Перед запущенным зданием общежития стояла невысокая девушка в старомодном платье с оборками. Светлые, почти бесцветные волосы были тщательно завиты, в руках – ажурный зонт от солнца и клочок желтоватой бумаги.
Глядя на ее наряд, можно было предположить, что рядом шла театральная постановка или, на худой конец, бал-маскарад. Но нет, Кора Сонина нигде не выступала. Она собиралась переезжать. За спиной громоздились три разнокалиберных чемодана, преграждая случайным прохожим дорогу.
Вид у нее был самый недовольный. У прохожих – тоже. Но не настолько, чтобы отвлечь девушку от собственных мыслей. В который раз она возвращалась взглядом к вырезке из вчерашней газеты. Прямо под предложением купить щенков немецкой овчарки шло следующее:
«Предоставим бесплатную комнату по адресу: ул. Костюкова 22а каждому, кто сошлется на это объявление. Единственные условия – крепкие нервы и умение ладить с окружающими».
С какой стороны ни посмотри, похоже на мошенников. Может, даже торговцев органами. И таким вот хитрым способом они выискивают наивных простачков без инстинкта самосохранения? Н-да…
Не будь у Коры проблем с деньгами, она плюнула бы на все и поехала в единственную гостиницу Чеховска. А все он, этот крохотный городок с населением в пятьдесят тысяч человек. Даже хостелы тут не открывают. Невыгодно.
Кора вздохнула. Хорошо, что Лиза хоть что-то смогла ей выделить. Их сбережения таяли с каждым днем, а жить под ближайшим мостом следующие несколько месяцев – довольно экстремальное решение.
Прикинув, какая из двух напастей вызовет у родной матери больше сочувствия, Кора неохотно втянула свои пожитки на территорию общежития. За невысокой оградой из камня прятался уютный скверик восемь на восемь метров.
Большую его часть занимал лысеющий дуб. Узловатые корни обвивали собой все, до чего можно дотянуться, а блеклая от жары трава проросла даже сквозь ступеньки, ведущие к дверям в тени навеса. Над перилами висела покосившаяся табличка с номером «№ 37».
Само здание было зажато между продовольственным магазином и перекрестком. Высотой в три этажа, из посеревшего от старости кирпича, в стыках которого также росла зелень, и темными окнами, напоминавшими глаза слепого бродяги. Ни цветов на подоконниках, ни белья. Где все люди?
– Эй! Мне тут помощь нужна, – крикнула Кора в закрытую дверь.
Тишина. Никто не вышел, так что пришлось втаскивать чемоданы самостоятельно. Когда она наконец смогла попасть внутрь, одежда уже пропиталась потом. Все же наряд «готической Лолиты» не самая практичная вещь для переезда.
«Зачем доплачивать таксисту, я и сама справлюсь… Тьфу! – злилась она. – Пора завязывать с самодеятельностью»
В глаза бил пронзительный свет. Его дарила одинокая голая лампочка, висевшая на проводах в центре коридора.
В стеклянной будке напротив сидел консьерж. Кора подумала, что он мог ее слышать, но не пошевелился из принципа. Ну и пускай. Хуже день, когда ее выгнали из дома, уже не будет.
Она раздраженно отбросила кружевной зонтик к прочим вещам и постучала в окошко.
– Добрый день. Я по объявлению.
Ее продолжали игнорировать. Мужчина неопределенного возраста, с редкими волосами и рыхлой, точно кусок сыра, кожей сосредоточенно решал кроссворд, повернувшись к посетителям боком. Под таким углом Кора могла рассмотреть каждую пору на желтоватой восковой щеке.
Из вежливости она решила подождать. Наконец консьерж оторвался от потрепанной книжечки и внимательно посмотрел в ее сторону. Кора поежилась под равнодушным рыбьим взглядом.
– Объявление, – сказала она, вжимая ладонью замусоленный клочок бумаги в стекло. – Давали? Это ваше?
– Угу.
Какое красноречие!
– Так это правда? Я могу заселиться бесплатно? Вот прямо совсем бесплатно?
– Сначала прочти мне то, что там написано, – зачем-то попросил консьерж. Голос у него оказался на удивление приятным. – Слово в слово.
Кора удивилась, но просьбу выполнила. Консьерж удовлетворенно кивнул и снова отвернулся к столу. Это походило на утонченную издевку, но как оказалось, он просто искал необходимые бланки. Несколько листков с правилами упали на бортик прямо перед девушкой.
– Договор между общежитием и заселяющимся. Будь внимательна, прежде чем подписывать, – потом его так просто не расторгнуть.
Кора не подала вида, лишь пробормотала себе под нос:
– Значит, подвох все же есть.
Что тут у нас: убирать за собой, не ссориться с соседями, не приводить чужаков, следить за порядком, не разжигать огонь на кухне после полуночи… Хм, ничего серьезного. Разве что требование прожить здесь минимум месяц отдавало чем-то странным.
– А если мне надо будет съехать раньше? – спросила она, тыча коротким ногтем в нужную строчку. Мужчина что-то недовольно пробурчал себе под нос.
– Что-что?
– Таковы правила. Не я их придумал. Приходить тоже нужно вовремя, а иначе…
– Иначе буду спать на улице. Не скажу, что это чем-то отличается от условий моего прошлого местожительства, – вздохнула Кора. – Давайте сюда ручку.
Вписав свои паспортные данные и оставив подпись, она почувствовала мрачное удовлетворение. Словно тем самым ввязалась в неприятности, из которых теперь не выпутаться.
Глупости, конечно, – но мысль о том, что из-за Лизиных афер она пострадает и будет немым доказательством ее ошибок, грела Коре душу. Она ведь не сама пришла в место с мутной репутацией. Ее вынудили. Буквально поставили перед фактом. Стоило еще в бандитскую группировку вступить для полноты картины, и тогда точно во всех новостях начнут вещать про родительский недосмотр и неблагополучные семьи.
Шорох сбоку прервал грустные размышления.
Получив ключи от комнаты на втором этаже и дружеское напутствие (если ехидный смешок и фраза: «Будь как дома» могли за него сойти), Кора с трудом потащила вещи к лестнице. К ее разочарованию, никаких бандитов на пути не встретилось. Только кашляющий мужчина с сигаретой и несколько лохматых кошек.
Предчувствие не обмануло. Общежитие действительно пустовало. За рядами одинаковых белых дверей было тихо, единственный звук – цокот ее собственных каблучков, разносился по длинному коридору, выкрашенному унылой зеленой краской.
Кора уже не опасалась, что кто-нибудь утащит ее барахло. В несколько заходов перетащив чемоданы к порогу своей комнаты, повернула ключ в замке и вошла внутрь. Стон облегчения вырвался из груди: как же чисто и светло. А еще… еще она будет жить одна!
В крохотной комнате, выходящей окном на внутренний дворик, стояла односпальная металлическая кровать. Рядом двустворчатый шкаф, зеркало на высокой ножке, пара стульев и шаткий стол у подоконника.
– И все это взамен ежемесячной уборки и замены лампочек? – поразилась Кора.
Такое вообще бывает?
Она с разбегу упала на накрахмаленные простыни. Кровать приятно скрипнула под ее весом. Не похоже, что здесь можно подцепить кожную инфекцию или блох. Хоть это и могло бы стать хорошей причиной для возвращения домой.
Правда, затем ей вспомнилась одна жуткая передача. В ней говорилось про паразитов, заводящихся под кожей. На экране мелькали мерзкие детальные изображения, диктор говорил: иногда врачам сложно поставить диагноз, так как паразиты мигрируют. Распространяются внутри. Они могут перейти на разные органы и даже заразить мозг – и тогда человек умирает.
Узнав об этом, Кора чесалась целый вечер. Ей все казалось, что во внутреннем углу глаза есть что-то. Некий волосок, извивающийся под нижним веком. И никакие уверения матери и закапывание капель не могли помочь.
Кора лежала в кровати так же, как сейчас, и пыталась поймать момент движения.
Вот-вот, скоро…
Да, сейчас…
Вот он.
Неприятный зуд от соприкосновения с гибким тонким тельцем. Как оно возится, зарываясь глубже в плоть, перебирает невидимыми коготками. Глубже… глубже…
Кора вздрогнула и машинально протерла глаза, пытаясь отгнать призрак прошлого. Такое случалось и раньше. Не стоит заморачиваться.
Она почувствовала, что первоначальный бодрый настрой куда-то исчез. Неизвестно, сколько придется куковать в этом месте. Без денег, в глухой провинции, среди незнакомцев.
И как так вышло? В какой момент их с Лизой жизни свернули в тупик?
Коррина Сонина была идеальным ребенком. Конечно, насколько может быть идеален человек, в угоду родительскому тщеславию названный вычурным нелепым именем. Она редко плакала и всегда довольствовалась малым. Особенно ей нравилось ездить с отцом на средневековые реконструкции, носить за ним тяжеленный меч, весивший половину ее собственного веса, и питаться у костра.
В ту пору Кора думала, что счастье стабильное явление. Мир представлял собой прямую линию света, не менявшую направления и не имевшую конца. А потом отец умер. Что-то с сердцем, не такая уж редкость в наше время. Просто человек перегорел и погас.
Как лампочка.
Вместе с отцом угасло и семейное счастье. Мать Коры – Лиза Сонина – была женщиной красивой, но рассеянной и бестолковой. Она не работала ни дня своей жизни, зато успешно умела тратить то что, зарабатывали другие. Не желая изменять себе, Лиза разменяла их квартиру в Питере, а вырученные с продажи деньги вложила в парочку сомнительных проектов, которые мгновенно прогорели.
Благо к тому времени, как они обнищали, Лиза нашла себе нового мужа. Биржевого брокера. Он задержался в кругу Сониных на год и сбежал, оставив на откуп жене крупную сумму. Этого оказалось мало, и вскоре на пороге их новой квартиры появился дядя Толик. Он был шумным и весьма обеспеченным. Кора этого дядю Толика терпеть не могла, но мать просила молчать – и она молчала.
Ей стукнуло двенадцать, когда она впервые самостоятельно пошла в парикмахерскую и выбрила виски. Молча. Дядя Толик ушел не из-за них, но Кора надеялась, что это стало не последней причиной.
К моменту, когда Лиза вышла замуж в третий раз, девочка стала носить экстравагантные наряды, обязанные напоминать всем о хобби ее отца. Конечно, вслух Кора предпочитала это не произносить. Поступки говорили сами за себя. Она была дочерью Романа Сонина – и никого другого.
Третий брак продлился дольше второго. У бухгалтера Петра Семеновича ушло два месяца, чтобы узнать, что у его новоиспеченной супруги есть дочь, скрывавшаяся по гостям, и еще три года – чтобы понять, что он не тянет аппетиты семьи. Последовал развод, от которого Лиза Сонина оправилась на удивление быстро.
Она даже не плакала, создавая очередную анкету на сайте знакомств. Как известно, опытный охотник всегда держит ружье под рукой. Безденежье вынудило их перебраться в Чеховск, маленький город на границе двух областей. Лето здесь длилось в два раза дольше, чем дома. Из достопримечательностей – скучнейший памятник игле и кинотеатр под открытым небом. Чеховск был идеалом законсервированного сознания, тут ничего никогда не происходило и не менялось с самого дня основания.
Кора пыталась смириться. С переездом, с потерей друзей, шансом поступить в хороший институт и найти нормальную работу. Следить за главным ребенком ее жизни – чем не работа?
Да, Кора любила свою мать. Возможно, потому что, кроме нее, любить ей больше было некого.
Первые недели Лиза не вылезала из ноутбука. Когда очередная цель оказалась на крючке, Кору вежливо попросили съехать. Наличие шестнадцатилетней дочери старило любую женщину, а Лиза хотела добиться определенной легкости в образе.
– Это временно, милая. Он влюбится, и я обязательно сразу же расскажу о тебе, – щебетала мама, распихивая ее вещи по чемоданам. – Ты ведь у меня взрослая? Сможешь о себе позаботиться?
– Конечно, – устало соглашалась Кора, до этого момента не жившая самостоятельно ни дня.
Спорить было бесполезно. На другой стороне преимущество – слезы. Не всем женщинам удавалось плакать по желанию, но Лиза еще в детстве овладела этим навыком в совершенстве.
Напоследок она выделила из сбережений небольшую сумму и посоветовала дочери скорее найти работу. И, конечно, купить другую одежду, в которой будет не стыдно представить ее новому ухажеру.
Кора сомневалась, что увидит этого человека раньше, чем они подпишут брачный договор, но ничего не сказала. Вскоре после этого она увидела на столе местную газету, а в ней колонку объявлений. И одно из них явно выделялось на общем фоне.
Теперь Кора могла позволить себе немного расслабиться. Чеховск оказался настолько непопулярен у путешественников, что даже бесплатное жилье здесь не пользовалось спросом. Какая удача!
Что ж, прежде чем пойти исследовать общагу, стоило разобрать гардероб. А он у Коры был выдающийся. Из всех известных недостатков ее мать не могла похвастаться разве что жадностью.
Одежда и игрушки покупались в промышленных масштабах. Когда Кора решила отбросить навязанные рамки стиля, Лиза без вопросов выложила чудовищные деньги на покупку платьев в фирменном магазине для неформалов «Кровь и Бархат». Если подумать, даже ее бесчисленные браки и романы являлись своеобразным способом прокормить семью. И единственным ей доступным.
Со вздохом Кора приступила к распаковке. Уйма времени ушла, чтобы просто втиснуть все разнообразие цветов, форм и текстур в этот жалкий крохотный шкаф. Он так и остался стоять с приоткрытыми створками, а из образовавшейся щели выглядывали волнистые края юбок, точно язык голодного моллюска.
Из оставшихся чемоданов Кора собрала у стены горку, а над ней повесила фотографию. С нее на девушку смотрел грузный мужчина, облаченный в латы и вооруженный турнирным копьем. Столько падать с лошади, ломать кости от ударов вражеского меча, чтобы умереть от тромба в сердце. Ужасающая несправедливость.
Поцеловав фотографию, Кора вышла в коридор.
Все соседи прятались по комнатам. Было тихо. Наверху шаркали ноги в тапочках, но и только. В конце коридора находились душевые, и девушке сразу захотелось оценить масштаб бедствия. Толкнув дверь с расписанием подачи горячей воды, включила свет и заглянула внутрь.
Сыро. Несколько душевых кабин с занавесками, треснувшие раковины. Однако и тут царила чистота, граничащая со стерильностью.
Кора двинулась дальше. Спустившись вниз, отметила, что консьерж покинул пост. Маленькая кухонька поразила наличием каменной печки, спокойно соседствующей с микроволновкой. Задний двор, больше и просторнее переднего участка, украшала беседка. Симпатичная.
Кора зашла внутрь и присела на скамейку. Каменная изгородь в человеческий рост резко контрастировала с унылым зданием общаги. Она будто была украдена из другой эпохи, куда более романтичной.
Немного посидев под укрытием покосившейся крыши, девушка вернулась внутрь и почувствовала контраст еще сильнее. Снаружи бурлила жизнь, гудели автомобили, слышались людские голоса – а здесь? Прохладно и тихо, как на дне пересохшего колодца.
Под ногами прошмыгнула рыжая кошка. Единственное живое существо, встретившееся ей за последние полчаса.
– Кыса-кыса-кыса, – неуклюже позвала Кора. Ответом был мявкающий зевок.
Рыжая плутовка шустро побежала к лестнице. Кора последовала за ней, желая узнать, чей это питомец, но замерла у первых же ступеней. Закуток под лестницей скрывал в себе дверь: грубую, деревянную и не очень-то крепкую. От петель и ручки во все стороны расходились нити паутины, невольно притягивая к себе взгляд.
Коре показалось, что внутри происходит некая возня. Какие-то шорохи, прерывистое дыхание. Что бы это могло быть?
Но на втором этаже раздался скреб когтей, и она отвлеклась. Точно, нужно найти владельца кошек. Им оказалась старушка лет семидесяти. Она уже закрывала дверь своей комнаты, когда Кора вбежала на площадку.
– Стойте, по-подождите, – запыхавшись, сказала она. – Я ваша соседка!
Старушка удивленно моргнула. Щель проема немного увеличилась, позволяя рассмотреть лицо – спокойное, немного дряблое. На седых кудрях лежала пышная шляпка с искусственными цветами.
– Вот как. Недавно вселились, дорогуша? А то я вас раньше здесь не видела.
– Так и есть. Пару часов назад, и еще не освоилась. Все тут такие тихие, просто жуть!
Кора улыбнулась, пытаясь произвести хорошее впечатление. Друзья вечно говорили, что у нее слишком серьезный и даже высокомерный вид, когда она молчит. Охотно верится. С таким-то острым носом и тяжелым взглядом серых глаз.
– Сюда приходят те, кому тишина по нраву, – мягко сказала старушка. – Вы привыкнете.
– Надеюсь. Впервые живу одна, и это, знаете ли… довольно странно.
– Одиночество само по себе бывает в тягость. Особенно нежеланное.
Нет, ну почему она так пристально ее рассматривает? Точно сомневается – реальна Кора или нет?
Между тем коты прибывали. Пять, нет, даже семь цветных спинок с задранными трубой хвостами просочились мимо их ног, и растворились в темноте комнаты. Должно быть, кошатница мучилась мигренями, поняла Кора. Прямо как Лиза. В такие моменты любой луч солнца вызывал у нее острый приступ боли.
– Давно живете в общежитии? Это ведь что-то вроде центра поддержки людей, попавших в трудную ситуацию? – поинтересовалась Кора. – Я о таком в интернете читала.
– Можно и так сказать, – вздохнула старушка. – Здесь легче, чем в других местах. Не так пусто и не слишком скучно. Если не мешать остальным, можно надолго задержаться.
– Ну, я всего на пару месяцев. Пока на работу не устроюсь.
– Дело хорошее, вот только вы так молоды… Даже не знаю.
– Вы о чем?
Она нахмурила куцые бровки, пожевала губы. Сказала чуть удивленно:
– Так ведь духи, милая моя.
– Духи? – машинально повторила Кора, чувствуя, что теряет нить разговора.
– Вам не сказали? Их тут полно. А молодость и жизнелюбие для некоторых, как мед для мух. Вот и переживаю за вас, душечка, – как же вы жить, спать-то будете.
Сначала Коре показалось, что соседка-кошатница шутит. Нет, ну какие еще приведения? Это же не отель с вековой историей, и даже не цирковой аттракцион. Но увидев сочувствие в прищуренных глазах, вдруг поняла – все серьезно. Пожилая женщина верила в сказанное. Более того – боялась за Кору.
– Оу, ясно, – выдавила из себя Кора. – Буду держать в уме.
– И правильно. Главное – не пугайтесь. Они ничего вам не сделают, если их не злить. Они только для чужаков опасны.
– Постараюсь вести себя прилично.
Соседка цокнула языком.
– И все же как вы тут одна-одинешенька? Ну да ничего, все сложится, – Пояснять, что должно сложиться, она не собиралась. Дверь закрылась перед Корой с мерзким скрипом, лишь укрепляющим нездоровое впечатление от сказанного.
Вот тебе и первый минус.
Девушка еще немного побродила по этажам. Поиски сверстников или хотя бы вменяемых жильцов ничем не увенчались. Попыталась выйти на крышу, но и тут столкнулась с трудностями. Лестница, ведущая наружу, упиралась в потолок. Просто так. Без причины. Даже кованные перильца застряли на полпути, глубоко зарывшись в побелку.
Это стало последней каплей. Кора решила закончить экскурсию. Вернувшись к себе, до заката просидела в телефоне, досадуя на отсутствие интернета, потом переоделась в просторную белую ночнушку и легла спать. И то ли новая обстановка, то ли слова старушки так повлияли – но сон никак не шел. Кора проворочалась до трех ночи. Ей все время казалось, что здание прислушивается к ней. К самой шумной из постояльцев.
В какой-то момент на ум пришла жуткая фантазия. Люди в соседних комнатах сползаются в ее сторону, жадно вжимаются лицами в стены, пол и даже потолок вокруг ее спального уголка. И ждут, ждут, ждут. Вдруг она шевельнется? А шевельнется – что тогда?
Кора сжалась под тонкой простыней. Закрыла голову руками. Стояло знойное удушливое лето, но оно осталось снаружи. Внутрь тепло не проникало.
Хватит!
Это все нервы. Нельзя столько времени прожить в одной комнате с беспокойной матерью, а потом переехать жить в пустующее здание общаги и ждать, что все пройдет гладко.
Задолго до рассвета Кора проснулась. Она не помнила, как провалилась в сон, но очнувшись, ощутила сильную жажду. Во рту пересохло. Набравшись смелости, она все же спустилась вниз, на кухню, где стоял графин с фильтрованной водой, но в коридоре царила такая непроглядная темень, что ей пришлось подсвечивать себе дорогу экраном мобильного.
По пути никого не встретила. Лишь где-то вдалеке раздавались легкие постукивания и голоса спорящих.
Вернувшись, Кора направилась к кровати, но тут словно что-то подтолкнуло ее глянуть в окно. Снаружи плескалась абсолютная чернота. Ни тебе света луны, ни даже скромного фонаря за углом. Ни-че-го. И это показалось ей странным.
Кора осторожно приблизилась. Оперлась на подоконник, прижала телефон к стеклу.
Тьма не поддалась и на сантиметр, будто целиком состояла из вязкой жидкости. Правда, в какой-то момент девушка все же отметила некое движение в том месте, где должна была стоять беседка.
Она встала на цыпочки, почти касаясь носом холодной поверхности. Что-то белесое скользило на уровне глаз. Да так плавно, почти гипнотически. А потом мимо проплыло несколько пузырьков воздуха. Кора моргнула.
Никакой потоп не смог бы поднять уровень воды настолько, чтобы затопить здание, находящее на холме, аж до второго этажа. Разве это возможно? Ей стало неуютно. Жильцы спали, даже не догадываясь о творящихся снаружи странностях. Может, стоит позвать кого-нибудь? Но вдруг зрение ее обмануло, и это обычное искажение света? Еще выставит себя в плохом свете.
Белое пятно стало увеличиваться в размерах. Оно направлялось к Коре, жадно раздвигая черноту. Оно было живым.
Телефон выскользнул из непослушных пальцев. Надо было отшатнуться, но она наоборот крепко зажмурилась, не сумев совладать с оцепенением тела. Что за безумие… Если это дурной сон, пусть немедленно закончится! А если нет… Если сейчас бледное нечто действительно обрушится на стекло – и то хрустнет, сломается, пропуская внутрь то, что должно оставаться снаружи? Боже!
Она съежилась, предчувствуя удар. Быстрее, только бы этот кошмар прекратился…
В звенящей тишине было слышно, как волны мягко бьются о фасад здания. Долгое время ничего не происходило, и Кора все же решилась приоткрыть правый глаз. В горле что-то задушенно скрипнуло.
Рыба.
Чудовищно большая, уродливая, с чешуей, повернутой в обратную сторону, и загноившимся одиноким глазом посреди морды. Она висела прямо перед окном Коры, казалось, изучая ее. Мерзкий рот пришел в движение.
И тут Кора завизжала.
Мир треснул, будто разбитое зеркало, ведь рыба улыбалась ей, улыбалась человеческими губами, толстыми и гнилыми, как у разбухшего речного мертвеца. Окно не выдержало напора воды. В комнату ворвалась липкая тьма, пахнущая тиной и смертью.
Кора судорожно втянула воздух носом.
Сердце бешено билось, пот жег глаза. Не сразу она поняла, что чудовища нет. Это был обыкновенный кошмар, а рыбный запах, висевший в воздухе пряной пеленой, шел откуда-то с улицы, где, вероятно, жарили селедку.
Кора осторожно ощупала пульсирующую голову. Раньше ей никогда не снились настолько реалистичные сны. Непослушными руками потянулась к телефону. Пальцы сами набрали знакомый номер. Пока слушала гудки, эмоции постепенно блекли, теряя яркость. Кора почувствовала, что успокаивается.
Мама не сразу взяла трубку. За окном было почти десять, но Лиза всегда любила растягивать удовольствие. Иногда могла не вставать до двух, даже трех часов дня.
– Алло, солнышко?
Сонный голос подсказывал, что Кора была права.
– Привет. Звоню сказать, что я обживаюсь на новом месте.
– М?
– Говорю, неплохо здесь, но немного пустынно, что ли. Не скажу, что все прошло гладко…
– Ты в порядке? – встревожилась Лиза. На том конце скрипнули пружины матраса, мама пыталась встать.
– Да, да, просто кошмар приснился. Не знаю, может, с непривычки. Я как-то не уверена в своих силах.
– Ну, солныш, быть самостоятельно всегда чуточку трудно. Но ты же у меня сильная девочка, отважная?
– Угу, – неохотно буркнула Кора, вытирая лицо платком. Она уже поняла, что потеряла шанс на нормальный разговор.
– Вот видишь! Я в тебя верю, ты у меня самая лучшая, – прощебетала Лиза. Судя по звукам, она снова легла в кровать. – Это все, что ты хотела сказать, а то у меня дела…
– Вроде да.
– Деньги не потеряла? Кушать не забываешь?
– Да.
– Тогда люблю тебя. Держи хвост пистолетом.
– Мам, послушай…
– Скоро увидимся, не скучай. Чмоки-чмоки! – и повесила трубку.
Кора сердито кинула мобильник на стол, потянулась, ощущая странный звон в ушах. Конечно, после такой ночки все болеть будет. И все же, как можно быть такой впечатлительной?
Затем она сходила почистить зубы. Была только холодная вода, невольно отсылавшая к недавнему сну о рыбе. Сполоснув невыспавшееся лицо, вернулась планировать день. В первую очередь – надо найти работу. Стажа у Коры, к сожалению, не было. Раньше она лишь училась и приглядывала за матерью; теперь же требовалось понять, как полученные навыки уборки и мытья посуды помогут ей устроиться в Чеховске.
Завтракать пошла в ближайшее кафе. Находилась оно в конце улицы, немного правее книжного магазина. В очереди незнакомец спросил, почему Кора ходит в перчатках, хотя на дворе лето. «Ты похожа на мою тещу, когда у нее в голове что-то перегорело», довольно сказал он. От обиды Кора съела на две булочки больше, чем планировала.
Следующие полдня она провела за допотопным компьютером в муниципальной библиотеке, читая объявления.
Там требовался опыт работы, тут – специальные навыки, куда уж без них. Вскоре Кора почувствовала себя абсолютно бесполезной. Она не владела программированием, не умела водить машину и была не готова ездить в соседнюю область на завод по упаковке печенья.
С трудом удалось выцепить пару заявок о найме продавцов. Кора выписала их в блокнот и пошла по адресам.
– Нет, вы слишком молоденькая, – говорили одни.
– Извините, мест нет, – категорически отвечали другие.
А в газетном киоске, так вообще, осмотрели ее с ног до головы и процедили:
– Это старое объявление, девушка. Нам уже никто не нужен.
К седьмому отказу Кора начала догадываться, что что-то тут не так. Неужели виной всему одежда? Обычное ведь платье цвета бордо, пускай и с крупными бантами, кантиками на подоле и рукавами-фонариками. В Питере на него никто внимания не обратил бы.
Хотелось плакать. Проведя на ногах весь день и потратив часть денег на проезд, она не добилась ничего. «Я избалованная неженка, – осознала Кора с предельным трагизмом, – и они это видят. Я ничего не умею делать. Похоже, пора готовиться к голодной смерти»
Вскоре она вернулась в кафе «Восторг», заказала себе кофе без кофеина, получила в ответ недоуменную реакцию и вконец приуныла. Владелица этого места, дородная женщина, стоявшая на кассе, осторожно поинтересовалась:
– Тяжелый день?
– Если так можно назвать сумбурный поток неудач, преследующих меня с рождения, – то да, тяжелый, – Кора скомкала в руках очередную бумажную салфетку.
– Неужели все настолько плохо?
– Думаю, будь у меня хобби помимо коллекционирования необычной одежды, я с меньшим трудом отыскала бы себе работу. Никому не нужны подростки, сидящие на шее родителей до совершеннолетия.
– Так тебе восемнадцать? А ведь и не дашь, – удивилась толстушка, мило улыбаясь.
Кора смутилась.
– Это для красного словца. Мне шестнадцать – что еще хуже, – ведь меня даже ночным сторожем не возьмут.
– Бедная девочка. И что же – везде-везде отказывают? Ты ведь такая красавица!
Вот уж неправда. Все, кто ее видел, всегда говорили, что у Коры внешность по-английски холодная: тусклая и пасмурная, как грозовое небо осенью. Кожа бледная, волосы непонятного цвета. Даже глаза, и те пыльно-серые, словно при ее создании пытались сэкономить на красках.
Хотя комплимент, скорее всего, был адресован наряду.
Слово за слово, они разговорились. К вечеру «Восторг» опустел, и Кора осталась предпоследним посетителем. Кроме них двоих в кафе был лишь мрачный, не по погоде одетый мужчина с небритым лицом, засевший в углу.
Владелица, назвавшаяся Марьей Федоровной, услышала краткую историю их переезда в Чеховск. Сама же, в свою очередь, пожаловалась на низкую посещаемость и конкурентов. В какой-то момент в голове Коры сложился пазл, и она выпалила:
– А давайте я помогу вам готовить разные виды кофейных напитков!
– А стоит ли? – пожала плечами женщина, указывая за прилавок. Там стояла простенькая капсульная кофеварка. – Моя помощница со всем справляется. Да и город у нас маленький, новшества здесь не особо любят.
– Давайте приготовлю, а вы попробуйте. И если понравится, то я стану вашим бариста.
Кора рассмеялась. Вот же оно!
Чуть ли не с первых классов она оценила этот благородный напиток. И хотя пришлось постараться, чтобы объяснить владелице кафе, кто такие бариста и за что им стоит платить, домой Кора возвращалась в приподнятом настроении. Со следующего утра она приступала к работе. Обязательным условием было носить эти «чудесные милые наряды», так понравившиеся ее нанимательнице.
Наступили однообразные трудовые дни.
Рано утром Кора перебегала дорогу, спускалась вниз квартала к вычурной неоновой вывеске и вставала за прилавок. Там ждали своего часа специально для нее купленные кофейные турки, а также молоко, сливки, набор сиропов, пряностей и прочих необычных добавок, вроде шоколадной стружки.
Рядом работала Настя, хорошенькая племянница Марьи Федоровны. Она была чуть старше Коры, но со стороны казалось иначе. Настя была тихой, почти незаметной девушкой. И хоть они почти не общались, Кора прониклась к ней симпатией.
Смена длилась до самого вечера, когда кафе закрывалось. И Кора ничуть об этом не жалела. Все ее естество противилось возвращению в общежитие. Друзей она там так и не нашла. Лишь изредка болтала со старушкой напротив, слушая про проделки ее котов.
Остальные же жильцы словно избегали ее компании. Был случай, когда она спустилась на первый этаж, чтобы разогреть бутерброд, зашла на кухню, и несколько постояльцев резко замолчали. А потом и вовсе начали пялиться с плохо скрываемым раздражением. И такое случалось не раз. Порой они даже шептались у нее за спиной.
– Не обращай внимания, – отмахивалась старушка-кошатница, которую, кстати, звали Гортензия. – Просто все здесь привыкли к уединению, и каждый новый человек вызывает острый приступ паранойи. Это пройдет. Только потерпи.
Но хуже всего были ночи. Муторные, грязные. Сны, являвшиеся под эту крышу, напоминали бесконечную историю, у которой не было ни смысла, ни сюжета. Иногда их прерывал звук, похожий на быстрые удары костяшками по твердой поверхности. Кора не высыпалась. Голова болела все чаще.
Она то и дело порывалась вернуться к матери. Но каждый раз, выходя на улицу, ей становилось чуть легче, и поездка откладывалась. К тому же, когда Кора решалась позвонить, Лиза либо сбрасывала входящие, либо говорила нервозным шепотом. Видимо, отношения с новым ухажером развивались не так стремительно, как того хотелось.
Кора чувствовала, что должна обидеться. Разозлиться. Накричать на нее, напомнить о родительском долге и минимальном сочувствии. Но она не могла. Странная все-таки штука – чем чаще близкий человек на нас плюет, тем сильнее мы жаждем его одобрения.
Спустя две недели Кора проснулась в своей постели и наконец-то почувствовала, что ее самочувствие пришло в норму. Затылок больше не ныл, пробуждение не сопровождалось тошнотой, а синяки под глазами рассосались. Да что там синяки, даже мерзкая одноглазая рыба перестала отравлять ее сновидения!
– В соннике ведуньи Арагоны пишут: «Водные существа, приходящие к рассвету, символизируют начало новой жизни и последующее обогащение», – как-то заметила начальница.
На что Кора смело ответила, что готова вечно жить впроголодь, лишь бы не видеть эту рожу больше ни единого раза. Так и вышло.
Впервые чувствуя себя отдохнувшей, она поспешила в ванную комнату. Утром горячую воду давали по минутам, и Кора хотела успеть вымыть волосы прежде, чем она закончится.
Все три кабинки пустовали. Пока Кора раздевалась и нежилась в душе, сзади хлопнула дверь. Кто-то вошел следом за ней. Шаркая ногами, приблизился, отдернул соседнюю занавеску. Скрипнули краны, и незнакомка принялась мурлыкать под нос веселую мелодию.
– Сегодня необычайно солнечно, не правда ли? – прозвучал голос из соседней кабины.
– Эм, да. Вроде.
Кора удивилась, но виду не подала, продолжая вспенивать шампунь на волосах.
– Аж глаза слепит, когда к окну подходишь. Я всегда говорю – с хорошей погоды начинается хороший день! Хотя сама я больше ночное создание. А ты? Какое время суток любишь?
– Не знаю, – Она замялась. Болтать с незнакомкой, когда на тебе из одежды только пена… Неуютно, что ли. Но, похоже, это смущало только ее, так как разговор продолжался. Голос незнакомки звучал юно и, пожалуй, слишком радостно.
– О, это совсем легко определить. Если ты рано и легко встаешь, любишь нежиться на пляже, загорать под лучами солнца – ты, безусловно, создание дня.
Кора вспомнила Санкт-Петербург и тихо фыркнула.
– …и тогда тебе должна быть по нраву сегодняшняя погодка. Не то что вчера. Ты заметила? Ночь выдалась ужасно тягучей, я словно оказалась в разлитой кем-то смоле и принялась тонуть. Как же это?.. Точно – как любопытная муха! Знакомые ощущения, верно?
В душевой стало неуютно. Соседка как ни в чем не бывало продолжала мыться, напевая тревожный мотив.
– Извините, не поняла вопрос. Какие мухи, какая смола? Вы к чему это? – громко произнесла Кора. Делалось это скорее, чтобы успокоить себя, чем из желания продолжать беседу.
– Не придуривайся. Ты все поняла, ты ведь тоже его видела. В подобные ночи за окном становится красным-красно от его улыбки…
Что эта ненормальная несет?
– Ночи, когда гнилость его плоти отравляет все вокруг, и ты утопаешь в зловонной воде. Она душит, подступает со всех сторон. Да, я люблю темноту. В ней легче заблудиться. Ты ведь такая же заблудшая душа, как и мы? Да, Кора Сонина? – голос соседки внезапно стал напоминать истеричное шипение. – Ты никому не нужна. Твоя мать отказалась от тебя. Тебя бросили! Бросили! Бросили!
– Хватит!
Кожу обожгло холодом. Не сразу Кора поняла, что горячая вода закончилась, и она стоит под ледяными струями и мелко трясется.
Схватив полотенце, она выскочила наружу. Сердце бешено колотилось. Подбежав к соседней кабинке, отдернула шторку вбок, желая вытрясти объяснения у неприятной девицы. Узнать, откуда та знает ее имя. Но гневные слова замерли на кончике языка.
Внутри никого не было.
Шланг спокойно лежал, обмотанный вокруг крана, пол под ним оставался сухим. Тогда с кем же Кора все это время разговаривала?
Нет. Никаких глупостей! Даже не думай о призраках, тебе не шесть лет!
Должно быть, это было обычное искажение звука. Наверху такая же душевая, а стены везде тонкие. Плюс трубы помогают. Или все куда проще: задира оказалась быстрей и успела сбежать, пока Кора прикрывала наготу. Не стоит выдумывать всякое.
«Тогда как она узнала мое имя? И про сон тоже?!»
Она ничего не говорила про рыбу, а имя легко прочесть в гостевом журнале – успокаивающе шепнуло подсознание. И все равно Кору трясло. Она зажала рот ладонью, схватила в охапку одежду и выскочила, чтобы переодеться у себя в комнате.
Всю последующую смену она пребывала в мрачном настроении, постоянно возвращаясь мыслями к моменту в душевой. Кора часто зацикливалась на каких-либо вещах. И не переставала играть в этот невидимый кубик Рубика, пока все элементы не вставали на свои места. Тонкий душевный перфекционизм, вот как это называется, – любила говорить Лиза в ту пору, когда наличием дочери еще можно было хвастаться.
В последние дни кафе «Восторг» приобрело небывалую популярность. Местные жители повадились заглядывать на огонек, чтобы сфотографироваться с сотрудницами, одетыми в старомодные наряды с чепцами и кружевными передниками.
Один носила сама Кора, второй передала Насте (с легкой завистью отмечая, что ей он идет гораздо больше). В платьях было неудобно выполнять указания начальницы, но все с лихвой окупали чаевые.
Пока Настя подметала пол и раскладывала по столикам меню, напечатанное на обычной целлюлозной бумаге, Кора должна была флиртовать с клиентами и уговаривать их попробовать новинку сезона: «Фраппечино с клубничным сиропом». Жуткая приторная гадость, но спрос был. Да еще какой!
А вместо этого в ушах стояли слова обидчицы: «Ты потерянная душа! Тебя бросили! Бросили! Бросили!!!»
Кора отвлеклась настолько, что прослушала заказ. Пришлось со стыдом просить повторить. К счастью, за исключением жильцов общаги, люди в Чеховске были весьма дружелюбными и открытыми. Порой даже слишком.
– Ты сегодня какая-то унылая, – отметила Настя, когда они проводили последнего покупателя, заказавшего салат и чашку чая. Коре даже пришлось бежать в продуктовый, так как их собственные запасы израсходовались еще час назад.
– Я всегда такая. В Питере другие не приживаются, – мгновенно соврала она.
– Если тебе не с кем поговорить, я могу помочь. Нет, конечно, в финансовом плане у меня самой завал, да и советчик из меня не очень. Ззато хорошо умею слушать! – Настя замялась, явно пожалев о своих последних словах. Но деваться было некуда. – Честно-честно.
Кора отмахнулась.
– Забей. Просто не хочу возвращаться домой. Там меня не слишком любят.
– Понимаю. Но… ты же можешь пойти гулять. У тебя есть друзья, с кем можно сходить в кино или хотя бы на речку?
Спросила – и невольно ударила по больному. Да, у Коры была парочка друзей. Как и многое другое, они остались в прежней жизни. В той самой жизни, где ей не приходилось работать днями напролет, чтобы обеспечивать себя.
Теперь телефон хранил сухое молчание, а делать первый шаг Коре было стыдно. Все же школьная дружба – хрупкая вещь. Если нет зрительного контакта, она исчезает, точно песчаный замок во время прилива.
– Нет. Пока никого нет.
– Так может тебе сходить в Дом молодежи? У них вечно какая-то движуха происходит.
Довольная тем, что может чем-то помочь, Настя бросилась к двери, ведущей на крохотную кухоньку. Вернулась с листком в руках.
Кора нехотя присмотрелась. Типичный флаер, призывающий участвовать в городских мероприятиях типа уборки мусора с главной площади или помощи бездомным животным. Внизу мелким шрифтом шел список кружков, работающих в здании Дома молодежи.
Раньше Кора просто высмеяла бы такую идею. Общественная деятельность всегда казалась ей слишком наивной. Животные продолжат голодать, а мусор снова накидают нерадивые прохожие, чтобы ты не делал и как не изворачивался.
Но сейчас все было иначе. Внезапный импульс помешал выбросить цветную бумажку. Она положила ее в карман передника и тихо поблагодарила Настю.
Солнце за окном постепенно теряло власть над миром, скатываясь за границы видимости. Интересно, куда оно попадало с приходом ночи? Нет, школьная программа давала четкий и ясный ответ на этот вопрос – но он был слишком очевиден. Скучен. Метафорическая сторона интересовала Кору гораздо больше.
Она сидела на подоконнике в своей комнате, наблюдая, как какой-то парень лет двадцати пяти-тридцати лупой пытается жечь муравьев на клумбе. В последних закатных лучах его пышная шевелюра отливала красным огнем.
Кора пыталась думать о своем, но невольно следила происходящим. Уж больно противно хихикал сосед.
Парень тем временем закончил садистские эксперименты и задрал голову. Их взгляды встретились. Тогда он улыбнулся и прижал палец к губам: «Тссс! Никому, ясно?» Его черная блестящая, словно из дешевого полиэстера, одежда была испачкана паутиной. По крайней мере, так показалось Коре. Линии на мешковатом рваном пиджаке отдаленно напоминали паучьи нити.
Она резко отвернулась, закрыла окно. Какой неприятный тип!
На столе лежали заработанные за несколько недель деньги. Выходило терпимо. Еще чуть-чуть, и она сможет снять нормальное жилье.
Коре казалось, что она не сможет уснуть этой ночью, но вышло иначе. Лишь коснулась головой подушки, как провалилась в состояние зыбкой дремоты. Она чувствовала, что соседи наверху двигают мебель и как протяжно грохочут ножки многочисленных шкафов и стульев. Слышала, как кто-то ругается в коридоре. Как бормочет за стенкой немолодой курильщик, чьего имени она так и не узнала. Надоевшие удары костяшек, проверяющих крепость стен… Все это было неважно.
А утром Кору ожидал «сюрприз». Выскользнув наружу, чтобы почистить зубы перед работой, поняла, что ее тапочек ступил в нечто рыхлое. Она услышала хруст. Опустила глаза.
То был мертвый голубь. Изрядно выпотрошенный, мертвый голубь со стеклянным глазом и осколками ребрышек, проглядывавших сквозь грязные перья. Кора завизжала так, что стекла дрогнули, отшатнулась, начала прыгать на одной ноге. От ее рывка несчастный трупик улетел в сторону.
Выглянуло несколько жильцов, в том числе и Гортензия. Парочка ее кошек с любопытством пошли обнюхивать темную кучку, некогда бывшую птицей.
– Кто? – прохрипела Кора. – Кто?!
– В чем дело, дорогуша? – спросила старушка с опаской. – Ты так побледнела, тебя прямо не узнать.
– Кто подсунул мне под дверь этого голубя? Если я кому-то неприятна, пусть скажет мне это в лицо! Я слышу, как вы шепчетесь обо мне… Это все из-за того, что я несовершеннолетняя? Меня никто не выгонял из дома, так просто сложились обстоятельства! Или может вам претит мой внешний вид? Отвечайте!
Она даже не говорила. Кричала на весь этаж. Из глаз текли слезинки, но Кора их не замечала. События последних дней наложились друг на друга, и их вес проломил тонкую заслонку здравомыслия. Страх, злость, обида смешались в один липкий противный клубок.
Несколько дверей захлопнулось. Соседка-кошатница вышла в коридор и осторожно, мелкими шажочками приблизилась. Невесомо провела рукой по ее плечу:
– Милая, ну, правда, кто тебя обидел?
– Меня пытаются выжить отсюда. Как я могу бороться с целым домом заговорщиков?
Коре хотелось зареветь во весь голос. Она нервно дергала рукав ночнушки, точно виновником случившегося был именно он.
– Ты не думала, что птичку мог принести один из моих котов? Они таким образом проявляют заботу. А ты на пустом месте раздула ситуацию до настоящей трагедии, – Гортензия укоризненно улыбнулась. Кивнула туда, где два черно-белых кота игрались с голубем. – Видишь, скоро и следов не останется.
– Да, но…
– Тебе нужно стать крепче. Ты слишком хрупкая, и некоторые попробуют на этом отыграться.
– Зачем им это? Я ведь ничего не сделала!
– А зачем кто-то делает плохие вещи. А помните, вы как-то упоминали призраков? Поэтому сюда никто не хочет заселяться?
– Хм, я думала, ты в них не веришь. Но… да. Возможно. Многим людям становится здесь неуютно, они видят всякое разное и уходят.
– А что насчет вас, Гортензия Никифоровна? – Кора шмыгнула носом. – Вы видели что-нибудь странное или пугающее? Например, в душевой?
Старушка посмотрела странно и как-то пусто.
– Конечно. Всякое бывало. Но лучше уж тут, чем жить на улице, где тебя никто не видит и не подаст руку помощи. Ты просто не обращай внимания.
Вдруг Коре пришла отличная идея. Она пригладила волосы, перебрала их пальцами и закрутила в узел.
– Может, стоит обратиться к консьержу? – затем нахмурилась. – Он вообще бывает на рабочем месте? В последний раз я его видела, когда заселялась, а дальше – ни слуху ни духу. Как сквозь землю провалился.
Старушка замялась, точно не знала, стоит ли отвечать. Облизала губы, посмотрела на дверь в свою комнату. И осторожно выдала:
– Милая, может, ты ошиблась? Дело в том, что у нас никогда не было никакого консьержа. В нем и нужды-то нет.