После покрытия недостачи в своем рептильном фонде Лемке некоторое время чувствовал себя прекрасно. Пятничные развлечения за карточным столом продолжились. Вырученных от продажи книги денег хватило даже на неплохое колечко с бирюзой для одной смазливой парикмахерши, с которой Лемке иногда скрашивал превратности семейной жизни. Но фортуна вновь нанесла ему сокрушительный удар. Он в очередной раз в пух и прах проигрался. Роковую роль сыграло, видимо, то обстоятельство, что Лемке, переживая одну неудачу за другой, чересчур налегал на ликер «Егермайстер». Даже партнеры по картам осторожно пытались урезонить его отказаться от рискованных ставок. Все оказалось напрасным. Размышляя о своем роковом невезении, Лемке, конечно, все приписывал случаю. Мысль о том, что он просто не умеет играть, гестаповец решительно гнал от себя.
Но переживания переживаниями, а в очередную пятницу надо было платить по долгам. Тут еще, как назло, парикмахерша выставила Лемке за дверь. Надув губки, она возмущалась по поводу того, что колечко оказалось с фальшивой бирюзой. Об этом ей сразу же сказали опытные подружки и посмеялись над ней. Лемке понял, что прощение можно было заслужить только солидным подарком. Делать было нечего, надо было идти к букинисту. Гестаповец позвонил в магазин и намеками дал понять, что собирается прийти за второй частью обещанной суммы. Хозяин дружелюбно подтвердил, что деньги приготовлены и завтра вечером «господин Шмидт» может без проблем их получить. Букинист сообщил, что нашел состоятельного покупателя, который может сразу же купить и другие книги, если они у господина есть. На следующий день после работы с тяжелым сердцем, хлебнув для поднятия настроения пару рюмок любимого «Егермайстера», Лемке аккуратно завернул альбом Дюрера в оберточную бумагу и явился в магазин. Отсутствие других покупателей и радушный прием хозяина несколько смягчили его мрачное настроение.
Однако вместо того, чтобы без лишних церемоний рассчитаться с посетителем, хозяин зачирикал, что у него в кабинете поджидает весьма состоятельный коллекционер, купивший Библию Гуттенберга. Он готов немедленно приобрести у господина и другие книги. Лемке незачем было посвящать в свои махинации еще одного свидетеля, но Арним, мягко подталкивая, увлек его в свой кабинет. Здесь у красивой кафельной печи, отделанной синими изразцами, за антикварным столиком сидел мужчина лет тридцати – тридцати пяти, с приятным волевым лицом, одетый в дорогой костюм. О его достатке и вкусе свидетельствовали заколка в галстуке – заправленный в серебро красивый рубин – и небрежно прислоненная к ручке кресла изящная трость из какого-то явно не дешевого дерева. На столе стояла бутылка дорогого французского коньяка и два больших бокала. Что-то в облике незнакомца показалось Лемке смутно знакомым, но что именно, он понял только в конце беседы.
Источая само радушие, тот тепло поздоровался с Лемке и представился:
– Карл Эстерхази, коллекционер и землевладелец.
Гестаповец невнятно буркнул в свою очередь:
– Хайнц Шмидт, чиновник.
Эстерхази разлил коньяк по бокалам и предложил выпить за знакомство. От глотка непривычного коньяка у Лемке слегка зашумело в голове и по телу стало разливаться приятное тепло.
– Дорогой господин Шмидт, – взял беседу в свои руки Эстерхази, – я думаю, мы не будем ходить вокруг да около и сразу перейдем к делу.
– Совершенно с вами согласен, – подтвердил Лемке, удовлетворенный таким деловым подходом.
– Я готов выплатить вам вторую часть суммы за Библию Гутенберга, – продолжил коллекционер, – но я вижу, что вы можете еще что-то предложить.
– Если мы сойдемся в цене, – солидно начал Лемке, – я готов вам уступить альбом гравюр Дюрера. – И стал аккуратно разворачивать пакет.
Он заметил, как заблестели глаза у коллекционера. Тот выхватил из кармана красивую лупу, отделанную бронзой, и начал внимательно изучать переплет и некоторые страницы альбома.
Наконец Эстерхази нехотя отложил альбом в сторону и сказал, что берет его. Он назвал такую сумму, от которой у Лемке вспотел лоб. О большей удаче он и не мог мечтать. В подтверждение своих слов коллекционер достал из красивого портфеля крокодиловой кожи изящный кожаный бювар, в углу которого Лемке заметил странный герб – на вершине короны крест явно покосился в одну сторону. Но не это в данный момент привлекло его внимание, а ровные пачки денег, аккуратно перехваченные банковскими ленточками, которые находились в небрежно раскрытом бюваре.
Эстерхази снова наполнил бокалы и предложил выпить за удачную сделку. Лемке с удовольствием опустошил бокал и расслабился. Как оказалось, напрасно. Эстерхази неожиданно отставил бокал в сторону и пристально уставился на Лемке. Весь его облик разительно переменился. Теперь перед гестаповцем сидел жесткий человек с волевым характером, привыкший командовать людьми и добиваться своего. Серо-зеленые глаза приобрели стальной оттенок.
– В чем дело? – непроизвольно заерзал в своем кресле Лемке.
– Вы не обратили внимание на эти значки, – процедил сквозь зубы Эстерхази и сунул под нос Лемке первую страницу альбома.
Тот недоуменно уставился на маленький штемпель – несколько скрещенных изломанных стрел и буква «Э» в центре.
– Вы, конечно, не представляете, что это такое, – продолжил странный собеседник. – Эта «пустяковина» называется экслибрис и означает принадлежность книги к чьей-то коллекции. В нашем с вами случае – к коллекции князей Эстерхази, чьим дальним родственником я имею честь быть. Несколько месяцев назад я передал профессору Лоингеру эти книги на экспертизу и оценку. Вот копия договора с профессором.
Эстерхази показал ошарашенному Лемке какую-то бумагу. Но у того от всего сказанного буквы начали прыгать перед глазами и он ничего не мог разобрать.
– Итак, налицо банальное воровство и попытка сбыть краденое, – тоном полицейского следователя подвел итог Эстерхази. – Если я дам этому делу ход, то вы уже сегодня окажетесь в мрачном зарешеченном доме без архитектурных излишеств. Господин Арним Дорн знаком с двумя полицейскими из ближайшего участка, которые по первому знаку готовы прибыть сюда и, как говорится, восстановить торжество закона.
Лемке неожиданно вскочил и кинулся к двери, которая, однако, была заперта снаружи.
– Не спешите, – досадливо заметил Эстерхази. – Мы еще не закончили. Сядьте. Я вас предупреждаю, что всю нашу историю я изложил на бумаге и с вашей распиской в получении денег за Библию Гутенберга передал своему адвокату в Швейцарии. Если вы попытаетесь использовать свое служебное положение и арестуете меня по надуманному предлогу, адвокат передаст бумаги в иностранную прессу. Представляете, как разгневается наш фюрер, когда референт зачитает ему подборку публикаций о том, что национал-социалисты направляют состоятельных людей в лагеря, чтобы завладеть их ценностями. В качестве доказательства будет красоваться ваша фамилия. Я думаю, Бухенвальд вам покажется после этого санаторием, не так ли? – ядовито поинтересовался Эстерхази.
Лемке от свалившихся на него потрясений утратил душевное равновесие и был близок к прострации.
Зловредный коллекционер, видимо, довольный произведенным эффектом, неожиданно откинулся на спинку кресла и от души захохотал.
– Что, господин Шмидт, наложили в штаны? – в несвойственной его предыдущим манерам грубоватой форме выдавил он сквозь смех. – Расслабьтесь. Я пошутил. Просто на таком маленьком примере мне хотелось показать вам, как опасно пускаться в сделки, в которых вы ничего не смыслите. Вы должны быть благодарны судьбе, что вся эта история попала в руки порядочного человека. Если бы на моем месте оказался проходимец, он бы довел вас шантажом до паперти. Вы получите свои деньги, но сначала нам необходимо обсудить некоторые условия. Согласитесь, что для человека, которого обокрали, это великодушная позиция.
Лемке вытер выступивший на лбу пот и облегченно закивал.
– Ну вот, господин Лемке, – удовлетворенно заключил коллекционер. – Как говорят на международных переговорах, наметилось согласие сторон. Чтобы внести окончательную ясность, представлюсь еще раз. Я такой же Эстерхази, как вы Шмидт.
У гестаповца от удивления глаза полезли на лоб:
– Откуда вы знаете мое имя?
Коллекционер недовольно отмахнулся от этого вопроса, как от очевидной вещи:
– Мы с вами в некотором роде коллеги. Я служу в венгерской разведке. Наша служба безопасности поддерживает партнерские отношения с РСХА. Но я работаю в Берлине неофициально. Нет, нет, я не охочусь за секретами дружественной Германии. Меня интересуют происки некоторых великих держав здесь у вас. Поймите, Венгрия маленькая страна, которая ценит дружбу с Германией. Наш адмирал Хорти и фюрер – единомышленники. Но иногда происходят события, которые угрожают существованию венгров. Мы всей душой поддержали политику фюрера по борьбе с большевизмом. Поссорились с Москвой. Каков же был удар для нас, когда в 1939 году фюрер заключил договор о дружбе со Сталиным. Для Германии такая перемена курса была пустяком, мы же оказались в одиночку на обочине российско-германского автобана. Как вы полагаете, господин Лемке, это справедливо? – озабоченно спросил «коллекционер».
«Так вот почему он показался мне знакомым», – с опозданием озарило Лемке. Он вспомнил рассказы бывалых оперативников о том, что разведчик разведчика всегда интуитивно почувствует.
– Вы со мной не согласны? – переспросил «Эстерхази».
– В какой-то мере ваши опасения обоснованы, – с трудом выдавил Лемке. Он уже понял, что столкнулся с очень опытным и опасным человеком, с которым ухо надо постоянно держать востро. Лемке никак не мог понять, к чему клонит собеседник.
– Теперь представьте, – гнул свою линию «коллекционер». – Венгрия со всем пылом занимает враждебную позицию по отношению к Англии, с которой братская Германия воюет, и Америки, поддерживающей Англию. И вдруг вновь окажется, что за нашей спиной фюрер сговорится с ними, а мы опять окажемся крайними. Подобное огорчительное развитие событий мне необходимо вовремя заметить. Вы могли бы помочь в этом. Вы ведь работаете в отделе по борьбе со шпионажем.
Лемке побагровел от негодования и заявил, что служебных дел он касаться не собирается.
– Ну что вы, ради бога, лезете в бутылку! – успокаивающе сказал «коллега». – Мы друзья и единомышленники, служим одному и тому же делу. Ваша несущественная помощь маленькой дружественной стране не может быть превратно истолкована. Потом и каких-либо усилий от вас не потребуется. Только небольшие консультации о том, как себя ведут в Берлине американцы и английская агентура. И все это небезвозмездно. Те суммы, которыми я располагаю, сравнимы со стоимостью украденных вами книг. И заметьте, вам не надо будет пускаться в мелкое жульничество, где вы обязательно попадетесь. С другой стороны, извлечь небольшую прибыль из дела, в котором вы являетесь специалистом, – это разумный ход расчетливого человека. Все так делают, кому судьба предоставляет удобный случай.
Лемке отлично понимал, что его банально вербуют, и все его нутро контрразведчика восставало против этого. Особенно неприятно было выслушивать подобные предложения от представителя затерянной в дебрях Европы мелкой нации.
«А что, дружок, тебе больше бы понравилось получить такую пилюлю от англичан? – вступил в дискуссию его внутренний голос. – Вот это была бы действительно катастрофа».
«Конечно, – лихорадочно размышлял Лемке, – в той упаковке, в которой преподносится предложение, все выглядит не так уж трагично». В конце концов, он всегда может оправдать свое поведение тем, что немного неосмотрительно наболтал лишнего в беседах с коллегой из дружественной страны. Ну, такой уж он недалекий человек. «Тем более что и в отделе многие так считают», – с озлоблением подумал он. Но перспектива регулярно получать кругленькие суммы за необременительные «консультации» упорно вытесняла все другие возражения.
«Все равно надо как-то урегулировать вопрос с похищенными книгами», – уговаривал его внутренний голос.
«Все, – решил Лемке. – Надо любой ценой быстрее выбраться отсюда, чтобы в спокойной обстановке разобраться во всем».
– Вы правильно решили, – вывел его из оцепенения возглас «Эстерхази», который как будто читал его мысли. – Игра стоит свеч. Только не считайте меня наивным простачком, которому вы скажете уверенное «да», получите свои деньги и мы разбежимся на все четыре стороны. Мы говорили с вами пока вообще, вокруг да около. А вдруг у вас и не будет тех сведений, которые меня интересуют? Вот, например, не припомните ли вы какие-либо контакты между германскими и англо-американскими разведками в последнее время?
Лемке вспомнил возню Крюгера с Пайнсом и подумал, что пройдоха венгр уже что-то пронюхал об этом и проверяет, насколько честно гестаповец готов сотрудничать с ним.
– Вы чертовски проницательны, – выдавил из себя Лемке. – Действительно, «Служба Риббентропа» затеяла какую-то игру с американской разведкой.
– Вот видите, – оживленно подхватил «коллега». – Я был прав.
С трудом подбирая слова и при заинтересованной поддержке венгра, Лемке постепенно рассказал, что Крюгер хочет установить контакт с американским разведчиком Пайнсом. Вербовать его он не собирается, получить какую-либо информацию не сможет, за это гестаповец может ручаться. Скорее всего, Крюгер собирается подсунуть американцу какую-то дезу. Сейчас он крутится вокруг Марты Лоингер, племянницы агента Пайнса Тило Хавемана, арестованного гестапо. Видимо, он хочет использовать ее для выхода на американца. О каких-либо других сведениях на американском направлении Лемке не осведомлен.
– А за что конкретно арестовали Хавемана? – задумчиво осведомился «Эстерхази».
– Он передал Пайнсу одну часть особо секретного плана Верховного главнокомандования «Морской лев» по высадке вермахта на Британские острова, – нехотя разъяснил Лемке.
– Тогда логично было бы заключить, что «Служба Риббентропа» попытается подсунуть американцам дезинформацию, которая будет опровергать этот план, – предположил венгр.
– В том-то и дело, что Крюгер хочет продвинуть Пайнсу вторую часть подлинного плана, – возразил гестаповец.
«Эстерхази» заметил, что, видимо, затевается какая-то хитрая интрига, и попросил немца собрать дополнительную информацию, естественно, за приличное вознаграждение. «Коллеги» завершили беседу бокалом коньяка, и Лемке, рассовав по карманам деньги, покинул злосчастный магазин.
После его ухода Штефан и Арним обсудили итоги беседы.
– Магнитофонная запись получилась хорошего качества, – заметил Арним. – Теперь наш «букинист» никуда от нас не денется.
Но Штефана сильно заинтересовала суета германской разведки.
– Как ты думаешь, зачем немцам понадобилось подсовывать американцам подлинные сведения о подготовке нападения на Британские острова?
Арним пожал плечами:
– Если рассуждать сугубо логично, то передача подлинных данных о такой операции может свидетельствовать только о том, что на самом деле никакой операции не будет. Англичан просто хотят напугать и склонить к уступкам.
– Может быть, оно и так, – согласился Штефан, – но, заранее зная все подробности предстоящего вторжения, Англия может хорошо подготовиться и, наоборот, склониться к отражению атаки. Кроме того, ты упускаешь из виду, что подбрасывают документы не англичанам, а американцам. Следовательно, хотят каких-то действий от Вашингтона. Каких?
– Есть и еще один вариант, – продолжил размышления Арним. – Вся эта возня может быть лишь одним из этапов более широкой операции. Передавая американцам подлинные данные, немцы стараются убедить их в том, что и последующие документы от Пайнса будут настоящими. Вот они-то и будут серьезной дезинформацией.
– Да, как написал русский царь на докладной о продаже Аляски, «эту мысль надо сообразить». Я тебя попрошу, Арним, проинструктируй тщательно Марту о поведении с Крюгером. Все, что он попытается передать через нее Пайнсу, как ты сам понимаешь, сначала должно побывать у нас. А мне надо возвращаться в Зальцбург.
Обменявшись рукопожатиями, партнеры расстались.