Ольга Бергер, Егор Дунаев и Борис Невский родились в один год и даже в один месяц, росли и учились в одном селе и одной школе. Они дружили с раннего детства. Ольга была старшей в многодетной немецкой семье, где помимо нее было еще пятеро детей. И отец и мать Ольги работали в совхозе: отец – бригадиром на машинном дворе, а мама на ферме. Егор Дунаев был старшим, из двух братьев в семье сельской интеллигенции, где мама была учительницей в средней школе, а папа агрономом. Борис Невский был единственным ребенком в семье, где отец был председателем сельского совета многие годы, а мама заведовала детским садом. Оле нравились оба парня, и дружба перешла в юношескую любовь. Внешне симпатичные молодые люди, высокие, занимались волейболом и баскетболом, играя за школьную команду, учились без троек, а главное не соперничали и право выбора предоставили ей. Она долго не могла определиться, кому же из них отдать свое предпочтение. Так и дружили втроем. Борис был всегда немного идеалистом, а Егор больше напоминал оптимиста. Оля, в отличие от обоих, была большой реалисткой. После окончания средней школы они вместе уехали в город и поступили в разные институты: Оля – в педагогический, Егор – в сельскохозяйственный, а Борис – в строительный. Втроем окончили первый курс, когда отца Бориса перевели по партийной линии на работу в город. Борис Невский почувствовал себя почти городским жителем. Теперь у него перед Егором было большое преимущество. Он стал оказывать Ольге больше внимания, в надежде, что выберет она его, пригласил Олю в гости тайно от друга. Учеба в разных институтах, позволяла встречаться молодым людям в выходные дни или иногда вечерами. Оле было восемнадцать лет и ей, конечно, хотелось жить в городе, не думать, как месяц прожить на свою стипендию и иметь свою комнату в квартире, а не койку в комнате общежития. Она знала, что своим выбором не обидит Егора. Все происходило красиво и романтично. Они уже начали строить планы совместного будущего, когда в один из дней, на пороге квартиры появилась мать Бориса.
–Ты, сын, в своем уме? А если об этом узнает Тамара? Ты, Борис понимаешь, кто она и кто твоя Оля? Немедленно проводи Олю в общежитие, пока отец не узнал о ваших отношениях, – говорила мать, приводя один за другим доводы и дальнейшее развитие событий. – Оля, девочка, детство кончилось, пора тебе взрослеть и думать о будущем. Роман Ильич не позволит Борису такую роскошь, как влюбленность. Ты хочешь своего отчисления из института, из комсомола? Хочешь, чтобы родители получили письмо о твоем аморальном поведении? Не ломай ни себе жизнь, ни Борису. Ты не знаешь, на что может пойти его отец. Ты, может и хорошая девушка, но что ты можешь дать нашему сыну? Кучу детей, как твоя мать? У парня все впереди, а ты ему хомут на шею вешаешь, в виде своей семьи. Прости, но ты не пара моему Борису.
– А как же любовь? – робко спросила Оля, стоя в прихожей. – Вы же знаете, мы давно дружим.
– Какая любовь? От вашей любви, сейчас только дети могут родиться. У тебя за плечами первый курс и ничего большего, у сына то же самое. Я могла бы смириться, ради сына, но его отец не сможет поступить так же. У него свои планы на будущее Бориса. Ищи себе ровню, или Егора, например, и любите себе друг друга на здоровье.
– Мам прекрати этот театр. Хватит! Если отец не согласится с моим выбором, я уйду из дому, и мы с Олей уедем.
– Не говори ерунды. Что ты умеешь делать и как прокормишь семью? Перейдете вы на заочное отделение, а дальше. Жить в общежитии ты теперь сможешь? Повесишь все на молодую жену? Оля, наверное, хорошая хозяйка, но где вы собираетесь работать без специальности? Мечты и реальность часто очень далеки друг от друга. Вместо дневного отделения, ты пойдешь в армию на два года. И как знать, дождется ли тебя Оля? Сколько молодых семей рушится из-за неустроенности быта? Отец не согласится никогда на этот брак. Я все сказала, теперь думайте сами. Выбор у вас не велик.
Оля шла рядом с Борисом и молчала, плохо слушая то, о чем он говорит, вспоминала слова его матери и невеселый рассказ Бориса о Тамаре, способной на многое, и это оправдывало его в ее глазах.
– Борь, может твоя мама права и мы поторопились? Я хочу учиться, хочу получить профессию, и мне не нужны неприятности. Ты подумай, о том, как я после всего этого вернусь в деревню к своим? Пожалуйста, не приходи больше сюда, – говорила Оля, стоя у входа в общежитие. – Видно не судьба быть нам вместе.
– Ты испугалась первых трудностей? А как же наши мечты и планы?
– Думай, что хочешь, а я прислушаюсь к совету твоей мамы. Ты вспомни не только ее слова, но и слова своей новой знакомой Тамары, тогда поймешь, что выбор у нас действительно не велик. Я не испугалась трудностей, но нам не позволят быть вместе, и ты это понимаешь не хуже меня. Бороться с твоим отцом за право под солнцем, это все равно, что бороться с ветряными мельницами. Мы оба понимаем, что твоя мама во многом права. Прости, я ни о чем не жалею, но наши отношения закончились. Уходи.
Оля проплакала всю ночь в подушку и сделала вывод: «Борис никогда не станет моей судьбой. Его семья не примет меня. Не буду я больше даже думать о нем». Егор видел, что с подругой что-то происходит, и, воспользовавшись моментом, сделал предложение, которое она приняла. Они оба были молоды и жили ни разумом, а эмоциями. Ольга, чтобы окончательно порвать с Борисом Невским, позволила себе близость с Егором. Борис не стал преследовать подругу и перестал караулить ее у общежития, узнав от Егора, что они собираются пожениться. Свадьбу они скромно сыграли в начале декабря, когда Оля была на третьем месяце беременности. Так, «деревня» и «город» разошлись в разные стороны. Бориса на свадьбе не было. Окончив второй курс, они оба перешли на заочное отделение и вернулись в родное село. В июле 1976 года Оля родила сына, которого назвали Сергеем. Она не была уверена в том, кто из друзей был настоящим отцом мальчика. Жила семья Дунаевых дружно. Егор души не чаял в жене, а Ольга, все реже вспоминала Бориса, и была хорошей женой. Они вместе построили добротный большой дом и воспитывали троих детей, родив в восемьдесят втором дочь Полину и в восемьдесят пятом Марину. Перестройка не только развалила совхоз, но и принесла в дом большое горе. В девяносто пятом, в Чечне погиб Сергей Дунаев, которому шел двадцатый год. Оля почувствовала впервые, как может болеть сердце. С этого и началось проблемы с ним. Совхоз постепенно начал приходить в упадок. Получив законные гектары, Дунаевы объединились со своей многочисленной родней Бергер и стали фермерским хозяйством. Они выращивали зерновые и овощные культуры, держали небольшую ферму коров. Егор был хорошим агрономом, а Ольга продолжала работать в школе, но все чаще стала жаловаться на боли в сердце. Полина окончила третий курс педагогического училища, а Марина девять классов. Великое переселение в Германию затеяли родители и родственники Ольги, которым было за шестьдесят лет. Не против переезда были и их потомки. Из семьи Дунаевых за отъезд была только Полина. Ни отец, ни мать не возражали, но сами выезжать отказались наотрез.
– Старшее поколение получит пособие или пенсию, молодежь быстро адаптируется со знанием языка и найдет себе применение. А куда я подамся в свои сорок пять с дипломом союза и без знания языка? – говорил Егор жене. А, Маринка? Куда ее? В санитарки, в сиделки? Тебе Олюшка проще, ты хотя бы язык знаешь, а что мы крестьяне там будем делать? Куда подадимся?
Марине тоже не хотелось никуда переезжать. Во-первых, она уже не была ребенком и понимала такие вещи, как согласие в семье и взаимопомощь. Среди членов семей Бергер и Мартенс не было ни того, ни другого. В последнее время каждая семья «тянула одеяло на себя» и болезнь мамы это подтвердила. Внезапно «обнищавшие» родственники, а их было десять семей, готовились к переезду, по меньшей мере, через год, но дали денег по две-три тысячи, вместо хотя бы пяти. Девушка не понимала, почему братья и сестры мамы, которых она вырастила, такие бессердечные, включая и родителей. Ведь у отца была возможность погасить им долги еще до отъезда, на это было время. Отец выставил и дом на продажу, но цены резко упали из-за такого количества продаваемого жилья в одном селе. Марина каждый день ездила к маме в больницу в надежде на чудо отсрочки операции. Сегодняшняя поездка и разговор с доктором, которому хотелось помочь этой девчушке, расстроил Марину. Она не знала, как обо всем рассказать отцу и от отчаяния прыгнула в воду, чтобы как-то привести себя в чувство. «Городские подумали черт знает что. Я так была похожа на самоубийцу?» – думала она, ожидая новых знакомых из магазина. На плите варились яйца и картофель, сама она пошла доить корову. Зорьку вторую неделю привязывали в конце огорода в тридцать соток. Так было проще. Пустующая земля, покрытая травой, была для нее спасением. Корма ей хватало, а вода была рядом. Кроме того, ей было, где укрыться в жару. Рядом росла старая яблоня. В этом году Марина с отцом посадили только зелень, огурцы да томаты. Все то, что пойдет заготовкой на зиму. До остального не доходили руки. Отец от зари до темна был в поле, а у Марины были экзамены. Ее новые знакомые Илья и Милена, вернувшиеся из магазина, застали юную хозяйку за приготовлением окрошки. Работала девушка, как заправский повар.
– Вы куда столько колбасы набрали? До вечера не съедите, будете всей компанией по кустам прятаться, – говорила она, не отрываясь от работы. – На дворе лето, она пропадет у вас к вечеру без холодильника.
– Марина, ты отрезай, сколько нужно, а остальную, убирай к себе в холодильник. Ты нам лучше дай картошки, мы ее в костре запечем, как в юности. Можно?
– Полезайте в погреб и выбирайте все, на что упадет взгляд. Все банки с надписями. Картошку от морковки отличить сможете?
– Марина, да у вас здесь немаленький склад продовольствия. Закрома! – говорил Илья, поднимаясь из погреба. – Ты думаешь, мы не в курсе, что такое картофель и с чем его едят? Напрасно. Это есть в школьной программе по ботанике или биологии. Я даже помню, что называют клубнем, а что ботвой. Шучу. Набрал банок, согласно надписям: « Икра баклажановая», «Салат Донской» и т.д.
Так за изучением заготовок и разговорами, Марина собрала сумку с едой.
– Что у вас с посудой? – спросила она, передавая сумку Илье.
– Посуда у нас есть вся разовая, хлеб и кое-что мы купили, ты снабдила нас обедом.
– Захватите половник. Как Вы из бидона будете разливать по тарелкам окрошку? Вечером я принесу Ваш телефон и на ужин сделаю омлет с колбасой. Если вы не против молока, принесу еще вечернего удоя.
– Далась тебе эта колбаса, – смеясь, говорил Илья. – Молоко очень вкусное. Будем пить молоко вместо пива, оно полезнее.
Проводив новых знакомых и направляясь в курятник, Марина продолжала думать: « Вдруг у него получится нам помочь. Только бы мама поправилась. Господи, помоги нам справится с этой бедой. Папу надо вечером кормить. Раз перебор с колбасой, я сделаю и папе окрошку».
– Что, хохлатки, Как сегодня дела с производительностью? – спросила она, обращаясь вслух к курам, наливая им воды и насыпая зерно. – Как поживает юное племя? – обратилась она к наседке. – Ты береги детей, чернушка, они наш стратегический запас на зиму.
Закончив в курятнике, она вернулась в дом. Дом у Дунаевых был добротный. Три спальни, зал, большая кухня с котельной и веранда. «Уборка у меня была вчера. Приготовлю папе ужин и займусь глажкой. Надо бы пройтись по клубнике, может, остатки ягод вызрели?» – подумала она, проходя в кухню. Пожарив оладьи из кабачков, сделав окрошку и поутюжив белье, она в семнадцать часов увидела, что во двор входит отец, а вот звук его подъехавшей старенькой «Нивы» не слышала. Вид у отца был встревоженный и сердце ее екнуло. Она вышла ему на встречу. Отец снял футболку и окунул голову в бочку с водой, набранную для полива цветов во дворе. Он окунал ее раз за разом, задерживая дыхание на пару секунд.
– Пап, что случилось? Пап, не молчи, – спрашивала она, а голос начинал дрожать.
– Не волнуйся, сейчас все расскажу, – ответил он, снимая с веревки полотенце и вытирая им лицо. Отец подхватил дочку на руки и закружил по двору, потом посадил ее на крыльцо в две ступеньки и присел рядом. – Доктор звонил. Маму нашу завтра оперируют. От меня нужен документ на операцию. Какой-то благотворительный фонд сегодня внес всю сумму. С этим я завтра разберусь. Маня, наша мама поправится, – сказал он, и голос чуть дрогнул. – Давай мы сейчас перекусим, я вымою машину, а завтра с утра поедем в город.
– Пап, что еще сказал доктор? Мы маму завтра увидим? Ей сегодня не до разговоров со мной было. Я видела, что ей тяжело. А вот доктор, мне ничего не обещал, просил надеяться на чудо.
– Вот чудо, Маня, и случилось. Доктор мне час назад звонил. Поедем пораньше и обязательно увидим нашу маму. Ты чайник ставь, за чаем и поговорим, а поужинаю я позже, когда подготовлю машину, да душ приму.
Марина вошла в дом, включила чайник и принялась делать отцу бутерброды, когда раздался звонок мобильного телефона Ильи. На экране высветилось «отец» и она нажала зеленую кнопку.
– Да, я Вас слушаю.
– Тебя зовут Марина? Доктор звонил твоему отцу? – спросил звонивший.
– Да, я Марина Дунаева. Доктор звонил папе и сказал, что операцию назначили на завтра. Это сделали Вы? Вы отец Ильи?
– Это сделал мой хороший знакомый. Я тебя попрошу всего об одном одолжении: не говори отцу ни о разговоре с Ильей, ни о моем звонке. Я когда-то дружил с твоими родителями, но Егор может не принять эту помощь. Не потому, что я сделал что-то плохое, я просто забыл друзей на четверть века. Сделай, как я прошу. Договорились?
– Спасибо огромное. Я выполню вашу просьбу и ничего не скажу папе. Ему доктор уже сообщил о благотворительном фонде и папа, кажется, поверил. Илья сказал Вам о том, что половина денег у папы есть? Как теперь быть с этим? Он будет искать этот фонд, чтобы не быть должным.
– А ты, значит, не поверила? – спросил ее звонивший. – Не переживай. Фонд частного лица, и он, если помогает, то делает это безвозмездно.
– Нет. Я же сама завела разговор с компанией Вашего сына и выполняю его наказ. Илья попытался нам помочь, и у него это получилось с Вашей помощью. Мы перед Вами в неоплатном долгу. Я телефон отнесу Илье часа через два. До свидания.
– Все будет хорошо у вас, Марина Дунаева. Я разговаривал с доктором. Твоя мама Оля обязательно поправится, и фонд ей в этом поможет.
– Кто звонил и чей это телефон? – спросил вошедший в дом отец.
– Отдыхающие из города попросили об одолжении. Три палатки стоят у мостика, две машины.
– На бензине экономят или автомобильной зарядки нет, – пошутил отец.
– Я не спрашивала. Показала, как пройти в магазин, продала три литра молока, разжилась колбасой, сделав им окрошку, и обещала на ужин омлет с телефоном. Пап, ты чего? Они парами отдыхают. Одна из них и была у нас дома: Илья и Милена. Правда красиво звучит – Милена. Ни то Мила, ни то Лена, а все вместе красиво.
– Кому это когда мешало? Была пара, и нет ее, а появилась новая.
– Папка, это не подростки. Они взрослые люди, дипломы свои «обмывают», но запаха алкоголя я от них не унюхала. Приличные молодые люди. Хочешь, пойдем со мной вечером, сам убедишься.
– Не буду я тебя контролировать. Я доверять тебе должен. За светло иди, чтобы я не волновался. Зорьке опять огород сторожить.
– Пап, мне так внутри тревожно и волнительно. Как пройдет операция? – говорила грустно Марина. – А сколько продлится период восстановления? На это тоже нужны деньги? Пап, ты теперь можешь деньги банку вернуть?
– Деньги пусть лежат. Когда мама окончательно поправится, мы решим, сколько сможем погасить долга. Рано об этом думать. Я тоже очень волнуюсь. Ты пока не говори ничего никому. Они за неделю ни зашли, ни разу ни к нам, ни к маме в больницу. Или я чего-то не знаю?
– Не было никого. Полине надо позвонить, а придет или нет ее дело. Мама не говорила о том, что кто-то ее навещал. Она и сама ни о ком у меня не спрашивала. Ты на них не сердись. Помочь ей они ни чем не могут, а маме спокойнее без них.
– Утром перед отъездом и позвоним. Она в городе, рядом, да толку мало, – говорил отец в сердцах. – На чемоданах сидит.
– Пап, садись к столу и ешь бутерброды. Окрошка и оладьи из кабачков в холодильнике. Это на случай, если ужинать будешь без меня. Я приготовлю все вещи на завтра, проверю цыплят, подою Зорьку, приготовлю омлет и схожу к мостку. Папуль, может ягоду собрать и продать, плюс молоко и будут деньги на бензин.
– Коммерсант ты мой, доморощенный. Дерзай, – улыбнулся отец, поедая бутерброды, припивая их чаем.
Они проговорили еще с полчаса, а потом каждый занялся своим неотложным делом. Марина собрала клубнику, которая уже заканчивалась, но попадалась еще крупная ягода и малину, которая только дня три назад начинала вызревать. Два контейнера объемом на полтора литра из пластика вместе с ягодой весили больше двух килограмм. « Можно просить смело пятьсот рублей. Это уже не благодарность Илье, а десерт его приятельницам. Отнесу то, что обещала, а это предложу купить, – думала она, заканчивая кормить цыплят. – Моя благодарность не знает границ, но они могут подумать совсем о другом». Около восьми вечера она подоила корову, слила молоко в две полуторалитровые бутылки, сложила ужин в два контейнера, поставив все в сумку, а контейнера с ягодой в пакет, сверху на крышки положила телефон и зарядку. Переоделась в бриджи и футболку, обула сандалии, собрала волосы.
– Пап, я ушла. Максимум через час вернусь, не волнуйся.
– Тебе может садовую тележку взять? Не надорвешься? – пошутил ей в след отец.
Через десять минут она была у реки, переходя мостик.
– Вот Ваш телефон, а в сумке еда, разберетесь, – передавая сумку Илье, сказала Марина. – Спасибо вам большое, – она не удержалась и неумело поцеловала его легонько в щеку, покраснев при этом. – Простите, это я от радости. Маму завтра оперируют, папе доктор сам позвонил, а мне Ваш отец.
– Садись. Мы поужинаем твоим шедевром, заберешь посуду, а я помогу донести. Окрошку оценили, ни грамма не осталось.
– Мне неудобно предлагать вам десерт, но он у меня сегодня платный. Купите? – спросила она и открыла контейнера с ягодой.
– Красота и вкуснятина, наверное. Сколько? – спросила Милена
– Пятьсот рублей, – смущенно ответила Оля. – Могу отдать дешевле.
– На что, если не секрет? – спросил молодой человек, которого все звали Руслан.
– На бензин. Мы с самого утра в город с папой на машине поедем. У нас старенькая «Нива», но пока не подводила. Навестим маму до операции и будем ждать ее окончания. Вы не подумайте, что мы совсем без денег. Мне сейчас не до переработки ни молока, ни ягод, чтобы делать творог или варить варенье. Есть более важные дела.
– Держи, – сказал молодой человек по имени Владислав и протянул ей тысячную купюру.
– Вы не поняли. Всего пятьсот рублей, за все.
– Я похож на идиота? Все я прекрасно понял. Ягода, ее сбор, работа повара, работа курьера, домашние заготовки, молоко, которое в городе не купишь, а если и купишь, то не дешевле сотни. Бери, ты их честно заработала.
– Марина, бери не стесняйся. В этом нет ничего зазорного. Это Илья тебе помог, но при этом ты не обязана из благодарности кормить и поить всю его компанию, – сказала Милена, обнимая ее за плечи. – За десерт тебе большое спасибо. Где бы мы еще поели экологически чистые продукты?
– Вы, правда, не считаете меня бессовестной? – тихо спросила Марина. – Мне еще не приходилось самостоятельно реализовывать продукты.
– За сегодня мы тебе очень благодарны и за обед, и за ужин, – сказала девушка, которую все называли Диана. – Тебе следует меньше стесняться и знать себе цену. Тебе самой не приходилось торговать на рынке? Привыкай. Так ты и родителям поможешь и людей накормишь хорошими продуктами. Считай, что ты продала сельхозпродукты знакомым по сходной цене. Я, будь на твоем месте, сейчас попросила гораздо больше, а потом бы торговалась. Я могу торговать этой клубникой поштучно, и посмотрим, сколько заработаю.
Все понимали, что Диана шутит для разрядки напряжения. Ужин закончился, посуду уложили в сумки и Марина, со всеми попрощавшись, собралась возвращаться домой.
– Вы теперь знаете, где я живу. Будет желание, заходите в гости, когда будете отдыхать в следующий раз. Удачи вам всем.
– Я провожу тебя, давай сумки, – предложил Илья.
Они минуты три шли молча.
– Ваш отец, Илья, сказал о том, что знает моих родителей, что они были знакомы в юности. Что вы об этом думаете?
– Ничего. Я знаю, что мой отец родом из этих мест, но после школы здесь не был, деда уже тогда перевели в область. А почему ты об этом спрашиваешь?
– Ваш отец просил не говорить моему отцу ни о разговоре с Вами, ни о его звонке. Сказал, что в юности он дружил с моими родителями, что помощь оказал один хороший знакомый, но папа может ее не принять. Вам не кажется это странным? Он зря так считает. Мы оба готовы продать душу дьяволу, а не то, чтобы ни простить былые обиды и проступки, лишь бы мама поправилась.
– Все будет хорошо. Почку продавать не придется, а свою девственность не продавать надо, а отдать по любви. Запомни это. Ты подрастай скорее, а я подожду. Будешь в городе, звони. Держи сумку, – говорил он ни то серьезно, ни то шутя.
– Не смогу. У меня нет телефона. Здесь он не нужен. Вы свою фамилию мне назовете или так и останетесь инкогнито?
– Илья Невский, семьдесят девятого года рождение, – говорил он улыбаясь.
– Как Вы думаете, кому возвращать деньги? Папа говорит о фонде, но я, то знаю, что это, ни так.
– Чтобы у тебя не было вопросов, я позвоню отцу прямо сейчас, – сказал он, набирая номер. – Пап, Марина волнуется: кому и когда надо вернуть деньги за операцию? Ты уверен, что доктор не проговориться? Передам. Спасибо. Пока, – закончил он разговор. – Успокойся. Деньги возвращать никому не надо. Все сделано так, как благотворительность. Доктор сказал правду и будет на этом настаивать. Реабилитация после операции полностью оплачена. Успокоилась? До встречи, малыш.
– До свидания и еще раз огромное спасибо. Я уже слышала эту фамилию, но не помню при каких обстоятельствах.
Она наблюдала за ним в щель калитки и ее сердце пело. Она не могла определить для себя: это была благодарность за помощь или чувство влюбленности с первого взгляда? А может и то и другое.
– Пап, я вернулась, – крикнула она отцу, входя в дом. Ты поужинал?
– Заканчиваю. И кабачки и окрошка удались. Спасибо, дочка. Спать раньше ложись, подниму на рассвете. Управимся быстренько с хозяйством и поедем. Как твои отдыхающие?
– Кроме пустой посуды, заработала тысячу рублей за молоко, ягоду и доставку. Зря ты надо мной смеялся. Держи за проезд, – улыбнулась Марина, протягивая отцу деньги. – Ты сам долго не засиживайся. Спокойной ночи. Вещи я приготовлю.
Марина долго не могла уснуть, закончив все свои дела. Она снова и снова возвращалась к событиям сегодняшнего дня. « Это не случайность, – думала она. – Ведь я могла не прыгнуть в воду, а они не бросились меня спасать. Я могла не рассказать им всего, а они могли принять мою историю равнодушно. Спасибо тебе, Боже, что случилось то, что случилось. И Илье спасибо, и его отцу. Илья мне очень понравился. Ему сейчас двадцать два и я для него совсем маленькая девочка, да и девушка у него очень красивая». Она закрывала глаза и видела перед собой лицо Ильи. Словно вспомнив что-то, она прошла в комнату и нашла альбом с фотографиями. Тот альбом, где хранились фотографии юности отца и мамы. Среди них она обнаружила несколько черно-белых снимков двух молодых людей. На них была надпись «Дунай и Нева». На некоторых фото, между ними стояла мама. « Дунай, Дунаевы – это мы, а Нева, это, скорее всего Невский. Отец Ильи и есть друг детства мамы и отца. Илья и похож на молодого Невского. Что же между ними тогда случилось, если он просит не говорить папе о звонке? – думала она, закрывая альбом. – Чтобы между ними не произошло, он, не задумываясь, оплатил операцию и реабилитацию мамы. Они не виделись четверть века, он мог забыть о них, а он помог. Дай, Бог, ему здоровья. Надо у папы осторожно и не навязчиво спросить о молодости и друзьях юности».
Марина была не выше метра шестидесятипяти, худенькая, но не тощая, с маленькой грудью, не знающей еще бюстгальтера. Темные волосы до плеч, карие глаза и смуглая кожа. Девушка, как будто, круглый год посещала солярий. Одевалась она модно и по сезону, а вещей было с избытком, благодаря сестре Полине. Полина училась в городе и не хотела выглядеть хуже городских девушек. Не успев приобрести одну вещь, она уже покупала новую, вводя родителей в затраты, передавая предыдущую сестре в наследство. Марина, с помощью мамы, подгоняла вещь под себя и была всегда модно одета. Не повезло ей только с обувью. У сестры нога была на два размера больше.
Утром, еще не было и восьми часов, отец с дочерьми были уже в отделении. До операции они повидали жену и маму. Визит был коротким, но нужным для всех.
– Олюшка, мы будем рядом, а ты будь молодцом, – говорил муж, целуя жену. – Мы рядом, помни об этом.
Потом, пока длилась операция, время для троих остановилось. Операция прошла удачно и через три недели Дунаев забрал жену из больницы. Полина весной вышла замуж, летом окончила училище, получив диплом учителя начальных классов. Отец погасил кредит. Марина окончила десятый класс, и ей исполнилось семнадцать лет. Она не забыла Илью и продолжала тайно его любить. Осенью все многочисленные родственники отбыли на ПМЖ в Германию. При этом трем семьям так и не удалось продать свои дома. Все они оставили доверенности на продажу, оформив их на отца, и все понимали, чтобы продать дома, их надо поддерживать в приличном состоянии, особенно зимой.
– Давай Егор без обид. Продашь дома, тебе, возможно, хватит средств погасить долги по кредиту за Олину операцию, – говорил брат Ольги, не подумав о том, когда найдется покупатель, и какие будут цены на рынке недвижимости.
Егора успокаивало одно. Во-первых, долгов у него уже не было, о чем родственники даже не догадывались, а во-вторых, дома были не старше пятнадцати лет и добротные. Встретив Новый 2003 год, пережив зиму, Марина стала готовиться в школе к выпускным экзаменам. ЕГЭ она сдала более чем прилично и после выпускного вечера собиралась подать документы в медицинский университет. Она и дату поездки уже определила.