Бежать Джо было некуда, даже если бы он захотел, а теперь он не знал, хочет ли убегать. Человек нагнулся и подобрал башмачок.
– А это ты где нашёл? – спросил он.
– В хлеву, – ответил Джо. – Я просто смотрел. Думал, может, вы там медвежонка держите.
Человек вытер башмачок концом шали. За спиной Джо послышались шаги, и он обернулся. Там стояла Чёрная Вдова, тяжело дыша и опираясь на палку. Человек подошёл к ней и забрал корзину.
– Всё в порядке, матушка, – сказал он, приобняв вдову. – Это тот мальчик, тот самый мальчик.
Вдова Оркада поковыляла к нему через двор. Джо изо всех сил постарался не пятиться. Вдова смерила его долгим, тяжёлым взглядом.
– Так-так, – сказала она, – значит, это был ты. Я так и думала. Не была уверена, пока ты тогда не выскочил из лавки мимо меня. Тут я поняла, что права. Вообще-то, не следует подглядывать в чужие окна. – Она заметила башмачок в руке мужчины. – Значит, он знает.
– Он был в хлеву, – ответил тот.
– Неужели? – переспросила вдова. – И что же ты там нашёл, мальчик?
Не было никакого смысла отпираться, но Джо всё равно попробовал.
– Я не знаю, о чём это вы, – вяло проблеял он.
Она воткнула палку в землю рядом с его ногой.
– Кроме башмака, ты что-нибудь ещё там видел? Ну, говори, видел? – Джо опустил глаза, чтобы не встретиться с ней взглядом. – Я не люблю детей, которые не смотрят мне в глаза, – заявила вдова и подняла его подбородок, пока ему не пришлось взглянуть ей прямо в лицо. Джо никогда не видел вдову Оркада так близко и очень удивился увиденному. Её лицо было вовсе не жестоким, как ему всегда казалось, но иссохшим и изборождённым морщинами от возраста и тяжёлой работы.
– Видел, – ответил Джо. Она выпустила его подбородок.
– А ты всегда говоришь правду? – тихо спросила вдова.
– Нет, – признался он, и её лицо вдруг расплылось в улыбке.
– Похоже, ты был прав тогда, Бенжамин. Редкая штука – честный мальчишка. В дом, веди его в дом, – скомандовала она и пошла к двери. – Мальчишки любят мёд – угостим его мёдом. – И вдова исчезла за дверью.
Джо не хотелось идти, и человек положил руку ему на плечо.
– Он всё ещё у вас? – спросил Джо. – Медвежонок. Он ещё у вас?
Человек покачал головой:
– Нет, уже нет. Через месяц после того, как мы его нашли, примерно как я и думал, он уже мог сам прокормиться. Я унёс его высоко в горы и оставил там, но он иногда всё равно приходит. Наверное, считает меня своей матерью, а может, просто не любит одиночество. Идём.
Вдова Оркада ставила на стол тарелку с сотами. Внезапно пожилая дама наклонилась вперёд, и ей пришлось ухватиться за стол, чтобы удержаться на ногах. Рыжебородый тут же подскочил к ней и помог сесть.
– Вы опять перетрудились, – сказал он. – Ну я же вам говорил…
– Не мельтеши. – Вдова оттолкнула его. – Не суетись вокруг меня: со мной всё будет хорошо. Садись, мальчик, садись вон туда, к свету, чтобы я могла разглядеть твоё лицо. – (Джо сел за стол.) – Ешь же, ешь, мальчик.
Вдова имела странную привычку морщить нос и фыркать, и Джо обнаружил, что ему трудно не пялиться на неё. Он отрезал угол сот и намазал их на хлеб. Мужчина тем временем повесил чёрную шаль на дверь изнутри.
– Я знала твоего отца, – сообщила вдова Оркада, не отрывая взгляда от лица Джо. – Военнопленный сейчас, не так ли? – (Джо кивнул.) – Но твоего дедушку я знала лучше. Я тебе рассказывала про него, Бенжамин, помнишь? – Тот кивнул, и она снова повернулась к Джо: – Когда-то я чуть замуж за него не вышла. Он тебе когда-нибудь рассказывал об этом, мальчик? Мы были так влюблены друг в друга… – Она вздохнула и откинулась на спинку стула. – Что ж, мы разошлись разными путями, к добру или к худу. Ты не ешь, мальчик, – указала она. Джо откусил ещё кусок. – Джо Лаланд – так его зовут, правда, мальчик? И ты знаешь, кто я, ведь так? – (Джо кивнул.) – Это Бенжамин, мой зять, но, конечно же, ты с ним уже встречался раньше? – Вдова помолчала немного, по-прежнему устремив на Джо изучающий взгляд. Потом она высморкалась и сунула носовой платок обратно в рукав. – Что ж, – сказала она, – полагаю, надо ему рассказать. Больше ничего не остаётся, так? Но мне это не нравится – вот ни на столечко не нравится.
– Всё будет хорошо, – утешил её Бенжамин. Теперь он стоял рядом с ней и смотрел на Джо сверху вниз. – О том, что пока не знает – а знает этот мальчик много, – он догадывается, а догадки куда более опасное дело, чем знание. И мы уже поняли, что можем ему доверять: в конце концов, он знает о нас несколько месяцев и никому не сказал ни слова. Если бы сказал, мы бы уже узнали об этом – уж не сомневайся. К нам среди ночи постучалась бы полиция. Нет, из-за него нам тревожиться не надо: ему мы можем доверять.
– Будем надеяться, – устало отозвалась вдова. – Ох, будем надеяться.
Бенжамин прошёл и сел за стол напротив Джо:
– Трудно понять, откуда начать, Джо, но поскольку я причина всех этих бед, то и начну с себя. Я еврей, – объяснил он. – Ты знаешь, что это такое?
– Это которые в Библии вроде бы, да? – неуверенно спросил Джо.
Бенжамин покачал головой и рассмеялся:
– Да, мы в Библии, и многие хотели бы, чтобы мы там и оставались. – Он посмотрел на свои руки и поковырял уголок ногтя на большом пальце. – Сначала всё только слухи ползли, – продолжил он, – слухи, которым не веришь – не хочешь, не можешь верить. Но мало-помалу слухи становились фактами, и в факты верить уже приходилось. Они начали со своих евреев – там, в Германии. Сначала отобрали у них работу, потом собственность, а ещё заставили носить жёлтую звезду на одежде. Дальше евреев стали собирать и отправлять в лагеря. Мы знали, что это происходит, но думали, в Париже-то мы в безопасности: я и маленькая Аня. Аня – это моя дочь. Но конечно же это было не так. Они вторглись во Францию – и Париж пал. И осталось только одно место, куда мы могли пойти. Мы приезжали сюда на каникулы, пару лет назад, – мы с Аней, – чтобы посмотреть, где выросла её мать, познакомиться с бабушкой. Самое счастливое время в нашей жизни – вот что это было. И когда началось вторжение, мы решили идти сюда.
– Самое лучшее место, пока ведёшь себя разумно, – подчеркнула вдова Оркада. – Надёжное, как горы, и можно оказаться за границей всего через пять часов.
– Я однажды переходил её, с Аней, – сказал Бенжамин.
– Я знаю, – заметил Джо. – Вы нарвали цветов для моего отца.
Бенжамин на секунду нахмурился, и вдруг его глаза засияли.
– Так это был ты – ты был тем мальчиком. Помните, я рассказывал вам, матушка, про тот день, когда мы смотрели, как пастух делает сыр. Это был твой отец? – (Джо кивнул.) – А ты тот маленький мальчик, да? Надо же, как тесен мир. – Сияние исчезло из его глаз так же быстро, как появилось. – Мы с Аней ушли из Парижа вместе. Беда в том, что все делали то же самое, и дороги были запружены машинами, телегами, лошадьми, грузовиками и людьми – тысячами людей, и все пытались куда-нибудь сбежать. Они расстреливали нас с воздуха из пулемётов когда хотели, и чуть появлялся самолёт, все разбегались. После того как они улетали, всегда было трудно найти друг друга, так что мы договорились – мы с Аней, – что если разделимся, то найдём дорогу сюда, в бабушкин дом в Лескёне. И что будем ждать друг друга, а потом сможем вместе уйти в Испанию. Мы решили, что будем ждать, пообещали друг другу. – Он сглотнул и не сразу продолжил: – Вот так всё и случилось. Однажды вечером – это было сразу за Пуатье – прилетели самолёты и стали в нас стрелять, и все мы побежали искать укрытия в лесу. Когда они улетели, я везде её искал – всю ночь, весь следующий день и ещё день, – но найти не смог. Вот почему я здесь и вот почему я остаюсь здесь, пока не придёт Аня.
– А что она, ну, там, в хлеву? – спросил Джо.
– Её зовут Лия. Она в точности такого же возраста, как Аня, вплоть до месяца, – ответил Бенжамин. – Она приехала из Польши, как и моя семья много лет назад. Ещё двое должны скоро прийти.
– Ещё двое?
– Детей, – фыркнула вдова Оркада. – Еврейских детей. Он их собирает, как коллекцию, да, Бенжамин? – (Тот не ответил.) – Они прошли через всю Францию, и, когда попадают сюда, он их держит тут примерно неделю, иногда дольше, чтобы они достаточно окрепли для нового путешествия, – а потом уводит через горы в Испанию, в безопасность.
– И многие из них, очень многие, такие же, как Лия, – сказал Бенжамин. – У неё была большая семья – восемь детей. Она самая старшая – и последняя. Ей повезло: она была снаружи, когда в дом пришли солдаты. Она видела, как уводят её семью, и с тех пор всё в бегах. Но она добралась сюда, и потому мы никогда не перестанем надеяться. Если Лия смогла дойти досюда аж из Польши, то и Аня сможет. Когда-то Аня станет одной из этих детей, и мы будем её ждать.
– А эта шаль на вас? – спросил Джо.
Бен снова заулыбался:
– Ах, шаль. Это была ваша идея, матушка, правда? Знаешь, Джо, я ни разу за целых два года не выходил из этого дома – только когда переводил детишек через горы, то есть всегда в темноте. Потом, в первый же раз, как вышел днём, я наткнулся на тебя и принёс домой медвежонка. Она была не очень-то довольна. Теперь она выпускает меня и днём, но только если я остаюсь возле дома и одеваюсь, как она. Ужасный домашний тиран эта моя тёща.
– Вздор и чепуха! – отозвалась вдова.
В этот момент они все услышали что-то возле двери; увидели, как повернулась ручка. Дверь медленно открылась, скрипнув петлями, и в комнату заглянуло маленькое личико. Это была девочка из хлева. Бенжамин подбежал к ней и втащил внутрь, затем выглянул за дверь, потом закрыл её и прислонился к ней спиной, тяжело дыша.
– Всё в порядке, – сказал он, а затем снова заговорил, но на языке, которого Джо не понимал. Он сел перед девочкой на корточки, держа её за плечи, и явно сердился на неё. Но она его не слушала: её взгляд был прикован к мёду, стоящему на столе рядом с Джо. Теперь она шла туда словно в трансе. Подтащив к себе тарелку, девочка обмакнула палец в соты и сунула в рот.
– Она всё время ест, – заметила вдова Оркада. – Как будто никогда в жизни ничего не ела.
Девочка увидела на столе свой башмачок, забрала, уронила на пол и сунула в него ногу, даже не взглянув вниз. Джо смотрел, как она ест. Её лицо оставалось совершенно безучастным, но взгляд беспокойно бродил по комнате. В волосах девочки и на её пальтишке застряло сено. Бенжамин поманил её, и она медленно подошла. Усевшись к нему на колени, она уставилась на Джо, посасывая палец. А потом Бенжамин стал тихонько напевать что-то ей на ушко. Она подняла руку и запустила пальцы ему в бороду. Это была песня, которой Джо никогда не слышал, на странном, незнакомом языке. Бенжамин пел глубоким, звучным голосом, заполнявшим всю комнату. Он качал девочку туда-сюда, и постепенно она прислонилась к его плечу и запела вместе с ним. И всё это время она не отрывала глаз от Джо. Через несколько минут она так и заснула, с пальцем во рту.
– Я говорила тебе, Бенжамин, говорила, – зашептала вдова Оркада. – Им нужно оставаться в хлеву. Ты должен ей сказать, Бенжамин. Нельзя, чтобы они тут слонялись повсюду. Они должны сидеть где сказано.
– Вы правы, – ответил Бенжамин, – но я говорил ей, снова и снова. Ей там одиноко, матушка. Когда появятся другие, будет лучше. Она с ними подружится и будет сидеть там.
– Хорошо, – сказала вдова. – Но ты просто проверяй, что она там. Если только их заметят – хоть кого-то из этих детей, – с нами покончено – ты же это понимаешь, правда?
– Я понимаю, – вздохнул Бенжамин. – Я всё знаю.
Вдова повернулась к Джо:
– А тебе лучше бежать домой. – Джо встал, и она ухватила его за запястье, подтягивая к себе. – Я думала заставить тебя поклясться держать всё это в тайне. – Она похлопала по книге, лежавшей рядом с ней на столе: – На Библии. Нужно так сделать?
– Нет, – ответил Джо.
– Тогда иди, – велела вдова Оркада, – и если увидишь меня в деревне, то веди себя как все – все, кроме Юбера. Он единственный мне улыбается, но ведь он всем улыбается, правда? Даже не смотри на меня. Я по-прежнему Чёрная Вдова – помнишь? – (Джо повернулся к двери.) – И вот ещё что, мальчик: держись отсюда подальше. Не приходи больше. Нам тут не нужны никакие приходы и уходы. Я хочу, чтобы все забыли, что я здесь есть, – так безопасней. Понимаешь?
– Да.
– Тогда кыш домой, – махнула она рукой, прогоняя его.
Джо был так погружён в свои мысли по пути домой, что совсем не заметил пустых и молчаливых улиц. Но когда он добрался до Площади, его мысли оказались грубо прерваны. Вся деревня собралась там: люди стояли притихшие и неподвижные, словно плакальщики на похоронах. Джо пробрался сквозь толпу, чтобы видеть происходящее. В центре площади возвышался бронированный грузовик, в кузове которого очень прямо сидели четверо солдат в чёрной униформе и блестящих касках. Рядом месье Сартоль очень серьёзно и настойчиво говорил что-то высокому немецкому офицеру, который, кажется, его не слушал. «Я, я-а-а