Фиолетовые молнии эффектно метали ввысь пригоршни зеленых звезд. Алые молнии, ширясь, оставляли в небе секундные лиловые всполохи. Салют удался…
Вернувшись с балкона и сбросив с себя куртки, – Аля швырнула свою на пол, а Олег свою повесил на стул, – тридцатилетние, полупьяные, они уселись рядом на диван, обтянутый темно-синим бархатом.
Тира, свернувшись в уголке дивана, умывалась лапкой, поглядывая в телевизор и пофыркивая.
Олег нащупал пульт под неласково муркнувшей кошкой.
Тира едва терпела живую игрушку хозяйки. Сама мурлыка была белоснежкой и не тяготела к бледным блондинам, неважно – коты они или люди.
Шатенка Аля находила забавным, что здесь и сейчас у всех – зеленые глаза: у хозяйки дома, у ее кошки и у новой игрушки.
«Тоже мне, доказательство родства душ!» – фыркала мурлыка.
Тира часто выслушивала Алины секреты, насторожив пушистое ушко. Аля никогда не считалась с Тириным недоумением, выражаемым белоснежкой по поводу хозяйкиного выбора блондинистых мужчин.
Сейчас стройная Аля теребила короткие светлые кудри Олега, а тот безотрывно глядел на экран – там показывали болтливых пухлых политологов.
Полуулыбка застыла на бледных губах блондина.
– Олег! Ну же! Прекрати пялиться в телек! Мне скучно! – требовательно, но нежно произнесла женщина. – У них даже талии нет!
Настороженный взгляд искоса – вот, чего она добилась.
– Ты знаешь, что я люблю политику, – зевнув, пояснил мужчина. И вновь уставился на толстяков.
Аля знала: девичьи иллюзий, романтические надежды, цветные сны, заоблачные мечты – не для нее.
Любуясь красивым лицом Олега, она вспоминала тех, прежних принцев, сотворенных изо льда. Вспоминала расслабленно и спокойно, будто бы перелистывая любимую книгу про любовь – книгу, открываемую стократно, нечаянно выученную наизусть.
Внутренним взором Аля созерцала образы нелюбящих-любимых на ровной глади Озера Памяти. Утомление горькими страданиями и сладкими надеждами – разноцветными дарами листопада любви – давно стало привычным.
Аля не захотела портить Олегу праздник.
Неважно, кто чего заслуживает. Все такие, какие уж есть. И чем меньше мстить своим принцам – тем лучше. Мстить – только силы зря тратить; потому что месть, как правило, совсем не имеет смысла…
Наутро Олег, уходя, уточнит: «Встретимся в пятницу?» Аля кивнет и поцелует своего красивого блондина в левый висок. Холодный висок, горячие губы – как это привычно!
Образ Ледяного Короля – само воплощение сдержанности и отстраненности, замкнутости и неприступности сердца и разума. Образ привлек Алю абсолютной гармонией непокоренных горных вершин – навеки заснеженных вершин. Трири, действительно, был не столько человек, сколько мощный образ – некий символ Вечного Льда.
Хотя… Иногда Трири казался Але просто – холодным человеком…
Тайное Знание – подобное Тайному Ходу, могущему вывести из ужаса захваченного врагами замка на дальнюю спокойную равнину, в мир безопасности, – это Тайное Знание далось Але тяжкими мучениями. Зато прочно запомнилось рассудком: нельзя всецело поддаваться чарам сияния Несокрушимого Льда; нельзя доверять взаимному сладострастному тяготению; нельзя полагаться на женское огненное обаяние в деле растапливания вечных снегов чужой и чуждой души. Можно лишь любоваться идеалом красоты, играть непрочными снежками чувств, а затем бежать – прочь, прочь! – прежде, чем снега поглотят весь твой огонь; прежде, чем острые сосульки мужского бессердечия вопьются в любящее сердце и зальют его едким холодом!
Нередко Ледяной Король казался Але совсем-совсем живым. Он играл в хоккей, правил служителями снегов, прикармливал белых медведей. Статный блондин с черными глазами катал Алю на мохнатой спине Снящегося Лося вдоль Северного Сияния. Трири целовал хладными губами Алины горячие щеки, банально называя их «розами на снегу».
Трири – первый из ледяных, узнанных Алей, – Трири не мог любить пламенно. Но высоко ценил секрет, заключенный в молчаливой девушке. Трири не мог разгадать сущность секрета – и восхищался этим фактом. Ледяной Король знал о мире слишком многое – ему наскучило всё понимать.
В роли Загадки Тишины Аля была желанна хладному магу. Возлюбленный впускал Алю в беломраморные покои, щедро одаривал синим снегом, превращенным жезлом Трири в истинные драгоценности.
Ледяной Король иногда воображал, что влюблен – влюблен геометрической любовью снежных рисунков мороза к замерзшему стеклу бытия; любовью трагически-прекрасной неполноценностью абсолютного равновесия зимних эмоций.
Ледяной Король желал навсегда оставить Алю подле себя. Но девушка сбежала от Трири, чтобы уберечься от магического переохлаждения – уберечься от превращения в движущуюся ледяную статую, обязанную вечно быть Не-изменяемой-во-времени.
Быть неизменной, бесстрастной, любящей лишь циничной любовью ожившего льда девушка могла лишь притворно, и то – недолго. А огненной розе на снегу – долго не гореть!
Короткое время Аля изображала из себя то, что Ледяной Король был способен принять с умиротворенной улыбкой: Хладную Деву, покорную зову снежных чар Трири; Белую Пургу, буйство которой бесстрастно; Застывшую-на-взлете-Волну, спящую сном вечности…
Образ Трири – синий снегопад и белые льды. Всё, что приближено Ледяным Королем к его царственной особе, обречено стать бесценным хладным хрусталем. Или же – погибнуть.
Крохотный секрет Али – как невидимый оберег – спас ей жизнь…
Бабушка дочитала пятилетней внучке волшебную сказку. Вздохнула облегченно. Просияла улыбкой. И спросила:
– Кто тебе, Аленька, понравился больше всех? Герда, должно быть?
– Нет, – буркнула внучка, прячась под одеяло.
– А кто же?! Аленька! Скажи-скажи бабулечке! По секрету! – попросила бабушка настойчиво.
Девочка упорно молчала. Потому что понимала: Маленькая Разбойница бабушке, уж точно, не нужна!..
Неясно, как возможно, чтобы ребенок вполне понимал взрослый смысл сказки Андерсена. Но маленькой Але была доступна символика «Снежной Королевы». Две соперницы – лед цинизма и жар романтики; бестолковая толпа – зевак, дураков и фей; бесцветный безвольный мальчик, способный впитывать и холод, и огонь… И загадочная девочка-разбойница, живущая на границе миров – темного и светлого…
Аля была для Ледяного Короля – близкая и Нездешняя. Тайная, непостижимая, обманчивая – вот, кем была для него. А после него – и для всех новых мужчин изо льда.
Аля становилась для всех ледяных их идеалом. Неуловимой, непостижимой, непокоренной. Хладной, если надо. Хладной ровно настолько, чтобы остаться хозяйкой своей судьбы. Временным разрешением соединения с желаемым; силой, удерживающей рядом противоположности – себя и не-себя, – противоположности, которые без усилий лжи – никогда не сходятся.
Алина неправда – особенная. Просто молчание о том, что Але от рождения ведом обманный ход, мнимо соединяющий жителей разных миров. Жаркий голос из сказки открыл Але секрет ее души: Настоящая Ты – неугасимый огонь; рождена на грани, с оберегом внутри; не покоришься никому…
Но почему же – влечет? Почему – только к ледяным мужчинам?…
Аля поднялась с синей лавки. Оправила красное платье.
Мужчина медленно повернул голову. Холодные голубые глаза пронзили Алино сердце – оно услыхало хрустальный звон затаенного желания. Отчаянно-острый лед тоже ведь может обжигать!..
– Ты красивая, – ровным тоном произнес ледяной валет. – Прекрасная.
– Мне кажется, мы не подходим друг другу… – промолвила женщина.
Мужчина сжал губы – бледные струны немой обиды!
– Ну… До свидания!.. – Аля отступила от лавки на пару шагов…
Вот и оно – желанное!
В ледяном взоре мужчины искрится насмешливое осуждение.
Свон взмахивает рукой – указывает на место на синей лавке, подле себя.
– Пожалуйста, сядь и послушай! – негромко повелевает он.
Образы прежних хладных валетов полупрозрачно парят, накладываются на облик очередного ледяного знакомца. А позади Свона – о, далеко-далеко! – мерцает лунным серебром образ настоящего Ледяного Короля.
Женщина усмехается.
– И что будет? – спрашивает она, садясь, где велено.
Мужчина сжимает руки. Аля касается их – конечно же, ледяные!
Свон вновь оглядывает Алю с головы до ног – заново оценивает: хороша ли находка, чего достойна?
– Будет всё, что мы захотим, – сообщает он. – Я могу дать больше, чем ты ожидаешь.
– Хорошо, – отзывается Аля с кроткой нежностью. – Синий снег, ледяная вечность…
– Не понял, – говорит ледяной валет.
– А знаешь ли ты, милый, что любви с первого взгляда не существует? – спрашивает Аля.
– Безусловно, – облегченно соглашается мужчина. – Любви вообще не существует.
Аля улыбается – и глазами, и губами. И тут же гасит искорки огня.
«Нет, мой родной чужеродный! И ты не узнаешь правды! – решает она. – Пусть я влюбляюсь в ледяных мужчин с первого мига встречи; пусть я буду любить их вечно; но и ты никогда не узнаешь, сколько во мне безумной огненной страсти!.. Я не дам нам потерять друг друга раньше срока. Я притворюсь Снежной Королевой! Я притворюсь… Но всегда буду опасаться: притворство доведет меня до того, что я действительно стану Хладной. И однажды мне покажется: тайный огонь совсем уже гаснет, а мой оберег утрачивает силу. И тогда-то я убегу от тебя, мой новый ледяной валет! Без прощаний и без объяснений… Я останусь в твоей крепкой нетающей памяти лучшей из женщин – непокоренной иномиркой, созданной из бессмертного космического льда!..»
Тира недовольно урчит, обнаружив на пороге своего теплого дома очередную хозяйкину игрушку – холодную блондинистую игрушку, которая только кажется теплокровным человеком!
Пушистая белоснежка задирает хвост – выражает недоумение и угрозу.
– Ты, Тира, не обязана его любить, – жарко шепчет Аля в кошачье ушко. – Просто не царапай его, пожалуйста! Он, возможно, не виноват, что так холоден…
А далеко-далеко отсюда Ледяной Король нередко глядит в Синее Зеркало – глядит просто так, от скуки, на странную разбойницу Алю, играющую с валетами изо льда.