В течение нескольких дней в конце июля 1990 г. иракские войска и танки сосредотачивались на границе с Кувейтом. Но иракский диктатор Саддам Хусейн уверял лидеров Ближневосточного региона, что причин для тревоги нет, что его намерения исключительно миролюбивые и все вопросы будут урегулированы мирным путем. «Ничего не случится», – было сказано королю Иордании. Президент Египта получил от Саддама заверения в том, что у него нет планов вторжения в Кувейт. Перед послом США Эйприл Глэспи, которая была неожиданно приглашена на аудиенцию, Хусейн произнес длинный эмоциональный монолог, в котором обвинил Кувейт в том, что тот в сговоре с Объединенными Арабскими Эмиратами ведет «экономическую войну» против Ирака. Они добывают слишком много нефти, способствуя падению цен на нее на мировом рынке, заявил Хусейн, и Ирак должен «отреагировать». Посол США, ссылаясь на перемещения иракской армии, задала «простой вопрос о его намерениях». Хусейн ответил, что хочет решить проблему дипломатическими методами. На что посол сказала, что США «никогда не поддерживают решение споров иными способами кроме мирных». В конце встречи Саддам посоветовал послу отдохнуть и ни о чем не беспокоиться{1}.
Однако неделю спустя ранним утром 2 августа 1990 г. иракские войска перешли границу Кувейта и начали стремительное продвижение вглубь страны с намерением взять ее под контроль. Так разразился первый кризис после окончания холодной войны. Он положил начало новой эре в сфере глобальных поставок нефти.
Ирак называл много причин для вторжения, но, какими бы ни были оправдания, цель не вызывала сомнения: Саддам Хусейн хотел присоединить Кувейт к Ираку и стереть его с карты как независимое государство. Поглотив Кувейт, Ирак мог бы соперничать с Саудовской Аравией как равная нефтяная держава со всеми вытекающими последствиями для остального мира.
Утром 2 августа президент Джордж Буш-старший собрал в Белом доме Совет по национальной безопасности. Настроение было тревожным. Мир и стабильность, на которые возлагали надежды люди во всем мире, неожиданно оказались под угрозой. Всего за восемь месяцев до этого рухнула Берлинская стена, ознаменовав окончание холодной войны. Ведущие мировые державы прилагали все усилия к тому, чтобы свести на нет конфронтацию, продолжавшуюся последние 45 лет.
Оккупация Кувейта давала Ираку возможность расширить влияние на весь Персидский залив, где на тот момент находилось две трети мировых запасов нефти. Иракская армия по численности и вооружению занимала четвертое место в мире. А теперь Ирак становился нефтяной сверхдержавой. Благодаря объединенным нефтяным ресурсам поток нефтедолларов должен был увеличиться, и Саддам мог использовать его для пополнения своих арсеналов, в том числе ядерным и химическим оружием. Возросшая военная мощь позволила бы Ираку распространить свое влияние далеко за пределы Персидского залива. Другими словами, аннексия Кувейта могла полностью изменить расстановку сил в мире.
Наверное из-за первоначального шока разговор на совещании 2 августа был расплывчатым и неконкретным. Речь шла в основном о необходимости введения экономических санкций, т. е. практически об адаптации к новой реальности. По крайней мере, так показалось некоторым из присутствовавших, включая самого президента Буша, которого, по его словам, «ошеломило то… что одни воспринимали случившееся как крупнейший кризис в современной истории, а другие рассматривали его как рядовую кризисную ситуацию».
«Нам нужно привыкать к миру без Кувейта», – заявил один из советников, констатируя то, что он считал свершившимся фактом.
Буш поднял руку.
«Не торопитесь», – сказал он{2}.
Затем развернулась беспрецедентная кампания по формированию многонациональной антииракской коалиции под эгидой ООН, в которую вошли 36 стран, предоставивших военную технику и персонал или финансирование. К коалиции также присоединилась Саудовская Аравия, чье крупнейшее месторождение нефти находилось всего в 250 милях от границы с Кувейтом. Король Фахд сказал на встрече с Джорджем Бушем, что Саддам – «маньяк и безумец» и что «он станет следующим Гитлером, который создаст проблемы для всего мира». В коалицию вступил и Советский Союз. Президент Михаил Горбачев сделал заявление, немыслимое еще пару лет назад. Он сказал, что Советский Союз будет стоять «плечом к плечу» с Соединенными Штатами в разрешении этого кризиса{3}.
В течение следующих шести месяцев коалиция методично наращивала силы на севере Саудовской Аравии, пока их численность не достигла почти миллиона человек. В предрассветные часы 17 января 1991 г. начался первый этап операции «Буря в пустыне» – массированная воздушная бомбардировка военных целей Ирака. 23 января иракцы открыли задвижки на кувейтском нефтяном терминале Sea Island и вылили в Персидский залив 6 млн баррелей нефти, что стало крупнейшим разливом нефти в истории. Они считали, что это поможет не допустить высадки морской пехоты США со стороны моря. Месяц спустя 23 февраля силы коалиции заняли столицу Кувейта, а на следующий день освободили всю территорию страны от иракских войск. Атака с моря была отвлекающим маневром. Наземная часть операции заняла не более 100 часов и закончилась полным поражением иракской армии.
Когда Хусейн понял, что ему в Кувейте не удержаться, он решил уничтожить его. Солдаты Хусейна оставили Кувейт пылающим. При отступлении они подожгли почти 800 нефтяных скважин. Температура в горящих факелах достигала 3000 градусов, создавая адскую смесь огня и удушающего дыма. Экологические последствия для региона были тяжелыми. Огонь пожирал около 6 млн баррелей нефти в день, что было намного больше обычного дневного объема добычи нефти Кувейта и значительно больше дневного объема импорта нефти Японии. Даже самые опытные фирмы по тушению пожаров на нефтяных скважинах не сталкивались с адом такого масштаба, поэтому им пришлось в оперативном порядке разрабатывать новые методы борьбы с огнем. Полностью скважины были потушены только в ноябре 1991 г.
После поражения в войне Саддам был загнан в угол. Казалось, еще немного – и иракский диктатор, ослабленный и униженный, будет свергнут со своего трона политическими соперниками внутри страны.
Подобный исход первой войны в Персидском заливе стал поворотным пунктом, который должен был дать начало новой эре более мирного сосуществования – так называемому новому мировому порядку. Советский Союз больше не был противником Запада. В конце 1991 г. СССР распался на 15 независимых государств.
Наступила новая эра глобализации: начался процесс активной интеграции национальных экономик, укрепились взаимосвязи между странами. «Приватизация» и «дерегулирование», которые начались в 1970-х гг. и набрали силу в 1980-е гг., стали лозунгами по всем мире. Правительства постепенно сдавали «командные высоты», отказываясь от контроля над стратегическими секторами экономики. Возросло доверие к рынкам, частной инициативе и глобальным потокам капитала. В 1991 г. Индия начала осуществление первого этапа реформ, которые сняли кандалы с ее экономики и создали условия для быстрого роста, что позволило стране встать на путь успешной интеграции в мировую экономику.
В энергетическом секторе, а также во многих других секторах традиционные министерства преобразовывались в государственные компании, которые в свою очередь частично или полностью приватизировались. Отныне многие из этих вновь созданных компаний беспокоились не только о планах чиновников, но и о том, что будут думать о них пенсионные фонды и другие акционеры по всему миру.
Рушились международные барьеры. С падением «железного занавеса» Европа больше не была разделена на Восточную и Западную. Европейское сообщество превратилось в более тесно интегрированный Евросоюз и приняло решение о введении единой европейской валюты. Ряд важных инициатив, в частности Североамериканское соглашение о свободной торговле, способствовал созданию более благоприятных условий для международной торговли. В целом глобальная торговля росла быстрее, чем сама глобальная экономика. Развивающиеся страны превратились в развивающиеся рынки и демонстрировали самые высокие темпы роста. А вместе с ростом доходов рос и спрос на нефть.
Процессу глобализации также способствовало развитие технологий, особенно значительный прогресс в сфере информационных технологий, распространение Интернета и резкое снижение стоимости международной коммуникации. Все это радикальным образом изменило методы работы компаний и обеспечило такой уровень взаимосвязанности между людьми, который был немыслим еще десяток лет назад. «Глобальная деревня», красочная метафора из 1960-х гг., все больше становилась реальностью. Нефтегазовая отрасль шла в ногу с этими революционными преобразованиями. Изменение геополитической обстановки и возросшее доверие к рынкам открыли перед ней новые возможности – как с точки зрения инвестиций, так и с точки зрения нефтеразведки. Отрасль увеличила свои мощности, а новейшие технологии сделали возможным поиск и добычу ресурсов в более сложных условиях. Казалось, что век дешевой нефти и газа продлится гораздо дольше, чем предрекали некоторые скептики. Для энергетической безопасности это было хорошей новостью, но далеко не столь благоприятной для освоения более дорогостоящих альтернативных источников энергии.
Энергетические кризисы 1970-х гг. вкупе с растущим экологическим сознанием способствовали появлению новых способов получения энергии из так называемых альтернативных, или возобновляемых, источников, в том числе использованию ветровой, солнечной и геотермальной энергии, биомассы. Их объединяло то, что они не были связаны ни с ископаемым топливом, ни с атомной энергией.
Возобновляемая энергетика родилась в кризисные 1970-е гг. и была воспринята с немалым энтузиазмом – ее даже называли «лучами надежды». Но в 1980-е гг. эти надежды заметно ослабли в результате падения цен на традиционные энергоносители, неоднозначной экономической эффективности самих возобновляемых источников энергии, незрелости технологий и разочарования, связанного с началом их использования. В условиях умеренных цен на ископаемое топливо и кажущегося восстановления энергетической стабильности в начале 1990-х гг. перспективы возобновляемых источников энергии стали еще более неясными.
Однако экологическая культура распространялась и развивалась. Традиционно большинство экологических вопросов носили локальный или региональный характер, но теперь на сцену вышла экологическая проблема нового глобального типа: изменение климата и глобальное потепление. Первоначально эта проблема тревожила лишь небольшую группу ученых и экологов. Но со временем она привлекла пристальное внимание широкой общественности, что имело глубокие последствия для всех видов энергетики – традиционной, возобновляемой и альтернативной. Так или иначе, но политика в энергетической сфере, начатая в 1970-е гг., вместе с динамикой рынков делали свое дело. Несмотря на изрядный скептицизм, энергоэффективность или энергосбережение стали вносить намного более значительный вклад в удовлетворение потребностей в энергии, чем ожидалось.
Политическая жизнь на Ближнем Востоке вошла в мирное русло и больше не угрожала безопасности поставок энергоносителей. В течение десятилетия после первой войны в Персидском заливе казалось, что отныне ситуация на Ближнем Востоке стабилизировалась, а нефтяные кризисы и нарушения поставок навсегда ушли в прошлое.
Организация освобождения Палестины осознала, что, поддерживая Саддама Хусейна и его агрессию против Кувейта, она зашла в тупик и настроила против себя многие арабские страны, которые оказывали ей финансовую помощь. Однако ООП быстро переориентировалась и в срочном порядке активизировала процесс мирного урегулирования между Израилем и Палестиной. В сентябре 1993 г. в Вашингтоне президент Палестинской национальной администрации Ясир Арафат и премьер-министр Израиля Ицхак Рабин подписали «Соглашения в Осло», где излагался план двустороннего урегулирования этого затяжного конфликта. Затем в присутствии президента США Билла Клинтона, на фоне Белого дома, Арафат и Рабин сделали то, что казалось невозможным еще три года назад, – пожали друг другу руки. В следующем году они получили Нобелевскую премию мира вместе с израильским министром иностранных дел Шимоном Пересом. Все это было положительным и мощным предвестником нового мира. Этого могло бы и не случиться, не начни Саддам войну против Кувейта.
Что же касается самого Саддама Хусейна, то, казалось, он навсегда оставил захватнические помыслы.
В 1991 г. силы многонациональной коалиции остановились в 90 милях от Багдада. Коалиция была создана под эгидой ООН с целью освобождения оккупированного Кувейта, у нее не было полномочий свергать Саддама и менять правящий режим. Не было и желания ввязываться в потенциально кровопролитные боевые действия в городской зоне, которые потребовались бы для завершающего удара. И без того транслировавшиеся по телевидению кадры уничтожения иракской армии вызывали столь негативную реакцию общественности, что уже одно это становилось весомой причиной для как можно более быстрого прекращения войны – впоследствии этот феномен был назван «эффектом CNN». Наконец, предполагалось, что недовольные высокопоставленные чины иракской армии сделают все-таки совершат государственный переворот и что дни Саддама сочтены. Однако диктатура оказалась настолько безжалостной и тотальной, что вопреки всем ожиданиям Саддам продолжал прочно держать власть в своих руках и после войны.
Разумеется, отныне возможности Саддама были существенно ограничены в свете примененной к Ираку политики «классического сдерживания», включавшей программу инспекций, военное присутствие США в регионе и экономические санкции. Это напоминало меры по сдерживанию экспансии Советского Союза во времена холодной войны. Кроме того, север Курдистана получил автономию. В течение последующих лет оказывалась поддержка противниками Саддама в их попытках свержения власти, но все они закончились неудачей. Во время правления Билла Клинтона была принята так называемая доктрина «двойного сдерживания» в отношении двух наиболее опасных стран – Ирана и Ирака.
Теоретически инспекторы ООН по вооружениям имели право свободно перемещаться по территории Ирака в поисках веществ и оборудования, которые могли использоваться для производства оружия массового поражения. Однако на практике инспекторам постоянно чинились препятствия, и на них оказывалось сильное давление. Только один раз Ирак продемонстрировал удивительную готовность к сотрудничеству: в 1995 г., когда зять Саддама, возглавлявший иракскую военную программу, сбежал в Иорданию. Правящий режим запаниковал, опасаясь возможных разоблачений. Пытаясь предвосхитить обнародование секретных данных, Багдад неожиданно передал инспекторам ООН документы объемом более полумиллиона страниц (якобы хранившиеся на принадлежавшей зятю-перебежчику птицеферме), в которых содержалась подробная информация о производстве различных видов биологического оружия. Но после того как Саддаму удалось заманить своего зятя обратно в Ирак (чтобы затем его убить), политика обструкции вновь стала нормой{4}.
Тем не менее те времена, когда Саддам мог замахнуться на власть над мировыми потоками нефти, прошли. В 1995 г. ООН начала реализацию программы «Нефть в обмен на продовольствие», в рамках которой Ираку разрешалось продавать оговоренное количество нефти. Половина доходов шла на удовлетворение гуманитарных нужд, таких как покупка лекарств и продовольствия. До захвата Саддамом власти Ирак экспортировал продукты питания в Европу и даже поставлял финики в США. Но при Саддаме сельское хозяйство пришло в упадок, а дефицит продовольствия возмещался за счет импорта. Другая половина доходов от нефти шла на репарации и финансирование инспекций ООН. Кроме того, режим Саддама тайно получал откаты в миллиарды долларов от тех, с кем заключались контракты на продажу иракской нефти{5}.
Между тем программа ООН постоянно находилась под угрозой срыва. К концу 1990-х гг. стало ясно, что американская политика сдерживания перестала давать результаты. На Ближнем Востоке и в Европе усиливалось мнение, что санкции вредят не Саддаму, его клике и защищающей их власть Республиканской гвардии, а мирному населению Ирака. В 1998 г. Саддам окончательно выслал из страны инспекторов ООН, обвинив их в шпионаже. Согласно Национальной разведывательной сводке США за 1998 г. отныне ничто не препятствовало планам Саддама по созданию оружия массового поражения{6}.
И, тем не менее, Саддама удавалось сдерживать. Казалось, он больше никогда не возобновит попытки распространить свою власть на весь Персидский залив. В соседнем Иране на президентских выборах 1997 г. победил Мохаммед Хатами, известный своими реформаторскими и либеральными взглядами, что многими было воспринято как надежда на снижение взаимной напряженности в отношениях между Вашингтоном и Тегераном. На фоне всех этих изменений ближневосточная нефть отныне казалась намного менее рискованным продуктом, что означало более высокую надежность мировых поставок нефти в целом. Учитывая воцарившуюся стабильность, цена на нефть прогнозировалась в обозримом будущем на уровне $20 за баррель.
Развитие технологий также способствовало повышению надежности поставок нефти, хотя и другим путем – через совершенствование техники бурения и увеличения извлекаемых запасов нефти. Сегодня нефтяная отрасль переживает период инноваций и успешно пользуется плодами прогресса в сфере коммуникаций, компьютерной техники и информационных технологий для поиска и освоения новых месторождений на материке и все дальше и дальше от берега – в море.
В прошлом, да и сейчас периодически начинаются разговоры о том, что, как бы ни развивались технологии, «конец пути» для нефтяной отрасли уже близок. Но каждый раз появлялась какая-либо прорывная инновация, которая значительно расширяла ее возможности. И такая ситуация будет повторяться снова и снова.
Быстрое развитие вычислительной техники позволило обрабатывать огромные объемы данных, что дало геофизикам возможность значительно продвинуться в понимании подземных структур и, следовательно, повысить эффективность поисково-разведочных работ. Благодаря возросшим вычислительным мощностям сейсмическое картирование подземных структур – пластов, разрывов, сбросов, покрывающих пород, дислокаций – теперь стало не двух-, а трехмерным. Такие сейсмические 3D-карты, хотя и далеко не безошибочные, дают нефтеразведчикам более точное представление о геологическом строении месторождений.
Другой прорыв связан с появлением горизонтального бурения. Вместо традиционных вертикальных скважин, идущих прямо вниз, теперь бурят сначала вертикально на протяжении нескольких тысяч футов, а затем под углом или даже горизонтально, при этом направление бурения тщательно контролируется и корректируется каждые несколько футов при помощи сложнейших приборов. Это позволяет достичь труднодоступных нефтеносных слоев и, таким образом, увеличить объемы добычи.
Третий крупный шаг вперед нефтяная отрасль сделала благодаря развитию программного обеспечения и компьютерной визуализации, которые нашли широкое применение в строительстве и машиностроении. Применительно к нефтяной индустрии технологии CAD/CAM (системы автоматизированного проектирования и производства) дали возможность проектировать на мониторах компьютеров морские нефтяные платформы стоимостью в миллиарды долларов вплоть до мельчайших деталей и тестировать их на устойчивость к внешним воздействиям и эффективность еще до того, как будут сварены первые металлоконструкции.
Широкое распространение информационных и телекоммуникационных технологий вместе с резким снижением стоимости связи в 1990-е гг. создало условия для активного сотрудничества между геологами и геофизиками по всему миру. Приобретенные в одной части мира знания и опыт могут мгновенно передаваться в другую точку земного шара, где исследователи пытаются решить аналогичную проблему. Благодаря такой командной работе, как выразился генеральный директор одной компании, ученые и инженеры теперь «будут проходить кривую обучения всего один раз».
Эти и другие технологические прорывы позволили компаниям делать то, что еще недавно казалось невозможным, – находить новые залежи, разрабатывать месторождения, которые были недоступными для освоения ранее, реализовывать гораздо более сложные проекты, увеличивать нефтедобычу и даже открывать совершенно новые нефтеносные районы.
Технологии раздвинули горизонты для мировой нефтяной отрасли, привели к появлению новых источников нефти и позволили значительно нарастить объемы добычи, обеспечивая поддержку экономического роста и повышения мобильности по всему миру. Они обеспечили доступ к миллиардам баррелям нефти, которые еще десятилетие назад были недосягаемыми для промышленной добычи. Надо заметить, что этот технологический прогресс оказался весьма своевременным. Мир встал на путь быстрого экономического роста, а следовательно и интенсивного повышения спроса на нефть.
Быстро менялась и геополитическая обстановка в мире. Страны, которые раньше были закрыты для иностранных инвестиций или жестко их ограничивали, теперь открыли свои границы, привлекая не только деньги, но и опыт и технологии иностранных компаний. Казалось, незыблемая система глобальной конфронтации неожиданно рухнула.
В частности, значительные перемены происходили в странах-наследницах распавшегося Советского Союза – в России и вновь созданных независимых прикаспийских государствах, которые активно интегрировали регион в глобальные рынки. Создавалось впечатление, будто конец XX в. воссоединился с его началом. Результатом этого процесса стало расширение базы мировых поставок нефти. Как отметил в 1993 г. журнал Foreign Affairs, «нефть стала настоящим глобальным бизнесом впервые со времен баррикад большевистской революции»{7}. Это замечание имело особое значение для России, страны, которая была родиной большевистской революции и которая теперь соперничала с Саудовской Аравией по объемам нефтедобычи.