Кассандра перевела взгляд со сжатых губ шейха на крохотный ручеек крови, подсыхающий на бронзовой коже его шеи. Она глубоко вдохнула, когда он взял со стола нож, но он просто стер кровь с лезвия и принялся чистить апельсин. Зачарованная, она наблюдала за точными движениями длинных пальцев.
– Я не привык ждать. – В его голосе звенела сталь.
– А я не привыкла быть похищенной!
Черные брови удивленно приподнялись.
– Похищенной? Это многое меняет. – Он замер, глядя на нее.
У Кэсси создалось впечатление, что он видел ее насквозь за декоративной косметикой, узорами из хны на руках и ногах и темным плащом. Что он видел женщину, безуспешно скрывавшую страх под бравадой.
Молчание затянулось. Кэсси могла бы умолять, требовать помощи, убеждать. Слова были ее самым сильным оружием, в конце-то концов. И все же что-то в его проницательном взгляде не дало ей заговорить.
– Вы должны простить мое любопытство. Подвергнуться нападению для меня в новинку. Так и хочется спросить, в чем причина.
Его губы изогнулись в улыбке, и у Кэсси чаще забилось сердце.
Ей хотелось доверять ему, но… Может, он заодно с ее похитителями?
– Хотите сказать, что цепь сама за себя не говорит? То, что я могу быть здесь не по своей воле? – Кэсси вздернула подбородок. Если б только ее ярость могла расплавить металл, державший ее на привязи!
– Боюсь, голова у меня была забита другими вещами.
Она не могла не оценить его самоуничижительную шутку. Такой хладнокровный. Даже нападение женщины с ножом ни на йоту не поколебало его самообладания!
Как не изменило и его изысканные манеры. Он потянулся за кувшином и миской, затем безмолвно предложил ей помыть руки. Его старомодная вежливость успокоила ее взбудораженные нервы. Кэсси протянула руки над миской. Амир полил на них воду, подождал, пока она не оттерла их дочиста, потом опять наклонил кувшин. Затем он передал ей полотенце из тонкого хлопка, не прикасаясь к ней. Кэсси вытерлась, стараясь не замечать, что даже руки у него красивые – сильные и хорошей формы. Вместо этого она сконцентрировалась на мягкости полотенца.
До чего же отличался этот шатер от спартански обставленной палатки, где ее держали! Только самое лучшее для королевской особы.
– Кроме того, – продолжал он, словно разговор не прекращался, – цепь могла бы быть уловкой.
– Уловкой? – в негодовании повысила голос Кэсси. – Вы думаете, я ношу эту вещь ради забавы? Это тяжело, и неудобно, и… бесчеловечно!
И выставляло ее не человеком, а бездушной вещью. Кэсси крепче затянула вокруг себя полы плаща, стараясь укрыться в его уютной теплоте. Похищение было шокирующим и страшным, но быть посаженной на цепь, словно животное, стало для нее событием куда худшим. Даже ее мать, посвятившая всю свою жизнь ублажению мужчин, не сталкивалась с чем-то настолько жестоким.
– Вы правы. Даже в этой беззаконной местности я не ожидал столкнуться с рабством и похищением людей. Когда-то в старину, много веков назад, рабов держали вот так. – Он коротко кивнул на цепь на полу. – Это цепь для невольников.
– Вы решили, что я могла на это согласиться? Что я буду рада одеться вот так? – Кэсси вспомнила, как боролась в руках женщин, которые раздели ее и облачили в этот вульгарный наряд, который едва прикрывал грудь и приковывал внимание к каждому изгибу тела.
Она помнила, с каким желанием смотрел на нее этот мужчина, когда ее показали ему в общем шатре.
– Я не знаю, что мне думать. Я вас не знаю.
Кэсси вздохнула. Он прав. О ней он знал столько же, сколько и она о нем – ничего. Цепь могла использоваться для пущего эффекта, чтобы разжечь аппетит мужчины, которого возбуждала беспомощность женщины, находящейся целиком в его власти. Женщины, которая не умела ничего, кроме как доставлять ему удовольствие.
Был ли Амир именно таким мужчиной?
Безо всякого предупреждения на нее опять нахлынули давние воспоминания. Одно из них она старательно пыталась запрятать в самые глубины своего сознания. О Кертисе Беване, который был любовником ее матери в тот год, когда Кэсси исполнилось шестнадцать. О том, как он горделиво расхаживал по квартире ее матери, снисходительно вещая, что все здесь куплено на его деньги. Даже его любовница. Как он собственнически оглядывал Кэсси, когда она приехала домой на Рождество…
– Кэсси?
Она посмотрела в его холодные обсидиановые глаза, которые, она могла бы поклясться, знали слишком многое. Какую-то секунду она не могла понять, где находится, затерявшись в своих воспоминаниях.
Она выпрямилась.
– Чтоб вы знали, я не хочу здесь быть! Когда вы зашли, я подумала… – Она умолкла. Подумала, что он пришел за сексом. И что ему будет все равно, против ли она.
– Вы подумали, что у вас нет выбора. – Его голос был низким, и выражение его лица стало мягче. – Вы правильно поступили, когда напали неожиданно. Храбро.
Кэсси покачала головой:
– Просто я была в отчаянии.
Уже через несколько секунд стало ясно, что у нее нет шансов против него. Он перехватил инициативу, придавив ее к земле, чтобы она не двигалась, с такой легкостью, что у нее не осталось сомнений в его физическом превосходстве. Нужно, чтобы он был на ее стороне, а не против нее.
– Кто такой Мустафа? Что дало ему право отдавать меня вам?
Амир пожал широкими плечами:
– Мустафа – самый главный разбойник. Он правит этими горами до самой границы с Тарахаром. Мы находимся в его лагере.
Он молча протянул ей тарелку с дольками апельсина. Это была ее первая пища в течение двадцати четырех часов. Тем не менее она колебалась, не зная, не напичкан ли этот апельсин каким-нибудь наркотиком. Этот страх удержал ее от того, чтобы не съесть его раньше, когда она пыталась сломать цепь. Но ему нет нужды ее травить. Она и так в его власти. Кэсси осторожно потянулась за долькой. Сладкий вкус во рту можно было сравнить только с солнечным светом, язык слегка покалывало в том месте, где она прикусила его, когда сопротивлялась бандитам. Она чуть не закрыла глаза от удовольствия, несмотря на боль.
Сглотнув, Кэсси потянулась за следующим кусочком.
– Вы собирались рассказать мне, как вы сюда попали.
Его глаза сверкали – почему, она понять не могла. Было ли это любопытство, как он и сказал? Почудилась ли ей эта вспышка мужского интереса, когда он впервые увидел ее и потом, когда она лежала под ним? Кэсси вспомнила его прикосновения к своей голой коже и вздрогнула. Тревога в ее груди смешивалась с чем-то еще, непонятным чувством, которому она не могла дать названия.
– Я ехала через Тарахар на автобусе.
– Одна?
Кэсси фыркнула:
– Мне двадцать три, и я могу путешествовать без сопровождения!
Обстоятельства вынудили ее рано научиться самостоятельности. Ей была недоступна такая роскошь – полагаться на других. Кроме того, пункт ее назначения – крохотный городок недалеко от границы не приходился на туристический маршрут.
– Гостям в Тарахаре всегда рады, с ними обращаются с неизменным уважением. И все же лучше не путешествовать в одиночку.
– Я так и поняла. – Кэсси бросила на него сердитый взгляд. Гнев, как она обнаружила, куда лучше страха. Как смел он винить ее за то, что произошло? Она невинная жертва! – Предупреждение для туристов не помешало бы, – протянула она, источая сарказм. – Может, что-нибудь в духе «Здесь можно похищать людей»?
Его глаза сузились, но она не могла прочитать выражение его лица.
Наконец он кивнул:
– Вы правы. Необходимо принять меры.
Кэсси хотелось бы знать, какие меры он имел в виду. Несмотря на его неподвижность и расслабленную позу, было ясно, что в нем кипят эмоции.
Наконец она задала вопрос, который давно вертелся у нее на языке:
– Вы сказали, Мустафа правит этими горами. Разве мы больше не в Тарахаре?
– Нет. Мы уже не в моей стране, а в соседнем государстве Бутран. Это племенные территории Мустафы, которыми он правит железной рукой.
Сердце Кэсси упало. Она уже испытала на себе железную руку. Но еще оставалась надежда, что она находится в Тарахаре, где может получить помощь. Где шейх Амир имеет власть. Бутран же был государством, в котором царило беззаконие. Безнадежность угрожала накрыть ее с головой, но Кэсси старалась ей не поддаться. Нельзя пускать все на самотек. Ей нужно найти выход.
Кэсси заставила себя взять еще один кусочек. Ей нужны были силы для побега.
Амир наблюдал за тем, как она жадно поглощала апельсин. Ее темперамент, остроумие и женственность заинтриговали его. Он еще никогда не был так заинтересован в женщине. Теперь ее губы блестели от фруктового сока, розовый язычок то и дело облизывал стекавшую влагу с пальцев. Амир внезапно осознал, что ее чувственность была не приобретенной, а природной. И все же одного сексуального магнетизма было недостаточно, чтобы заинтриговать его. Он знал женщин, у него был большой опыт, но все же редко когда им удавалось добиться его внимания.
Когда она потянулась через стол, плащ соскользнул с одного плеча, обнажив гладкую бледную кожу ее ключицы, глубокую ложбинку между полными грудями. Темно-синий шелк ее лифа почти не скрывал роскошное тело. Он вспомнил, как она выглядела в прозрачном наряде танцовщицы. Изящные изгибы, тонкая талия, подчеркнутая, как он думал, декоративной цепочкой.
Амир отвел взгляд. Ему следует сосредоточиться!
– Почему вы проезжали через эту местность? – У границы впечатляющих красот не наблюдалось.
– Меня приняли по программе волонтеров – пару месяцев учить английскому взрослых.
– Вы учительница? – Он попытался не показывать свое удивление. Очевидно, в таких одеяниях она обычно не ходила. И все же ему было трудно представить ее у классной доски.
– Дома, в Австралии, я совсем другим занималась, но им нужны были волонтеры, и мне показалось, я смогу принести… пользу.
Какая занятная женщина. Легко было представить ее в оживленном большом городе – столько было в ней независимости и энергии. Преподавать в провинциальной школе – явно не ее предназначение.
– Как вы сюда попали?
Она стиснула в руке ткань плаща, сжав зубы.
– Автобус встал в предгорьях недалеко от границы. Что-то сломалось, починить было невозможно. Пассажиры пошли пешком по домам. Остались только мы с водителем, а потом… – она пожала плечами, безуспешно стараясь принять невозмутимый вид, – мы услышали звук, напоминавший гром.
На ее лицо нашла тень, очень похожая на страх.
Амир инстинктивно протянул к ней руку, но тут же выпрямился, когда она отшатнулась. К такому отклику он не привык.
– С гор галопом спустились всадники на конях. Они схватили меня. – Голос Кэсси звучал приглушенно. – В пыли и суматохе я потеряла из виду водителя. Он был добр ко мне. Я надеюсь… с ним ничего не случилось.
– Вам не стоит волноваться. До меня дошел доклад о случившемся. Водитель сейчас в больнице, у него сотрясение мозга. – Амира охватила злость. Мустафа распорядился похитить иностранку у самых границ Тарахара за день до официального визита… Редкая наглость. Прямой вызов.
И все же гордыня Мустафы не имела значения. Что имело значение – так это то, что он сделал этой замечательной женщине. Испуганная, в грубых руках бандитов, она все равно не сдавалась, даже когда стало ясно, что она полностью зависит от его доброй воли. Не ее ли мужество и уязвимость ранили его в сердце? Понятно было, что он жалел ее. И все же когда в последний раз он по-настоящему о ком-нибудь заботился? Ему всегда было безразлично все, кроме работы и удовольствий.
Амир был человеком самодостаточным и этим гордился. Он никогда не знал любви, даже ребенком. Даже узы дружбы не связали его в свое время с другими мальчиками, которые, подобно ему, шли по пути воина под бдительным оком его строгого дяди.
С привычной легкостью Амир обратился мыслями к делам более насущным. Этим вечером он играл роль любезного гостя, позволив Мустафе наслаждаться невиданной честью – принимать в своем доме человека такого влиятельного, что ему даже не снилось. Завтра хозяин познает степень недовольства дражайшего гостя. Пусть Мустафа и живет в стране, где закон не имеет никакой силы, но скоро ему предстоит понять, что шейх Тарахара – не какой-нибудь простак. Прежде Амир был недоволен тем, что переговоры затянулись, но теперь он предвкушал скорую месть.
– Водитель и вправду жив?
Кэсси выглядела встревоженной, и Амир в душе восхитился ее великодушием. Несмотря на свое собственное положение, она беспокоилась за других.
– С ним все будет хорошо. Его ударили по голове, отчего он лишился чувств и, видимо, поэтому не поднял тревогу.
Амира так и подмывало что-нибудь предпринять, а не просто сидеть с ней рядом и мирно беседовать. Он уже был готов подняться, как разглядел выражение ее лица.
Она делала вид, что ей все нипочем, и все же ее спина была слишком прямой. Вместо того чтобы упасть на мягкие подушки, она сидела вытянувшись в струнку, словно готовилась к внезапной атаке. Очевидно, она ему не доверяла. Да и как она могла?
Амир откинулся на подушки:
– Вы были с людьми Мустафы с момента похищения?
Она медленно кивнула, но он не мог не отметить, что она не стала распространяться. Он уже знал – она не боится высказать собственное мнение.
Что же они с ней сделали?
Кэсси смотрела, как Амир наливает ей сока в чеканный кубок, который, казалось, еще крестоносцы вывезли из Иерусалима. Кто знает, может, так оно и было.
– Спасибо. – Она потянулась за кубком, стараясь не дотронуться до гладкой кожи Амира цвета темного меда. Она помнила тепло его руки, чувства, которые вызвало его прикосновение, и знала, что лучше не рисковать.
Он слишком сильно ее волновал, и даже сейчас, когда он расспрашивал ее, стараясь не пугать ее ни словом, ни делом, она не могла забыть пережитый страх. Но из головы у нее не выходила его ироничная улыбка, легкая тень щетины на подбородке, делавшая его похожим на сексуального разбойника, и то, как чудесным образом преображалось его суровое лицо, когда в его глазах проскакивали смешливые искорки. Кэсси часто заморгала, удивляясь самой себе – она замечталась. Она сжала руки в кулаки и наклонилась ближе:
– Теперь, когда вы знаете, что я здесь против своей воли, сможете мне помочь выбраться отсюда, ведь так?
Последовало молчание. Ее уверенная улыбка померкла. Каждая секунда была для нее как ножом по сердцу. Биение крови в ушах почти оглушило ее. Он должен ей помочь! Он не может смотреть сквозь пальцы на то, что с ней произошло!
Наконец он проговорил:
– Не все так просто.
– Не просто? – раздался ее удивленный голос. Кэсси чувствовала себя преданной. Она рассчитывала на его поддержку.
– Боюсь, что так. Вам нужно запастись терпением.
Выпрямившись, Кэсси пристально посмотрела на невозмутимого мужчину, сидящего напротив. Разве он не понимает ее отчаяния?
Если только он не решил, что в его интересах не помогать ей. А вдруг ее обманом усмирили и пообещали безопасность, убаюкали нежными сказками?
Тяжело дыша, Кэсси старалась успокоиться. Конечно же шейху Тарахара она не интересна. Не было в ней ни капли сексапильности или чувственного опыта, присущего, безусловно, всем его женщинам. Если дело дойдет до навыков в постели, у Кэсси никаких шансов. Но опыт не всегда был необходим. В этом Кэсси уже успела убедиться.
Не сводя с него немигающего взгляда, она тихонько протащила нож к себе под плащ.
– Спрячьте ваши коготки, котенок. Вам не нужно сейчас лезвие.
«Котенок!» – с возмущением подумала она, стиснув пальцы на рукоятке.
– Неужели? – вздернула она подбородок.
– Я никогда не причиню вред женщине. – В глазах Амира отразилось возмущение.
– Надеюсь, вы понимаете, что я оказалась в таких обстоятельствах, когда мне приходится защищать себя.
Амир даже глазом не моргнул. И все же черты его лица еще больше отвердели, складки у рта стали глубже, овал лица обрисовался четче. Он рассматривал ее с любопытством, густо приправленным удивлением. Его слов недостаточно? Он не достоин доверия? Как она могла подумать, что он из того же теста, что и Мустафа с его прихлебателями?
Судя по всему, вполне могла.
Она приподняла голову, обнажив длинную белую линию шеи, которая напомнила ему об ее хрупкости. В глубине его души крепло уважение к этой женщине, не осознавшей еще, что ей нет нужды продолжать бороться.
Амир подумал о долгих годах, проведенных в попытках доказать свою состоятельность, в стремлении выдержать презрение и предубеждение общества. Так кто он такой, чтобы велеть ей прекратить бороться?
– Если вам так спокойнее, вы можете оставить нож при себе.
Он улыбнулся, ожидая благодарности за щедрый жест. Все же разрешение носить при себе оружие в присутствии особы голубой крови было великой честью.
Но Кэсси сохранила ледяное выражение лица. Он разрывался между восхищением перед ее решимостью и недовольством из-за ее недоверия.
Амир показал на выход из шатра.
– И не пытайтесь напасть на охрану Мустафы. Они – закаленные воины. Они не постесняются применить по отношению к вам силу.
– Скажите мне то, чего я не знаю. – В ее глазах полыхал огонь. – Вы зовете их воинами? Они похитили беззащитную женщину! Я думала, у здешних мужчин побольше чести.
– Вы правы. Они запятнали свою честь подобным поведением.
Это пятно лежит теперь и на его совести. Кэсси была на его территории, когда подверглась нападению.
– Люди Мустафы делают то, что он им велит.
– А вы?
На этот раз она слишком далеко зашла.
– Мисс Денисон… – В его голосе зазвенели высокомерные нотки. – Даю вам свое слово – я не причиню вам вреда. О вашем существовании я узнал только в тот момент, когда вас привели в общий шатер во время пира.
– Я… – Девушка замешкалась, потупившись. – Я понимаю. Спасибо.
Казалось, она стала меньше, словно воздушный шарик, проткнутый иглой. Он тут же ощутил укол вины. Где его обычный самоконтроль? Он слишком непредсказуемо реагировал на Кассандру Денисон.
Как же завоевать ее доверие?
У него за спиной был огромный опыт по ублажению женщин. Его любовницы всегда оставались довольны. Но со времен юности его постоянно преследовали женщины, и все, что ему требовалось, – просто протянуть руку, и любая из них была бы рада согреть его постель. Он хорошо к ним относился, но никогда не снисходил до того, чтобы заслужить их доверие.
Что ему делать с женщиной, которая бросала ему вызов и одновременно безмерно его интриговала? С женщиной, которая с такой неохотой полагалась на него?