Марат больше не был Маратом. На свободу вырвался Варвар и на мирное расставание с новоявленным женишком настроен не был. Хотелось крови и хруста костей этого ублюдочного педика, что посмел трогать её своими руками. И ему же во благо, если только руками.
Снежана испуганно хлопала ресницами, то открывая рот, то закрывая его, не в силах что-то произнести. Попалась.
– Ты меня слышала? – его голос не выдавал того адового вертепа, что роем гудел внутри, переворачивая с ног на голову последние здравые мысли.
– Марат? – она, наконец, повернулась, и Хаджиев усмехнулся, прочитав в её глазах испуг. Она знала, что сейчас будет. – Что ты здесь делаешь? – её тон приобрёл капризные нотки, что окончательно вывело Варвара из себя.
– Я сейчас приду, Белоснежка, и всё тебе расскажу, – подступал к ним, на ходу закатывая рукава рубашки. – А ты пока сделай мне чай.
– Снежа, а это кто? – подал голос будущий инвалид, и внимание Марата мгновенно переключилось на него.
– Нет, прошу тебя! – уперлась ладонями в его грудь, встав на пути. – Не надо, Марат!
– Какие-то проблемы? – позади неё всё ещё хорохорился педик, а Хаджиев вдруг оскалился, представив, как будут хрустеть зубы этого недоноска на его кулаках.
– Да, мудак. У тебя очень большие проблемы. А ты в дом пошла, быстро! – отодвинув Снежану в сторону, одним ударом сшиб «Казанову» и, отодрав его от земли, поднял в воздух. – Любишь чужих женщин, да? Ты не в тот дом зашёл, – и, впечатав кулак в его лицо, наконец, услышал волшебную для ушей Варвара музыку. – Это передние зубы. Их вылечат быстро. А вот эти, – ещё один удар, и хлюпик виснет на его руке. – Эти сложнее будет… – и замер, услышав её плач позади.
Красный туман ярости понемногу рассеивался, бешеная пульсация перестала его оглушать. Бросив педика на землю, повернулся к ней.
– Иди в дом, – одного взгляда на неё, заплаканную и дрожащую от страха, хватило, чтобы прийти в себя.
– Это не то, что ты подумал. Там, на заднем сидении… Глянь, – её колотило, и лицо побледнело до неузнаваемости. – Пожалуйста…
Марат дёрнул за ручку, открыл дверь машины и, достав оттуда костюм в чехле, повернулся к ней.
– И?
– Помнишь, ты хотел себе пиджак, который я нарисовала? Это он. Посмотри, твой размер. Я сама сшила. А Юрий просто подвез меня… – и снова обратила взгляд на корчащегося на земле и харкающего кровью дружка. – Зачем ты так? Он ни в чём не виноват… – ринулась было к нему, но на полпути остановилась, поймав на себе нехороший взгляд Хаджиева. – Позволь хотя бы вызвать ему скорую. Так же нельзя!
Марат оценил комплекцию педика. Костюм намного больше. Не соврала, значит.
– А что насчет твоей одежды, красавица? – кивнул на её платье, что не доходило даже до колен. – Это ты к нему так нарядилась? – шагнул к ней.
Снежана попятилась, что резануло по и так напряжённым до предела нервам.
– Позволь вызвать ему скорую, и мы поговорим, – говорила осторожно, словно опасалась сказать что-то, что ему не понравится. Умно, Белоснежка.
– А, может, я сверну ему шею, и мы потрахаемся, мм? – наступал на неё, подавляя девушку своей мощью, и она чувствовала волны бешенства, которыми он захлёбывался. – Я напомню тебе, каково это, быть оттраханной Варваром.
– Прекрати, я прошу тебя, – отступать было некуда, упёрлась спиной в перила лестницы, ведущей к дому. – Там мой сын… Он испугается. Ты же знаешь, ему нельзя…
– Вот оно что… – протянул задумчиво, склонился к её уху и, с наслаждением втянув в себя ее запах, чуть коснулся губами кожи. – А что же ты о сыне не думала, когда каталась с этим педиком? Насколько я помню, у тебя есть своя машина. А ещё в городе полно такси. Но ты почему-то выбрала этого… Как его?
– Юрий. И он сосед. Нам было по пути и…
– Тш-ш-ш-ш, – приложив палец к её губам, обвил рукой талию и, оторвав Снежану от земли, приблизил своё лицо к её. – Ты, наверное, подумала, что можешь гулять с другими мужчинами, да? Я разочарую тебя, Белоснежка. Я передумал тебя отпускать, – про себя отметил, как распахнулись её глаза. – А теперь пошла в дом. Я сейчас кое-что растолкую твоему ухажеру и приду. Костюм не помни.
Малодушно сбежала. Так, словно и правда была в чём-то виновата. Оставила зверски избитого Юрия и сбежала…
Оставалось лишь надеяться, что гнев Марата уже угас, и он не станет причинять несчастному ещё большей боли.
И слова его… Что он передумал меня отпускать. Что за бред? У нас ведь был уговор! Я собиралась уехать. А теперь… Что теперь?
Тяжело выдохнула и осела прямо на пол, обнимая злосчастный костюм. Позади тихо закрылась дверь, и я напряглась, слушая его тяжёлые шаги. Ступал отрывисто, раскованно. Нас разделяла стена, но он точно знал, куда идти, словно чувствовал меня.
Обошёл акцентную стену, нашёл меня взглядом.
– Об женишке не беспокойся, он доковыляет на своих двух. Всё равно завтра ему придётся съехать, – Марат сжал кулаки так, что хрустнули костяшки пальцев. – А ты, я вижу, время зря не теряла? Гардероб обновила, – он двинулся на меня, а я встала с пола. Припала спиной к стене и подняла на него взгляд.
– Я объяснила тебе, как всё было, хотя, если честно, не понимаю, почему должна оправдываться. Насколько я помню, ты сам меня отпустил. Ты так решил, помнишь? А теперь приходишь, избиваешь моего знакомого только за то, что он подвез меня. И что, позволь узнать, не так с моей одеждой? – придав голосу твёрдости, приготовилась отстаивать то, что осталось от моих прав на личную жизнь.
Хаджиев усмехнулся, опустил голову и тут же её вскинул. А в глазах злости столько, что становилось дурно лишь от одного его взгляда.
– Ну что ты, Белоснежка, мне очень нравится твоя одежда. Услаждает взор, я бы сказал, – а в следующее мгновение выкинул руку и, схватив меня за предплечье, дёрнул на себя. – Но мне, блядь, очень не нравится, когда то, что предназначено только для меня, дарят другим! – яростно прорычал мне в лицо и, сжав мою талию, впился злым поцелуем в губы.
Языком скользил по губам, жадно, голодно глотал мои вздохи, а пальцы его вонзались в кожу так, как будто он хотел раствориться во мне. Или наоборот… Растворить меня в себе. Что самое странное, моё тело с радостью откликалось на его грубые, собственнические ласки, и внизу живота уже всколыхнулось такое знакомое, до боли желанное чувство.
– Мне нужно проверить Виталика, подожди… – боролась больше с собой, чем с ним, понимая, что не могу и не хочу его прогонять. И вряд ли смогла бы, даже если бы хотела.
– Я проверил, – надавил на затылок, принуждая отвечать на поцелуй. – Он спит, – и, подхватив меня на руки, куда-то направился уверенным шагом.
– Подожди! Мне нужно кое-что тебе сказать…
– Потом скажешь, – оборвал, толкая дверь моей спальни ногой.
Швырнув на кровать, упёрся коленом в постель и одним резким движением разорвал мой сарафанчик пополам.
– Вот так лучше, – глаза его стали ещё темнее, ещё насыщеннее, показалось, что моё тело пожирает безумным взглядом не человек. Зверь, что в нём живёт…
Рвано выдохнула, когда трусики постигла та же участь, что и сарафан, а Марат взял меня за бёдра и потянул на себя. Точным движением заполнил собой и, запрокинув голову, толкнулся вперёд.
– Дааа! Да, мать твою! – трахал её быстро, жёстко, как с цепи сорвался. Так и было. Он, наконец, дорвался до тела Белоснежки, как оголодалый хищник, и теперь не мог остановиться, так хотелось долбиться в ней, пока не лишится сил. Судя по тому, как переворачивалось нутро от её стонов, случиться это должно было не скоро.
Снежана же отдавалась ему с такой страстью, словно скучала не меньше, чем он. И это пробуждало всех внутренних демонов Варвара. Одно осознание, что она хочет его так же, как он, лишало разума и самообладания.
Впервые кончил довольно быстро и сразу же пошёл на второй заход, перевернув её на живот и навалившись сверху. Вошёл мягко, легко, хрипло застонал от кайфа, что волной прошёлся по телу.
Ни одна шлюха не заменит ему эту чистую и в то же время порочную училку, что заполнила собой каждую вену, каждый миллиметр тела. Она текла в нём вместо крови, она управляла его разумом.
– Будешь моей женой, – прошептал ей на ухо и, не дав переварить информацию, задвигался в бешеном ритме, вырывая из горла Белоснежки тихие всхлипы.
– Доброе утро, – проговорила бесцветным тоном, поставила перед Али чашку с кофе.
Всё, как обычно. Ни единой эмоции на её лице. Как робот.
– Спасибо, Тая, – впрочем, он тоже не собирался сдаваться. Девочка решила поиграть в игру? Пусть.
– Яичница или каша?
– На твой вкус, – пригубил кофе, откинулся на спинку стула, наблюдая, как девушка копошится в холодильнике.
– Закончился сыр.
– Хорошо, куплю.
Она вдруг хлопнула дверью, оперлась на кухонную панель, опустив голову.
– Сколько ещё это будет продолжаться? Долго ты собираешься меня держать здесь силой?
Али пожал плечами, отпил кофе.
– Это ты мне скажи. Ведь именно ты решила, что наши отношения должны быть такими.
– Я просто хочу уйти, Али. Я не люблю тебя, понимаешь?
Он невесело усмехнулся, поднялся на ноги.
– Полюбишь.
«Будешь моей женой»…
«Будешь моей женой»…
«Будешь моей женой», – его слова звучали в голове постоянно, не давая думать ни о чём другом.
Марат не спрашивал, не делал предложение. Он просто вдалбливал меня в кровать и повторял эти слова. Он уже всё решил. Как всегда.
В его объятиях было тепло и уютно, а ещё очень нравилось его ровное дыхание, согревающее мою макушку. На улице уже рассвело, но я не торопилась вставать. Хотелось лежать вот так, как можно дольше. Хотелось чувствовать себя слабой, беззащитной и очень желанной женщиной. Баловство, знаю. Но если однажды попадёшь в объятия к такому мужчине, выбраться из них будет сложно… А что самое грустное – не захочется.
Но если вспомнить, как он избил несчастного, ни в чём не повинного Юрия, становится страшно. Вчера, глядя в его глаза, я боялась его. Казалось, он одержим. Это был не тот Варвар, которого я знала и даже могла успокоить. Это был зверь в чистом виде.
А если бы драку увидел Виталик? Его и так с трудом отучили шарахаться от людей. Детская психика слишком сложная и ранимая, а такая травма могла и здорового ребёнка покалечить.
Ночью, когда было так хорошо в руках Хаджиева, я не думала об этом. Просто выключила все мысли. Но сейчас, когда страсть схлынула, всё встало на свои места. И я не была готова к тому, что приготовил для меня Марат.
Одна его рука чуть сжала мою грудь, а вторая поползла по животу и ниже. Тело тут же радостно откликнулось на знакомые прикосновения, и дыхание сбилось.
– Доброе утро, хазниг. Иди сюда, – уложил меня на спину и лёг сверху, тут же зарываясь в волосы и целуя шею. – Вкусная. Моя вкусная училка, – дальше что-то бормотал на чеченском, а я вслушивалась в слова, пытаясь понять их значение. Было приятно. Очень. Но всё ещё трепыхалась в затуманенной похотью голове мысль, что я должна с ним поговорить.
– Подожди, Марат. Пожалуйста, – с трудом оторвалась от него, а Хаджиев недовольно свёл брови в кучу.
– В чём дело?
– Нам нужно поговорить.
– Сейчас?
– Да.
Он шумно вздохнул, завалился на спину, подложив руки под голову.
– Слушаю тебя.
Я укуталась в одеяло, прильнула к нему, что Марату явно пришлось по душе, судя по крепким объятиям, в которые меня заключили, как в кокон.
– Ночью ты сказал…
– Я помню, что я говорил. Да, ты станешь моей женой. Что-то ещё? – вот так вот, без всяких там глупостей, типа поинтересоваться мнением на сей счёт невесты. Очень похоже на Варвара.
Вздохнула, выигрывая время. И, тем не менее, сказать придётся.
– А ты… Ты хотел бы детей?
Его пальцы, поглаживающие моё плечо, застыли без движения.
– Твоего пацана я не обижу, если ты об этом.
– Нет, не об этом, – сердце пропустило пару ударов и замерло в ожидании ответа.
– Нет? – он, конечно же, понял, о чём идёт речь.
– Нет.
– Если ты о своих детях, то нет. Ни в коем случае. Можешь не волноваться, ты никогда не услышишь от меня ни единого упрека. Я не хочу детей. Более того, если бы ты могла забеременеть, я бы не допустил этого.
Сердце начало биться. Только как-то уныло, словно ударилось о стену разочарования.
– И что? – растянула губы в улыбке, чтобы не вызвать подозрений кислой миной. – Заставил бы аборт сделать?
Он задумался. Задумался! Да разве можно о таком думать вообще?!
– Вполне возможно, – скрипнул зубами, отвёл взгляд. – Давай не будем об этом. Лучше завари мне чай.
Страсть улетучилась, и он встал с кровати.
– Хорошо, – прошептала ему в спину, и скупая слеза скатилась по щеке.
На что я надеялась? Неужели думала, что он захочет от меня детей? Глупая, наивная училка. В одном я была уверена на сто процентов. Я не позволю причинить вред своему малышу. Ни за что. Ради него я пожертвую всем, что имею. Даже Маратом.