стал натягивать теплые джинсы… Это во сне, если это был сон, они с Лидой встретились на теплом пляже. В реальности за окном стояло –15. Конец ноября. Сибирь. Медянск…
– Андрей? – Света стояла в дверях, удивленно глядя на него. – Ты куда? Что случилось?
Удивление на ее лице плавно менялось на испуг. Света вообще склонна была бояться чего-то неожиданного, чего-то, что выходило за рамки обычного. Муж, вскочивший в 8 утра субботы с кровати и спешно натягивающий одежду, в рамки обычного уж точно не вписывался…
– Помнишь Лиду Кузнецову?
– Помню, ты рассказывал.
– Она в больнице, ее сбила машина. Я еду к ней.
В светиной голове крутился как минимум десяток вопросов, главным из которых был "Зачем? Чем ты можешь помочь?", но она не задала ни одного.
– Позавтракай хотя бы! Я сейчас быстро разогрею!
– Не могу! По дороге перекушу!
Андрей говорил быстро, отрывисто, громко. Перед глазами все еще стояли оскаленные пасти черных стражей леса.
– Я позвоню!
Он впрыгнул в ботинки, швырнул на плечи шубу, наспех обмотался шарфом, хлопнул себя по карманам, проверяя, на месте ли мобильник и ключи, клюнул жену в щеку. Хотел поцеловать в губы, как обычно делал на прощанье, но в последний момент вспомнил о нечищеных зубах и ограничился поцелуем в щеку.
– Возвращайся! – привычно напутствовала она его.
– Как только смогу! – также привычно крикнул в ответ он, уже топоча вниз по лестнице.
Подъезд, улица. Бегом, все бегом, на ходу застегивая шубу. Такси! Стоять, черный "Ford Mondeo", стоять! Плевать, что ты принадлежишь такси "Акула", и что ценник у тебя в полтора раза дороже, чем у других, на все плевать!
– В четвертую скорую!
– Адрес?
– Хрен знает. В Сосновке где-то. По дороге разберемся. Поехали, поехали, поехали!
Водитель утопил педаль в пол, и "Форд" рванул вперед.
– С кем-то что-то случилось? – спросил водитель.
Какая проницательность! Наверняка каждую субботу ранним утром к нему в такси запрыгивают взволнованные мужики и требуют как можно быстрее отвезти их в скорую, ибо там, в Сосновском районе, воздух чище, а возле станции скорой помощи – елки красивее!
– Да, – лаконично ответил Андрей, хотя хотел ответить весьма многословно и не вполне цензурно.
– Родственник?
– Друг. Близкий друг.
– А….
Видимо, это все объясняло и давало водителю полную картину мира.
До больницы долетели минут за 15, благо, субботним утром полуторамиллионный Медянск еще спал, и сотни машин не толпились на городских улицах, превращая их из автомагистралей в парковки. Андрей расплатился, практически не заглядывая в кошелек, так что, вполне возможно, что водитель получил вдвое больше положенного по счетчику, и стрелой взлетел по ступенькам в приемный покой.
Регистратура… Табличка, на которой крупными буквами выведено: "Часы посещений с 11 до 13 и с 17 до 19"
– Простите, – спросил он у окошка регистратуры, – мне бы Кузнецову найти. Лиду Кузнецову.
– Минуточку! – ответило окошко приятным женским голосом. – Кузнецова… Кузнецова…
Андрей терпеливо ждал, заставляя себя не отбивать пальцами барабанную дробь на стойке.
– Кузнецова. Лидия. Палата интенсивной терапии.
– К ней можно?
– Вы рано пришли. Посещения разрешены с 11 до 13.
– Да поймите вы…
– Понимаю. Все понимаю. И вас понимаю, и десяток других людей понимаю, у кого родные и близкие в реанимации или в палатах лежат. Нельзя, поймите и вы меня. Правила больницы. Вы хотите отвлечь от работы доктора, который будет в этот момент ее осматривать? Хотите случайным движением вырвать капельницу, которой ей капают физраствор? Вряд ли. Поэтому часы посещений с 11 до 13.
Андрей смог лишь кивнуть и вышел на улицу…
Киоск, сигареты… Андрей купил пачку "Кента" и закурил, впервые за последние 5 лет. Он чувствовал, что должен сейчас сидеть у кровати Лиды, держать ее за руку, но… Правила. Часы приема. Нельзя…
Подумав, он достал из кармана телефон и набрал Дашин номер.
– Даша, я приехал, – просто сказал он в трубку, – где ты?
– Зачем? – грустно спросила трубка Дашиным голосом.
Андрей опешил.
– Что "зачем"?
– Зачем ты приехал?
– Хочу помочь! Я сегодня во сне видел… – начал он и тут же умолк. Как Даша воспримет его слова? Скорее всего, примет за сумасшедшего.
– Ты уже помогаешь, – вздохнула Даша, – спасибо тебе.
Кажется, его слов о том, что он что-то видел во сне, она просто не услышала.
– Где ты?
– Дома. К Лиде все равно никого не пускают.
– Знаю. Часы посещений – только с одиннадцати.
– Да. Поэтому мама решила, что нет смысла торчать в больнице… Я хотела тебе сказать, когда ты позвонил, но не успела, ты бросил трубку… И я подумала… Я вообще не подумала, что ты и правда к ней поедешь.
– Она – мой друг.
– Знаю. Но все равно… Впрочем, не важно. Спасибо тебе. Мы приедем к одиннадцати. Привезем одежду, может быть что-то еще… Не знаю…
– Известно, что с ней? В каком она состоянии?
– Ее сбила машина. Практически возле дома, вчера, поздним вечером. Лида переходила дорогу не на переходе, и… Джип. Большой такой черный джип. Она сильно ударилась головой, уж не знаю, обо что, об капот или об асфальт. Да и не важно это… В скорой сказали, ушиб головного мозга. Она без сознания, но дышит. Дышит сама… Просто не открывает глаз, не просыпается.
Даша заплакала… Негромко, часто-часто всхлипывая, и Андрей понял, что еще секунда, и заплачет он сам. Даже не из-за Лиды, просто от жалости к ее сестре…
– Даша, – позвал он, – Даша, ты слышишь меня?
– Да… – откликнулась она.
– Все будет хорошо, слышишь?
А что еще можно сказать? Чем еще утешить? Андрей уже проходил через это. Даже нет, через гораздо худшее. Ему доводилось говорить, что все будет хорошо, когда он твердо знал, что хорошо уже не будет. Что человек, по которому сейчас плачут, уже никогда не откроет глаз…
Лида, по крайней мере, была еще жива… И имела хоть какие-то шансы выбраться из места под названием Ожидание.
– Даша, слышишь? С ней все будет хорошо. Ты же знаешь Лиду, у нее же сталь в хребте. Она внешне такая мягкая, такая ранимая, но в хребте у нее сталь. Она не сломается. Она выкарабкается. Потому что здесь ее ждут! Здесь ее ждешь ты. Слышишь?
– Слышу… – по голосу он понял, что Даша улыбнулась, пусть и ненадолго, но улыбнулась. – Верю! Ты так это говоришь, что… Верю!
– Увидимся! – сказал он.
– Увидимся! – эхом отозвалась Даша, повесив трубку.
Андрей закурил еще одну сигарету и вновь направился к больнице. Ехать домой? Нет, он чувствовал, что сейчас ему лучше быть поближе к Лиде. Подумав, он позвонил жене.
– Света, я тут останусь, хорошо?
– Что с ней?
– Травматический шок. Она без сознания. К ней пока не пускают… Я подожду одиннадцати, часы посещений в это время начинаются.
– Ты хоть поешь, что ли…
– Сейчас, в буфет зайду, перекушу. И буду ждать.
– Ну, тогда… Возвращайся! Я тебя люблю.
– И я…
Она не спросила. Не задала этого вопроса. "Зачем ты там? Кто она тебе?" Она не знала на него ответа, и все же не спросила. За это Андрей ее и любил…
В буфет он, конечно же, не пошел. В желудке было пусто, но пустота на сердце давила сильнее. Выбрав себе место в коридоре, Андрей расстегнул шубу, утрамбовал шапку в карман и развалился на стуле.
Заснуть… Если нет возможности взять руку Лиды в свою в этом мире – значит, нужно постараться сделать это в том. В мире Ожидания.
Со сном в ином месте кроме своей кровати у него всегда были проблемы. Заснуть в поезде, в автобусе, в самолете, Андрею удавалось крайне редко. Ему нужны были тишина и покой, чтобы мимо не сновали медсестры, чтобы по ушам не били голоса проходящих мимо людей…
Андрей уткнул подбородок в грудь, представив себя нахохлившимся на ветке голубем. Он сейчас и в самом деле был на него похож… Нахохлившийся, втянувший голову в плечи, взлохмаченный. Он поздно вернулся вчера, крепко устал, плохо спал и рано подскочил с кровати. Оказавшись в тепле и покое, организм тут же намекнул сознанию, что неплохо было бы прикорнуть где-нибудь на часок другой.
Значит, может быть, все-таки получится уснуть?
Все-таки получится попасть в Ожидание?
Возле двери стояла собака. Та самая черная тварь размером с молодого теленка, что сегодня уже раздробила ему руку. Или ее сестра? Андрей с трудом удержался от того, чтобы сделать шаг назад, обратно, в темноту дверного проема, а значит, и к возвращению в реальный мир. Мир живых.
Собака вела себя не агрессивно. Строго говоря, она себя вообще никак не вела, просто смотрела на Андрея своими черными, блестящими в свете лун глазами, и не двигалась с места. Второй видно не было. Впрочем, дойди дело до схватки, и одной такой собаки против человека, не вооруженного гранатометом и не закованного в броню, будет более чем достаточно. Ну а два этих мохнатых теленка наверняка могли бы порвать Андрея пополам.
– Что смотришь, тварь? – спросил Андрей и ощутил, как дрожит его голос. Он боялся этого черного существа и не мог себе в этом не признаться. Да и кто бы не испугался на его месте? Инфернальная тварь, иначе не скажешь… Не хватает только пламени из пасти и дыма из ушей.
– Что смотришь? – Андрей сделал шаг вперед, оказавшись всего в полуметре от кончика носа стража леса, – хочешь убить – убивай. Кидайся, давай, сейчас самое время. Потом уйду, догонять придется.
Бравада, просто бравада. Но чем еще заставить себя не бояться собаки, способной откусить тебе руку без видимых усилий? Да что там руку – псина выглядела настолько устрашающе, что в голову приходили мысли о том, что она создана не только для того, чтобы рвать глотки, но и для уничтожения бронетехники противника и сбивания низколетящих самолетов.
Андрей рассмеялся собственным мыслям, представив, как эта зверюга взвивается в воздух, вспарывая брюхо пролетающему над лесом истребителю. Бред. Иногда полезно переоценить противника, это вызывает смех. А смех прогоняет страх.
Собака не трогалась с места, просто провожала его взглядом.
– Ну и стой тут, дура черная, – бросил он через плечо, – только за мной не ходи. И Лиду не тронь, тварь! Иначе убью!
Бравада – действенное средство против страха. Андрей и сам вдруг поверил, что в случае необходимости сможет убить этого черного зверя, только массой превосходившего его раза в полтора, а уж силой и длиной клыков…
Собака не провожала его, просто смотрела. Почему? Андрей мог лишь строить гипотезы. Когда они с Лидой приблизились к лесу, он не вызывал у собак раздражения, пока не напал на них сам. И сейчас страж леса безмолвно позволил ему следовать по своей территории. Быть может, это потому, что он чужой здесь? Что его здесь быть не должно? Поэтому он волен входить в этот мир и покидать его по своей воле, в отличие от Лиды, которой запрещено приближаться к лесу, и уж тем более к двери, ведущей обратно, в мир живых?
Возможно… Других гипотез не было.
Размышляя о свойствах этого мира и силясь унять дрожь в руках и ногах после встречи с черной псиной, Андрей вышел к реке и к кафе "В Ожидании". Вышел и замер метрах в пяти от кафе, потому что Лида отныне была в этом мире не одна. Народу в Ожидании прибавилось!
По песку вдоль воды ходили люди! Отсюда, от самого леса, Андрей начитал восьмерых. Девятый и десятый вышли из кафе, как раз когда он подходил к воде… Десятой была Лида.
Она на секунду остановилась на крыльце, удивленно глядя на Андрея, а затем стремглав бросилась к нему. За всю, в общем-то, не короткую жизнь Андрею на шею ни разу не вешались девушки, поэтому к мощному толчку, когда Лида крепко обхватила его за шею и уткнулась лицом в его плечо, он совершенно не был готов и не сумел устоять на ногах. Они вместе повалились на песок на глазах у девяти изумленных донельзя человек, смеясь так, как смеются лишь дети в раннем детстве, вот так вот, вдвоем, падая в рыхлый сугроб.
– Ты все же вернулся! – прошептала Лида, сияя и смахивая с уголков глаз слезы.
– Я же обещал! – ответил Андрей, вставая и помогая подняться ей.
Раньше, чем он успел опомниться, Лида снова обняла его, порывисто и искренне, и таких крепких объятий нельзя было ожидать от юной и хрупкой девушки. Так не обнимают возлюбленных – их обнимают нежно, словно боясь повредить. Так обнимают только друзей, самых верных, самых дорогих… Ну, или тех, кто отправился за тобой в царство Аида, чтобы попытаться помочь тебе вернуться в мир живых.
– Прости, что я убежала, – прошептала она ему на ухо, – я так перепугалась… Она была такой огромной, такой страшной…
– Ты все правильно сделала, – так же шепотом ответил Андрей, – я же сам велел тебе бежать, помнишь?
– Да, но… Но ты вернулся за мной, а я сбежала, оставила тебя наедине с этими псами.
– Отставить себя корить! – добавив командирского рыка в голос, сказал Андрей, – лучше познакомь меня с остальными!
Лида отстранилась, шмыгнула носом, и обвела взглядом людей, собравшихся вокруг них полукругом. На взгляд Андрея, никто из присутствующих не вышел из возраста тинейджерства, самому старшему явно было не больше двадцати лет. Это наводило на мысли о том, что Ожидание – не одно, и что умершие (или умирающие) собирались в этом месте в ожидании Паромщиков по возрастному признаку. Вряд ли за истекшие несколько часов в мире умерли только десяток подростков, наверняка прощались с жизнью и взрослые люди, и старики. А раз их здесь нет, значит они где-то в другом месте… Тоже на берегу реки, ждут переправы к Свету? Или Ожидание только для молодежи вот такое, а для всех остальных – какое-то иное?
Впрочем, это он надеялся выяснить как минимум лет через 40, а лучше – через 60, в глубокой старости, когда придет время и ему на правах постояльца, а не случайного гостя, оказаться в Ожидании.
– Это Андрей, – представила его Лида своим товарищам по несчастью, – вы мне еще не верили!
Андрей кивнул.
– Я еще все имена не запомнила, так что лучше вы представьтесь сами, – попросила она.
– Давайте по часовой стрелке, – предложил рослый парень со спортивной стрижкой, стоявший крайним слева в образовавшемся вокруг Андрея и Лиды полукруге. – Антон. Москва. Ночное нападение гопников. Зарезали, проще говоря.
– Маша, – продолжила совсем еще юная девочка в светлом платьице. – Москва, рак.
Сказано это было так просто, что в первый момент Андрею показалось, что девочка просто назвала свой знак зодиака, а вовсе не диагноз. Рак… Вот так просто и обыденно. Сколько же лет она жила с этим? C осознанием того, что скоро умрет? Каково это было, готовиться к смерти в то время, как сверстники играли на улице в снежки?
И словно прочтя мысли Андрея, Маша добавила:
– Мне 11 лет. В августе исполнилось… Два года я провела в больнице…
Не было в этом голосе детской простоты. Была боль…
– Ян, – представился третий, сгладив неловкую паузу, и ухмыляясь от уха до уха. Высокий лоб и пустые глаза наводили на мысль о еще одной неизлечимой, правда, не смертельной болезни. Синдром Дауна или что-то в этом духе… – Самара. И не знаю, с чего вы все взяли, что умерли, а я, например, жив, просто сплю. И вижу странный сон…
При этих словах Антон презрительно хмыкнул, за что Лида метнула на него недовольный взгляд.
Ян выглядел лет на шестнадцать, и в отличие от остальных, одетых во что-то летнее и прогулочное – футболки, платьица, блузки, он щеголял в официальном костюме. Серый пиджак, розовая рубашка с длинным рукавом, черные брюки. Сочетание цветов было не просто безвкусным, оно было не естественным и бросалось в глаза.
– Лена, – представилась эффектная девушка лет семнадцати-восемнадцати, короткий топик которой открывал плоский живот, выпестованный изнурительными часами фитнеса, а короткие шорты представляли на всеобщее обозрение длинные стройные ноги. – Новосибирск, пищевое отравление. Умерла, поев несвежих ананасов. Аж самой смешно, честно.
Андрей отвел взгляд от ее длинных светлых волос, каскадом падающих на загорелые плечи. Эффектна. Красива. Таким девушкам в социальных сетях исписывают все стены предложениями знакомства и заваливают фотографии однообразными комментариями в духе "красотка" и "секси". За такими в очередь выстраиваются мужчины… И вот она здесь, в Ожидании, поев ананасов. Жестокая шутка судьбы…
– Аня, Калининград, товарищ Лиды по несчастью. Сбила машина. И меня, и моего парня… Его здесь нет. Надеюсь, он жив… – она помрачнела, – а может просто не поместился в наше Ожидание и сейчас находится в другом таком же…
Ане было примерно 18-20 лет. Короткие волосы, под каре, как и у Лиды, курносый нос. В меру стройна, в меру привлекательна. Обычная девушка, можно сказать, как все.
– Вероника, самоубийство, – просто представилась следующая девушка и скромно пожала плечами. Мол, вот такой вот я странный зверек. Черная юбка, черная футболка, озорной хвостик волос, спадающая на глаза челка. Волосы, само собой, черные.
Гот, решивший посмотреть, что там, за гранью? Вероятнее всего.
– Миша, – полноватый паренек лет четырнадцати, в очках в роговой оправе. Невысок ростом, круглолиц, наверняка, умен. Эталон школьного ботаника. Наверняка – идеальная мишень для издевательств одноклассников. – Тоже суицидник. Наелся таблеток… Живу, то есть жил, в Медянске.
– Дима, – подал голос последний из парней, тоже высокий и крепкий, как и Антон, тоже около 19-20 лет на глазок, – Ижевск, наверное, меня тоже можно назвать самоубийцей. Поссорился с девушкой. Поругался с мамой. Ушел из дома, купил бутылку водки и полез на башенный кран на стройке, чтобы из его кабины смотреть на звезды и пить горькую без закуски. Потом – ничего не помню. И вот я здесь.
– Свалился что ли? – спросила Лена.
– Может, свалился. Может, прыгнул. Кто меня знает. Пьяный был, не помню ничего.
– Я тоже прыгнула, – сказала Вероника, – Только с крыши. И я трезвая была, просто дура. В полете все поняла… И какая я дура, и что он все равно не заплачет, и вообще… А потом – асфальт, и я здесь.
– Я тоже дура, – подала голос маленькая светловолосая девочка, стриженная под мальчика, – меня Катя зовут. Лежала в ванне, слушала музыку, потянулась за мылом, уронила к себе в ванну магнитофон…
– Я думал, магнитофонов уже нет ни у кого, – против своей воли улыбнулся Андрей. Смеяться над этой девчушкой лет так тринадцати совершенно не хотелось, но уж больно прозаичной была ее история.
– А у меня был. Зато сотового и компьютера не было, – грустно улыбнувшись, ответила она. Мы бедно жили, мама и я. Старенький магнитофон был, кассеты… Я любила вот так вот в ванне лежать и музыку слушать. Дослушалась, в общем.
– А откуда ты? – спросил Дима. – Ты последняя тут появилась, я спросить не успел.
– Из Кемерово. В 11-ой школе училась. – Зачем-то добавила она.
Ну, просто конкурс на самую трагичную и нелепую смерть.
С самой трагичной все просто, маленькая Маша и ее раковая опухоль, безусловно, получают первое место. А вот на самую нелепую – жестокая конкуренция. Двое самоубийц, жертва электричества, жертва спиртного и гравитации. Остается еще и Ян, который о своей смерти или не говорит, или ничего не помнит. Ладно, Бог с ним, пусть пока думает, что спит, может, так оно ему и легче будет.
Значит, в это конкретное Ожидание отбираются не только по возрастному критерию, но и по географическому… Русское Ожидание для подростков. Значит, где-то есть, например, мексиканское для стариков? Впрочем, какая разница? Сейчас о другом нужно думать.
– Ну, раз мы все перезнакомились, пора решить, как быть дальше? Что будем делать? – Антон озвучил мысли, витавшие в голове Андрея.
– А что мы можем делать? – вступила в разговор красотка Лена. – Ждать этих загадочных Паромщиков.
– И Тех, кто нас Очищает! – добавил очкарик Миша, – последние меня почему-то волнуют больше.
– И меня! – согласилась Лида. – Как-то совсем не хочется очищаться. Уж лучше сразу на паром и туда, к Свету.
– Лида, отставить к Свету! – одернул ее Андрей. – За остальных не поручусь, но ты еще жива. Я был в больнице, куда тебя привезли, ты в коме. Ну, врачи это называют травматическим шоком, но я, например, разницы не вижу. Ты без сознания, но ты жива. Я к тебе еще пока что не прорвался, но обязательно прорвусь.
– Блин, как странно-то слышать про себя как бы со стороны. Как будто вот есть я, а где-то там есть другая я… Дико и страшно.
– В общем, ты жива еще. Ты тут по ошибке! А значит, можешь вернуться обратно.
– И как ты себе это представляешь? – спросил Антон, – Лида мне рассказывала про твой первый визит сюда. Про то, что ты прошел через дверь в лесу и через нее же вернулся обратно. Ты думаешь, не только ты можешь через нее пройти?
– Не знаю. Но шанс есть.
– Тогда и я хочу в эту дверь!
– А я не хочу, – вставил Ян, – я вообще сплю.
Никто не обратил на него внимания. Все напряженно и с надеждой смотрели на Андрея, ожидая от него решения. Он здесь самый старший. Самый опытный. Он уже раз сумел отсюда вернуться в свой мир, мир живых… Значит может сделать это снова! И главное – он, в отличие от всех них, случайный гость Ожидания.
Что делать? Взять их всех с собой, повести к лесу, и самим напасть на его черных стражей? Вооружиться стульями из кафе, прижать ими к земле этих черных монстров… С боем прорваться к двери в мир живых и выйти отсюда? Пусть не всем, пусть кого-то все же порвут на куски зловещие псы. Но что им, они ведь и так уже мертвы.
А пропустит ли дверь кого-то еще? Пропустит ли она хотя бы Лиду вместе с ним?
И что еще важнее, а имеет ли он право даже пытаться сделать это? Вмешаться в действия мирового равновесия? Вернуть в мир живых тех, кто ушел в мир мертвых?
Вряд ли… Но он все равно должен попытаться это сделать.
– Попробовать стоит! – сказал он, и ответом ему был общий вздох облегчения.
– Тогда чего мы ждем? – спросил Дима. – Пойдем прямо сейчас!
– Я за!
– И я тоже!
– Пойдемте!
Андрей почувствовал, как в его ладонь ложится маленькая ладошка Лиды, и легонько сжал ее. Он не хотел думать об остальных. Он не знал их. Не знал, что будет, если они пройдут его путем и выйдут в мир живых через его дверь. Что будет с душами, тела которых уже умерли и, возможно, лежат в морге. Но попытаться провести обратно эту чудесную девушку, маленькую, кажущуюся такой хрупкой, он был обязан.
Почему? Хотя бы потому, что считал ее своим другом, не смотря на то, что был вдвое старше ее, а друзей в беде не бросают.
– Командовать парадом буду я! – крикнул он, без труда перекрывая всеобщий гомон. – План действий такой: сейчас мы идем в кафе, забираем оттуда все стулья. Они прочные, деревянные, вполне пригодны как оружие. Парни идут впереди, девушки позади. Встречаем собак и стоим насмерть.
– Они правда такие, как нам рассказала Лида? – спросила малышка Маша, такая смешная и такая трогательная в своем платье.
– Еще страшнее! – без колебаний ответил Андрей. – Я ничего страшнее их в жизни не видел.
– Еще увидишь.
Сначала он даже не понял, кто сказал это.
Хозяйка кафе стояла в дверях и смотрела на него. Именно на него, прямо в глаза.
– Еще увидишь, – повторила она. – Скоро.
И от этого голоса, лишенного интонаций, холодок побежал по спине.
– Вас одиннадцать, – продолжила тем временем она. – Кто из вас лишний?
– Я! – ответил Андрей, сразу уловив суть ее вопроса.
– Лучше уходи сейчас.
– А если не уйду? – с вызовом спросил он.
– Значит, уйдешь потом, – равнодушно ответила она, – только потом тяжелее будет.
– Я не первый такой, да? Сюда иногда попадают те, кто не умер?
– Иногда попадают. Человеческая душа сильнее барьеров Ожидания. Иногда кто-то зовет на помощь, и кто-то приходит на их зов.
– А бывали те, кто мог вырваться отсюда?
– Нет.
Вот так. Коротко и ясно. Непоколебимо. Без вариантов! Лида опустила глаза, и вся как-то разом обмякла, помрачнела.
– Это на вашей памяти? Может быть, до вас?
– До меня не было вашего мира! – ответила хозяйка кафе и, развернувшись чтобы уйти, сказала через плечо: – Скоро придут Очищающие. Когда они уйдут, заходите в кафе, я накрою столы. Вам это будет нужно!
– Постойте! – крикнул ей в след Андрей, но таинственная восточная девушка не удостоила его своим вниманием.
Дети смотрели на него, ждали решения. Да, именно дети. Даже Антон и Дима, внешне выглядевшие уже мужчинами, внутри все еще были детьми. И сейчас эти дети, потерянные и заблудившиеся в чужом мире, с надеждой смотрели на него.
– Обалденный сон! – заявил Ян в полной тишине. – Даже просыпаться не хочется!
– Значит так, план прежний. Идем в кафе за стульями! – и Андрей первым шагнул к крыльцу.
Хозяйка кафе уже стояла за стойкой, все также невозмутимая, спокойная, лишенная эмоций. Сейчас она протирала стаканы.
– Мы позаимствуем у вас стулья, не возражаете? – для проформы спросил Андрей, попутно отмечая еще одну деталь. Он заметил ее и в прошлый свой визит в кафе, но осознал ее смысл только сейчас. Пять столиков. Возле каждого – по два стула. Десять гостей Ожидания. Простая математика.
– Берите, – на этот раз в голосе женщины слышалась ирония, – от меня не убудет. Вот только и вам от них толку не будет.
Ребята по одному выходили из кафе, неся перед собой увесистые деревянные стулья. Нелепое оружие, но… Если другого нет – сойдет и оно. В принципе, даже со стулом Андрей с уверенностью вышел бы против практически любой собаки из привычного ему мира. Им неудобно бить, но зато легко отражать удары, закрыться от смертоносных клыков. Но поможет ли этот импровизированный щит против черных псов, стражей леса, силищи которых хватило, чтобы швырнуть его 95 килограмм живого веса словно игрушку?
Вряд ли…
Тащил стул даже Ян, ни на секунду не перестававший улыбаться. Видимо он был безумно доволен происходившими с ним в этом ярком цветном сне приключениями. Счастливчик… Лиде было тяжелее, она знала, что это не сон. Да и остальные тоже…
– Двинулись!
Шли молча, лишь часто дыша. Лес надвигался страшной черной стеной, но Андрей смотрел не на него, а на следы на песке. Вот цепочка его следов, ведущая от леса к пляжу, это его первый визит сюда. Вот вторая такая же. А вот – две цепочки идущие рядом. Он и Лида, идущие к лесу…
Вот на этом месте они в прошлый раз увидели собак. Лида замерла на месте, а он пошел дальше…
Андрей поднял руку в предостерегающем жесте и остановился. Лес был уже совсем рядом, мрачный, черный, казавшийся непреодолимым. Но вон виднеется тропинка, в этом месте деревья как бы расступаются, а песок пляжа переходит в твердую лесную почву, утоптанную множеством ног в ведущую к двери тропинку. Кто протоптал ее? Или она появилась здесь сама, повинуясь законам Ожидания?
Собак не было. Это было странно, и это пугало.
– Дима, Антон, Миша, Ян, идете со мной. Остальные – позади. При появлении собак – отвлекаем их, заставляем броситься на нас. Если получится вырубить или убить этих тварей – отлично. Они огромны и сильны, но их двое, а нас – пятеро. Если нет – дожидаемся, пока девушки войдут в дверь, и отступаем к двери сами. Я буду вас прикрывать, мной собаки не интересуются. На меня они нападают, только если я им чем-то мешаю, так что до смерти не загрызут. Наверное…
Андрей закончил свой монолог, и сам испугался. Происходящее все больше напоминало плохой боевик, в котором герои с ножами в руках бросаются на неприступную крепость. Откуда взялся этот командирский тон? Откуда эти руководящие нотки? Почему он так легко принял командование этой группой людей, и теперь делал вид, что с ним идут не дети, а отряд солдат? Пусть молодых, пусть неопытных, но все же солдат…
– У кого-нибудь есть другие идеи? – спросил он, уже точно зная, что других идей не будет, главный тут он, просто по старшинству, не говоря уж о том, что он может без труда ходить из мира в мир, а остальные – нет. Но нужно было спросить. Нужно было показать им, что он не приказывает идти на смерть, а просто ведет их по единственно возможному пути.
– Хреновый план, – озвучил общее мнение Дима, – но другого нет. Ну что, пошли?
– Я не пойду! – сказал, вдруг, Миша, и, увидев устремленные на него взгляды, пояснил: – Я, в отличие от Вероники, в своем решении не раскаиваюсь. Я не хочу обратно.
– А чего с нами пошел тогда? – с издевкой спросил Антон.
– Не знаю… – смешался тот. – Все пошли, и я пошел. А по дороге подумал: даже если возможно попасть обратно, вернуться к жизни… Я не хочу. Мне там плохо было. А здесь… Здесь Свет за рекой, и скоро придут Паромщики, чтобы отвезти меня туда.
– Сколько тебе лет? – спросил Андрей.
– Четырнадцать.
Переходный возраст. Очки. Наверняка, проблемы в школе и с родителями. Одноклассники затюкали, учителя этого не видят, родители тоже пропустили происходящие с ребенком перемены. А может быть, и внесли свою лепту в его всеобщий негатив. Старая как мир история… Сколько подростков в этом возрасте хоть раз да задумывались о самоубийстве? Да почти все. А этот не просто задумался, этот сделал.
– У тебя там не осталось совсем никого? Ни одного человека, ради которого хотелось бы вернуться? – спросил Андрей.
– Никого, – замотал головой Миша.
– Родители? Девушка?
– Родители меня не понимали.
Ну как же, знакомая история! А кого они понимали в 14 лет?
– А девушка?
– Откуда у такого как я, девушка?
– Отойдем.
Может и глупо вот в такие моменты, стоя у темного леса, готовясь к самому настоящему бою насмерть, вразумлять пухлого очкарика, наставлять его на путь истинный, но… Быть может, если бы несколько дней назад кто-то поговорил с ним вот так, по душам, парень не приготовил бы себе салат из таблеток. Не попал бы в Ожидание, не ждал бы прихода Паромщиков. И не создал бы другим кучу проблем.
Даже если допустить, что родители и в самом деле не любили сына, как наверняка казалось ему в 14 лет, и не будут плакать над его хладным трупом, что очень маловероятно, то уж по крайней мере без затрат на похороны они бы с удовольствием обошлись. Цинично, но факт…
– Миша, – начал Андрей, в последний раз покосившись на лес, и убедившись, что никто и ничто не выбралось из его тени. – Давай я по-другому сформулирую вопрос. Девушки у тебя не было, но была ли та, которую ты любил?
По тому, как паренек потупил взгляд, Андрей понял, что попал в точку.
– Была, – нехотя ответил он. – На одном этаже со мной жила. Никогда даже не смотрела на меня…
– А ты хоть заговорить-то с ней пытался?
– Пару раз…
– На свидание ее приглашал? Цветы дарил?
– Нет…
– И ты наелся таблеток, так и не заговорив по-настоящему с девушкой, которая тебе так нравилась?
– Ну…
– Ты не попытался покорить ее сердце? Не начал встречаться? Не познал радостей плотских утех? А, впрочем, последнее тебе познавать еще малость рановато. Она не изменила тебе? Не отказала? Не бросила?
Миша нервно переминался с ноги на ногу.
– Ты по сути ничего не попытался сделать, а просто пошел и умер? Так? Я бы еще понял, если бы ты хотя бы попытался покорить ее, но не смог. Вон, как этот, который с крана упал… Дима! Его я еще могу понять. У него было счастье, он завоевал его, но упустил. Я почему-то уверен, что он прекрасно помнит, как упал с крана. И не упал он, а спрыгнул! Чтобы она поняла, кого потеряла! Это на самом деле тоже паршивый повод для самоубийства, но всяко лучше, чем твой. Ты-то даже не попытался обрести счастье.
Паренек сосредоточенно молчал.
– И сейчас, когда у тебя появляется второй шанс, ты опять хочешь его упустить? Опять не хочешь побороться? Я пару часов назад столкнулся с этими собаками. Одна из этих тварей в один укус раздробила мне кости на руке, и швырнула меня как котенка. Это было больно, охрененно больно!
Андрей все больше распалялся, уже не стараясь вложить в этого очкарика побольше злости, уже выплескивая свою собственную злость…
– И я вернулся. И опять иду в этот чертов лес. И опять псина бросится на меня, а я – на псину, и я изо всех сил буду тянуться к ее горлу, чтобы задушить эту тварь. Знаешь, почему? Потому что я должен вывести отсюда Лиду. Если получится – я выведу отсюда вас всех, но, честно скажу, за вами я бы не вернулся. Я вас не знаю. Вы мне никто. А за ней вернулся, и пойду за ней хоть в ад. Знаешь, почему? Потому, что я люблю ее…
– Но ведь вы же…
– Что "вы же"?
– Она же еще девочка, а вы…
– Твою-то ж мать! Отставить "вы"! Она мне – близкий друг, хоть мы вместе и не съедали пуд соли. Она мне как сестра, хоть я и вижу ее два раза в год, да и то не всегда. Понял?
По его глазам Андрей видел, что нет. Не понял. И вряд ли поймет… Его не понимал даже самый дорогой человек на свете, собственная жена. Принимала, но не понимала. Так чего же ждать от запуганного подростка-ботаника?