Город изменился. Неизвестно, какие силы повлияли на эти сдвиги, но разница между «до» и «после» прибытия или, иначе, возвращения семейства Олсон чувствуется. Ожили улицы: народу вечером стало больше, когда раньше все спешили домой, боясь стать жертвой волка-людоеда. Кажется, Салли Хилл сбрасывает с себя бремя «дюжины». В связи с этим люди сами по себе расцвели, теперь от них возможно было услышать такие слова как «добрый вечер», «приятного дня», «как ваши дела?» и тому подобный выброс слов. Радует ли меня этакий сдвиг? Разумеется. Но, несмотря на эти изменения, меня все ещё не покидает тревожное состояние, как животных при приближении цунами или птиц во время извержения вулкана. Запомните, никогда не оставляйте без внимания свою тревогу – если вы ощущаете дискомфорт, значит, ваше шестое чувство пытается вас предупредить о скорой беде. К сожалению, я хоть и обращала внимание на некоторые знаки своего организма – зуд, пустоту внутри и конечно же рвоту кровью – однако, я не могла понять одного: к чему весь этот цирк? Это единственное мне не давало покоя.
Семья Олсонов появилась в Салли Хилл не случайно, потому что все здесь появляется не случайно. В нашем городе нет совпадений. Происходит то, что должно быть.
Своими мыслями мне захотелось поделиться с бабушкой. Только она одна способна понять мою тревогу и объяснить то, что со мной происходит на данный момент. Однажды она мне сказала: «Только ведьме под силу понять другую ведьму». Мне не терпится проверить её теорию. Поэтому, дожидаясь, пока Сесилия спровадит своего покупателя на выход, я задумчиво мешала сахар в своей чашке чая. Но, как таковой, сахар уже давно успел раствориться в горячем кипятке, и, получается, я просто погрузилась в свои мысли. Тем временем бабушка отдала сдачу женщине с дурацкой причёской, как у пуделя, и напомнила правила применения настойки, чтобы клиентка ничего не напутала. Та, в свою очередь, поблагодарила её и утиным шагом направилась к выходу, одарив напоследок Сесилию доброжелательной улыбкой. Гипноз пал. Моя кисть остановилась, и алюминиевая ложка перестала двигаться по часовой стрелке, но водоворот в чае не думал останавливаться. По крайней мере, сразу.
– Ох, не могу уже, – завыла бабушка, подходя к круглому столику, за которым мы обычно попиваем чай, – десять раз подробно объяснила, что да как, а эта маразматичка ни черта не понимает. Надеюсь, она ничего не перепутает!
От красноватой кожи щёчек бабушки-наставницы я слегка улыбнулась, пытаясь встать на её место и понять всё то раздражение, которое она сейчас собственно и испытывает. За эти месяцы Сесилия заметно изменилась (надеюсь, хоть на это не повлиял переезд Олсонов, иначе я сойду с ума): её волосы заметно поредели, взгляд тусклый, как свет уличного фонаря в час обильного снегопада; губы сухие, а кожа дряблая. Такое впечатление, будто бабуля за этот промежуток времени постарела на десять лет. Я могла бы расспросить её об этом, и я спрашивала, но она давала расплывчатые неточные ответы, а потом и вовсе переводила тему. Самый распространённый ответ – «я просто сильно устаю». Конечно же, она что-то не договаривает. У ведьмы столько тайн, что она может даже автоматически солгать, того не понимая. Я отпила глоток тёплого зеленого чая и ощутила. как жидкость льётся по моему пищеводу, согревая самые тёмные уголки. Это позволяет мне немного расслабиться.
– Бабуль, ты же в курсе, что у нас в городе пополнение? – я решила начать с самого начала, чтобы растянуть время и правильно сформулировать вопрос.
Сесилия, не поднимая глаз на меня, бросила в свою чашку два кубика сахара, энергично мешая содержимое ложкой. Когда она, наконец, закончила возиться, вынула ложку, постучала ею по бортику стакана, а уже после убрала её на блюдце.
– Конечно. Я знаю, что они устраивали новоселье и даже пригласили меня, – ответила спустя минуту бабушка, мимоходом взглянув мне прямо в глаза.
– Но ты не пошла? – догадалась я.
Хотя, здесь и думать не надо. Сесилии не было видно ни разу за весь вечер в особняке, отсюда и вывод – она просто-напросто не явилась в дом.
Бабуля легонько закивала, держа обеими руками чашку, как бы согревая ладони, а после продолжила:
– У меня были другие дела. Да и вообще, что делать пожилой женщине на таком вечере? Я любитель посидеть дома, в своём кресле, а не болтать с собственными покупателями о, допустим, глобальном потеплении.
И здесь я задумалась: а могли бы ведьмы остановить глобальное потепление? Если да, то почему не сделают это? Всё-таки мне ещё трудно разобрать мышление ведьм и их чашу весов.
– Эти Олсоны сказали, что их предки жили здесь когда-то. Тебе что-нибудь известно об этом? – глотнула я чая, посмотрев на ведьму-наставницу исподлобья, будто спрашивая у неё о самой опасной тайне мира.
Та замешкалась. Женщина нахмурила тонкие брови, отчего на её лбу выступили морщины, и сглотнула жидкий комок напитка в горле, барабаня исхудалыми пальцами о чашку. Думает. Вспоминает.
– Я не помню людей в Салли Хилл с такой фамилией. Возможно, эти самые их предки проживали здесь не в мою молодость?
Я боялась услышать эти слова, потому так насторожилась и стремительно побледнела. Если верить бабушкиной памяти, то получается, что Феникс врал. А зачем ему это? Он скрывает истинную причину их возвращения? Ещё одна загадка, которую надо непременно разгадать. Я это так не оставлю.
– Возможно… – выдохнула я, повторяя за ведьмой, что всё это время странно разглядывала меня.
Её не проведёшь, она у нас ищейка.
– Тебя что-то гнетёт?
Ожидая этого вопроса, я не стала темнить и растягивать, а просто выложила все свои мысли ведьме: и о странных снах, и о непонятном ощущении, которое появляется, когда поблизости находится кто-то из Олсонов, а также о поведении Билла с моими обвинениями в его персону. Заметьте, я рассказала обо всём, кроме одного – рвоты кровью. Может, я просто испугалась диагноза? Или ещё что-нибудь такое? Однако мне просто трудно говорить об этом – и я понятия не имею почему.
Терпеливо выслушав меня, Сесилия отстранённо и в то же время твёрдо уставилась в свой стакан, время от времени дёргая бровями, словно она спорила сама с собой, и сейчас внутри неё разгорелся какой-то конфликт. К сожалению, мне не повезло стать его участником. Я дожидалась её здесь, в реальном мире.
И вот бабушка глубоко вздохнула и выпрямила плечи, положив свою горячую ладонь на мою руку. Этот жест никогда мне не нравился. Я питаю к нему неприязнь. Почему? Да потому что этот жест не сулит ничего хорошего. Как только на вашу руку кладут ладонь – не ждите добрых вестей. И в эту самую секунду я задержала дыхание, чтобы услышать режущие слова, которые разрушат в очередной раз мой привычный мир.
– Марго, запомни, детка, подобные сны для ведьмы – это сигнал от мёртвых, которые пытаются предупредить тебя о беде. А из того, что ты мне сейчас поведала, я смело заключаю, что души мёртвых ведьм хотят предупредить тебя о чём-то. Но ты сопротивляешься, не позволяешь им проникнуть в своё сознание.
Тело покрылось мурашками, а в горле застрял кислый комочек. Стеклянный взгляд бабушкиных глаз говорил о том, что данная тема очень серьёзна. Сейчас не стоит шутить или смеяться. Я не стала перебивать её своими сомнениями и просто позволила продолжить говорить дальше. Но, чёрт возьми, как же мне хочется остановить планету и сойти с неё.
– Ты должна перестать блокировать свои сны. Откройся им. Они нам не враги, помни об этом, ладно? – Сесилия мягко улыбнулась.
Мысли о том, что я должна во сне встретиться со своими мёртвыми предками-ведьмами не давали мне покоя. Как можно здраво мыслить, когда твоя жизнь, чёрт подери, мистическая история? Повезло же мне с судьбой, да?
– Связано ли всё это с переездом Олсонов? Мне от них не по себе, – скукожилась я, вспоминая первое странное ощущение при виде Феникса.
Меня терзали смутные сомнения, да и сама мысль очень пугала меня. Однако, раз она созрела в голове, значит, была какая-то причина так подумать. Я чувствовала одно – Олсоны не просто вернувшаяся в свой родной город семейка (хотя и это уже под сомнением), и возможно, они вовсе не простые люди, какими прикидываются.
– Ты об этом узнаешь, дорогая. Ведьмы тебе всё поведают, – загадочным тоном прошептала бабуля, убрав свою руку с моей, – просто нам нужно быть начеку. Раз мёртвые пытаются с нами связаться, значит, зло возвращается в Салли Хилл. Надо быть готовыми.
«Зло возвращается» пульсирует у меня в голове. Перед глазами как фильм показались нарезки минувших дней: от первой встречи с Биллом до борьбы с Сарой. Пережить подобное ещё раз? Какой сумасшедший пойдёт на это? В одном уверена точно – Билл и Генри обрадуются новостям. Эти два чёртовых любителя экшена готовы к любым опасностям. Но это не точно.
* * *
Изменения коснулись и школы. Нет, речь не идёт о покраске шкафчиков, здесь дело в другом – в учениках. Они болтливы, активны и даже улыбчивы. Весь город будто взяли и подменили. Может, нас захватили пришельцы, которые вставили в наш мозг микрочип и теперь управляют нами? Э, нет. Скорее драконы и грифоны с гномами.
Когда закончился третий урок, я спрятала свои учебники прочь и достала из шкафчика фиолетовый контейнер с едой, после чего, не мешкая, поплелась в кафетерий, где за нашим обычным столиком меня ждали парни. Так каково было моё удивление, когда я увидела за нашим местом ещё людей, а именно новеньких учеников Старшей школы Салли Хилл – Скай и Феникса. Мои шаги замедлились, пока я совсем не остановилась в паре метров от стола, где подростки что-то бурно обсуждали. Не знаю, почему мне стало грустно, не знаю, почему в душе образовалась дыра. Просто, смотря на эту сцену, я ещё больше возненавидела Олсонов, которые что-то скрывали от всего города. От доброжелательно улыбающегося им Билла, от задумчивого Генри, от меня… И именно об этом мне не терпелось рассказать друзьям. Однако… вы всё видите сами.
Очнувшись, я перевела дыхание и вновь заставила свои конечности функционировать.
– Привет, – натянув вежливую улыбку, сказала я, садясь на стул рядом с Биллом, с которым мы хоть и разговариваем, но от его слов веет холодом.
Вновь в кожу впились иголки, вновь это странное чувство. Боже!
– Привет, Марго. Надеюсь, ты не против, что мы с братом составили вам компанию? – обратилась ко мне Скай, быстренько поменяв тему беседы. И вроде бы в этих предложениях не было ничего такого, но я явно слышала нотки стёба.
Достав из контейнера сэндвич с курицей, я оглянула стол, оценивая еду ребят: с Генри все понятно, Билл с картошкой и сырным соусом, а у Феникса лишь нетронутое яблоко и сок, у его сестры гамбургер и морковные котлеты. Ничего подозрительного. Может, я просто изнурила себя? Надо отвлечься.
– Есть планы на вечер? – спросила я, откусив кусок сэндвича.
К счастью, содержимое в тостах не шлепнулось на стол. Уже хоть что-то. На вопрос отвечает Генри:
– Я собираюсь показать Скай город, давно это планировали, – оживился он, почесав нос свободной рукой, а затем добавил: – спасибо ещё раз вашему отцу.
Феникс, который сидел рядом с Ридлом, хлопнул его по спине и улыбнулся. Кажись, все были в курсе событий, все, кроме меня одной. За что спасибо Николасу? Вихрь вопросов образовался в моей голове, и я не сдержала своего любопытства:
– Я что-то пропустила? – неловко улыбнулась я во весь рот, изогнув вопросительно брови.
Мне не нравится оставаться в неведении происходящего.
– Мать Генри уволили с работы, а мистер Олсон любезно предложил ей работу, тем самым спас их от внепланового возвращения домой, – дал объяснения Билл, бросив на меня мимолётный взгляд.
Удивлена, но не показала этого. Лишь кивнула и продолжительно замычала, дожёвывая во рту свой бутерброд. Ладно, проехали. Я снова набрала воздуха и обратилась к Хоферу, который сегодня по традиции накинул на себя пиджак с инициалами «B. H», и я этому была безумно рада. Хоть что-то остаётся без изменений.
– А что насчёт тебя? Может, сходим в «Мокко»? – спросила я его, вспоминая те замечательные дни, когда мы вместе бродили по городу, болтая обо всем и периодически обнимаясь, как обычные влюблённые парочки из кинофильмов.
– Прости, Марго, но мы с Биллом договорились сыграть в биллиард у нас дома, – сверкнул глазами Феникс, поспешно добавил, сложив губы в невидимую полосу, – если, конечно, ты не против?
По сути, кто я такая, чтобы запрещать Хоферу играть в биллиард? Но тот факт, что он будет находиться несколько часов с этим… человеком, меня бесит. Нет, не так, меня это приводит в слепую ярость. Мы не знаем, кто они, это очень невыгодно. Скрыв разочарование и обиду, я улыбнулась и сделала самое беззаботное лицо, какое только смогла:
– Конечно же вы можете расслабиться, о чём речь? Значит, сходим в следующий раз…
И вдруг Билл сделал то, что мне было необходимо. Видимо, он почувствовал фальшь в моих словах и в следующее мгновение приобнял меня одной рукой, притянув к себе ближе. Стресс, злость, обида – всё это обратилось в пыль, и мне удалось ощутить умиротворение. Ура!
– Завтра я целиком и полностью твой, – фирменно улыбаясь, сообщил мне Хофер, поглаживая большим пальцем мое плечо.
– Договорились.
Гвалт в кафетерии увеличился, и я перестала слышать собственные мысли. Слава Богу. Не успев вдоволь насладиться объятиями Билла, к нашему столику подходит одна личность, с которой мы не раз имели дело. На удивление девушка направилась не к сыну мэра, а к новенькому парню. Она, улыбаясь во все зубы, встала сзади него и обвила тоненькими руками его шею, наклонившись к шёлковому лицу Феникса. Тот довольно улыбнулся. Вот как значит, у Фурии новый предмет воздыхания. Я поражаюсь ей, ещё пару месяцев назад она бегала за Хофером, а сейчас я вижу совершенно иную картину. Хотя мне ни к чему жаловаться, ибо сбылись две мои мечты: первая – Фурия оставила в покое меня, вторая – она отстала от Билла.
– Привет, – замурлыкала Хофман, не обращая внимания на присутствующих, – сегодня всё в силе?
Скай закатила глаза и повернула шею в противоположную от темноволосой сторону, мечтая, чтобы та поскорее исчезла. Здесь я с ней абсолютно солидарна.
– Да, но сперва мы с Биллом хотим сыграть в биллиард, – поглядел на девушку Феникс, игриво улыбаясь, – я позвоню тебе, когда освобожусь, ладно?
Урия выпрямилась, а ухоженные руки всё ещё находились на плечах брюнета, и довольно озарилась улыбкой.
– Буду ждать твоего звонка, – пропев это, она грациозно зашагала в сторону, пока не пропала из виду, смешавшись с толпой.
Все привыкли к подобному зрелищу, только сменился главный объект. Думаю, Фениксу это только на руку. В конечном счёте, абсолютно все играют с Фурией. Любовь – нет ей в этой истории места. Ни одна из сторон вроде не жалуется.
– Наконец она ушла, – буркнула Скай, недовольно нахмурив ровные брови.
– Да ладно тебе, сестрёнка. Она не так уж и плоха, – заступился Олсон-младший.
– Будь осторожен, Феникс. От Ури трудно избавиться, – предупредил того Билл, язвительно усмехаясь, – хотя у меня было легче – со мной же была Марго.
Все захихикали и уставились на мою кислую мину.
– Ха-ха, как смешно, – боднула локтем в живот парня я, пытаясь не обращать внимания на смешок ребят.
Уж поверьте, смешки в мою сторону – не самая большая трагедия в жизни. Мы через это уже проходили.
Пока друзья смеялись надо мной и вспоминали прошлое, я с трудом сдерживала стон, который провоцировало покалывание по всей коже. Всё-таки с Олсонами что-то не так.
* * *
Когда одиночество единственное, что у тебя остаётся – ты сходишь с ума. Так я думала раньше. Так думали мои родители. Друзья. И враги. Но сейчас эта фраза стала для меня пустым звуком, потому что я отнюдь не в одиночестве. И, наверное, никогда там не была.
Пока родители сидели в гостиной и смотрели остросюжетное кино, поедая купленное мамой крем-брюле, я готовилась к колдовству. Если вы представляете пиктограмму, мел, чашу с кровью, жертвенную крысу и книгу заклинаний – пожалуйста, остановитесь. Отчасти не всё в вашей фантазии правда. Я сижу по-турецки на своём паркете, прямо в середине комнаты. Свет потушен, помещение освещают три свечки, которые образовали невидимый треугольник: две рядом со мной (слева и справа) и одна напротив. Мелом я медленно и аккуратно черчу линии, тем самым соединяя каждую свечку между собой. Теперь треугольник отчётливо виден. Страшно ли мне колдовать одной, без бабушки и её наставлений? Не очень, я уже хороша в практике, и Сесилия гордится мной. Она все время повторяет, что я могущественная ведьма. Пора это доказать, в первую очередь самой себе.
Зная свою мать, я закрыла дверь на замок, чтобы та в самый неподходящий момент не вошла в комнату. Уже представляю её удивленный взгляд и крик, затем допросы и истерика. Я раскрыла древнюю книгу ведьм на нужной странице и положила её на свои ноги. Чётко выведенные буквы, складывающиеся в слова, которые после образовывали заклинание, пугающе бросали тени. Далее – самое интересное. Не спрашивайте, как мне это удалось сделать, потому что часть моей памяти как будто отшибло, или в тот момент я находилась в прострации, честно, ничегошеньки не помню. Но мне как-то удалось достать нить волос Скай и ручку Феникса. Хотя, по-моему, я вспомнила: у нас с Олсоном младшим общий урок математики, а пшеничного цвета волос юной красавицы мне удалось достать на уроке анатомии: девушка сидит впереди меня, и как повезло, что в тот момент, пока все записывали конспект, я присвоила себе упавший на спину волос Скай. И теперь эти предметы передо мной.
Плавным движением кладу нужные ингредиенты в центр треугольника, а между ними рисую небольшой круг, в котором спустя секунду стоит обычный прозрачный стакан с водой. Цель этого колдовства: узнать, кто есть Олсоны. Если заклинание сработает, мне удастся подобраться к ним ближе. Это будет большой прорыв.
В комнате стало совсем тихо. Даже шум телевизора доходил до моих ушей приглушённо, словно из трубы. Поправив волосы назад, я сомкнула веки и сконцентрировалась на семейке странных поселенцев. В темноте всплывает сперва лицо Феникса, наш с ним танец и беседа, затем настал черёд Скай, а именно её улыбки, разговора и глаз. Сердце в груди забилось чаще, я мгновенно распахнула глаза и схватилась за серебряный нож, который будет служить мне проводником из прошлого или настоящего двух человек.
– Арканум матус те мелл стениум туам. Арканум матус те мелл стениум туам, – металлическим голосом считывала я заклинание, и огонёк свечей беспорядочно задергался и поддался вверх, прожигая темноту.
Стакан с прозрачной жидкостью в центре треугольника забурлил, и пузыри с воздухом лопались на его поверхности. Я чувствовала, как с каждым произнесённым мною словом нож в руке раскалялся, подобно камню в пустыне. Сердце бешено отбивало ритм, от чего грудная клетка сильно тряслась. Раз за разом произношу заклинание, зажмурив глаза, чеканя каждый слог. Нож в руках, наверное, даже покраснел от градуса огня, который в нём поселился. Кажется, ещё секунда и серебро в моих руках расплавится или рванёт, как праздничный фейерверк, но потом происходит всё слишком быстро: вот бурлит вода, накаляется нож, стучит сердце, звучит заклинание, а затем полная тишина… и кромешная тьма.
Я всё ещё слышу учащённое сердцебиение и ощущаю горячий нож в своих руках, и даже чувствую… это что, ветер? Лёгкое дуновение ветерка? Резко открываю глаза в ожидании увидеть картинку, в которую мне повезло попасть. Однако передо мной одна только пустота, чёрная пустота. Мои ноги больше не сложены, теперь они висят, как постельное бельё на верёвке. Крепче сжав нож в руке, я немного обожглась, но не издала ни звука. Где я? Это омут? Чей: Феникса или Скай?
Вдруг мои уши пронзает тоненький голос. Сперва я не могла понять, кому он принадлежит, ровно так же, как и откуда он исходит, пока до меня не дошло, что вопль звучит со всех сторон. Он окружает меня, притесняет и давит, как какой-то нелепый мальчишка, издевающийся над крохотным муравьем. Душераздирающий, как будто нечеловеческий вопль всё увеличивается и становился громче, пока я не слышу его уже совсем под ухом. Картинка так и не появилась, но это было и необязательно. Надеюсь.
– Неееееееееет! Очнись! Пожалуйста, Бога ради, открой глаза! Маменька, открой! – разрывается девичий голос, утопая в слезах, в которых она задыхалась, судя по прерывистому дыханию.
Я повернулась налево, ибо показалось мне, что кто-то стоит совсем близко со мной. Темнота не рассеивалась.
– Полно тебе, полно. Перестань, дитя, изводить себя, – сказал кто-то новый.
Голос женский, сухой, но нежный. Кажется, носитель этого голоса – женщина преклонного возраста. До меня доходят какие-то посторонние звуки: женщина гладит девушку по спине, а та судорожно всхлипывает.
– Она умерла, сестра! Что же мне теперь делать без неё? Как мне жить? Маменька, на что ты меня оставила? – повторно заревела девушка, заикаясь.
«Сестра»… Возможно, медсестра?
– Бедняжка, поди ко мне, я тебя утешу, – судя по звуку, сестра её обнимает.
– Лорд Болтендург теперь точно возьмёт меня в жены! Насильно! За волосы! А я не люблю его, я ненавижу его! Элен, как мне быть, родненькая? Я совсем одна, сиротка! Погубят! Погубят!
Девушка, которую я узнала с первой нотки, совсем пала духом и завыла подобно раненому животному. Я не могла понять одно… «Лорд», «маменька», какое это время? Ничего не понимаю.
– Не плачь, милая, мы что-нибудь удумаем. Не станешь ты женой этого сухаря, не плачь! – утешает девушку та, что зовут Элен.
Не вижу, но слышу, как Скай отлетает от пожилой женщины и, полагаю, смотрит ей в глаза.
– Нет, Элен, ты не понимаешь. Он чудовище! Это он убил моего кузена, он отобрал наши земли, он потребовал у матери мою руку! Чудовище! Всю мою семью погубил и за меня теперь берётся, мерзавец! Ой, несчастная я теперь, Элен!
– Тьфу, дура! – топнула ногой Элен. – Что ты, неладная, сама на себя беду навлекаешь? Вытри свои глазки, таким глазам непозволительно плакать! Есть выход…
Минутная тишина. Сперва мне подумалось, что трагичная сцена закончилась, но резкий звук вновь привлекает моё внимание.
– Да, есть один выход… – шмыгнула носом Скай. – Если Лорду так угодно, буду я его супругой. Он получит мою душу, мою руку, тело, сердце…
– Что ты такое говоришь?! – возмутилась женщина.
– …Получит меня, но мёртвую.
Элен в ужасе ахнула, а затем завыла. Она начала кричать и умолять Скай передумать, но та всё решила окончательно. В голове пульсируют их крики, а потом наступает мёртвая тишина. Но чувствую, это ещё не конец.
Сперва тихо. Затем достаточно, чтобы я сумела расслышать, донёсся шум дождя, разбивавшегося о землю. Я не чувствовала влагу, ибо здесь я как призрак и не могу до чего-нибудь коснуться. Однако холод пробирал мои кости, и я обхватила себя руками. Картинка так и не появилась. Опираясь на слух, мне удалось разобрать то, где я сейчас нахожусь: шум реки, дождь, шелест листьев, где-то пение лесной птицы. Но ни одного голоса человека. Лишь прерывистое дыхание. Здесь кто-то есть.