь узнать. Вы мне, конечно, расскажете, что вам известно?

– Безусловно. Но, мне кажется, что вас сразу раскроют. Ваше незнание его жизни выдаст вас с головой, – возразил профессор.

– Навряд ли, я сошлюсь, что мне отшибло память, меня избили, например, хулиганы, или в той же полиции.

– Опять потеря памяти, – заметил Александр Маркович с лёгкой язвительностью.

– Я что-нибудь придумаю по ходу, – смутился Сергей. – Но, мне кажется, это рабочий вариант. У вас же найдутся фотографии, где Сергей с друзьями? И вы знаете, где он бывал чаше всего? С кем дружил, что любил?

– Да, – тихо сказала Тамара Анатольевна. – Естественно, мы вам расскажем всё, что знаем.

Дверь в гостиную открылась, и Зинаида внесла ужин. Несколько лёгких закусок, немного салата, основное блюдо, масло, небольшие булочки.

– Прошу вас за стол, – пригласила хозяйка мужчин за стол.

Как ни хотелось Сергею есть, он внимательно наблюдал за действиями хозяев. И старался пользоваться приборами так, как это делали его визави. Он старательно изображал непринуждённость и был уверен, что его манеры приличны. Кушанья, подаваемые Зинаидой, были вкусны, но, по мнению Сергея, излишне солоны. Правда, солёность блюд легко компенсировалась небольшими глотками довольно неплохого сухого вина. Как ни хотелось отведать водки, но её Зина не наливала, поэтому пришлось ограничиться несколькими взглядами на графинчик. Весь ужин прошёл в полной тишине, чувствовалась некая напряжённость. Хозяева переглядывались, косились на Сергея, он же жевал с видом полного безразличия, разглядывая цветастые обои. Наконец ужин подошёл к концу и подали кофе с небольшим пирожным. Хозяин снова закурил, на этот раз, уже не спрашивая Сергея, положил перед ним портсигар и большой коробок со спичками.

– Ну что же, – прервал молчание хозяин квартиры. – За неимением лучшего я, пожалуй, приму ваш план. Возможно, мы сможем узнать что-нибудь новое, что поможет нам раскрыть тайну исчезновения нашего сына.

– Тогда я прямо завтра приступаю. Но вам придётся ответить на мои вопросы. Например, Сергей курил?

– Нет, он же будущий врач. Да и по возрасту ему не пристало этим заниматься, – категорически ответил профессор.

– Курил, – тихо сказала Тамара Анатольевна. – Я несколько раз заставала его за этим занятием.

– Интересно, есть ли ещё что-нибудь, о чём я не знаю? – спросил Александр Маркович.

– Возможно. Мы в последнее время так мало уделяли ему внимания, – вздохнула женщина.

– Возможно? Значит, есть ещё что-то, о чём я не знаю? Не хватало ещё узнать, что он связался с какой-нибудь падшей женщиной или, что ещё хуже, был замечен в какой-нибудь дурной компании, – возмутился профессор, давя недокуренную папиросу в пепельнице.

– Боюсь, что об этом мы узнаем самыми последними. – Тамара Анатольевна взяла уложенную на коленях салфетку и, аккуратно сложив её, положила на стол. Обращаясь к Сергею, добавила: – Что ещё вам будет интересно узнать?

– Он же учился? Значит, нужен адрес института. Если есть ‒ фотографии друзей с его курса, фамилии знакомых. И мне понадобится немного денег на первое время, и одежда, – осмелев от выпитого вина, сказал Кондрашёв. – Да, и есть ли у вас карта города?

– Карта? – переспросил профессор.

– Да, мне понадобится карта. – Сергей не сообразил, зачем ему карта, но посчитал, что лишней она не будет.

– Будет вам карта. – Сергей Маркович внимательно посмотрел на Кондрашёва. – Я пошлю Зинаиду купить вам карту.

– Дорогой, я обещала, что ты дашь заключение о здоровье Сергея Сергеевича. Об этом меня попросили в участке, – сказала Тамара Анатольевна и поднялась из-за стола.

– Ну что ж, заключение так заключение. Сергей Сергеевич, пройдёмте в смотровую комнату. – Хозяин квартиры поднялся и жестом пригласил Кондрашёва следовать за собой.

Пройдя коридор, они зашли в комнату, где профессор принимал пациентов. Александр Маркович надел белоснежный халат, занял своё место за письменным столом и включил настольную лампу.

– Проходите за ширму и раздевайтесь до пояса, – повелительно сказал он, указывая на лёгкую ширму, стоявшую в углу.

– Подождите, Александр Маркович, – остановил его Сергей и без приглашения уселся на стул. – Мне нужно с вами серьёзно поговорить. И я очень прошу отнестись к моим словам серьёзно.

Профессор внимательно посмотрел в глаза Кондрашёва.

– Я вас внимательно слушаю.

– Прошу вас поверить мне, как бы фантастически ни звучал мой рассказ, – Сергей набрал побольше воздуха в грудь. Его одолевали сомнения в правильности своего поступка. Он боялся начать свою исповедь, но понимал, что если он и впредь будет разыгрывать свою роль втёмную, то это может привести его к самым непредсказуемым последствиям. Но и откровение может быть встречено резким неприятием. И он снова окажется на улице, в чужом городе в чужое время. – Обещайте мне, что услышанное вами не выйдет за пределы этого кабинета.

– Подобного я не смогу вам обещать! Если ваши слова принесут неприятности моей семье, я буду вынужден обратиться в полицию. Но перед этим попрошу вас оставить мой дом.

– Нет, нет. Ничего из того, что я вам расскажу, не сможет причинить вред вашей семье.

– Тогда прошу вас, продолжайте. – Профессор положил перед собой лист бумаги и взял в руку перо.

– Только не перебивайте меня, пока я не закончу. – Последние сомнения остались позади, и Сергей решился. – Я родился в тысяча девятьсот семьдесят втором году в городе Ленинграде, его потом в девяностых переименуют в Санкт-Петербург. Я из будущего. И, как я попал сюда, я не знаю.

Кондрашёв несколько сбивчиво рассказал о своей жизни и о своём утреннем происшествии. Сергей окончил свой рассказ и посмотрел на собеседника, ожидая его реакции. Профессор на удивление спокойно его выслушал, не перебил ни разу. Только сделал несколько отметок на листе бумаги.

– Молодой человек, – наконец прервал тишину Александр Маркович, – вы ведь знакомы с творчеством господина Уэллса, Жюля Верна?

– Да, конечно, я много читал. Особенно в детстве. И мне нравятся их произведения. А что? – согласился Сергей, не ожидавший такого вопроса.

– И вы серьёзно считаете, что я поверю в ваши фантастические истории?

– Я не считаю, что вы должны мне сразу поверить. Я понимаю, что то, что я вам рассказал, выглядит весьма фантастично, однако это вполне реально. Увы, у меня нет никаких доказательств. Правда, я знаю несколько дат, событий, которые произойдут вскоре и сильно перевернут вашу жизнь.

– Например, какие же?

– Девятнадцатого июля одна тысяча девятьсот четырнадцатого года Германия объявит войну России, и начнётся Первая мировая война. В эту войну будут втянуты все европейские страны. Война принесёт многомиллионные жертвы, и по итогам этой войны падёт Российская империя, Британская, Германская, Турецкая империи. Царь будет свергнут, и в России начнётся гражданская война, – на одном дыхании выложил свой козырь Кондрашёв.

– Война с Германией? Падут величайшие империи? Да побойтесь бога! Чтобы милая Германия объявила войну? Да и кому? России? Кайзер и государь император братья! Нет, это, право, перебор. Я бы ещё поверил, что на востоке, или снова с Японией! Но с Германией ‒ никогда. Такое просто невозможно! – Профессор возмущённо снял очки и стал их протирать небольшой замшевой тряпочкой. – И позвольте, почему я должен выслушивать ваши пророчества? Я всё больше и больше убеждаюсь, что мы зря с вами связались. Пожалуйте за ширму, я вас осмотрю, и вы покинете этот дом навсегда, пообещав никогда, вы слышите, никогда не приближаться к моей семье! Иначе я вызываю полицию.

Горько сожалея о своих словах, Кондрашёв последовал в указанном направлении. И вправду, на что он рассчитывал, открываясь профессору? На то, что тот сразу поверит в его историю? Да, именно на это. Ведь в его ситуации попаданца было крайне важно найти сообщника или, по крайней мере, человека, который бы заинтересовался его историей. Ведь время должно было играть на руку Кондрашёву. Зайдя за ширму, Сергей обнажился по пояс и вышел к столу. Александр Маркович что-то быстро писал, покрывая лист бумаги мелким разборчивым почерком. Увидев, что пациент готов, он спрятал лист в стол и приступил к осмотру.

– Откуда у вас этот шрам?

– Аппендицит вырезали, – упавшим голосом ответил Кондрашёв. – Это ещё до армии.

– Где делали? Кто? – Александр Маркович поднял глаза и внимательно посмотрел в лицо Сергея.

– Кто ‒ не помню, поверьте, не помню! А операцию делали в больнице, в Купчино. Её построят ещё через много лет.

Профессор молча продолжил осмотр. Он щупал суставы, просил вращать кистями рук. Потом в ход пошёл молоточек. Эта процедура была известна Сергею, и он тихонько улыбнулся одними уголками губ. Наконец внешний осмотр был закончен, и, усадив Сергея на стул, профессор, надев на голову медицинское зеркальце, приступил к осмотру ротовой полости. При этом внимание доктора было сосредоточено исключительно на двух искусственных резцах. Александр Маркович настолько долго погрузился в изучение зубов, что Кондрашёву пришлось даже дёрнуться, чем он вернул внимательного доктора в действительность. Профессор снова уселся за стол и стал тщательно записывать результаты осмотра. Сергей сидел напротив и растирал затёкшие скулы руками.

– С физическим здоровьем у вас полный порядок. Я бы даже добавил, что настолько здорового человека я давно не видел. Только две вещи меня смущают: этот ваш шрам и ваши зубы. Подобного я ещё не только не видел, но и не слышал. Материал, из которого сделаны зубы, мне неизвестен, скорее всего, это какая-то керамика. И как они закреплены в десне? С ними мне стоит разобраться. Шов тоже выполнен весьма искусно. Это тоже интересно. – Сделав паузу, профессор немного задумался. – Я, пожалуй, позволю вам остаться в моём доме. Но только из любопытства. Прошу вас не строить иллюзий насчёт того, что я вам поверил. Вам придётся постараться, чтобы убедить меня в правдивости ваших слов. Мне, возможно, придётся пригласить моих коллег для консультаций. Естественно, для них я оставлю в тайне сказанное вами. И всё это при условии, что вы окажете нам существенную помощь в поисках нашего сына.

– Спасибо, Александр Маркович. Я очень надеялся на вас. Привлекайте к своей работе всех, кого посчитаете нужным. Как вы понимаете, мне очень важно, чтобы вы мне поверили.

– Но прошу вас снова: не питайте напрасных иллюзий. Мне лишь интересно разобраться в аномалиях, которые я обнаружил. И если я получу им нормальное объяснение, то мы вынуждены будем с вами расстаться. Я внимательно наблюдал за вами во время ужина. Вы не очень-то умеете пользоваться приборами. Что, в будущем не принято так принимать пищу? – сказал профессор и улыбнулся.

– Так не принято, – улыбнулся в ответ Кондрашёв.

– И что, вам понравилась еда из далёкого прошлого?

– Понравилась, – согласился Сергей. – Правда, немного солоновата.

– Увы, в такую жару трудно сохранять на леднике продукты свежими, – как бы оправдываясь, ответил хозяин дома. – А что понравилось ещё?

– Это точно, холодильника я у вас не заметил, – ответил Сергей, одеваясь. – А понравилось вино, папиросы.

– Я, конечно, не позволяю здесь курить, но ради такого случая, пожалуйста, курите. – И профессор положил на стол портсигар и поставил пепельницу. – И когда, по-вашему, окончится эта ваша мировая война?

Глава 6

Пустая машина

Старенький «Пассат» стоял посередине полосы и практически полностью перекрывал проезд. Нетерпеливые водители яростно сигналили, объезжая его по встречке. Если бы нецензурщина могла физически отражаться на машине, то она из серой превратилась бы в радужную, да ещё и с отвалившимся карданом. Патрульная машина, протолкнувшись через пробку, остановилась с правой стороны, и из неё лениво вышли два гаишника. У заглохшего «Пассата» один из них, видя, что машина пуста, открыл водительскую дверь и сел на водительское сиденье. Второй, с погонами капитана, попинав по колёсам, отправился в ближайшие кусты, с известной целью. Благо с этой стороны дороги густая растительность плотно скрывала пологий склон. Приготовившись скинуть излишнее давление, он вдруг внезапно услышал:

– Господин полицейский! Пожалуйста, поаккуратней!

– О-ёй! – воскликнул гаишник, быстро застёгивая ширинку. – Ты кто такой? И что здесь делаешь?

Рядом с ним возник абсолютно голый человек, неловко прикрывающийся руками.

– Я не знаю, – тихо ответил тот.

– Ну-ка, пошли. – Капитан жёстко схватил под руку обнажённого, вытащил его на дорогу и, подведя к патрульной машине сильно хромающего человека, окликнул своего сослуживца:

– Ушаков! – позвал он напарника. – Вроде водитель!

Ушаков выбрался с водительского сиденья «Пассата» и, держа в руках найденную в машине борсетку, подошёл к напарнику.

– Ваша машина? – спросил он задержанного.

– Нет, я ничего не понимаю. – ответил тот, уныло опустив голову.

– Сейчас посмотрим. – сказал Ушаков, открывая борсетку и доставая документы. – Так, Кондрашёв Сергей Сергеевич?

– Нет. Я Красовский Сергей Александрович.

– Давай, Петя, сажай его в машину. Разбираться будем, – подмигнул Ушаков своему напарнику, незаметно показывая солидную пачку денег, перетянутую резинкой.

Запихнув задержанного на заднее сиденье патрульной машины, гаишник более подробно ознакомился с содержанием борсетки. Потом, открыв паспорт и достав права, сверил данные и обратился к сидящему на заднем сидении:

– Что случилось, Сергей Сергеевич?

– Я шёл к церкви, потом что-то бухнуло, и я очнулся в этих кустах. И я вам ещё раз говорю, что меня зовут Сергей Александрович!

– Я понял. – Милиционеры переглянулись. – Мы сейчас можем поехать в отдел, оформить протокол, потом на освидетельствование. Или сможем договориться на месте?

Задержанный задумался.

– Отвезите меня домой, пожалуйста. Я отблагодарю, – наконец выдавил он.

– Это можно. Хотелось бы узнать ваши предложения, – включился в разговор страж порядка по имени Петя.

– Ну, я не знаю. А сколько нужно?

– Ну, тут достаточно. На всё хватит.

– Хорошо, только домой отвезите.

– Судя по его ноге, его нужно вначале в больничку отвезти. – сказал Ушаков, посмотрев на распухшую ногу задержанного.

– Так в «Джанелидзе» и отвезём. Там рядом, он в соседнем доме прописан. – И, обращаясь к задержанному, пояснил: – Мы вас сейчас в больничку отвезём, а вы потом до дома дойдёте. Хорошо?

– Хорошо, – согласно кивнул Сергей.

Гаишник отсчитал несколько купюр из пачки, выбирая банкноты покрупнее и посвежее, потом убрал остатки денег обратно и, застегнув барсетку, передал её Сергею. Тот автоматически схватил её и прижал к груди.

– Как мы его голышом-то повезём? – задал он вопрос Ушакову.

– Пускай пока накинет мою жилетку. Слышь, парень, вон возьми, рядом с тобой на сиденье лежит, вот эта, жёлтенькая. Только не забудь вернуть. А мы пока машину твою на обочину толкнём. Посиди тут, но только смотри, без фокусов.

Парень согласно закивал головой, натягивая на себя жилетку. Гаишники дружно оттолкали «Пассат» на обочину, закрыли его и вернулись в патрульную машину. Водители, толкавшиеся в пробке, дружно выдохнули, и затор стал быстро рассасываться. Мигнув проблесковыми сигналами и по-хозяйски крякнув, патрульная машина, развернувшись, полетела в сторону Купчино. До НИИ скорой помощи они долетели буквально за десять минут. Парень на заднем сиденье таращился в окно, лишь изредка постанывая, когда машина ловила дорожные ямки. При заезде на больничную эстакаду он так сильно задрал голову, чтобы лучше увидеть здание, что стукнулся головой. Сдвижные двери приёмного покоя произвели на него настолько сильное впечатление, что гаишнику пришлось даже слегка подтолкнуть его, чтобы он решился сделать первый шаг и переступить порог больницы. Пока оформляли документы, задержанный робко сидел в кресле, пытаясь прикрыться жилеткой. Но как пациентам, так и тем более врачам было глубоко на него плевать, только одна медсестра, шедшая куда-то с пачкой бумаг, остановилась перед ним и присела.

– Серёжа! Что с тобой случилось? – спросила она озабоченно, взъерошив ладошкой растрёпанные волосы. – С тобой всё в порядке?

Парень залился краской и сделал очередную безуспешную попытку полностью скрыться в жилетке.

– Это тебя менты оформляют? Подожди-ка! – Не дождавшись ответа, она встала и подошла к гаишникам.

– Здравствуйте! – сказала она. – Вы этого парня оформляете?

– Да, – осмотрев медсестру оценивающим взглядом, ответил Ушаков. А оценивать там было что. – А вы его знаете?

– Знаю, это мой парень, Кондрашёв Сергей Сергеевич, – ответила девушка. – Он что, в аварию попал?

– Нет, нашли его в кустах на Введенском. Сюда привезли, он то ли ногу подвернул, то ли сломал, – пояснил Ушаков.

– Девушка, а девушка, а как вас зовут? – нагло глядя в глаза санитарке, заигрывающе спросил его напарник.

– Светлана, – ответила она ледяным голосом. – Он ничего не натворил?

– Нет.

– Давайте сюда документы, я сама разберусь.

– Пожалуйста, – ответил Ушаков, протягивая ей паспорт. – Возвращаем его вам в целости и сохранности.

– Машинку свою уберите, мешает подъезду скорых, – отрезала Светлана, пресекая всякие заигрывания со стороны стражей порядка.

– Вы нам только жилетку верните, – попросил её напарник Ушакова. – Казённая ведь.

– Ждите здесь.

Она подошла к пострадавшему, помогла ему подняться и отвела в маленькую смотровую комнатку.

– Посиди здесь, я сейчас.

Вернувшись через минуту, она принесла ему длинный больничный халат и стоптанные шлёпанцы.

– Давай переодевайся! Где твоя одежда? Куда ты опять вписался? И откуда у тебя появились эти идиотские усики? – трещала она, пытаясь помочь ему снять жёлтую жилетку.

– Извините, не могли бы вы выйти, – попросил Сергей, вцепившись двумя руками в единственную одежду на своём голом теле.

– Ты совсем, что ли, того? – Светлана покрутила пальцем у виска. – Опять на своих обидах? Давай раздевайся, ментам нужна их жилетка!

– Выйдите, пожалуйста, – повторил свою просьбу Сергей.

– Ну и пожалуйста.

Она выскочила за дверь. Через мгновение снова вернулась, схватила жилетку и быстрыми шагами подошла к гаишникам, которые голодными глазами ощупывали снующих медсестёр и томно улыбались.

– Машинку свою убираем. Вот ваша жилетка!

– Спасибо! – ответил напарник Ушакова. – Его машина стоит на углу Введенского и Обводного. Заберите её оттуда побыстрее. До свидания!

– Скатертью дорога! – Светлана давно имела зуб на охранителей дорожного спокойствия, с тех пор как они подставили её на дороге и развели на месячную зарплату.

Разрядив своё раздражение, она быстрыми шагами вернулась в смотровую комнату. Сергей сидел на кушетке, плотно завернувшись в застиранный больничный халат.

– Давай ногу посмотрим, – предложила она, присев на корточки перед пациентом. Осмотрев ступню, вынесла свой вердикт: – Перелома нет, скорее всего, потянул или вывихнул. Сейчас повязочку давящую наложим, и я отведу тебя домой. Что ты молчишь? Хорош дуться. После работы заскочу, поговорим.

Туго перебинтовав ногу, она вывела молчаливого пациента на пандус.

– Михалыч, – окликнула она водителя скорой, курившего у своей машины и лениво рассматривавшего поступающих больных. – Добрось нас вон до того дома.

– Это можно, Светик, садитесь. Только там недолго. – Окурок совсем немного не долетел до урны, упал, выкинув яркий пучок искр.

– Я быстренько, только до квартиры доведу и обратно, – успокоила водителя девушка.

Наконец она привела Сергея в его маленькую, однокомнатную квартиру на пятом этаже. Пока Светлана открывала дверь, он стоял в застиранном больничном халате и с любопытством разглядывал типичную лестничную площадку.

– Всё, добрались, – сказала Светлана, пропуская в квартиру своего спутника. – Сиди дома, я вечером приду, тебя покормлю. Машину заберу. Дверь запру. Тогда и поговорим. Снимай халат, мне его вернуть нужно. Да господи, что ты застыл! Наверное, головой приложился. Снимай, найдёшь во что переодеться.

Светлана быстро проскочила в комнату, вернулась, держа в руках застиранные джинсы и футболку.

– Остальное ищи сам! Ну, ты и впрямь странный какой-то! – торопила она Сергея. – Опять, что ли, застеснялся? Иди в комнату, переоденься. Михалыч, наверное, уже весь на нервах.

Схватив халат, она выскочила за дверь.

Глава 7

Новый старый мир

Кондрашёв открыл глаза. В комнате было светло. Тяжёлые шторы плохо пропускали свет, но того, что попадал в комнату, было достаточно, чтобы осмотреться. Сергей лежал на широком диване, стоящем слева от огромного окна. Далее стоял шкаф, рядом с ним, у другой стены, письменный стол, за ним шли книжные полки со стройными рядами книг. Книги, все с абсолютно одинаковыми корешками, были выстроены ровными шеренгами. Всё было ровно, чётко, красиво. Казалось, что хозяин комнаты подбирал литературу исключительно по виду и размеру. Сергей почему-то вспомнил свои полки, где книги теснились вперемешку ‒ маленькие рядом с большими, в белой обложке ‒ рядом с цветной, в твёрдой ‒ рядом с мягкой.

«Невелики хоромы, – подумал Сергей, – а вот потолки высокие». Почему ему пришла мысль о потолках, он и сам не знал. Ему сейчас надо было думать о поисках хозяйского сына, о своём положении, о том, сможет ли он вернуться в своё время, а у него в голове крутились эти высокие потолки и книжки, выстроенные рядами. Пока он пытался разобраться в своих мыслях, сон снова навалился на него, но тут же отпрыгнул в сторону, когда в дверь постучали.

– Да, да, – отозвался Сергей, приподнимаясь на кровати.

В комнату вошла Зинаида.

– Пора уж вставать, барин, – сказала она, раздёргивая шторы в стороны. – Александр Маркович уже давно ушёл, Тамара Анатольевна приказала вас будить и подавать вам завтракать.

– Зинаида, называйте меня Сергей, – попросил Кондрашёв, для которого обращение «барин» было неприятным.

– Никак нельзя, – не согласилась Зина. – Тамара Анатольевна мне строго-настрого наказала обращаться ко всем по имени и отчеству. А вас приказала звать Сергей Сергеевич.

– Ну хорошо, зови меня Сергей Сергеевич, – смирился Кондрашёв.

Зинаида бросила на него лукавый взгляд, улыбнулась и вышла из комнаты. Кондрашёв встал и, накинув на плечи одеяло, прошёлся по комнате, подошёл к книжным полкам. Многих авторов он не знал, но попадались, словно старые друзья, авторы, знакомые ему с самого детства: Жюль Верн, Майн Рид, Конан Дойль, все издания были в прекрасных переплётах, и, похоже, это были полные собрания сочинений. Взяв одну из книг и пролистнув её, он обратил внимание на странный шрифт, в котором встречалась буква «ять» и многие слова заканчивались на Ъ. На свободной полке стояло несколько наградных кубков. Сергей с интересом прочитал гравировку на одном из них: «Награждается Красовский С. А. за второе место по стрельбе». И две скрещенных винтовки. Ещё один кубок, на этот раз за лыжную гонку. За победу в студенческой регате. И уж чего не ожидал увидеть Кондрашёв, так это кубок за первое место по шахматам среди студентов. «Да, видно, спортивно одарённый парень, этот Сергей Александрович», – подумал Сергей. И, застелив постель по-военному, он принялся одеваться. На этот раз проблем с одеванием было гораздо меньше. Правда, одежда была несколько маловата, но Сергей не особо беспокоился об этом, гораздо больше его беспокоили носки, на них отсутствовала резинка, и они предательски сползали. Зато туфли оказались совсем по ноге. Белые, с чёрными носами, они непривычно смотрелись, но были мягки и удобны. Умывшись, он прошёл во вчерашнюю гостиную и сразу увидел своё место в центре стола. Яйцо на подставке, три бутерброда с маслом, тарелка с сыром и свежие бублики в стеклянной вазочке. Сергей уселся за стол, и тут же в комнату вошла Зинаида с пузатым чайничком в руках. Служанка наполнила тончайшего фарфора чашечку крепким чаем и осталась стоять рядом, видимо, ожидая дальнейших распоряжений.

– Попейте со мной чаю, – предложил вежливо Сергей.

– Мне никак не можно, – улыбнулась Зинаида и немного погодя добавила: – Я уже завтракала.

Чай был великолепный. Мягкий, ароматный, с лёгкой горчинкой. Кондрашёв ненароком вспомнил свою бездонную чашку утреннего кофе с сигаретой и принялся за яйцо. Бутерброды пошли следом. Булка была превосходна, масло и сыр вкуснейшие. Ничего подобного он раньше не пробовал, поэтому они исчезли очень быстро. С неким подозрением он отнёсся к бублику, это лакомство он пробовал вчера у городового, и оно ему не понравилось, но этот бублик оказался мягким и душистым и прекрасно пошёл как самостоятельное блюдо. Очень захотелось взять ещё один, но он себя остановил, побоявшись показаться обжорой.

– Зинаида, скажите, пожалуйста, а какой был по жизни Сергей Александрович? Весёлый? Серьёзный? Любил шутить? – спросил он.

– Да никакой. Тоже вежливый, как и вы. В основном молчал. Книжки всё читал. Учился. Он ведь студент. А у них и не понять, что на уме-то, – вздохнув, ответила служанка. – Вы ещё чаю не желаете?

– Мне бы сигарету, – попросил он, но вовремя исправился: – Папиросу.

– Не могу вам помочь, ‒ немного смутилась девушка. – Дома курит только Александр Маркович, а папиросы только у него.

В комнату тихо вошла хозяйка дома. Она молча подошла к комоду, достала пачку папирос и спички и положила их перед Сергеем.

– Добрый день. Подай пепельницу и приоткрой окно, – властно распорядилась она. – Что вы намерены сегодня сделать?

– Здравствуйте, – поздоровался Кондрашёв, привстав. – Можно мне закурить?

Дама кивнула. Сергей с удовольствием затянулся, выгадывая время для ответа.

– Я сегодня хочу посетить институт, где учился Сергей. Покручусь, посмотрю. Возможно, встречу его друзей-приятелей. Я ведь похож на него. Будет интересно увидеть их реакцию на появление Сергея Александровича после исчезновения. Может, что-то и узнаю. Адрес мне вчера дал ваш муж, и немного пояснил, где и что там находится. По крайней мере, я считаю, что с этого стоит начать.

– Ну что ж, попробуйте. Только не забудьте, что всех его друзей уже опрашивали в полиции и они дружно заявили, что ничего не знают, – сказала Тамара Анатольевна.

– Я постараюсь объяснить подоходчивей, – улыбнулся Сергей. – Меня вполне могут принять за вашего сына. Может, это и поможет.

– Может, и поможет, – согласно кивнула женщина. – Вы ведь понимаете, что любая информация о нём мне будет очень важна. Я ведь даже не знаю, жив ли он. Три месяца в полном неведении. Это так страшно для любой матери. Я почти каждый день ставлю свечки за здравие, но начинаю понимать, что, возможно, следующая свечка может стать за упокой. И я этого очень боюсь.

Женщина, повернувшись к комоду, достала из него банкноту и немного мелочи.

– Вот, возьмите, – сказала она, кладя их перед Кондрашёвым. – Вам они пренепременно понадобятся. И ещё, если кто-то будет вас расспрашивать, то назовитесь нашим дальним родственником из Нижнего Новгорода. Мол, приехали погостить в столицу.

– Хорошо, – согласился Сергей. Его очень растрогала речь хозяйки, и он про себя пообещал постараться сделать всё, что в его силах. – Подскажите мне, как быстрее добраться до института, где учился ваш сын.

Она удивлённо посмотрела на него.

– Быстрее на пролётке, – ответила она с сомнением в голосе.

«Конечно же, не на метро», – отругал себя мысленно Кондрашёв, но, попытавшись исправить ситуацию, чуть не испортил её сильнее.

– Я хотел спросить, сколько берёт извозчик?

– Больше двугривенного давать нельзя. А то и за гривенник согласится, – ответила она. – Не могу вас больше задерживать. Помните, обед у нас подают в шесть, ужин в девять. Постарайтесь успеть. И я с нетерпением буду ждать от вас новостей.

В прихожей Кондрашёв немного задержался, ждал, пока Зинаида откроет ему двери. Спускаясь по широким ступеням, Сергей с интересом оглядывал широкую лестницу, белоснежные высокие потолки, лепнину. Для него, жителя Купчинские новостроек, это всё казалось дворцом, этаким Эрмитажем на минималках. А когда перед тобой ещё и швейцар распахивает двери, то ощущение собственной значимости устремляется под облака. Кондрашёв вышел на Кирочную и глубоко вздохнул. Да, умели тогда красиво жить. Проблем остановить пролётку у него не возникло. Прямо рядом с парадной стоял экипаж, который он неоднократно видел в кино. Подойдя к извозчику, он назвал адрес.

– За полтинник быстро домчим! – ответил оживившийся возница.

– Двугривенный! – парировал Кондрашёв, умение торговаться с таксующими, видимо, требовалось во все времена.

– Двугривенный так двугривенный, – сразу согласился бородатый мужик, дёрнув поводья, чтобы разбудить дремавшую лошадь.

Под ногой скрипнула ступенька, и Кондрашёв уселся на мягкое сиденье. Качнувшись, пролётка быстро набрала скорость. В те годы Петербург ещё не так страдал от пробок, да и светофоров ещё не было, поэтому ехали достаточно быстро и плавно, не тормозя на перекрёстках. Правда, пришлось несколько раз останавливаться, пропуская другие повозки, а пару раз даже автомобили, которые по скорости не уступали его лошадиному транспорту. Сергей с любопытством разглядывал людей, здания. И с удивлением понимал, что за прошедшее время мало что изменилось в его родном городе. Дома не были новее, и не были чище. Они вроде бы были такими же, но другими. Окна светлее, двери парадных были исключительно деревянные, резные, с завитушками. Бронзовые ручки сияли своей чистотой. Железные решётки в арках соперничали с решёткой Летнего сада своей торжественностью и яркими, начищенными до блеска бляхами. Не то что их современные угрюмые наследники, замазанные чёрной краской и поставленные, чтобы держать и не пускать. Люди, те, что в одеждах попроще, ловко шныряли по проезжей части, уворачиваясь от движущихся экипажей, телег, редких автомобилей. Тротуары были полностью отданы во власть более нарядной публике, которая неторопливо прогуливалась мимо многочисленных магазинчиков, лавок. Вывесками было забито практически всё пространство между окнами первого и второго этажей. Вначале Кондрашёв пытался читать вывески, но вскоре бросил эту затею, посчитав, что если ему что-нибудь потребуется, он с лёгкостью это найдёт. От аптеки и цирюльни до свежайших продуктов и табака ‒ всё это находилось на расстоянии двух, максимум трёх домов. Сам не зная почему, он обрадовался, словно старому знакомому, увидев одно вагонный двухэтажный трамвай, забитый людьми сверх всякой меры. Трамвай тащился по широкому проспекту, постоянно тренькая, предупреждая горожан о своём приближении. Пересекая Неву, Сергей увидел множество судов, яхт и уже виденных на Обводном барж. «Скоро, очень скоро на реке появится «Аврора», и тогда исчезнут эти красивые и гордые яхты, – подумал он. – Правда, появятся речные трамвайчики с туристами и ракеты». Наконец извозчик миновал помпезный центр и углубился в паутину улиц, где зелени было не в пример больше, а человеческий муравейник сменился праздно гуляющими. Дома здесь были богаты и надменны. Количество городовых, торчащих практически на каждом перекрёстке, превышало все мыслимые пределы. Наконец коляска остановилась.

– Всё, барин, приехали, – сказал извозчик, остановившись у кованой ограды.

Получив свой двугривенный, возница хмуро глянул на Сергея.

– Благодарствуйте, барин. – И, тронув поводья, медленно отъехал прочь.

Перед Сергеем находилось несколько корпусов учебного заведения. Куда идти, он не имел ни малейшего представления, и поэтому, выждав минуту, отправился вслед за студентами в серых костюмах. Он в своей модной одежде выглядел слишком нелепо и очень сильно выделялся на фоне чёрно-серой массы учащихся. Кондрашёв сделал вывод на будущее, что не стоит слишком сильно выделяться. Пройдя за группой студентов по саду, засаженному ещё небольшими деревьями, он, судя по всему, вошёл в главный корпус. Здесь было не в пример прохладней, чем на улице, и гораздо больше людей. Побродив по первому этажу, он поднялся на второй. Своими бесцельными прогулками он преследовал лишь одну цель: возможно, его кто-нибудь узнает и подойдёт поговорить. От результатов этой встречи он и будет отталкиваться в построении своей дальнейшей беседы. Пока всё было напрасно, и только любопытные взгляды студенток мёдом ласкали самолюбие Серёги. Когда он поднимался на третий, последний, этаж, его окликнули:

– Красовский! Серёжа!

Кондрашёв, не останавливаясь, оглянулся. На площадке стояли двое студентов, и один призывно махал рукой. «Красовский? Это точно меня», – подумал он. Сергей повернулся и, широко улыбаясь, двинулся навстречу студентам.

– Здорово! – поздоровался он.

– Ну ты и вырядился, прямо как франт! Что вчера на встречу не пришёл? Я прождал тебя впустую целый час. Торчал, пока меня какой-то монах не прогнал, – скороговоркой выпалил студент повыше ростом.

– Извини, совсем забегался, забыл, – ответил Сергей. – А у какой церкви мы с тобой договорились встретиться?

– Ну ты даёшь. У Мироновской, конечно! Как всегда, – изумился парень. – А усы зачем сбрил? Если бы не Виктор, то я тебя сегодня не узнал бы.

Молчаливый парень согласно кивнул. «Так это Виктор, надо запомнить. А ты-то кто, говорливый?» – подумал Кондрашёв.

– Ещё раз говорю, извини. Просто накануне выпил много, всё из головы вылетело.

– Ты же плохо относишься к алкоголю, – опять удивился говорливый.

– Всё меняется, – согласился Серёга. – Кстати, и усы по пьяни сбрил, вот сейчас отращиваю. Да, а зачем мы договаривались встретиться?

– Ну как же, я принёс тебе денег на лекарства. Ты же просил. А ты должен был мне передать статью. – Произнося слово «статья», говорливый снизил голос и сделал заговорщицкое лицо.

– Андрюша, я пойду, мне надо успеть в библиотеку. Встретимся вечером у Захара, – обратился Виктор к говорящему и, повернувшись к Сергею, добавил: – До встречи.

«Отлично, тебя зовут Андрюша. А вот то, что Красовский был вчера утром жив, это просто отлично! – Серёга крутил в голове результаты разговора. ‒ Пока сказано слишком мало, но результат уже не плох».

– Хорошо, – согласился Андрей.

Его приятель легко взбежал по ступенькам и затерялся в толпе студентов.

– Андрей, напомни мне, пожалуйста, какую статью я должен был тебе передать? – спросил Серёга, слегка придерживая за рукав собеседника.

– Ну, ту, что нам привёз товарищ Захар. Кстати, как она тебе? Хорошо написана. Правда?

– Правда, – подтвердил Кондрашёв.

– Как там Сонечка? У вас всё хорошо? Обязательно передавай привет. И в следующий раз так не рискуй, приходя сюда. Я до сих пор не могу забыть, как нас таскали в полицию, когда тебя начали искать, – засуетился Андрюша. – Ну ладно, я побегу, а то нас кто-нибудь увидит вместе. Связь будем держать, как и прежде. Чуть не забыл. Вот возьми. На этот раз мы с товарищами собрали немного меньше. Пока. И не забудь Сонечке привет от меня передать.

Он протянул Кондрашёву свёрнутую тряпицу. Махнул рукой и, прыгая через две ступеньки, кинулся вниз по лестнице. «Делать мне здесь больше нечего, – решил Серёга, убирая в карман свёрток. – Вот и женщина появилась, и товарищ Захар, и полиция снова здесь. Просто какой-то шпионский роман. Пойду-ка я отсюда, времени до вечера полно. Пройдусь, город посмотрю. Интересно всё-таки». И, тихонько насвистывая мелодию из кинофильма «Семнадцать мгновений весны», он покинул этот храм науки.

Глава 8

Купчино

Сергей стоял в прихожей маленькой, однокомнатной квартиры. Ещё утром он позавтракал со своей невестой, поцеловал её на пороге и отправился на работу. Обойдя больных и немощных, оставив рекомендации сиделкам, он отправился на встречу со своим однокурсником. Подходя к месту встречи, он успел услышать гром и потерял сознание. Потом всё завертелось и понеслось. Какие-то люди в непонятной форме, наверное, полицейские, странные, но очень красивые и быстрые автомобили, неизвестный, но до боли знакомый город, дома-коробки, какая-то фантастическая, судя по всему, больница, красивая молодая женщина, и вот он тут, в этой незнакомой квартире. Сергей сделал несколько осторожных шагов и, сильно припадая на повреждённую ногу, стал осторожно обходить квартиру, изучая всё, что попадалось на пути. На полке, где в беспорядке были сложены книги, он увидел стопку фотографий и просмотрел их все, одну за другой. На них Светлана и похожий на него как две капли воды человек были запечатлены, возможно, в самые прекрасные моменты их жизни. Вот они на фоне автомобиля, вот в лесу, вот в компании других людей, вот на фоне незнакомых памятников, а вот и на фоне знакомых ‒ Медного всадника, Казанского собора, Невского проспекта. Фотографии были цветными, блестящими, на тонкой бумаге. Они очень понравились Сергею, и он ещё несколько раз просмотрел всю пачку, удивляясь своему сходству с человеком, изображенным на них. Разглядывая фотографии в очередной раз, он присел на диван, чтобы не напрягать больную ногу. Выводы напрашивались сами собой. Насколько бы они ни были фантастическими. Он в будущем. Он любил книги на тему фантастики и много читал их, но что бы вот так ‒ попасть самому. Это было просто нереально. И ещё. Он был очень похож на этого человека из будущего, и ждал, когда они встретятся. Скорее всего, он находится в жилище этого человека и Светлана является его знакомой, или женой, поэтому-то она так легко приняла его за этого человека. Взяв барсетку, Сергей вытащил паспорт и прочитал: Сергей Сергеевич Кондрашёв. Да, эту фамилию называли полицейские. Они тоже приняли его за другого. Фамилия была знакома, даже очень знакома, но мало ли в России одинаковых, или почти одинаковых, фамилий. И что делать ему? Как попасть обратно? Скорее всего, его рассказу никто не поверит. Вот если он встретится с этим Кондрашёвым, то как он объяснит ему своё нахождение здесь? Как ни крути, придётся рассказать всё как есть. Но как отреагирует этот Кондрашёв? Выбора нет, придётся рассказывать, а там как Бог положит. Удастся объяснить ‒ появится возможность, пусть и слабая, убедить всех, что он провалился в будущее. Возможно, здесь, в будущем, как писали фантасты, люди более прогрессивные, чем в его время. А может, сейчас путешествия во времени так же обычны, как поход за хлебом? Светлана обещала прийти позже, возможно, и Кондрашёв тоже появится к вечеру, вот тогда-то он и расскажет им всё, а поверят они или не поверят, будет зависеть только от него. Поверят? Сергей вздохнул, он бы не поверил. Но делать нечего, оставалось только ждать. Внезапно тоска по дому накатила с новой силой. Ему так захотелось оказаться в своей съёмной квартирке, прижаться к невесте, лечь на их кровать, прижать к себе Сонечку и не отпускать. Свернувшись калачиком на этом мизерном диване, он зажмурил глаза, чтобы не расплакаться. Перед глазами замелькали лица родных, его комната в родительской квартире, даже лицо вечно недовольной Зинаиды, и он уснул.

– Серёженька, просыпайся, – раздался нежный голос совсем рядом.

– Сейчас, Сонечка, ещё минутку, – сквозь сон ответил Красовский.

Последовал сильный удар в плечо.

– Я не поняла, какая Сонечка? Когда ты успел? – раздался грозный голос возмущённой Светланы.

Сергей сел на диване, прогоняя остатки сонного оцепенения. Перед ним стояла Светка, одетая уже в домашний халатик, державшая в руках влажное полотенце, каким она вытирала свои волосы.

– Я не поняла, что за Сонечка? Сволочь ты, Кондрашёв, мы ещё не успели расстаться, а ты уже какую-то Сонечку себе завёл! За моей спиной! Ну ты и свинья! – Разбушевавшаяся женщина гордо вскинула подбородок и быстро выскочила из комнаты.

– Светлана, подождите, я сейчас вам всё объясню! Вы меня неправильно поняли! – Сергей сполз с дивана и, хромая, бросился вслед.

Светлана сидела на табуретке, подобрав ноги, и курила, глядя в окно. Небольшое бра освещало две тарелки, два бокала и бутылку белого вина, стоящих на столе.

– Сонечка ‒ это моя невеста, и мы уже несколько месяцев живём вместе, на съёмной квартире. Мои родители против наших отношений. Потому мы и убежали от родных. – сказал он скороговоркой, как можно убедительнее.

– Уйди! Я всё поняла! Значит, я тебе не подхожу? Сколько лет уже встречаемся, а ты, урод, решил себе завести Сонечку! Чтобы, значит, жениться! Да ещё втайне от меня снимаешь квартиру! – На глазах Светланы навернулись крупные слёзы.

– Немедленно прекратите рыдать и выслушайте меня! – набрав в грудь побольше воздуха и смелости, сказал строгим, размеренным голосом Красовский, понимая, что сейчас начнётся типичная женская истерика.

– Я тебе покричу! Я тебе так покричу, что мало не покажется! Он ещё и на «вы» перешёл, урод!

– Позвольте мне всё рассказать, и вы поймёте! Пожалуйста, выслушайте меня! – Рассудив, что выбранная им тактика успокаивать женщин в этом будущем, где он оказался, не сработала, Сергей перешёл на умоляющий тон. И это, как ни странно, помогло.

– Ну хорошо, – согласилась Светлана. – Начинай оправдываться, у тебя фантазии ‒ ноль. Я хоть послушаю, что ты врать будешь!

– Во-первых, я не Кондрашёв, – как можно убедительнее сказал Сергей.

– А кто ты? Папа римский? – парировала Светка.

Красовский присел на свободную табуретку и, слегка наклонившись вперёд, спокойно сказал:

– Увы, к понтифику я не имею совсем никакого отношения. Меня зовут Красовский Сергей Александрович. Я родился в тысяча восемьсот восемьдесят пятом году.

Сергей максимально убедительно рассказал Светлане всю историю своей жизни до сегодняшнего утра, до момента, когда он оказался в этой квартире. Светлана слушала, безразлично глядя то в окно, то в глаза Сергея, куря одну сигарету за другой. По-видимому, новая тактика сработала. Девушка как минимум успокоилась. Под конец рассказа она грустно улыбнулась и сказала:

– Давай пельменей поедим, а то они совсем раскиснут. Налей пока вина. Бутылку я открыла. – Она встала, взяла с плиты кастрюльку и разложила пельмени по тарелкам.

У Красовского зародилась слабая надежда, что его рассказ достиг цели, но радость была преждевременной.

– Уж никогда бы не подумала, что ты такое завернёшь, Кондрашёв, – сказала она, делая маленький глоток из бокала. – Мог бы чего-нибудь и поубедительней придумать. Я, дура, вина купила, как в старые времена. Думала, посидим, поболтаем, помиримся. Заново начнём. А ты, скотина, ещё и издеваешься. Ладно, пусть это будет наш прощальный ужин. Поедим, и я домой поеду. Не буду тебе мешать с твоей Сонечкой. Кстати, за её здоровье.

Такого поворота событий Красовский никак не мог допустить. Обидеть человека, который хоть и по незнанию, но успел ему так помочь, он не желал.

– Что ты не пьёшь? Или не хочешь, чтобы твоя жена была здоровой? Налей ещё. – Светлана выпила весь бокал и потребовала добавки.

– Послушайте меня. Я не знаю, как вам доказать правдивость моих слов. Пожалуйста, помогите мне, придумайте что-нибудь.

Светлана немного задумалась, потом спокойно сказала:

– Подойди ко мне.

Когда Красовский подошёл к ней поближе, она расстегнула его штаны и задрала футболку. Буквально минуту она пялилась на его голый живот и потом удивлённо спросила:

– Где твой шрам?

– У меня никогда не было шрама. – ответил Сергей.

– Как это не было? У тебя всегда здесь был шрам от аппендицита. Тебе его в «Джанелидзе» вырезали, мы тогда с тобой и познакомились. Где он? Ну-ка садись. – Она посадила Сергея на табуретку и, встав перед ним, приказала: – Рот открывай!

Красовский послушно открыл рот. Светлана внимательно оглядела его белоснежные зубы. Потом, взяв со стола вилку, зачем-то несколько раз легонько стукнула по резцам.

– Где твои зубы? Где твои искусственные зубы? Мы потратили на них все деньги, отложенные на свадьбу. Ты кто? – наконец выдохнула она.

– Я же говорю вам, я не Кондрашёв.

Светлана резко оттолкнула его от себя и, срывая голос, закричала. От толчка Красовский рухнул на пол вместе с табуреткой.

– Кто ты такой?! Не подходи! – кричала женщина, выставив перед собой вилку.

– Не волнуйтесь! Я Сергей Красовский, из прошлого! – Сергей путался в табуретке, пытаясь подняться.

– Пошёл вон из квартиры! Маньячила!

– Поверьте, мне некуда идти! Успокойтесь! – пытался он успокоить разгневанную женщину, вооружённую вилкой.

– Тогда уйду я! Сиди где сидишь! Сейчас придёт Кондрашёв, он с тобой разберётся! – Светлана была не на шутку напугана. Она отступала в коридор, грозя вилкой. Быстро открыв дверь ванной и схватив свою одежду, она открыла входную дверь и выскочила на лестничную площадку.

– Постойте! – крикнул ей вслед Красовский. И уже более тихим голосом добавил: – Я вам ничего плохого не сделаю.

Глава 9

Новый поворот

Результатами своего первого выхода в город Кондрашёв был очень доволен. Вот так, чтобы с первого раза получить такие отличные результаты, бывает крайне редко. Ещё бы, уже во время первого появления в институте он был принят за другого, и дружки этого другого сразу ему наболтали много такого, что позволит сегодня вечером доложить о первых неплохих результатах. Итог: на вчерашнее утро господин Красовский был жив, а это уже немало, во-вторых, он, скорее всего, убежал из дома с какой-то Сонечкой и все эти три месяца провёл в её объятиях, скрываясь от родительской опеки. Сергей присел на скамеечку, стоявшую под сенью тенистого дерева, и аккуратно развернул скомканный платок, переданный ему Андрюшей. В платок были завёрнуты деньги, несколько бумажек и кучка мелочи. Он инстинктивно пересчитал деньги ‒ четырнадцать рублей сорок копеек. Не густо. Андрюша сказал, что на лекарства, возможно, для Сонечки, возможно, и для Красовского. Значит, болезнь одного из них и могла послужить причиной исчезновения Красовского из дома. «Ну прямо как дети», – подумал Кондрашёв и заулыбался своему остроумию. Правда, это стремление к конспирации, умение из всего делать страшную тайну свойственно всем молодым людям. Особенно тем, кто задержался в детстве. Это в современном мире люди рано взрослеют, а в эти времена, наверное, было всё по-другому. Кондрашёв убрал в карман платочек с деньгами и встал со скамейки. До обеда ещё оставалась уйма времени, и поэтому Сергей решил прогуляться, посмотреть на город, на людей той далёкой эпохи. Стараясь держаться в теньке, он вышел на большой проспект и с видом прогуливающегося человека пошёл к Неве. Заблудиться было невозможно, потому что город с первого взгляда мало изменился, а коренной петербуржец прекрасно ориентировался в этом районе. Благо это была не Гражданка, где он бывал крайне редко.