Живу я в деревне, дом свой, сад, огород, скотины немного держим. Папки нету. Мать говорит, на войне погиб. Военный он у нас был, сам по всей стране мотался и нас всюду за собой брал. А однажды, вручили вечером путевой лист на командировку, и уехал батя на войну, откуда живым уже и не вернулся. Я тогда маленький совсем был, не помню ничего.
Мамка любит его очень, второй раз замуж так и не пошла, так что тут хочешь не хочешь, а весь дом на мне. В пять лет я уже за всей скотиной ухаживал, в семь ещё и огород прибавился, а там, и до остального дело дошло. Деньги в жизни вещь необходимая, мать на работе целыми днями, а я вот вместо садика по дому хлопочу. И не я один такой, у нас почти все ребята работящие, хоть и у всех отцы есть. Но я не жалуюсь, мы вполне хорошо живём: сытые, одетые.
Школу я закончил тоже хорошо, невеликих умов, конечно, но площадь круга посчитать умеем. Затем в техникуме четыре года, армия, в общем, всё, как обычно. Молодость – она мало у кого различается, если только ты не сынок богатых родителей.
Хотя у нас в деревне мы всегда одной компанией гуляли. Все вместе курить первый раз за сараи бегали, на реку рыбачить и в соседнее село на танцы. Деньги в таких местах слишком большого влияния не имеют, местным пацанам по фигу кто твой отец, в нос дадут, за здорово живёшь и фамилию спрашивать не станут.
А вот дальше жизнь меняет всё. После армии нужно искать себе в ней место: идти на работу, параллельно можно учиться в институте, дом тоже участия просит. Так и живём.
Работаю на заводе в райцентре. Туда на автобусе, обратно тоже. Работа, конечно, пыльная. Бывает, что и ворочать приходится, ну я, слава Богу, силушкой не обделён, жизнь меня хорошо закалила.
Начальник у меня тоже мужик хороший: сильный, крепкий, высокий, он, если в дверь проходит, слегка плечи поворачивает, потому как не везде умещается. Его Илья Иваныч зовут. К нему все уважительно относятся, что высшее руководство, что мы работяги.
Это, кстати, он мне помог на завод устроиться. Они с моим отцом дружили и вместе на ту войну попали. Илья Иваныч, он в городе живёт, но к нам в деревню всегда приезжал, помогал. Говорит, что на Руси так принято: нельзя родных и друзей в беде бросать.
Сейчас многие про это забыли и в интернете полно тому доказательства.
Ну а что, я парень современный, у меня всё, что нужно имеется: и смартфон, и интернет. Так что часто подобные ролики да кадры попадаются, порой даже стыдно за людей бывает.
Сказка у меня началась внезапно, хотя именно так это обычно и бывает. Прямо с утра к себе в кабинет меня вызвал Иваныч.
– Здравствуй, Иван, – протянул он мне свою лапу, размером с хороший ковш.
– И тебе не хворать, Иваныч, – вытер я руку о штаны и вполне смог обхватить эту лапищу, вот только прожать её можно было и не пытаться. – Случилось чего?
– Да уж случилось, Вань, не знаю с чего и начать, – смутился тот, но взгляда не отвёл, намекая, что разговор будет серьёзный.
– Так я вроде работаю хорошо, – удивился я, – Опять Федька на меня кляузу написал? Так я ему за дело в глаз дал…
– Да не в Федьке дело, ты присядь, – махнул рукой Иваныч, перебив мои оправдания, – Подожди, не тараторь, дай сказать.
Я даже притих сразу. Какой-то больно вид озабоченный у Иваныча, вроде и серьёзный, а всё как-то разговор начать не решается. Я его таким и не видел никогда. Уж не увольняют ли меня? Ну, Федька, голову оторву гаду такому.
– Ты новости смотришь? – задал вообще странный вопрос Илья Иваныч и смотрит так строго.
– Да я как все, в интернете в основном ну, бывает по радио в автобусе что ухватить успеваю, – ответил я.
– Значит, слышал, что не всё в мире спокойно, – вздохнул тот и зачем-то принялся перебирать бумаги.
– Иваныч, ты меня про новости поговорить позвал? – вконец обалдел я. – У меня там редуктор разобранный, а Витьку завтра в рейс отправляют.
– Юрка починит, – отмахнулся механик, – тут намного серьёзнее дело.
– Да говори ты толком, – не выдержал я, – чего случилось-то? А то тянешь, как Спилберг, всё до конца непонятным делаешь.
– В командировку ты Ванька завтра поедешь, – решился Иваныч и припечатал ладонью по столу.
Я даже услышал, как тот бедный застонал от такого хлопка.
– Надолго? – наконец, с облегчением, выдохнул я. – А то у меня скотина, матери тяжело вёдра таскать, сам понимаешь.
– Надолго, Вань. Хотя это от тебя больше зависеть будет, – опять начал говорить загадками он, – Дело предстоит непростое, ответственное и среди всех претендентов, выбор пал на тебя.
– Куда ехать-то хоть? – спросил я.
– В Москву вначале поедешь, – охотно ответил Иваныч, – Там тебе всё расскажут.
– Иваныч, ну ты хоть намекни, к чему готовиться-то? – попросил я, – Может, инструменты какие взять, вещи собрать?
– Там тебе всё дадут, Ваня, – улыбнулся тот, – В общем, завтра, чтобы как штык был в семь утра на проходной. И паспорт не забудь. Да, чуть не забыл, вот тебе путёвка, дуй в бухгалтерию, там тебе командировочные дадут, потом домой, вещи собирать.
– А редуктор? – удивился я.
– Я тебе сейчас дам редуктор, – погрозил мне кулаком Иваныч. – Сказано же: «Юрка всё соберёт»!
– Он криворукий, Юрка этот, – возмутился я, – вот встанет завтра Витька на трассе…
– Ну ты накаркай ещё, – строго обрезал меня механик, – а ну, брысь выполнять.
– Есть, – по-военному и с улыбкой ответил я, схватил путёвку и пошёл в бухгалтерию.
Бухгалтерия у нас в отдельном корпусе. Я взял бумажку из рук Иваныча, осторожно, двумя пальцами, за уголок, чтобы не испачкать и отправился в раздевалку, чтобы вначале руки помыть. И переоденусь сразу, пожалуй, не то мазутом всю контору перепачкаю, всё равно потом домой ехать.
Татьяна Михална пробежала глазами бумагу, строго осмотрела меня с головы до ног, подписала, припечатала сверху несколькими штампами и вернула путёвку обратно.
– Так, с этим в кассу, – произнесла она дежурную фразу.
– Да знаю я, – улыбнулся я.
– Ты мне смотри там, чтобы на каждую копеечку чек был, – пригрозила она мне пальцем, – знает он.
Я шмыгнул обратно в коридор, прошёл вперёд два кабинета и постучался в третий, с надписью над окошечком: «Касса». Оно открылось и там, словно в телевизоре, появилось симпатичное личико нашей кассирши. Ксюха девка видная, но замужняя, а нравы у неё строгие, приставаний она очень не любит. А я и не пристаю. Наверное, один на весь завод, хотя внимание обязательно уделяю, то конфетку какую к чаю подсуну, то просто слово доброе. Но я без намёка, нехорошо в чужую семью лезть, это исключительно в корыстных целях. Например, зарплату чуть пораньше получить, чтоб потом, после работы в очереди не толпиться. А внимание любая девка любит, особенно если взамен ничего и не просишь.
– Ой, Ваня, привет! – она сразу сменила строгое выражение лица на улыбку. – Тебе чего? Вроде день только начался, до зарплаты ещё далеко.
– В командировку вот еду, в Москву, – улыбнулся я и протянул ей документ, – так что вот. Как белый человек, по площади хоть прогуляюсь.
– П-ф-ф, тоже мне чудо какое – Красная площадь, – смешно скорчила нос кассирша, – Я вот за границу хочу.
– А чего там, за границей этой? – отмахнулся я. – Одни деньги на уме. Ты лучше с мужем своим к нам в деревню приезжай, я вам такие места покажу, про свою Европу думать забудете.
– Чего я там в лесу не видела, – вздохнула она, – а вот Париж, – она закатила глаза и зажмурилась от удовольствия.
– Эх, Ксюха, не понять вас, богатых, – улыбнулся я, – Я вот в Карелию хочу. Там говорят рыба, на голый крючок клюёт, представляешь?
– Что мне твоя рыба, я её на базаре сколько хочешь куплю, – улыбнулась в ответ кассирша. – Так, вот здесь подпиши и здесь сумму прописью.
Я принялся выводить буквы в указанной строчке. Несколько раз пришлось лоб наморщить, чтобы без ошибок вышло. Судя по улыбке Ксюши, не особо-то и успешно.
– Да куда же ты закорючку-то ставишь? – вовремя остановила она меня. – Напротив фамилии своей надо, да, вот здесь.
Я успешно сдал ей расходник. Ксюха ещё раз проверила за мной, подписала сама и начала отсчитывать деньги.
– Тебе покрупнее или с разменом? – спросила она.
– А как тебе удобнее, так и давай, – махнул я рукой, – в магазине разменяют.
– Тогда гони тридцать два рубля, – сказала она, – а то мелочи совсем нет.
Я сунул руку в карман и высыпал перед ней целую горсть монет, вперемешку с гайками и шайбами, даже пара семечек обнаружилась. Ксюха улыбнулась, пощёлкала мелочь себе в ладонь, рассыпала её по ячейкам, и прибавила к командировочным ещё сто пятьдесят рублей. Остатки я снова сгрёб в карман, не забыв прихватить и семечки. Потом на улице выброшу, если снова не забуду.
Автобус докатил меня до деревни минут за двадцать. Старый он уже, вечно грохочет, подпрыгивая на неровностях и ухабах. Уставшая, побитая жизнью коробка включает первую передачу с хрустом и заставляет морщить нос. Мне, как хорошему слесарю, тяжело слышать подобные вещи.
По большому счёту этот автобус давно пора на капитальный ремонт отправлять, да только хозяин будет выжимать его до последнего вздоха. Потом, конечно, станет круглые глаза делать, когда счёт на запчасти увидит, да ругать водителя, который уже не первый год просит отремонтировать старую железку, мол, ты во всём виноват, лихачил.
Серёга – парень хороший, он на этом тарантасе не первый год работает и если бы не он, старый автобус уже давным-давно был бы прописан на свалке. Хозяин это всё понимает, да кто же любит с деньгами расставаться? Вот и ругается.
Дом встретил пустотой, хотя это, конечно же, неправда. Во дворе бегал пёс Шарик и при моём появлении сразу завилял хвостом и принялся подпрыгивать на задних лапах, в попытке лизнуть меня в лицо. Кошка Машка выбежала с заднего двора, но увидев меня, сделала важный вид и стала лапы вылизывать.
– У, засранка, – погрозил я ей пальцем, – попросишь у меня сметаны ещё.
Машка лишь тихо мяукнула в ответ и продолжила прихорашиваться.
Дома дел всегда хватает, так что день пробежал в заботах. К вечеру пригнали корову и пошло по новой. Пока всех накормил, пока навоз в яму перевозил, ну а затем в душ и ужинать. Живу я до сих пор с матерью, все потому, что не женился ещё, да и не собираюсь пока. К тому же одну её тоже не оставить: хозяйство большое – тяжело будет.
– Ваня, – крикнула она из дальней комнаты, – тебе трико положить?
– Мам, ну какое трико? – возмутился я, вначале как следует прожевав. – На дворе август месяц.
– И что? Август ему, а по гостинице в чём ходить будешь? – прилетел ответ.
– Ну, мам…
– Не мамкай, мне лучше знать, – появилась она в дверном проёме, подперев руки в бока. – Как приедешь – позвони, чтоб я не волновалась.
– Хорошо, – кивнул я и вышел из-за стола, чтобы помыть посуду.
– Ох, не нравится мне всё это, – вздохнула мать, – Илья ничего не сказал? Куда, зачем, как долго ты в командировку?
– Нет, – ответил я, громыхая чашкой в раковине, – он вообще какой-то странный был, ничего толком не объяснял. Езжай, говорит, Ваня в Москву, там тебе всё расскажут. Да, кстати, там командировочные сразу выдали, я их в шкатулку положил.
– Ох, Ваня, Ваня, – всплеснула руками она, – сам-то на что жить будешь? Это ведь Москва.
– Ничего, Иваныч сказал, что там кормить будут, – отмахнулся я. – До зарплаты ещё неделя, а у поросей комбикорм почти закончился. Я соседу, Кольке заказал, ты главное ему напомни, он всё к субботе привезёт.
– Эх, сынок, вырос-то ты как, – улыбнулась мать и села за стол, подперев голову руками. – Будь осторожнее, Москва она хоть и красивая, но очень коварная. Помни, что ты у меня один остался.
– Ма, ну ты чего, я же не жить туда еду, а в командировку, – приобнял я её, – ну что ты, в самом деле, ещё слезу пусти.
– А я и пущу, тебя спросить забыла, – строго сказала она и поднялась с табуретки, затем снова исчезла в комнате, вещи пошла в очередной раз проверять. – И чтоб трико мне не выкладывал, понял?! – донёсся её голос оттуда.
«Странные они какие-то, – в очередной раз подумал я. – Будто что-то знают такое, но говорить не хотят. Ну да ничего, где наша не пропадала, разберёмся. А ведь провожает и впрямь, словно в армию, очень похоже всё было».
Утром в деревне просыпаться нужно рано. Скотину накормить, корову перед выпасом подоить. Но сегодня мои дела минимальны, нужно к семи утра у проходной быть. Так что ограничился я лишь тем, что комбикорм кипятком залил, а уж мать сама остальное доделает.
Первый автобус выходит в шесть часов ровно, следующий уже в семь, а для меня это поздновато. Августовские ночи тёплые, но сегодня к утру туман с полей вышел и ожидать Серёгу на его тарантасе было немного неуютно. Но я парень молодой, крепкий, а туман – это так, пустяки.
Наконец, в белой дымке показались фары и знакомый хруст коробки. Двери услужливо распахнулись, и я поднялся в полупустой автобус.
– Ты куда это в такую рань? – поинтересовался водитель, отсчитав сдачу.
– В командировку вот направили, в Москву еду, – охотно ответил я.
– То-то я смотрю, ты вчера посреди дня траву перед домом косил, – кивнул сам себе Серёга. – Я ещё подумал: ты, не ты? А чего там в Москве-то этой?
– Да кто их начальников разберёт, – махнул я рукой, – сказали: «Езжай, там всё объяснят». Может, трактор новый купить решились – не знаю, в общем.
– Трактор – это хорошо, – согласился водитель. – Вот бы и мне шеф новый автобус взял, достала эта развалина. Через день уже ломаться начал, представляешь?
– А что тут представлять, – пожал я плечами, – всё и так понятно. Сколько можно так кататься, без капитального ремонта.
– Во-во, – вздохнул тот и замолчал, задумался о чём-то своём.
А я так и сидел вполоборота, и смотрел, как впереди из тумана выпрыгивает дорожное полотно. Переживаний не было никаких, скорее, наоборот, настроение приподнято, хочется поскорее до столицы добраться. Я ведь там никогда не был, хоть и живу всего в трёх ста километрах. Да всё некогда: дела, дом, работа.
У проходной уже стоял микроавтобус, который, собственно, и должен был доставить меня в Москву. Но вот кого я совсем не ожидал возле него увидеть, так это механика, Илью Иваныча.
– Ну что, Вань, готов? – заботливо спросил он меня и как-то придирчиво осмотрел со всех сторон, – Ну давай, сынок, ни пуха.
– К чёрту, – отмахнулся я, в очередной раз пожал лапу Иваныча и забрался в салон.
Водитель наш заводской, Степаныч, поприветствовав меня, прикурил сигарету и, хлопнув дверью, вывел машину со стоянки. Мужик он хороший, но ворчун. Вечно всё ему не так. Вот только это тогда, когда он в гараже сидит. Стоит ему сесть за «баранку», как настроение тут же меняется в лучшую сторону и он готов всю дорогу анекдоты травить. Любит он свою работу, ему дай волю, так он круглосуточно ехать будет.
Под его непрекращающийся трёп я задремал, только Степанычу и до этого дела нет, знай, языком молотит.
Проснулся я оттого, что машина сделала остановку. Закрутил головой, пытаясь понять: где мы сейчас находимся? А мы уже были почти в Москве.
– Остался один поворот, – сказал Степаныч, заметив, что я уже не сплю, – Сейчас светофор переключится и мы уже на МКАДе, считай, что приехали.
Но для Москвы «приехали», как оказалось, ещё около сорока минут плутаний по улицам. И как он ориентируется здесь, без навигатора? Вот что значит «старая школа», наверняка ещё и любому местному сможет дорогу объяснить.
– Ну всё, Вань, прибыли, – оповестил меня тот, остановив машину у очень странного здания.
– А где это мы? – никак не мог сообразить я.
– Куда сказано, туда и привёз, – сразу недовольно забормотал тот. – Вылезай, давай, мне ещё в четыре места нужно успеть, вон сколько накладных надавали. Я им что бухгалтер, во всей этой макулатуре разбираться? Моё дело «баранку» крутить.
– Ладно, Степаныч, спасибо, что подвёз, – поспешил я распрощаться с водителем, – дальше сам разберусь.
Машина умчалась, едва я захлопнул за собой дверь. И вот теперь я остался один, в незнакомом, большом городе, перед очень странным, непонятным зданием.
Высотой оно было примерно с трёхэтажный дом, но ни одного окна на улицу не выходило. Сплошная бетонная стена. Чуть дальше по дорожке вдоль неё, обнаружилась небольшая железная дверь. Рядом нет никакой вывески, кроме той, что указывала на адрес. Сверив данные с тем, что написано в командировочных документах, я убедился в том, что не ошибся и осторожно постучался в дверь.
В ней почти моментально приоткрылась смотровая щель – такую обычно в кино у закрытых клубов показывают.
– Кто таков?! – спросил меня оттуда строгий голос.
– Меня к вам в командировку отправили, – начал было я.
– Документы?! – так же строго, по-военному поинтересовался человек за дверью.
Я протянул ему те бумаги, которые мне выдал Иваныч ещё вчера на заводе. Щель закрылась, и некоторое время ничего не происходило. Я было собирался уже уйти, как загремели засовы и дверь распахнулась. В проёме появился здоровенный мужик, под стать нашему Илье Иванычу. На лице добрая улыбка, во все тридцать два зуба, ручищи как ковши и пышная борода.
– Ну что же, заходи, Иван, – добродушно сказал он, – Добро пожаловать в Богатырскую школу.
И вот тут я растерялся так, что встал столбом, ничего не понимая. Видимо, моё лицо выражало всё, что я думал, потому как мужик в дверях расхохотался во весь голос. Было видно, что он остался доволен произведённым на меня эффектом.